Особенности русской охоты

Решил исповедаться в грехах богатый человек. Выбирал такого батюшку, чтобы при словах “любовница” и “кидок” брезгливо не морщился. Еще хотел, чтобы простил аборты, сделанные женой. Другой крови на руках, к счастью, не было. Аборты жена сделала до крещения. После крещения, этим не грешили, и Бог послал еще двоих сыновей.

Любовницы и желание захапать побольше, с возрастом, иссякали. Все больше хотелось покоя. У любовницы надо напрягаться, в сауне жарко. Вдруг, сосуд в башке от напряга или жары лопнет и будет жена судна из-под тебя таскать. Кому это надо? Никому.

На рыбалке — водичка течет, птички щебечут, костерок потрескивает. На охоте — тайга, вековые кедры подпирают небо, воздух сам в легкие затекает, на поясе фляжка с коньяком. Тут сам процесс дорог. А если еще и результат получается, то самомнение раздувается до макушек кедров.

Поэтому возникает охота и рыбалка. И желание исповедаться.

Батюшку нашли. Классный такой батюшка. Бывший мастер спорта по борьбе. Ушел после больших побед из большого спорта.

Многие не понимают, а батюшка, хоть и лекарь душ, но человек. Он может устать, болеть, у него могут быть проблемы с женой и детьми. Он может быть невнимателен на службе и на Вашей исповеди.

Отец Никита всегда выслушивал. Задавал каверзные вопросы. Самый простой и убийственный вопрос: “Ты же знала, что это не хорошо, зачем делала?” Простой вопрос, а попробуй ответь! Батюшка пощурится с улыбкой, потреплет бороду, вздохнет, но грехи отпустит.

Исповедался у отца Никиты наш Дмитрий. Потом, с легкой душой, пригласил отца Никиту и отца Сергия в лесничество, на озерко за утками.

Когда батюшки приехали в лесничество отец Сергий, первый вылез из машины.

— Ну, здравствуйте, православные, – сказал он, вышедшим на порог избушки, – смейтесь, можно. Мы не обидимся.

Православные не поняли, чему смеяться. Из машины вылез отец Никита, встал рядом с Сергием. Отец Никита два метра ростом и 150 кг весом, отец Сергий ростом 170 см и весом чуть больше 60 кг.

Встречавшие заулыбались. Их было трое – Иван, хозяин дома, и Павел с Алексеем – друзья Дмитрия, тоже бизнесмены.

— Он маленький, но хитрый. Всегда перед настоятелем успеет леща кинуть. Я пока развернусь, а он тут как тут, – пошутил отец Никита.

“Избушка” – двухэтажный дом посреди леса: с камином, современно обставленной кухней и всеми удобствами, был гордостью Ивана. Услуги Ивана были не бесплатные. В охоте он участия никогда не принимал, иногда ходил на рыбалку.

В доме было тепло, пахло сосновыми дровами. Они прошли в гостиную, в камине потрескивали дрова, две собаки подняли морды и уставились на батюшек.

— Соня, Федя лежать, – скомандовал Павел.

Отец Сергий внимательно глянул на Павла, хотел спросить, где он мог его видеть, но отец Никита перебил его.

— Ух ты, какая лайка! – восхищенно сказал он, разглядывая Соню, – ты двортерьер, тоже красивый, – добавил он второй собаке.

— Кто двортерьер!? Федя?! Я, за этого двортерьера, 30 тысяч отдал, – обиженно, сказал Алексей.

— Вот теперь ходишь и всем рассказываешь, что это немецкий ягдтерьер, прекрасная охотничья собака, – со смехом добавил Павел.

— Я всегда говорил, что выглядит он, как дворняжка, – вмешался в спор Дмитрий.

Отец Никита смутился.

— Извините, я не хотел.

— Вы не переживайте, он всегда так спорит. А собака, правда, хорошая. Охотник! – вмешался хозяин.

Так все перезнакомились. Дмитрий, Алесей и Павел давно делали деньги на всем.

На столе их ждал коньяк, Алексей уже нанизывал шашлык. Посидели, поговорили. Легли спать – на охоте подъем ранний.

На следующий день, чуть свет, вышли в лес. Осень в России пора красивая – “пышное природы увяданье” – не надо пытаться сказать лучше гения. А тут солнышко это увядание первыми лучиками осветило, и красота открылась неописуемая. Встали на опушке наши пять охотников и залюбовались.

— Ляпота, – процитировал «Ивана Васильевича» Павел.

— Да, что есть, то есть, – подтвердил отец Сергий, в который раз, внимательно глянул на Павла.

Отец Сергий помнил голос, поворот головы – остальное в тумане. “Может прихожанин, исповедывался когда” – сказал себе отец Сергий и решил больше не думать о Павле.

— Тут до озера километра три по лесу, – сказал Дмитрий.

— Ну, пошли тогда, – ответил отец Никита и громко вдохнул запах прелой листвы.

