2. 43. Наши дети

Говорят, и почему-то все, что дети наше будущее, так чье же это наше будущее, нас к тому времени, когда они повзрослеют и будут самостоятельными, уже не будет.
      
Так в чем же заключается это наше будущее, такое далекое от нас, но такое близкое для наших детей, отцов и матерей, таких же, как мы с Нэлкой – в наших детях будущее.
      
Это  будущее должно сохранить в себе старое, т.е.  папу и маму, воспоминания и знания, как надо относиться к любым жизненным ситуациям, не делать ошибок, которые родители делали. В общем,  делать все то, что людей всех привлекает, с наименьшими затратами, честными разумеется, сделать свою жизнь обеспеченной, чтобы не задумываться, что же завтра поесть. А думать о другом, о непознанном на сегодняшний день, но завтра наконец-то,  понятым и все на благо всех людей и для себя и своей семьи  в частности.
      
Нэлка в положении. И вдруг, родила девчонку, чёрненькая такая. Пупочная грыжа. Перитонит. После захоронения, Нэлке говорю: «Поезжай к матери», а та: «Ну, как же это так? Отвечаю: «Наверное, не выдержала преддипломной практики. Поезжай, говорю. Народим новых».
      
Среди новых был сын. Да и появился на свет не вовремя семимесячным. Это  было,  в то время когда я Нэлку к родителям повез, показать. Привез, показал. Через день родила. Протряс я ее за четыре тысячи километров,  пока довез ее, автобус, самолет, железная дорога, и, наконец, снова самолет. Вот так-то растряс, значит.
      
Родила. Лежит с килограммовым ребенком. К школьному  товарищу Анатолию Золотареву, который закончил мединститут к этому времени, и роды принимал,  звоню: «Ну,  как спрашиваю?» Отвечает: «Помрет». Я: «Как помрет?».  Он: «Да так. Все просто сосательно-глотательного рефлекса нет, да и легкие запавшие. Да брось,  говорит, Борька, давай лучше встретимся, да поговорим о жизни». Я: «Ты, что сдурел, что ли?» Он: «Да нет, говорит. Все к тому идет. Да, не переживай, родите новых».
      
Тьфу ты черт, мои слова повторяет. Ну, сколько же новых-то надо, чтобы жить  начали?
      
Анатолий: «Ладно, ты не психуй. Есть шанс. Если через 3-4 дня появятся эти рефлексы,  все будет нормально».
      
Сижу угрюмый. Отец: «Ну и что,  как жена? Отвечаю так, мол, и так.
      
Отец: «Да не должен вроде помереть». А я подхватился и отвечаю: «Ну, отец, если не помрет,  в честь тебя Иваном назову». «Ну, а если так, отвечает он, то не помрет – Ивановская порода, ведь».
      
Так и вышло. Один месяц задержались на прииске,  когда Ванюшка вес набирал для транспортировки его в  г. Челябинск – 70.
      
А я праздновал день рождение Ивана, сына моего, первенца. Радость была неописуемая.
      
Взял я Золотарева Анатолия, главврача и конечно, Генку Масленникова, дружка своего.
      
Охотой решили отметить это событие. Поехали. Я за рулем москвича отцовского. Мороз. Во второй половине дня, проехав несколько марей, отстрелялись. Добыли пять коз. Разделали. Темно. Сидим в машине. Главврач говорит: «Ну, водителю много не наливать, довезти нас должен».
         
Выпил я стакан коньяка, закусил свежей козлячей печенкой, посоленной и поперченной, да и повез эту разгульную компанию домой, по зимнику, и через пятьдесят километров высадил их с добычей. А сам домой.
      
А потом мы с Нэлкой и Ванюшкой домой уехали.
      
А ровно год как ему исполнилось, праздновали мы это событие с дарами Амура – икра, теша семушного посола, а также с дарами тайги Амурской, косачи, рябчики, козлятина.
      
Ну,  и зарегистрировали мы Ванюшку в г. Челябинске, а зря, как я понимаю, было бы здорово, если было бы отмечено, что он, как и я , родился на прииске Октябрьском, что в Амурской области.
      
Рос Ванюшка, радовал нас, первенец все-таки. Иногда и огорчал либо по нашей неосмотрительности, либо от своей торопливости.
      
