след единорога. ч3. разбитые мечты

На рассвете Эль снова разбудил свой табун и отправился с ними к пастбищу.
Орни рос не по дням, а по часам и уже к третьему дню своей жизни, черты его стали походить на черты взрослого единорога: своей матери Тикке он был почти по шею, рог его заметно удлинился, вытянувшись и заострив его острый конец.
Шёл он уже впереди предводительницы-матери, а точнее бежал лёгким галопом, суетливо и резво, но следя за тем чтобы и остальные поспевали. Он был так же весел и бодр как и прежде, но пастух чётко видел изменения в нём – несмотря на свою игривость, свойственную большинству юных лошадей, было у него ещё и что-то по-настоящему серьёзное – он не знал в чём именно проявилась в жеребёнке эта черта, но пришёл к выводу, что яснее всего она была отражена в его глазах.
Глаза у Орни были чуть крупнее чем у взрослых единорогов, тёмно-голубого, почти синего цвета и напоминали по виду своему морскую гладь. Они блистали, искрились детским любопытством, как и всегда, но… кое-чего в них определённо не хватало – Эль присмотрелся – наивности! Эти прекрасные глаза потеряли прежнюю наивность – конечно в них ещё светились доброта и тепло, но они стали выглядеть намного строже и глубже, что довольно сильно удивило Эля, прежде не замечавшего такого за ним. Что же могло на него так повлиять? Неужели та их вчерашняя встреча с незнакомой для него девушкой – Неффитель?
Пастух не понимал причину чрезвычайной агрессии жеребёнка к простой поселенке – на него самого она произвела большое и довольно приятное впечатление. Вопреки тому, что девушка общалась и отвечала на его вопросы весьма холодно и отстранённо, он чувствовал, что эта холодность была лишь защитной маской, обрамляющей её истинную личность. Он бы даже хотел встретиться с ней ещё раз, но не желал показать себя слишком навязчивым, решив, что на неё он впечатления не произвёл.
Впечатление на неё произвели только единороги и по её реакции было видно, что она уже когда-то видела лошадей, либо много про них слышала. Та искра, промелькнувшая тогда в её гордом взгляде, заставила на мгновенье смягчиться её лицу, выразив в нём удивление и восхищение одновременно. В этот момент Элю показалось, что единороги являлись для неё чем-то важным, но потерянным и только что найденным.
Эль довёл их до прежнего места и опять прилёг подле дерева, давая табуну разбежаться по всей луговой поляне и мельком взглянуть на заросли шиповника.
Орни тоже сразу заприметил этот куст и быстро обойдя своих сородичей, подошёл к нему вплотную и громко фыркнув, топнул копытом, пытаясь тем самым привлечь его внимание. Никто не отозвался. Тогда смелый жеребёнок просунул в его колючие переплетения ветвей свою длинную округлую мордочку, но ничего там не увидел и протянуто заржал, встав на дыбы.
Единороги подняли свои длинные шеи и прерывисто заржали в ответ. Предводительница Тикка, спавшая в лучах утреннего солнца, резко вскочила, испугавшись происходящего и попыталась унять лошадей. Когда все они приумолкли, только один Орни не унимался, отчаянно скача вокруг куста, будто чуя что-то неладное.
Пастух быстро отозвался на происходящее и подозвал его к себе. Он довольно быстро откликнулся и подбежал к хозяину. Эль вытащил из кармана дудочку-рог и стал играть. Все единороги и с Орни в том числе, медленно прилегли на траву и прикорнули. Огонь, пылающий в очах жеребёнка быстро погас и он громко выдохнул, присев рядом с пастухом. Закончив играть, Эль заметил, что большинство единорогов спят или находятся на границе между сном и явью.
Но хотев положить волшебный рог обратно в карман своей рубахи, он заметил, что из него выпал цветок шиповника. Пастух взял его в руки и мечтательно посмотрев на него, поднял перед собой. Он выглядел слегка помятым, но это не лишало его своей ценности, ведь этот цветок ему отдала Нефителль…

Неффитель шла по роще и обдумывала свои дальнейшие планы и действия. Её всегда очень сильно удивляло, что хоть она и являлась самой младшей в семье, братья, бывшие на шесть лет старше неё, признавали в ней главную роль (хотя самый старший – Элван, и считался самым главным, он тоже нередко потакал сестре, признавая её фактическое лидерство).
