Б. Глава девятая. Главка 5

     Последний день лета выдался погожим, пронзительно тёплым. Лёгкий ветерок трепетал подёрнутые желтизной кроны деревьев, и они снисходительно шелестели, перекликаясь. Клёны были уже почти совершенно жёлтые и яркими пятнами выделялись в тёмно-зелёном море парка на противоположном берегу канала. Дубы стояли торжественно, как на параде, и лишь тихий треск падавших желудей нарушал их величавое спокойствие. Во всей природе чувствовалось неуклонное наступление конца, который она встречала бодро, с высоко поднятой головой.
     Нина сидела на скамейке возле кромки воды и предавалась блаженному ощущению свободы. Впервые за последние пять дней ей не нужно было никуда спешить, не нужно было ничего делать. Она могла позволить себе проспать до половины одиннадцатого и после завтрака пойти на прогулку. Могла сидеть здесь, радуясь солнечному дню, и не думать о том, что где-то в мире есть дети, которым нужно её внимание. Могла вытянуть натруженные ноги, закрыть глаза и остаться одной во всём мире. Она и не знала, как может ей не хватать подобных моментов!
     Да, приходится признать, что она несколько переоценила свои силы, когда взялась за внеурочные. Между тремя и пятью днями в неделю разница очень немалая. К концу пятницы на тебе просто не остаётся живого места – прежде всего в эмоциональном плане. Отдаёшь себя всю, почти ничего не получая взамен. Ведь дети – существа неблагодарные. Они неспособны оценить те усилия, которые тебе приходится прикладывать. Возможно, потом, когда они вырастут… Но к тому времени разве кто-нибудь из них вспомнит о нянечке из детского сада? Будет хорошо, если о родителях своих не забудут. Не то чтобы она жалуется, это было бы глупо. Просто иногда хочется какой-то отдачи, какого-то внимания к себе. Анне Семёновне легче, она любит детей. Да и потом, она ведь не следит за ними целыми днями. Если бы следила, то, возможно, любила бы их куда меньше.
     Впрочем, неправильно списывать всё на детей. Она и сама виновата, это стоит признать. Тот случай с Тёмой был настоящим помутнением. Чем она только думала, когда тайком провела его в садик? Нина не испытывала укоров совести, то была скорее досада на собственную неосмотрительность. Но тогда Тёма был таким… неотразимым. К тому же у них просто не было возможности встречаться на нейтральной территории. Тогда… странно, что она думает подобным образом о том, что случилось каких-то пару недель назад. Но ведь и действительно кажется, будто с тех пор она стала другой, её жизнь изменилась. Всё ли дело в Тёме, или есть что-то ещё? Конечно, его поведение сыграло очень большую роль. Но ведь оно не стало для неё сюрпризом. Она давно уже предвидела, что нечто подобное может случиться. И всё-таки не находила в себе сил порвать с ним. В Тёмы было много энергии, много страсти, тёмной, чёрной страсти. Её это привлекало. А потом, когда он прибежал к ней в поисках поддержки, она увидела его и с другой стороны. Он мог быть слабым, беззащитным, растерянным. Нину это неприятно поразило. Не то чтобы она считала Артёма каким-то суперменом, но подобное поведение в критической ситуации разочаровало её. Она любила его, действительно любила. Но именно поэтому вытребовала столь необходимую для себя паузу. Нине необходимо было понять, способна ли она пойти на жертвы ради своей любви. С чем может и с чем не может примириться. А для этого ей нужны были одиночество – и много работы. Да, стремление работать сверх меры шло именно отсюда. Истощить, истомить себя, и благодаря этому открыть в себе иное, неведомое измерение. И тогда, возможно, правильный ответ придёт сам собой.
     Из парка раздавались весёлые голоса: в субботний день там было много народу. По каналу туда-сюда сновали лодки, хлопали по воду лопасти катамаранов. Далеко за деревьями виднелся покатый горб колеса обозрения. В воздухе витал сладкий запах поп-корна и миндаля. Миру не было дела до её переживаний. Мир продолжал жить привычной жизнью, впитывая последние лучи уходящего лета.
     Нина встала со скамейки и, разминая ноги, пошла по парапету набережной в сторону моста, перекинутого на другой берег. Она ощущала себя удивительно легко в одиночестве, без постоянной необходимости быть кем-то ещё, а не только собой. Тёма вынуждал её играть несвойственные ей роли. Сейчас же она не зависит от него; и любовь тут совершенно ни при чём. Можно любить и всё же испытывать дискомфорт в обществе этого человека. Просто потому, что он слишком другой.А Тёма был очень другим. И сейчас она в самом деле отдыхала от него.
