Сказ о том, как юный кузнечанин своё предназначени

Примерно 1727 год. Окрестности Кузнецкого острога
Лес шумел вековой, тёмный, тяжелые еловые лапы величественно закрывали собой от солнца и света. Молодой бестолково вихрастый парень бродил возле Кузнецкого острога. Беззаботное у него было время. Для солдатской службы он был слишком молод, для путного ремесла, как сказал отец,  слишком неусидчив и тороплив. И велел ему мудрый седой дед ходить присматриваться, чем другие заняты, мол ищи дело, где ты сгодишься, только долго не болтайся, ищи к чему Господь тебя приспособил. 
Вот и бродил Никитка между людьми, занятия их рассматривал. Был он светлоголов, худ и весел, одна печаль ему жить мешала - не росла у парня красивая да окладистая борода, как у других мужиков, вырастало только что-то уродливое и клочковатое. Приходилось подбородок брить, скрести да врать, что просто молод ещё даже борода не растёт. В остроге говорили, что царь Пётр всех на заморский манер заставляет лица брить и ходят с лицами босыми все солдаты, словно бабы, а боярам знатным, царь говорят, сам длинные бороды рубил топором. Только мужики не верили и над солдатами смеялись.
Все равно хотел Никита быть солдатом, воевать  и совершить  подвиг, чтобы сам царь его заметил, а может и наградил.
Очень переживал паренёк, что времена ему достались скучные, не героические далеко отошли все враги. Мирные отношения со всеми местными племенами. Притихли даже неугомонные кочевники, платят московскому царю ясак мехами сибирскими и молчат смиренно. Нет у них теперь грозного объединителя хана Кучума. Даже восстания не поднимают боевые когда-то народы, присмирели мирно живут под властью Руси, а молодцу хотелось битв, сражений, чтобы кипели у стен крепостных, чтобы расширял царь Пётр свои владения на восток. Хотел Никита служить государевым солдатом, да откуда ж ему было знать, что совсем скоро власть на Руси перейдет в женские руки и новый главнокомандующий Миних  сдвинет солдатскую пожизненную службу всего десятью годами с пятнадцати лет. А пока служить его не брали и воины не вели.
Как-то отправился парень по деревне  выбирать себе  дело.
Сперва заглянул к соседу, что лаптями отличными   всю деревню обеспечивает.
Старичок был совсем седой, белоголовый, сухонький, маленький. Голосок имел слабенький, жиденький, но нрав крутой, никто не пытался с ним даже спорить.
-Решил у меня учиться? - важно спросил старичок, - правильно. Без обувки ни один человек не ходит.
А парень возьми, да заспорь сразу, как пришёл.
-Вовсе и не много людей в лаптях ходят. Придворные носят башмаки кожаные. Дамские башмачки с красными каблуками, изящные и совсем на твои лапти не похожие. Царь Пётр вон сапоги носит.
-Не царское это дело лапти носить?! - насупился старик, - а у нас здесь не Петербурх, у нас все в моих лаптях.
-Даже здесь, вон, местные  шорцы, например, сами себе обувку латают, - не унимался паренек.
-То шорцы, - упорствовал мастер, - а наши все абсолютно в моих лаптях ходят.
-Не все, - не сдавался Никита, - разве солдаты не наши. А на службе, даже если на службу их присылают сюда в нашем остроге солдаты всегда в сапогах.
-Так что же ты не идёшь в солдаты? - совсем рассердился старик, - что ж ты ко мне припёрся?
-Молод слишком, - честно объяснил паренёк, - а сразу как по возрасту подойду, в первый же рекрутский набор пойду, чтобы других  односельчан не трогали.  А пока дед велел себе дело искать.
-Надо дело отца продолжать, - назидательно поднял указательный палец мастер.
-Отец мой столяр, но… - потупился будущий солдат, - прогнал он меня, сказал, что не гожусь я, мол пень трухлявый, много заготовок испортил.