Как-то готовил я фарш для пельменей, чуть отвернулся, а он мясо в мясорубку, да и пальцы вместе с ним и затих вдруг. Стоп. Отвернул на пол-оборота. Три пальца белые. Говорю: «Пошевели пальцами». Работают. Кожу, слава Богу, только порвал. А потом он ор закатил. Хирург Охлобыстин, высокий, худой,  нескладный, сам по жизни юморист. Смазал. Перебинтовал. И говорит: «Не попадайся ко мне Ванюшка больше. Понял?» Кивает головой сынок. Да зря кивал.
      
Бежал, яблоко ел. Упал. Выкусил каким-то образом   пол языка. Здоровый такой бугор образовался, да и рана с кровью. Опять орет. Шепелявит что-то. Снова Охлобыстин. А фамилия-то, какая, душу просто радует,  отхлобыстает, что-нибудь и мама не горюй. Горевали мы,  спрашивали его: «Может зашить надо или бугор отрезать, шепелявит ведь?» Доктор: «Нет, ничего не надо делать. Язык орган хитрый такой, регенерироваться может, все заживет,  и не заметите даже. Хлопнул по заднице Ивана  и говорит: «Не приходи ко  мне больше, порядком надоел уж.
   
Так нет же. Школьником был. На гимнастику ходил. Отвернулся тренер не надолго, а Иван решил сам сделать сальто с перекладины без поддержки. Сделал чрезмыщелковый перелом руки. Неправильно  загипсовали. Затем областная больница. Врач молодой такой одноглазый: «Подержи сестра вот этого постреленыша. А ты Ванюшка отвернись». Взял дрель и так аккуратненько в одном сантиметре от перелома отверстие сделал, а затем кровать, спица – груз, и так в течение месяца мы с Нэлкой к Ванюшке через неделю ездили, стеснялся,  видите ли, при медсестре в туалет, в утку сходить.  Родная кровь все-таки. Ездили. Радовались, что идет на выздоровление. Выписывают его в одночасье, мы шампанское, фрукты – не берут, отказываются, что-то о своем врачебном долге говорят. Плюнул я на все это. Оставил им на столе все это. Большое спасибо сказали и вместе с Нэлкой и сыном домой вернулись.
    
Наступило время служить в армии Ивану. Рвался он в Афганистан – все рвались тогда. Да не прошел он медкомиссию из-за руки. А взяли его в стройбат в Читинскую область. Там и женился, взял женщину с ребенком Аней, удочерил ее, а затем и сын – мой внук Артем родился.
    
Живет со своей женой Мариной и двумя детьми вот уже много лет в мире и согласии.
    
А когда у нас дочка Наталка появилась, радости много было, хотя и нарушили мы традицию сначала «лялька», а потом все остальные.
    
Наталка непоседливый ребенок, активное такое начало.
    
Когда подросла, даже Ванюшку, старшего брата защищала от дворовых пацанов, как пантера кидалась на обидчиков. А какой  заводилой была в классе. Нэлка ходила на собрания в школу и потом только мне рассказала – если какое-то «ЧП» ей говорят, опять эта Иванова баламутит всех в классе, на подвиги толкает и сама вместе с ними как предводительница на «лихом коне».
    
А эта предводительница на «лихом коне», когда в Волгодонск приехали, да в антисанитарные условия в набивную халупу, да с лягушками по полом, да с сыростью. Вдруг приболела. Симптомы были, что чахотка может развиться. Врач сказала: «Не надо этой чахотке развиваться».   «Да не надо», говорим в голос. Отправили Натаху в лесную школу в Ростов, в Нахичевань, да на год.
      
А душа-то болела о доченьке единственной. Старались ездить почаще.
      
Порядки у них строгие были. Во-первых, охранники в этой «Лесной школе», надсмотрщики одним словом. Лозунг – выздоровление это правильное, сбалансированное питание и режим  конечно. За этим и следили надсмотрщики, если есть котлета – съесть обязаны, вообще, все надо съесть. Хочешь или не хочешь, в общем, процесс выздоровления был такой.
      
Как показала практика – правильным был. Не знаю, как сейчас это происходит. Но ведь тоска-то, какая по дому  родному, по маме и в последнюю очередь по папе.
    
