Тарзанка

Я с трудом пробирался по узкой тропинке, слева был обрывистый берег реки, справа хлипкие ограды огородов. Кроме этого, мне идти мешали заросли бузины, огромные лопухи, похожие на опахала, жгучая крапива, разлапистые борщевики, которые приходилось обходить с особой осторожностью, стараясь не коснуться их ядовитых листьев.
Зачем и куда я шёл? Наверное, к тому беззаботному детству, к тем солнечным тёплым дням, которые навсегда остались в моей памяти. В то время и тропинка была шире, не так заросла, и я был намного моложе. 
Я вышел на небольшую полянку, где у самого края воды росла огромная верба, со сморщенной старушечьей корой. Одна её ветка, заскорузлая, с сухими сучками протянулась поперёк реки. Я помнил, что давно эта верба, и эта ветка были зелёными, шуршали листвой при каждом порыве ветра. Да и река изменилась, обмелела, скукожилась, берега истрепались, обсыпались.
К ветке был привязан трос с деревяшкой, это устройство в простонародье называлось тарзанка.
Я с детства был впечатлительным ребёнком.  Услышав рассказ, что какой - то парикмахер зарезал клиента бритвой, я боялся ходить стричься.  Боялся, когда мать ради шутки сажала меня на плечи, мне казалось, что я коснусь проводов и умру от удара током.
Мой дядя, играясь со мной одел полушубок овчиной в наружу и рычал, как собака, я очень испугался и по ночам меня мучали кошмары. Виделся мне огромный зал, люди в нём и чей - то голос, грозный, громкий, но не разборчивый.
Тогда в станице о детских психотерапевтах и слыхом не слыхивали, были свои методы лечения. Отвели меня к бабке знахарке, подержали сито с яйцом над головой и удивительное дело, всё прошло.
Ещё я боялся высоты. Возможно, что это проявилось после того, как мы играли на крыше сарая соседа и он пьяный погнался за мной, я спрыгнул с крыши и вывихнул ногу.
Сегодня я стою на краю обрывистого берега, в руках у меня шершавая перекладина тарзанки. Ещё чуть-чуть и я отправляюсь в полёт. Позади меня все мои страхи, все мои неуверенности в себе. Или я их так и оставлю в прошлом или они так и будут со мной всю жизнь. Нужно решаться. Я оглядываюсь по сторонам, нет ли кого ещё на берегу, как - то на мгновение становится неудобно: тридцатилетний мужик и забавляется детской причудой. Но, только на мгновение, плевать, пусть видит кто хочет, мне безразлично их мнение.
Отталкиваюсь и лечу, подогнув ноги, чтобы не зачерпнуть речной воды. Лечу и противоположенный берег приближается, поток воздуха обдувает лицо, мне хорошо. Хорошо душе и телу. Я смог, я сделал это, я освободился от своих многолетних страхов.  Лечу обратно и приземляюсь на крутом склоне.  Стою ещё мгновение, и понимаю, надо повторить. Повторить, что бы это не выглядело как жест отчаяния, а продуманный и выстраданный поступок. Я опять отталкиваюсь и несусь по воздуху и в душе у меня растёт чувство восторга. 
Приземляюсь, и слабость овладевает мной. Вроде ничего не сделал, для кого -  то эта тарзанка пустяшная вещь, почему-то расслабленность наваливается на меня, я как выгорел изнутри. В природе, после пожара, вскоре зарождается новая жизнь, прорастают первые всходы, зеленеет трава, появляются молоденькие деревца. Так и со мной стало, я изменился.
 Пролетев на тарзанке, я словно совершил, с полным напряжением сил, трудную, нужную работу, выложился весь. Стоял и смотрел, молча на окружающий мир. Нет ни радости, ни огорчения, ни каких чувств, только лишь душевое спокойствие. Прошлое рассеялось, как рассеивается хвост кометы летней тёмной ночью. Теперь, если нужно будет мне сделать ответственный шаг в жизни, принять смелое решения я смогу это сделать. Спасибо тебе, тарзанка.