В сердце всегда была тревога.. дети войны

Воспоминания Екатерины Дмитриевны Тимошенко (Пасевина) 1933 г.р. В оккупации находилась в г.  Большой Токмак, Запорожской обл.


    Большой Токмак бомбили мало, но в небе постоянно шли воздушные бои. Все мы были в тревоге, которая не покидала нас ни днём, ни ночью.  Когда немцы вошли в  наш городок, то сразу стали  разорять дома, грабить, угонять людей в немецкое рабство. Фашисты ловили во дворах скот и птицу. Заставляли нас, детей, помогать им, но мы наоборот старались  украдкой мешать им.
  Ходили зловещие слухи о расстрелянных людях, которые прятались от немецкого рабства. Люди прятались в степи, в садах и посадках.
  Особенно злобствовали фашисты во время отступления: поджигали дома. Не имея возможности угнать скот, убивали коров и лошадей, и даже домашнюю птицу. Мы, дети,  горько плакали от жалости, глядя на это злодейство…
Как-то в один из вечеров бабушка отправила меня в огород за овощами, я проходила мимо небольшого стога сена и вдруг услышала голос, который меня звал: «Девочка, принеси попить воды. Только никому не рассказывай, что я прячусь здесь»…
  Оказалось, что  в стожке  прятался разведчик-красноармеец. Я сразу узнала знакомую форму, слегка просвечивающуюся сквозь сено, и поспешила домой. Только бабушке доверила эту тайну. Я отнесла разведчику воду.  Рано утром бабушка напекла лепешек из лебеды и отрубей, и  я понесла их красноармейцу, но его уже не было в том месте, где он прятался.
  Улицы опустели, не было слышно людских голосов, словно всем вымерли… Но мы верили в победу и ждали её. Когда наши войска стали успешно развивать наступление и освободили Большой Токмак, то в нём развернули полевой  госпиталь. Я стала ходить помогать туда каждый день, как взрослые -  на работу, хотя мне было всего 10 лет.
   Медицинских сестёр не хватало. Начальник госпиталя собрал  подростков, помогавших медперсоналу, и попросил пройти  по посадкам и посмотреть – не остались ли после боёв там ещё раненые красноармейцы.  Нас для маскировки замотали в  армейские плащ-палатки, и  выдали небольшие самодельные деревянные  «каталки». Мы осторожно пошли в посадки. Неожиданно я услышала стон, это был раненый красноармеец. Он был в сознании, но двигаться не мог. С большим трудом удалось его посадить на «каталку». Я потащила его в госпиталь, он помогал мне, как мог, упираясь в землю ногами, хотя был очень слаб…   
   В госпитале я стирала бинты в кадушках, сушила их на кустиках, подносила раненым воду, мыла полы. До сих пор помню  благодарные лица красноармейцев и ощущение необычной жизненной силы, исходящей от них. Едва оправившись от тяжёлых ранений, они рвались снова на фронт.
    Вместе с другими детьми я работала также  и на колхозных полях: собирали колоски, картофель, огурцы. Трудно описать чувства, возникавшие у меня при виде окопов, куч гильз и осколков снарядов, валявшихся тут и там в зеленой траве.  Вся эта земля была полита кровью красноармейцев.
   В школу удалось пойти только в 1945 году.