     Нина остановилась в конце моста и начала с интересом наблюдать, как рыбаки, сидевшие неподалёку в траве, ловят уклеек. Они расположились рядком, неподвижные, с видимым безразличием держа узкие тростинки удочек. Занятие, по всей видимости, было безнадёжным: на канале царил настоящий переполох из-за многочисленных лодок и катамаранов, перепугавший, конечно, всех рыбёшек. Но рыбаков это нисколько не смущало. Невозмутимые, они уставились на кончики своих нервно подрагивающих поплавков и ждали. Периодически то один, то другой, среагировав на особенно сильное покачивание, дёргал удочку вверх, стараясь подсечь потенциальную добычу, но крючок выплёскивался пустым, и лишь наживка беспомощно свисала с его острия. Некоторое время Нина наблюдала за ними со смесью восхищения и жалости. Ей бы их терпение! В работе с детьми оно бы ох как пригодилось! Не приходилось бы бороться с желанием зажать уши и бежать, бежать подальше от бесконечной кутерьмы их игр и ссор. Но увы, терпеливость – это не про неё. Возможно, она когда-нибудь научится, а пока придётся снова и снова превозмогать себя.
     Нина вздохнула и тронулась дальше. Сейчас она находилась в начале той самой аллеи, которая огибала парк по периметру. Той самой аллеи, где всё и случилось. Она впервые оказалась здесь с того самого дня, когда Тёма рассказал ей о случившемся. Её совсем сюда и не тянуло. Однако сейчас Нина испытывала что-то вроде любопытства. Конечно, ничего особенного в том месте нет. Фонарь как фонарь, аллея как аллея. Но, возможно, ей удастся что-нибудь почувствовать, что-то… витающее в воздухе. Может быть, тогда у неё получится понять… хотя понять Тёму до конца, наверное, нельзя. Он – существо из иного, дикого мира, мира желаний и страстей.
     Ей навстречу шли люди, беззаботно болтавшие, счастливые. Шли семьями, держа за руку детей. Они, конечно, уже и думать забыли о нападении на какого-то приезжего, чужака, которые свершилось здесь, в этом самом парке. Уже и в газетах об этом писать перестали (так она предполагала, потому что давно уже не читала газет). Жора, по крайней мере, уже некоторое время не упоминал обо всём этом, сосредоточившись на интервью, которое он намеревался взять у итальянского дирижёра. Да, все забыли, всем наплевать. И это правильно, каждый заботится о своём. Лишь очень немногие могут выйти за пределы личных интересов. Она сама вряд ли из таких. Ведь даже будучи нянечкой, она не способна полностью отдать себя детям, не может побороть раздражение от их возни и криков. Так чего же требовать от посторонних людей? И разве она хочет, чтобы о том нападении помнили? Нет, разумеется, совсем не хочет. Для Тёмы было бы хорошо, если б о случившемся забыли навсегда. Но вот сможет ли она забыть? Сможет ли вернуть прежнее ощущение мира, мира, в котором насилие не занимает столь главенствующей роли? Да и нужно ли это? Ведь насилие правит миром, от этого никуда не деться. Об этом каждый день рассказывают с экранов телевизоров, говорят по радио, пишут в газетах. К насилию привыкаешь, оно становится фоном, декорацией, на которой протекает твоя ничем не примечательная жизнь. Пока оно далеко, к нему относишься просто как к очередному штриху в общей картине. А потом однажды оно вторгается и в твою жизнь, и тогда начинаешь понимать, насколько безобразно насилие и насколько человек беззащитен перед ним. И особенно ужасно, когда насильником оказывается тот, кого ты хорошо знаешь. Тот, кого раньше ты бы и не заподозрила в подобной склонности… Хотя кого она пытается обмануть? Она давно знала, что Артём способен на нечто подобное. Эти его убеждения и люди, с которыми он путался… Ни к чему хорошему такое привести не могло. Просто она надеялась, что всё обойдётся, что он образумится, повзрослеет. Однако катастрофа случилась, случилась слишком рано, не дав им обоим шансов. Насилие вторглось в её жизнь, изменило её, изменило навсегда. И нет уже разницы, будут они с Тёмой вместе или нет. Она сама теперь другая, и нет смысла это отрицать.