-Вот и мне ты не годишься! - серьёзно и сурово заявил старик, - прав твой отец, не годишься ты  никуда. В моём деле тоже и терпение, и старания нужны. Ты хоть знаешь, из чего  лапти плетут?
-Из лыка, кажись.
-А  как я  его выбираю, готовлю, как  начинаю плести не торопясь, да так плету лапотки лыковые, что они для любой погоды годятся - в дождь чтоб не мокро было, зимой - не холодно, а летом не жарко. А ты мне все мои заготовки попортишь. Нет. И я тебя прогоню, пень трухлбявый. Ступай отсюда, пока не напакостил.
Ушёл Никита от соседа, так ничему и не научившись. Отправился он к другому соседу- гончару. Решил паренек вести себя скромнее и лишнего не болтать, чтоб опять не выгнали. Припомнил он слова отцовские, что язык надо держать за зубами, а глаза опущенными долу, как подобает ученику молодому перед пожилым мастером.
Только гончар удивил его с порога, оказался он не стар и не сед. Рослый детина с богатой русой курчавой бородой, улыбнулся широко своими ещё белыми крупными зубами и пробасил зычно:
-Ко мне пришёл? А я уж жду, матушка твоя горшки у меня покупала, говорила, что сынок её по деревне бродит, дело себе ищет, предупредила, что и ко мне придешь, - тряхнул кудрями детина.
-С деревом отец работать мне не позволил, -  признался сын столяра.
-Так пойдем глину месить, мне помощник пригодится.
Месить глину - только звучало просто, гончар сразу принялся объяснять:
-Ты ведь видел, как мамка тесто для пирогов месит, чтоб без комочков, гладкое, однородное, чтоб пальцем было приятно, так вот здесь у меня также - глина должна получиться, словно мягкое тесто.  Ты рукава-то закатай, да закатай повыше, чтоб не марать, ведь моя глина сперва тоже грязь. Она только зовется белой, - хохотнул верзила.
Никита послушно подобрал рукава и все удивлялся словоохотливости гончара.  Болтлив как девка. Обычно мужики молчат солидно, а мастер и это объяснил:
-Понимаешь, хорошая керамика та, что тонкая да звонкая, любит голос человека. Ей, вишь ты, даже песни нравятся, тогда и форму держит, и в печи не трескается. А кому здесь разговаривать, обычно один я.  Вот и привык болтать сам с собой. Был у  меня  ученик-помощник, да в солдаты забрали, -  горько вздохнул гончар.
-А я сам хочу в солдаты, - ляпнул парень.
-Сам хочешь? - не поверил верзила, - добровольно?
-Хочу отлично служить, совершить что-нибудь эдакое и стать офицером.
-Солдаты офицерами не бывают, - напомнил  старший, - офицеры все из дворян, из помещиков.
-А я стану охицером, - заносчиво заявил парнишка.
-Охицером…  - беззлобно передразнил верзила, -  ладно, пошли пока мирные подвиги совершать, и мастер  приобнял будущего офицера за плечи и подвёл к большой лохани с  жидкой грязью, пояснил: 
-Я вчера натаскал сухой глины. Тут недалеко хорошая есть. Теперь осталось только вымесить, чтоб однородная получилось, как тесто, а я пока тогда горшок на кругу доведу до ума.
-Тоже хочу на кругу! - заявил торопливый ученик.
-Потом, - улыбнулся его горячности мастер, - и с кругом потом попозже работать научишься, а пока глину меси, старайся.
Опустил Никита руки в чан. Глина густая да тяжелая, сразу облепила пальцы. Ученик старался, месил грязь, припомнил:
-Как в детстве девчонки эту гадость кашей называли.
Гончар посмотрел, задумался, да и подлил воды в глиняную кашу, приговаривая довольно:
-Мешай, мешай, чтобы однородно получилось.