Братья её были совершенно одинаковы меж собой – как и внешностью, так и схожими характерами – все трое были высокими, но плотными и широкими в плечах с различной вариацией оттенков серых глаз, все вели себя довольно просто и не придавали никаким событиям жизни особой важности, а также были очень трудны на подъём. Единственное, что впоследствии стало для них определённым толчком – единороги. Они часто вспоминали время, когда этих скакунов в мире было в разы больше и их рога и копыта можно было продать за выгодную цену, и любили вспоминать то время, когда всё в их семье было в достатке. Девушка же плохо помнила те дни, о которых так проникновенно говорили братья, так как через несколько лет после её рождения браконьерство стало запрещено и семье пришлось скрываться…
Нефителль очень ценила семью, порой ставя благополучие своих братьев на первое место от своего и хотела как-то вернуть ту жизнь, что иногда всплывала в её памяти смутными ведениями. Она пыталась устроить братьев торговцами на рынок, в пекарню, но этим делам они уделяли мало времени, периодически повторяя ей, что сроду были не приучены к такой работе. Но у их сестры была большая воля и целеустремлённость и она, периодически работая на рынках и прочих хоть и не очень востребованных работах, приносила им кое-какие, пусть мелкие, но деньги.
Так продолжалось до тех пор, пока она, как обычно не пошла за водой к ручью. Вода в ручье была чистая и светлая, с лёгким голубым оттенком и девушка предпочитала её всем колодцам посёлка. Там же, она увидела, то что и не мечтала увидеть в жизни – табун рогатых лошадей! Она вспомнила и узнала их подсознательно, по щелчку, и в этот миг вся она, все её мысли мгновенно переменились: воспоминания о прошлой жизни в богатстве и относительном спокойствии, одни за другими мелькали у неё перед глазами и она сразу поняла – это их шанс!..
Пока что она не имела точной идеи, как можно осуществить поимку этих необычных животных – она надеялась придумать её по дороге. Но мысли её путались и казались ей слишком слабыми и неполными, ведь девушка знала, что способна на гораздо большее, чем было ею предусмотрено, но звонкие трели пастушьей дудочки, которые она услышала подходя к поляне, быстро решили всё…

- здравствуй, пастушок! – резко прозвучал над Элем знакомый голос.
Он медленно поднял голову и снова увидел её. Сначала ему казалось, что он был во сне и образ Нефителль был навеян его долгими переживаниями и думами о ней, но быстро понял, что он уже наяву и девушка, громко смеясь, стоит прямо перед ним.
- Нефитель? – быстро встрепенулся он, оробев – что… что ты здесь делаешь?
- известно, что! - улыбаясь ответила она – я просто немного заскучала и решила вновь прийти сюда. Думала: встречу тебя или нет.
В этот же час, Орни, уснувший около него, проснулся и нахмурился, увидев нежеланную для него гостью, но решил не вмешиваться, держа верность хозяину.
- а я думал, что такой девушке как ты, некогда скучать… - признался Эль.
- да, ты прав – подтвердила Нефителль – я всеми силами помогаю моим братьям и работаю не покладая рук, помогая семье.
- работаешь? -  удивился он – а как же твои родители?
- родители… - вздохнула девушка, неожиданно присев под дерево рядом с пастухом – они были чудесными торговцами, предпринимателями, не последними людьми в стране, но… однажды всё изменилось и дело нашей семьи пришло в упадок. Они были очень слабы здоровьем и не смогли выдержать этого… - её глаза печально сверкнули, посмотрев на него, но немного оживились, когда она перевела их на недоумённо-недовольного жеребёнка.
- ах… - смутился пастух – прости меня, пожалуйста. Я вполне могу понять твою боль: меня всю жизнь воспитывал отец, учил всему, что знал, учил общаться и ухаживать за единорогами… он оставил меня, передав в наследство единорожий табун и я надеюсь, что с гордостью смогу продолжить его дело. Думаю, ты тоже сможешь возродить дело своей семьи и получить одобрение братьев.
- сейчас я это и пытаюсь сделать, - ответила Нефителль, улыбнувшись.
Орни, пытавшийся сохранять контроль над своим буйным нравом, с каждой минутой этого разговора, становился темнее тучи. Что-то в девушке его настораживало и даже пугало. Он не понимал, чем именно это может быть объяснено, но он бы предпочёл держаться от неё подальше и совсем не знал, почему его сородичи никак не отреагировали на её приход.
Не желая показаться агрессивным или грубым, дабы сохранить доверие Эля, он толкал его кончиком своего рога, пытаясь намекнуть на скорейший уход, но он не слушал: так сильно увлекало и завораживало общение с нею. Тогда жеребёнок попытался трясти его сильнее, но пастух ни на что не реагировал, что ещё больше убеждало единорога в своей правоте её подозрительности и тревожило его ещё сильнее.
Эль был тогда будто под гипнозом и глаза его был полностью прикованы к ней, он словно ушёл из этого мира и его реальности и улетел куда-то в свой, далёкий мир. А Орни, несмотря на то что и считался самым игривым и проказливым в табуне, был довольно внимательным и разумным, для своего возраста и поэтому не мог не заметить, что именно Нефителль производит на него такой эффект. Разозлившись и испугавшись за хозяина он уже был не в силах сдерживать свой гнев, поднялся с копыт и громко воинственно заржал.