Собаки, с веселым лаем, помчались по шуршащей листве.

Потом, как–то получилось, что отец Никита и отец Сергий отделились от компании. Отец Никита присел за кустами на пень, снял куртку, глотнул коньяка.

— Ты что уселся, пойдем, а то все интересное пропустим, – пошутил отец Сергей.

— Ты чего на Павла так зыркаешь?

— А что заметно?

— Мне заметно…

— Я его знаю откуда–то … Понимаешь, голос и как голову поворачивает помню, а больше ничего… Что я с тобой поперся? Не люблю я охоту! Вот рыбалка, это да…

Отец Никита посмотрел на отца Сергия, как на растерянного ребенка.

— Сережа, ты много чего помнить можешь… ты не думай об этом. Посмотри, как красиво …

Перед ними стоял лесок с редкими елками и золотыми березками.

— Я стараюсь, но, как-то, не отвязывается. Жарко.

Отец Сергий начал снимать свитер.

Дмитрий первым заметил отсутствие батюшек, потом забеспокоились Алексей и Павел. Покричали и начали искать. Вдруг Соня застыла перед большим кустом, потом Федя подбежал и начал усиленно нюхать воздух. Куст шевелился. Послышалось что–то похожее на рычание. Трое охотников прицелились и застыли. Из–за куста вынырнуло что-то темное, опять зарычало. Отец Никита резко встал и оттолкнул отца Сергия.

— Мужики это мы…

Но было поздно – раздался выстрел… Дмитрий выстрелил.

Отец Сергий пытался снять темно-коричневый свитер. Свитер зацепился за ремень, он не мог стянуть его с головы. Когда он встал у Дмитрия, Алексея и Павла на было сомнений, что там за кустом, медведь. Отец Никита сквозь ветки увидел их и понял, если он не встанет, они попадут прямо в голову отца Сергея. И он встал во все свои два метра. Раздался выстрел.

Отец Никита еще стоял. Отец Сергий, наконец, сорвал с себя свитер, швырнул на землю. Сквозь ветки он увидел, что растерянный Дмитрий кинул ружье, а Алексей и Павел так и застыли, не опуская ружей. Алексей начал потихоньку отходить к брошенному свитеру. До кустарников было шагов 15. И тут отец Сергий вспомнил, где он видел эту голову и слышал этот голос…

По официальной версии к началу марта 1995 года боевики отступили и Грозный перешел под контроль российских войск. Но в руинах, полностью разрушенного города, то там, то тут раздавались выстрелы. По разрушенному городу постоянно ходили солдаты. Отец Сергий, тогда 22 летний паренек по имени Сережа и еще несколько солдат стояли посреди улицы. Сережа заметил мелькнувшую тень в разрушенном доме.

— Пойдем, – шепнул он товарищам.

Они кивнули в ответ.

Если это был снайпер, то спастись они могли только в этом разрушенном доме.

В доме они разделились. Сергей бесшумно ступал по кирпичам и кускам стены. Но снайпер уже прицелился. Висок Сергея был его целью.

Из–за спины Сергея раздался хлопок и к ногам скатилась женщина в камуфляже. Ее золотые волосы выбились из–под черной повязки, голубые глаза спрашивали “это что – все?” Красное пятнышко над бровью, совсем рядом с переносицей, было ясным ответом, что это все, больше ничего не будет.

Сергей растерянно смотрел на женщину. На этой войне он видел много, но такую красавицу – снежную королеву, впервые.

— Я ее четыре месяца ловил, – услышал Сергей голос издалека и почувствовал, как до него дотронулась чья-то рука.

Он повернулся и увидел перед собой мужчину в камуфляже. Лицо, в тени, он не разглядел.

— Ой, парень, я тебя кажись зацепил, ты, вообще, ушастый.

Дальше послышалось скрипенье рации и мужчина сказал:

— Докладывает Незабудка – объект “иностранка” уничтожен, есть один, раненый, – со смехом добавил, – скорей царапнутый.

Сергей начал падать, прибежали его товарищи, отволокли к стене.

— Мы тебе говорили, заправляй свои лопухи под повязку – отстрелят. Нет, тебе все жало. Теперь будешь одноухий ходить – сказал один из товарищей Сергей.

Незабудка деловито оглядел ухо Сергея.

— Нет, ухо это хрящ – соберут. Давайте его потуже забинтуем, а то он от кровопотери помрет. Из уха сильно кровит.

Дальше, Сергей смутно помнил, что тельняшку Гриши Ломова разрезали на полоски и забинтовали ему ухо.

Потом был госпиталь и дембель.

Дома он устроился рабочим на завод. Но все было чужое, но ночам в голове звучали выстрелы и взрывы. Иногда, он просыпался от чувства запаха крови на поле боя. Мать плакала, отец ходил серый, а бабушка предложила сходить в церковь. В церкви, певчие пели звонкими голосами, свет пробивался через высокий купол на иконы и лица икон оживали.