Будущий солдат старался, пыхтел, вздыхал, а гончар подошел к своему кругу, плюхнул на него большой шмат жидкой глины, расставил ноги, сел и принялся толкать, крутить босыми ступнями нижний круг, от этого и верхний круг завертелся ровненько, мастер обнял нежно ладонями бесформенный кусок глины и из-под его ловких пальцев стал виден гладкий округлый бок горшка. Парень залюбовался таинством, даже замер с открытым ртом.
Детина окликнул его:
-Эй. Чего остановился. Меси. Меси глину. Без этого ни горшка для печки, ни миски никакой не получится.
Никита поспешно вернулся к своей работе, стал смотреть только вниз, на свои покрытые мокрой глиной руки, не видел, как гончар неуловимым движением - тонким конским волосом отделил сырой горшок с круга и очень аккуратно поставил в печь обжигать.
Повернулся он к мастеру только когда тот подошёл и склонился над его лоханью, помолчал, подумал и изрёк глубокомысленно:
-Жидко. Глины мало.
Он поднял мешок, стоявший на полу рядом с лоханью и щедро насыпал из него сухой глины.
-Я только размешал, - простонал ученик.
-Снова мешай, - невозмутимо спокойно велел гончар.
Пареньку осталось только вздохнуть громко да продолжить. Он пыхтел, сопел и мешал, мешал, мешал.
Верзила оставил его, полез в печку, заглянул, подложил березовых светлых дровишек, и снова сел за круг, творить из бесформенного куска глины новое волшебство. Никита подсматривал за ним краем глаза, и все не отрывался от своей нехитрой работы. Наконец, не выдержал, возмутился:
-Ты же обещал меня за круг посадить, научить, такому, чего другие не могут, а грузюку месить с детства умею и все умеют. Пусти к своему кругу.
Гончар даже крякнул от неожиданности, вытер руки чистым куском ткани, произнёс медленно, словно камни ворочал.
-Без того, чтоб глину хорошо вымесить на кругу и делать нечего. Так и выходит, что для гончара главное глину хорошо подготовить.
-Я уже подготовил! - заносчиво заявил паренёк, -  что дальше?
Он поднялся,  уверенно взял из рук мастера его кусок чистой дерюжки, вытер руки и  подступил к гончарному кругу.
-Ну, что тут как?
Верзила буквально опешил, покорно уступил своё место. На кругу уже красовалась тонкими краями глубокая чаша. Никита сел, приловчился стал крутить круг ногами. Тот поплыл плавно, чаша повернулась другим  боком. Ученик протянул к ней руки…
-Аккуратнее, - только и успел сказать мастер.
Чаша разом потеряла свою форму, накренилась, ещё поворот и снова бесформенный кусок глины вертелся на гончарном круге.
-Э-э-х, - громко охнул парень.
Детина сдвинул его, но остался благожелательно спокоен.
-Обычное дело. Так обычно и выходит, пока не научишься.
-Как же мне, научиться, когда всё время глину как тесто мну, - насупился паренёк.
 -Какой же ты солдат, - рассмеялся гончар, - нельзя солдату так спешить да суетиться. Должно спокойно и точно все команды командира исполнять. Стоять смирно, шаг вперед, - припомнил верзила долетавшие с плаца команды, -  сейчас я твой командир. Меня слушайся.
-Генерал горшков, - буркнул парнишка, но мастер его не расслышал, продолжал командовать:
-Ты пока меньше, чем рядовой. Делай, что велят и не жалуйся. Я пока поправлю то, что натворил, а ты возвращайся к тому, что и будущему офицеру по плечу, ступай глину месить.
Парень вздохнул громко, недовольно, но подчинился, поплелся обратно к большой лохани, грязь месить. Опустил туда руки, поморщился:
-Глина-то остыла, совсем холодная стала.
-Будущие горшочки и мисочки сперва только теплом наших рук согреваются, - пояснял гончар терпеливо.
А сам ловко поправил кривую испорченную миску, и снял её с круга, приготовил к обжигу. Никита посмотрел на его годами отточенные движения и вздохнул тоскливо:
-Глина, глина... Целыми днями миски да горшки. Одно и то же, одно и то же.