Но все равно на подсознательном уровне, а тем более на сознательном, что дома-то, дома все равно лучше.
      
Вот так и ездили целый год Волгодонск – Ростов туда и обратно и мучались.
      
Я в меньшей степени, опять же работа. А Нэлка – мать, все через себя пропускала, удивляюсь я крепости русских жен, как такое можно вынести, ну пусть на хрупких, но все равно женских плечах.
      
А помощь, только я. А государство – да,  нет к нему у меня претензий, ну, дали вне очереди талон на стиральную машинку «Фея», в последствии, более двадцати лет работала и на том спасибо. Но государство, это как господарство, как будто подарили ему право руководить всеми людьми, и отдельными  людьми в частности.
      
Как руководили, Бог им судья, я даже не говорю о том, какая была помощь многодетным семьям. Книжка была. Помощи не было.
      
Я то хотел сказать о другом,  государство, государством, а Родина  Россия совсем другое, это как мать моя родная защитит в любых ситуациях обогреет, ты мой сынок, радость моя. Расти, и знай, что мать твоя всегда рядом Родиной Россией называется.
    
Что-то повело меня чуть-чуть в сторону от своих детей. Но, в конечном счете, мы все дети нашей матери Родины России.
      
Вот такие громкие слова вдруг появились сами собой.
      
А потом случилось так, что Наталка внезапно выросла. В Киеве отдали мы ее взамуж, за хорошего, как нам казалось в то время человека, самостоятельный такой Александром звали. Нашу внучку Настеньку они совместно родили. По всякому у них в жизни было. Делали ошибки и исправляли их. Но полюбил Александр другую. Сейчас живет моя доченька, вместе с внученькой с нами, родителями своими. Внучка два раза в год ездит к отцу своему. Понятно. Ну, как не любить своих родителей. Да и мы не препятствуем этому.
    
Мы никогда не препятствовали, а наоборот хотели, чтобы наши дети получили высшее образование. Александр всегда препятствовал этому. Но Натаха молодец, первая из наших детей получила верхнее образование, журналистом стала. Но сейчас эта профессия ей не особенно  нравиться, хотя учеба в Высшей школе ей много дала.
      
Как-то вдруг Алешка появился. Конечно же, мы с Нэлкой ждали появление нашего ребенка, хотя и не знали, кто будет мальчик или девочка, не важно это, был бы ребеночек здоровым. Родился Лешка, слава Богу, здоровый и здоровый какой был,  ни приведи Господь, как говаривали раньше. Вроде спокойный, когда спит, но когда бодрствует, ураган какой-то.      
      
В садик не хочу. Спрятался у соседского мальчика на даче,  где мы жили в начале, в Волгодонске, мне на работу, Нэлка тоже кошмар какой-то, некого в садик отводить и все-тут. Сидим. А Нэлка говорит: «Сходи, Боря снова к соседям, где мальчик школьник болеет и один дома. Пошел. Нашел под кроватью. Объясняет Лешка просто: «Не найдете, уйдете на работу, а я тут с мальчиком побуду».
      
Врезал я ему по заднице, чему яростно сопротивлялась Нэлка. Говорит мне: «Видишь, соображает, самостоятельность проявляет». Так бы я ему за эту самостоятельность проявил, не поверите – у меня работа накрывается, а у него самостоятельность проявляется.
    
Потом было чуть легче. Это когда он на оросительном канале рыбу ловил, так ему казалось в то время, течение быстрое, плавать он не умел, возьми и поскользнулся и улетел в стремительный поток, благо молодой солдат следом прыгнул, да и приволок на берег рыбачка.
      
Пришел весь мокрый. Говорит,  ходил рыбачить. А мы уже на голове стоим.  Где сынуля-то наш, чадо,  наше  луковое?  Ну, все нашелся.
      
И вот эта тяга к рыбалке и воде как-то ему в кровь всосалась, всосалась и все тут.
      
Возвращаемся мы из Крыма, после отпуска из Качи, там родственники жили по линии моей жены.
      
Волгоград. Родина мать зовет. Ну, мы и пошли. Мы то пошли, а Лешка нет, хочу, говорит туда и на воду показывает, это такие культурные водоемы сопровождают подъем к скульптуре. Теребим его. Тот ни в какую, хочу туда и все тут. Но идти то надо на Родину посмотреть и других  увидеть, как они ко всему этому относятся. Хорошо относились. Помнили все и плакали в этом круговом храме погибших, где музыка играла, и много-много фамилий было и почему-то все те россиянами были.
      
