Маруся. Немного о молодости

     Годы жизни тёти Маруси 1896-1976 (ну, или очень близко к этим годам)
    
     Совсем небольшие фрагменты. То что я помню из наших с тётей Марусей очень давних разговоров.

     Как-то я ответила тётке на её реплику о жизни людей во времена её молодости, о веселье на праздники.

     - Да что у вас там могло быть интересного, в деревне, далеко от города, в чёрти какие глухие года. Недоедали, в лаптях ходили, ни веселья, ни празника!..

     Эх, как она возмутилась, взвилась

     - Мы недоедали?! Мы в лаптях?! Пфух-пфух!

     тётя Маруся зафыркала, как большая нравная кошка...

     - Да что ты знаешь о тех временах! Да нам отец на праздник всем по рублю давал! А тот рубль не чета нынешнему, много чего на него можно было купить. Мы и покупали, в лавку побежим сладостей наберём, если глянутся - лент прикупим, гребешков. Посмотрим, не видит ли кто из родни - и водочки закажем, колбаски. Пойдём за аНбары праздновать. Бывало, ещё оглядимся хорошенько, и папироски купленные закурим. А как! Ведь праздник.

     - И ты курила папиросы, тёть-Мань?

     - Ну... Не курила. В праздник только, для баловства.

     Вот что ты будешь делать, даже не верится - такая правильная тётя Маруся, и курит за сараем, оглядываясь водочку попивает.

    - Так то праздник, Ариша, праздник. Весело...

      И платья нам красивые шили, специально швею вызывали. Она обмеривала нас с сёстрами. Фасоны предлагала, какие нынче в городе модными стали.

      И лошадей наш отец не одну держал, до девяти голов доходило. Зимой извозом зарабатывал, летом крестьянствовал. У матери - Чайная, управлялась, шёл к ней народ.

      В город зимой ездили. И в Волоколамск. И в Москву. Фотографии заказывали. И каждого. И всей семьёй.

     (Да. Конечно семья была не из бедных крестьян... Раскулачили отца Маруси после революции. Всё отняли. Из дома выгнали.)

    - И парням глазки строили, а ты как думала? Это же жизнь, молодость. Особенно нам с сестрой нравился один... Высокий. Лицо белое, полное, как яичко пасхальное... Это что-то особенное...

     Тётя Маруся делает рукой движение, как-будто в руках держит это бело-розовое яйцо, задумывается, смотрит вдаль, туда, в свою молодость.

     Но мне это "пасхальное яичко" совсем не кажется красивым, я ведь тоже "нДравная" по тёть-Марусиной терминологии, всё у меня "не по уму".

- Круглорожий какой-то... Нет - гладкомордый, вот! Разве это красиво?

думаю я.

Но вслух не произношу, это же "про мальчиков", а "про мальчиков" я с тётей Марусей стесняюсь...

    Красиво по моему тогдашнему - это сухое крепкое тело, стремительное, не потливое, а про полных не надо, сама такая, и не рада.

     Я, взрослой уже, подумала про эти давние деревенские вкусы, и пришла к выводу - а может в этом полном красавце подкупала именно сытость? Такое могло означать, что семья его не бедствовала, ела вволю? Жених завидный, получается, замужем от голода не сгинешь.

     (Выходила замуж я в девятнадцать лет. Тётя Маруся тогда подолгу у нас жила. Жених мой, тонкий и звонкий, обличием ну никак не походил на деревенских носовских красавцев из тёткиной молодости. Худю-у-щий! Но ладный.

     - Аккуратный, Ариша... Но уж очень себя любит. Мимо зеркала просто так не пройдёт, обязательно глянет...)

     А перед самой свадьбой, за день, случился у тёти Мани приступ холицистита... Она человек простой была, всю жизнь лечилась лишь двумя лекарствами - вазелином, который называла "мазелином", все болячки наружные им лечила, и левомицитином, его тётка величала "левомедицином", этот внутрь.

     Жених мой к тётке в тот день очень сердечно отнёсся, сидел с ней после отъезда "скорой", успокаивал. Как бы лечил сочувствием своим. Тётя Маруся порозовела, взгляд вновь стал живым, острым. Долго потом вспоминала, как Миха к ней "со всем вниманием и уважением, а это дорогого стоит". Да. Такой он был, мог расположить к себе.

    Я теперь, конечно, жалею, что мало спрашивала, не записывала за ней. Много интересного можно было бы узнать и запомнить.

    Современной жизни тётя Маруся никаких оценок не давала, так же как моя бабушка,- живём, хлеб жуём, и хорошо.

     А вот о прошлом могла бы много интересного рассказать. Она, в отличии от бабы Оли, о былых временах говорила взахлёб, только нам было некогда, бежали жить во все лопатки, а о старине как-нибудь потом-потом, когда время позволит...