-А ты как хотел? Только тренировкой мастерство и получается, - не уставал повторять верзила, -  муштра, слышал такое? Муштра - солдатское учение. Ровно стоять, грудь вперед, носки тянуть.
-Уж лучше муштра, - заявил парень, стараясь стереть со своих рук комки мокрой глины, там зато грязи нет.
-Солдаты месят грязь ногами, - расхохотался гончар, - знаешь сколько грязи на дорогах.
 -Солдатам скучать некогда, - поморщился Никита,  -  а у тебя здесь скука смертная.
-Скучно ему, - обиделся гончар, - вот выпорют тебя  по приказу  офицера, тогда и повеселишься.
-Порют солдат только за дело, - горячо возразил будущий офицер.
-С твоим умением всё ломать и портить, долго ждать не придется. Быть тебе поротым солдатом.
-Я буду славным солдатом и меня наградят, - упрямо повторил паренёк.
Мастер покачал головой, занялся новой заготовкой на кругу. Из под его пальцев выплывал новый  кувшин. А ученик с остервенением мял и месил глину. Если бы он возился с тестом для пирогов, они бы обязательно получились бы горькими.  Но по глине пока ничего заметно не было и, словоохотливый верзила не смог долго обижаться и молчать, оттаял, принялся болтать.
-Ты  не сопи обижено. Может как раз в армии самое твоё место. Муштры ты не боишься, а ломать там и нечего.
-Я найду и сломаю, - буркнул парень.
Такая его самокритичность насмешила веселого гончара, он предложил доброжелательно: 
-Хватит месить. Так и не поймешь ничего. Иди сюда, будем круг осваивать.
Ученик охотно подошёл, вытер руки.
-Смотри, - улыбнулся верзила, - с первого раза ни у кого не получается. Этот палец кладем сюда, а большим пальцем придерживаем здесь.
  Старался Никита, прижимал глину пальцем, правильно давил - не сильно, ощущал мягкую глину, дыханье затаил, чтобы не испортить нежную заготовку и всё-таки свернул. Красивый край тонкого кувшина сполз, поплыл, поехал в сторону. Своротил, испортил ученик изящную работу мастера.
-Ах ты! - воскликнул он громко.
Гончар крякнул разочаровано, но постарался сохранить доброжелательное спокойствие, сказал даже улыбаясь:
-Ничего, бывает. И у меня такое случалось поначалу.
Здоровяк поправил изделие на кругу, пустил ученика:
-Попробуй ещё разок.
Паренек попробовал, однако с тем же результатом. Теперь уже и у терпеливого верзилы нервы не выдержали, велел сжав зубы:
-Уйди. Я сам.
Ученик убрал руки, встал попятился  и … опрокинул целый поддон, на котором ждали  обжига пара десятков красивых готовеньких горшков и кувшинов.
Горшки повалились на деревянный пол и стали разбиваться на острые осколки. Паренёк зажмурился, хотел спрятаться от неприятного грохота. От аккуратных горшочков ничего не осталось.
-Эх!  - отчаянно громко воскликнул гончар, целый день работы насмарку.
Он готов был треснуть неумеху, но уже широко замахнувшись сдержался и только махнул большой ладонью. Поморщился брезгливо:
-Прав был твой отец. Ни на что ты не годен. Только пакостишь. Не нужен мне такой помощник. Видно, на самом деле твоя судьба команды выполнять да строем маршировать. Для ремесла любого ты не полезен, а очень вреден. Иди отсюда, пусть отцы командиры тебя уму разуму учат шпицрутенами лупят. У-у-у  солдафон.
И вылетел  Никита от терпеливого гончара как ядро из пушки. Только в след здоровяк ничего не кинул, а может просто ничего не попало, не то, что у лапотного генерала. Сел паренек прямо здесь  же на завалинку, приуныл задумался:
-Куда теперь идти? Везде гонят, всюду кричат. Где мне ремесло ещё поискать можно. Осталось ещё сходить  к  старику, что корзины плетет,  но от одного слова «плести» остро вспомнилась злость того, что плел лапти.  Про корзинщика говорят, что он очень суровый. Тоже примется ругаться, что я его заготовки порчу.