     Нина остановилась посреди аллеи, напряжённо вглядываясь вперёд. Участок возле одного из фонарей был огорожен красно-белыми ленточками. Вот, значит, то самое место. Закрытое для прохода. Хотя ленточки мало кого останавливали, люди свободно перешагивали через них, чтобы не делать крюк по траве. Видно, их просто забыли снять. И верно, вряд ли там осталось что-нибудь ценное для полиции. Нина сделала несколько шагов и оказалась возле самого ограждения. Потрогала скользкую гладкую ленту рукой. Нет, ничего особенного. Никакого озарения, никаких видений, которые могли бы вдруг у неё возникнуть. Самое обычное место, не сохранившее следов произошедшего. Глупо было воображать всякую ерунду. Место само по себе ничего не значит, значением и памятью его наделяют люди. Нина нахмурилась, решительно повернулась и едва не вскрикнула: на секунду ей почудилось, что мысли её материализовались. Прямо перед собой она увидела бледное, мрачное лицо Артёма. Но в следующий момент она поняла, что то было вовсе не привидение. Нет, это сам Тёма стоял рядом, сложив руки за спиной, и глядел на неё запавшими красными глазами.
     Нине хватило нескольких секунд, чтобы собраться с мыслями.
     – Что ты здесь делаешь? – спросила она, инстинктивно понижая голос. – Ты что, следил за мной?
     Тёма ничего не сказал и лишь коротко мотнул головой.
     – Ты что, забыл, о чём я тебе говорила? Нам не нужно видеться… некоторое время. Кажется, мы договорились.
     – Я не забыл, – отрывисто проговорил Тёма. Голос его изменился, стал как будто более низким. Или она просто успела отвыкнуть?
     – Тогда почему же?..
     – Я просто шёл мимо… и заметил тебя. Извини, не мог не подойти.
     – Шёл мимо? – Она оглянулась вокруг – не привлекают ли они чьего-либо внимания? – Послушай, давай не будем тут стоять. Вон там есть свободная беседка.
     Сказав это, Нина решительным шагом направилась к беседке; она знала, что Тёма последует за ней беспрекословно. В определённые моменты он становился удивительно послушным.  Дойдя до беседки, она остановилась и пропустила его вперёд. Он вошёл и сразу же опустился – даже рухнул на сиденье – бессильно опустив обе руки вниз. Нина села рядом, стараясь не касаться его. Любое прикосновение могло возродить что-то из старого, прежнего. А сейчас она меньше всего этого хотела. Сейчас ей нужно быть исключительно сильной.
     – Итак, ты просто шёл мимо, да? Ты хоть понимаешь, что из всех мест в городе тебе меньше всего нужно быть в этом парке? 
     Артём дёрнул плечами.
     – И почему же?
     – Ты ещё спрашиваешь! Да это же место преступления, вашего преступления, и тебя к нему тянет, прямо как в детективах пишут! Скажи правду, тянет?
     – Вовсе нет. Просто мне… хотелось взглянуть… много ли тут изменилось. Да и что тут такого опасного?
     – То есть как что такого опасного?
     – Ну вот скажи мне, – упрямо стоял он на своём. – Кто знает, что я – это я? Что это я участвовал в деле? Да об этом уже все забыли.
     – И вовсе не забыли! (Но разве сама она не думала то же самое десять минут назад?) Обычные люди – может быть, а полиция не забыла. Может, они и сейчас за этим местом следят.
     – Как же! Как будто не знаю я нашу полицию.
     – Всё равно, ты ведёшь себя безрассудно. И нам не нужно сейчас встречаться.
     – Ты так и не объяснила почему.
     – Потому что ты не поймёшь… Это моя проблема и мне нужно в ней разобраться.
     – Мы могли бы завтра встретиться и погулять. Не здесь, а у меня в районе.
     – Нет, Тёма, я же сказала, что нет. К тому же я завтра занята.
     – Вот как?
     – Да, иду на концерт с братом.
     – С каких это пор ты ходишь на концерты?
     – Он купил мне билеты. Я не стала отказываться.
     – Понятно, – мрачно буркнул Артём.
     – Так что давай сделаем, как договаривались. Когда я буду готова тебя увидеть, я сообщу. А до этого не пытайся следить за мной.
     – Я и не следил!
     – Всё равно. И будь осторожен. Я уверена, ещё ничего не закончилось.
     Тёма протянул ей руку. Нина осторожно, с опаской пожала её и выскользнула из беседки. Гравий дорожки с готовностью захрустел под подошвами туфель. Прежняя жизнь была в прошлом. Теперь это стало ей окончательно понятно.