Итак, тянем мы попеременно с Нэлкой Лешку, буравит воду он с удовольствием, ну точно дельфин какой-то. Доперли, наконец, до конца всех водоемов, говорим: «Все. Нету больше. А тот ухмыляется,  довольный  пальцем показывает вниз, а там есть». Ну, попали мы.
    
Да, что говорить-то об этом и так понятно. Даже тогда когда он маленьким был. Смотрел в телевизор и говорил, глядя на воду: «Туда хочу».
    
Помню в год с небольшим Нэлка всех детей отучала от титьки и соски.
    
Так вот когда мы Лешку от титьки отлучали, это было в ночь на стоянке около Азовского моря, много там людей на машинах ночевать остановилось, да и еще музыка играла «Балет,балет …», а мне слышалось валет, валет, это когда Лешка эту толпу разгонял своим криком. Соску просил, так сильно и громко, что утром мы одни стояли на берегу моря Азовского.
    
Смешные наши дети, например, Натаха смотрит телевизор, а там индийцы танцуют, а она и говорит: «Хочу как «индияйцы» танцевать».
    
Впрочем, и танцевала, в художественной гимнастике занималась. А потом много прыгала, бегала,  в разных эстафетах участвовала,  и даже получалось хорошо.
    
Всех наших детей почему-то всегда домой тянуло, то Ванюшка с больничной койки из Челябинска такое письмо отгрохал, хоть стой, хоть падай, но скучал ведь сын, ну хотелось же ему быть вместе с нами.
    
Или сын Лешка, когда его в лагерь отправили. На реке, та, что справа по течению Дона бежит себе тихо, спокойно.
    
А Лешке эта благодать не нужна, шумит, купаться не разрешают, заберите и все тут. Все тут и забрали его.
    
Лешка отслужил в Севастополе, на «берегу», на ремонтном заводе работал, старшину получил, жизнестойким оказался, защищал не только себя, но и сослуживцев своих от поползновений дагестанцев, которые хотели  установить свои правила службы. Не удалось им. Стоял Лешка, с флотским ремнем обмотав руку, организовал ребят своих и с немногочисленным составом в круговой обороне просто дрался. Выстояли. Успел ОМОН приехать. Без очков остался Лешка. Заместитель  командира взвода с такой интересной фамилией Пухкан мне сам об этом рассказал. А Лешка молчал. Не хотел, значит родителей волновать. Правда, мы ему еще высылали очки. Астигматизм у него. Но заместитель командира взвода об этом уже ничего не говорил, не знал, где Лешка очки разбил.
      
Впрочем, потом я узнал, откуда у него все это. Оказывается все просто. Дедовщина у нас в доме была. Гнобили Лешку дети старшие Ванюшка и Натаха, заставляли его, то мусор вынести, то еще что-то. Не выдержал Лешка, наверное, в меня пошел, не только по конституции, но и в поступках своих, это когда я брату, Вовке, отстаивая,  свои права все лицо ему исцарапал ногтями, т.к. слабее был, больше ничего сделать не мог. А у Вовки с тех пор  остались на лице эдакие длинные оспины, как память о наших баталиях.
      
Итак, загнал он хоккейной клюшкой старших своих родственников Ванюшку и Наташку в туалет. Того и гляди,  дверь всю размолотит. К счастью не добрался до них, то ли злость прошла, то ли справедливость восторжествовала.
      
В общем, заклеили они дверь, и даже люстру в зале. Но об этом я узнал значительно позже.
      
Потом Лешка вернулся из Армии, но мы до этого и на присяге были и в день рождения я у него был. Не поверите,  столько трогательных моментов было. Наверное, даже ради этих коротких встреч с родным сыном стоило жить. Столько духовного родства было при этом. Словами не передать. Да и слов то не было. А были глаза и слезы, слезы радости, что вот мы вместе, мы это я и мама не далеко, но совсем рядом и брат и племянница, просто мы все вместе с тобой  служим нашей Родине.
       