Парень был заранее обижен и совсем не хотел идти к мастеру корзин.
-Подумаешь, плетуны, - бурчал Никита, - станет мне рассказывать, что начинать следует без спешки, аккуратненько со дна корзиночки,  - передразнил стариковское брюзжание будущий солдат. - Днище самое трудное.
Не хотелось беспокойному пареньку внимать седому мастеру и решил любитель солёных солдатских шуток, что если отправиться к местным народам, к шорцам, например. Они много чего умеют и болтать не любят. Вон, какие  они кузнецы славные, а железные камни сами в горах  находят. 
 Уговорил сам себя и поднялся, поплёлся к прятавшейся недалеко шорской деревеньке. Дорогу он помнил. Дед как-то махнул пятерней:
-Вон, видишь кедр здоровенный до небес, там возле него местные железо делают.
-Как это? - наивно переспросил мальчишка, - как это железо делают. Они что, волшебники?
-Не знаю, - поморщился дед, -  может и колдуют, шаманят, чего только говорят, кидают в специальную печь тяжелые камни и оттуда железо течет жидкое как вода, а потом отливают, и кузнецы тамошние куют подковы. Только я сам не видел, а врать зря не хочу…
Вспомнив слова эти, парень решил найти кедр и всё  сам разузнать да разведать, чтоб чужие глупые слова не пересказывать. Задрал он голову да так, что шапка слетела, чтоб самый высокий кедр определить.  Под голубыми небесами разлилось бескрайное море тёмно-зеленого леса, но один исполин был выше всех. К нему и направился Никита. Шёл, шёл, уже стал думать, что ориентир потерял, заблудился. В лесу темно, страшно. Уже и в голову, полезли жуткие сказки про злых дедов, леших, но когда различил вдруг парень толстенный серый ствол обрадовался, закричал:
-Нашёл! Нашёл исполина!
Никита опустился на землю возле толстенного ствола, огляделся поискал взглядом  местного умельца железо делать. Никого. Посидел, подождал, додумался обойти дерево. Кедр оказался таким мощным и толстым, что парень шёл, шёл и далеко не сразу увидел невзрачного человечка, сидевшего на корточках возле большой кучи земли.  Парень  подошел к  нему, спросил   по-свойски, ни мало не заботясь, что шорец может его не понять.
-Железо делаешь?
-Железо, железо, - закивал, согласился мастер.
Никита принялся его бесцеремонно разглядывать:  невысокий, коренастый, даже сутулый. Кожа тёмная, лицо круглое, но кожа морщинистая, не понять сколько ему лет на самом деле. Выглядит худеньким, слабеньким, одет странно - в тёмный балахон, наподобие женского наряда, а эдакая силища,  заставлять камни жечь, словно вода и застывать снова.
Показался сморщенный старичок парнишке очень сильным колдуном или волшебником. А тот и не впечатляется его вниманием и восхищением, сидел  молча, словно в глубокую думу погрузившись. Никита решился даже отвлечь старичка, заговорить:
-А здесь что? - не знал как начать разговор будущий офицер, - кузня?
-Кузня, кузня, - закивал мастер.
Паренек  не принимал такого скучного разговора, словно черт его дергал, подталкивал дерзить, посмотрел он на кивающего да и ляпнул:
-Че киваешь, дурак.
-Нее, я умный.
-А чего же молчишь
-Тебя слушаю.
Ты хоть понимаешь чего?
-Я птиц понимаю, зверей  понимаю, почему тебя не понять?
-Покажи, как ты камни течь заставляешь?
-А зачем? – озадачил вопросом будущего солдата, -  ты же здесь не останешься, ходить хочешь.
-Куда ходить? – опешил парень.
-Туда - сюда с палкой на плече.