Как–то, само собой, Сережа поступил в семинарию, потом женился, потом стал батюшкой.

И тут Никита заладил – поехали, поехали…

Отец Никита все еще стоял.

— Мужики, если Вы его добьете, я, одного из Вас, точно, с собой заберу, – тихо сказал отец Сергий.

— Ушастый – ты? – спросил Павел.

— Незабудка – ты? – спросил отец Сергий.

— Да.

Павел бросил ружье и подбежал к отцу Никите. Отец Никита упал, схватился рукой за грудь.

— Боже мой, больно как…

— Как мы его потащим? – спросил Дмитрий.

— Нежно, – ответил Павел.

— Надо звонить Ивану, пусть берет нашу машину и едет, как можно ближе.

Сотовые не брали связь. Дмитрий побежал ловить сеть.

Иван приехал через 10 минут, но метров сто, доехать не смог – мешали деревья и кусты. Алексей был самым высоким. Он потащил отца Никиту на себе.

В больницу они приехали через 74 минуты после ранения. В истории болезни так и было записано: “ранение произошло 74 минуты назад”

В этот день я дежурила в палате реанимации. Оперировали отца Никиту три с половиной часа. Из его мощной груди достали 16 дробин. Одна дробь прошла в левое легкое.

Около операционной сидела странная компания. Священник и три бывших офицера.

— Если он умрет, меня посадят. Лучше бы меня там убили, – сказал Дмитрий.

— Он не умрет, тебя никто не посадит, – сказал отец Сергей.

— А чего они так долго?

— Дим, у него же не насморк. Мы скажем всю правду. Батюшка, всем приходом, помолится и все будет хорошо.

Алексей и Дмитрий пошли покурить.

— Как мог Дмитрий затесаться в Вашу компанию? – спросил отец Сергий у Павла.

— Он военный переводчик. Знает арабский, английский, немецкий, курдский, чеченский. Он переводил нам все и влет. Все их подслушанные переговоры и записки. Это он вычислил, где будет сидеть иностранка. Она мудрено шифровала, но он разобрал.

— Надо вернуться и взять свитер. На суде будет легче убедить судью – сказал отец Сергий.

— Да, свитерок и правда, цвета медвежьей шерсти, – констатировал Павел.

Мне пришлось вывозить отца Никиту из операционной. Рассказала о его состоянии. Сказала, что потребуется еще не одно переливание крови. Молодые, здоровые мужчины плохо переносят кровопотери. Для отца Никиты, именно кровопотеря была самым страшным. Группа крови у отца Никиты была IV отрицательная – самая редкая. Все трое, одновременно, стали спрашивать меня, где сдать кровь.

Палата реанимации не бывает мужской или женской. Рядом на койках лежат мужчины и женщины, бомжи и состоятельные люди, чиновники и просители.

Отец Никита быстро и легко отошел от наркоза. Огляделся и сразу спросил у меня:

— Как все прошло?

— Кровопотеря большая, повреждено много межреберных сосудов, а вообще терпимо. И легкое, пришлось, немного заштопать, – ответила я – мне хотелось, немного, смягчить известия.

— Ну, это я легко отделался. Только группа крови у меня – врагу не пожелаешь.

— Ничего, найдем.

— Доктор, – сказал Батюшка и протянул ко мне свою огромную ладонь, – Ксюша, можно меня как-нибудь отгородить от… прихожане все-таки, а я голый.

— Я Вас поняла, уже подумали об этом. Мы Вас ширмами отгородим, но кровать сдвигать не будем, чтоб Вы всегда на глазах были.

На против койки отца Никиты, стоял стол, за которым всегда сидела медсестра или санитарочка.

— И еще – можно матушку пропускать? Я стесняюсь, чтобы меня Ваши девочки мыли.

— Батюшка?!

— Ксения, не знаю твоего отчества, пожалуйста…

Матушка приходила по утрам мыла и перестилала постель мужа, ближе к вечеру, приходила мама отца Никиты или теща. Батюшка еле–еле помещался на реанимационной койке и в ширину, и в длину. Чтобы его укрывать, теща сшила две простыни.

Ради интереса, перед выпиской, я посчитала сколько компонентов крови было перелито отцу Никите – 7литров 358 миллилитров эритроцитарной массы и 12 литров свежезамороженной плазмы.

Молельщиков за отца Никиту было много. Он быстро шел на поправку.

Ни одного осложнения, у отца Никиты, не развилось и через восемь дней его выписали в отделение.

Дмитрию дали условно 2 года, сняли судимость через 6 месяцев. Отец Сергий принес свой коричневый свитер, как доказательство схожести с медведем. Отец Никита попросил не судить Дмитрия вообще.

P.S. Я пришла на исповедь к отцу Сергию. После службы, под щебет птичек, на залитом весеннем солнышком церковном дворике он и рассказал мне все подробности этой истории.