Ну, насчет Родины, я, может быть, и загнул, но ячейка это семья, это сообщество ячеек других таких же семей и так по цепочке, это сообщество людей, людей россиян, связанных между собой общими интересами и заботами об общих интересах, а значит это Родина, значит, я не ошибся.
      
Вернулся Лешка, поработал. Приобрел навыки трудовые. Как никак образование среднетехническое есть. Все на пользу ему пошло.
      
Даже этот отрицательный жизненный опыт, вернее положительный, на выживаемость. Женился по зову сердца на любимой женщине Татьяне, да с приемной дочкой общий язык нашел – вторым папой Лешей его называет Ирка.
      
Живет, радуется жизни и продвигается по служебной лестнице второй наш сын, но третий ребенок Алексей, сын ты наш Алешенька, попутного ветра в твои жизненные паруса.
      
И вот так вот вдруг, ну все знали, а я почему-то не знал, оказывается,  еще один ребенок у нас будет. Ничего себе. Спрашиваю строго у Нэлки: «Ну и что это значит?» «А то и значит», говорит. А я: «Так ведь не только воспитать, но и кормить надо».  «Ну, а ты как думал?» отвечает мне Нэлка.
      
Ну, а я как думал? Да никак, любил я Нэлку и детей своих, которые были, ну а ребенок, который появится, тем более. Кто он или она, каким будет, кем станет?  Наверное, это так здорово. Мы с Нэлкой даем новую жизнь, новому человеку на этой земле.
    
Дали. Получили. Когда рос Антон,  я на Чернобыле уже работал на ликвидации, да нет же не людей, а последствий аварии на ЧАЭС. Опять я пропустил процесс воспитания, работа, знаете ли, а воспитывала Нэлка, хотя и работала вместе со мной на ЧАЭС, да Натаха помогала в то время в Киеве воспитывать Лешку и Антошку. Правда приезжали на месяц моя мама и теща моя. Спасибо помогли. Иначе не знаю, что бы мы с этими «уркаганами» делали, то один супом горячим в садике обольется. То Лешка с пацанами киевскими отношения выясняет.
      
«В старости Антон  нашей отдушиной будет», говорит Нэлка. Это чтобы дышать с ней мы могли, тут же спохватывается и говорит» «Да подспорьем, чтобы был». «Ладно, говорю,  пусть будет подспорьем», но в последствии появилась и подспорниха – невестка и подспорник Илья – внук наш. Да удружила мне Нэлка, но ни я, ни она никогда об этом не жалели.
      
Да забыл я рассказать как мы сына своего последнего чуть не потеряли, рассказывала Нэлка, это когда я в Калининграде был, в качестве прораба и рабочего, организовал и достраивал дом, Александра зятя, как мне в то время казалось, для дочери и внучки Настеньки.
      
Нырнул после парной Антошка в бассейн рядом с домом, мы с Нэлкой его сделали, хороший такой бассейн получился квадратов двенадцать, да и метр сорок в глубину будет. Ну,  вот нырнул и лежит на дне Антон, а на бортике сидят  внук Артем и Ирка приемная дочь Лешки и говорят: «Антон попугать решил нас» и сидят дальше. Вдруг Нэлку кто-то толкнул. Кинулась. Вытащили Антошку. А он лежит и все-тут. Тут и дыхание, и массаж, какой смогли, сделали. А он хоть бы хны, лежит и все тут. Ну, ни как к нам на белый свет не возвращается. Запричитала Нэлка, Господи верни моего сына. Вы не поверите, вернул ведь. И я надеюсь надолго. Ну, чтобы отдушиной, фу ты, ну ты, т.е. подспорьем в жизни нашей с Нэлкой был.
      
Здорово и приятно смотреть, как растут наши дети и их дети.
      
Приятно почему-то становится на душе, умиротворение какое-то, ну, надо же, как все получилось!?
      
А получилось все просто. Антошка закончил институт. Стал программистом – компьютерщиком. И внук растет – тоже компьютерщиком,  наверное, станет, ну, не шахтером же, хотя труд тот тоже почетен.
      
Вот такие  наши дети.
      
И мы с Нэлкой готовы жизнь положить на плаху, чтобы жилось им хорошо, чтобы успехи в работе были, и самое главное, чтобы душевное равновесие у них было всегда и здоровье тоже.