-С ружьём, - поправил будущий солдат.
-Вот и иди к своим, - спокойно беззлобно посоветовал старичок, - здесь тебе не место.
-«Вот даже  и отсюда выгнали»,  - зло и горестно думал парень, шагая  обратно к деревянному острогу.
-«Судьба, - подумал парень убежденно,  - вот и определилось моё предназначение, выходит никуда мне не деться, все  равно быть мне солдатам. Ать два,  правой- левой», - скомандовал сам себе.   Никита даже вытянулся во фрунт.
Пошагал будущий солдат к острогу в надежде встретить там кого-нибудь из  служивых и расспросить о его обо всём, о чём до сих пор слышал только слухи да грубые шуточки.
Никите повезло, прошагал пол дороги и ещё не дойдя до деревянных сооружений будущей кузнецкой крепости  повстречал молодого бравого офицерика из недавнего пополнения, прибывшего из самого Петербурга. Другой бы с крестьянским пареньком и разговаривать  не  стал,  этот пошёл осматривать новые места и остановился сам подозвал паренька.
-Эй, подойди.
Никита стянул с головы шапку, подошёл неспешно, а самому подпрыгивать хотелось  от радости, вот бы ему тоже такие белые высокие сапоги,  строгий мундир, шпагу блестящею на  боку и шляпу на голове. Он просто любовался офицером. Красавец.
Молодой офицер был просто воплощением мечты, а тот ещё после долгой дороги был рад, что благополучно добрался и был склонен  охотно отвечать на многочисленные вопросы парнишки.
-А вы к на надолго?
-Решено ваш гарнизон укрепить и расширить.
-Война? - мечтательно выдохнул будущий военный, сразу подумав только о победах и наградах.
-В войнах нет ничего хорошего, - остудил его пыл офицер, - грязно,  тяжко, но здесь рядом совсем чересчур воинственный Китай, будем  крепость строить.
Уж лучше бы они сами отодвинулись.
-Так царь Пётр захотел? - решился уточнить парнишка.
-Ты что? Не знаешь даже, что император Пётр  Алексич помер?
-Кто ж теперь? - охнул Никита.
-Императрица Екатерина его жена.
-Баба на троне?! -  поразился паренёк.  - Она же, говорят, не русская.
-Да, Пётр Алексеевич её с войны привёз.
-Не будет нам добра с бабами, - напустил на себя дедову мрачность паренек.
-Не тебе рассуждать о бабах, - усмехнулся офицер, -  сам поди ещё бороды не брил.
-У вас тоже бороды нет.
-Это по уставу все бреются и европейское платье носят. Мы же не дикие, - подчеркнул офицер.
Первым чувством паренька был полный восторг. Он только уточнил на всякий случай:
-Совсем без бороды?
-Нельзя никакой растительности.
-Даже на войне?
-Солдат обязан следить за своей формой и везде быть красивым, бравым, - строго ответил офицер.
Никита ликовал.
-Я же идеально подхожу. Мне бриться просто необходимо.
-Если ты твердо решил стать служивым, нужно хорошенько подумать, взвесить все.
-Только тем и занимаюсь последние дни, -  рассердился парень.
-И что  надумал?  - с интересом спросил служивый.
-Не гожусь я ни для какого ремесла или ремесла для меня не годятся. Скучно, - широко зевнул парень.
-Солдатская служба тоже невесёлая. Направо, налево, стоять, подтянись. И тяжелая наша служба. Вечно шагай, куда прикажут, а приказы разные бывают. То жара, то холод. Ты готов терпеть
-Готов! - браво выкрикнул будущий солдат.
-Я послужу и буду сам приказы отдавать.
-По уставу вроде так нельзя, - задумался офицер, -   но… Меншиков был никем, теперь армиями командует. Может и ты войдешь в историю, тем более здесь далеко от столицы.
Так и стало в армии российской больше на одного солдата и одного мечтателя. А попал ли он в анналы истории, пусть проверят историки.