Нефителль и Эль сразу отвлеклись от беседы. Призыв к борьбе тут же нашёл свой отклик среди других единорогов и они, отвлёкшись от поедания луговых трав и цветов, выстроились за ним, словно армия. Предводительница Тикка вновь попыталась их успокоить, разогнать, поговорить с сыном, но жеребёнок стоял на своём – он чувствовал, что девушка принесёт Элю только вред. Жеребёнок, встал на дыбы и его примеру тотчас последовали взрослые лошади, подняв вверх мощные копыта на серебристых подковках. Орни надеялся, что соперница испугается и уйдёт, но как и в прошлый раз она не проявила ни одного признака боязни – просто смотрела на них, но явно находясь под впечатлением и тёмные глаза её вспыхнули ещё сильнее.
- Орни! – вскрикнул Эль и тут же вспомнил о единственном способе усмирить жеребёнка.
Яркая, приятная, лёгкая, словно чистый поток ветра мелодия волшебной дудочки-рога, плавно разлилась по поляне. Единороги успокоились и погрустнели, в их белоснежно-луноликих мордах отражалось глубокое раскаяние.
Но больше всего душа терзалась о Орни, который услышав очищающую разум музыку, пришёл в себя и с чувством неимоверной жалости аккуратно встал на все четыре своих копыта. В этот момент он не мог подумать ни о чём определённом, но знал, что поступил неправильно, попытавшись напасть на хоть и подозрительную, но всё-таки девушку к которой хозяин относился положительно, даже с определённой симпатией, что также играло немаловажную роль в его отношении к ней.
- простите! – снова начал извиняться пастух – простите, простите, пожалуйста!
Но вид Неффитель вовсе не выражал никакого страха – наоборот в нём сияла заинтересованность. Заинтересованность эта, как вскоре понял Эль, была направлена к его дудочке-рогу, которую он до сих пор сжимал в руке. В её тёмных, немного отстранённых глазах, вновь промелькнула та самая искра, растопившая в них лёд, придавшая им, пускай на короткий срок, но ощущение чего-то живого и трепетного.
- я слышала эту же мелодию, когда шла по роще… - сказала она, после небольшой тишины – что это за инструмент?
- это? – Эль разжал ладонь и поднял её к свету -  это особенная дудка, сделанная из рога единорога.
- из рога? – девушка оживилась ещё сильней, пытаясь оглядеть её со всех сторон и ракурсов.
- да, - скромно кивнул пастух – все владельцы единорогов имели когда-то такие. Прибыв на новые для них земли, они удивились тому, что животные из их легенд и фантазий, действительно существуют. Но существовали они только здесь, ведь они очень привязаны к своему месту жилья и не спешили селиться там, где их запросто бы вытеснили животные или человек. Увидав единорогов, люди захотели приручить их, но все их попытки не увенчивались успехом. Это продолжалось до тех пор, пока один поселенец, гуляя по лесу не нашёл обломок единорожьего рога. Ему подумалось, что из него вышла бы отличная дудка, и он сделал из неё такую, а когда начал играть, на трели его инструмента отозвались и сами прекрасные лошади. Они согласились подчиниться его воле и стали ему совсем как питомцы. Узнав о чудесной дудочке, созданной из рога, фермеры и землевладельцы попросили соседа сделать такие и для них. Те, кто всё же поймал удачу, встретил и приручил свой табун, стали родоначальниками пастушьих семей…
- да, - перебила его Нефителль – но какое воздействие производит на единорогов эта дудка и её музыка?
- я не знаю, - признался Эль – но мой отец всегда говорил мне, что «единороги откликаются только на мелодии собственного рога». Несмотря на внешнюю красоту и изящество единороги порой могут оказаться очень буйными, а иногда и гневными созданиями – они были приручены совсем недавно и пока что плохо умеют контролировать свои определённые эмоции. Но дудка… - он задумчиво посмотрел на неё – она сглаживает их чувства и делает их более спокойными. При помощи музыки ими можно даже манипулировать – она так сильно овладевает их сознанием.
- она и вправду очень сильная… - признала Нефителль и неожиданно улыбнулась – а может мне попробовать на ней сыграть?
- зачем? – удивился пастух.
- а что в этом такого? – приняв обидчивое лицо ответила девушка – ты говоришь так, как будто сомневаешься во мне!
- нет, совсем нет! – поспешил опровергнуть Эль – можешь взять её.
Она осторожно протянула руку к рогу и дотронулась до него – на ощупь он был твёрдым и гладким, без единого скола. Она взяла рог и он заблестел в лучах солнца, отражая собой их блеск. Нефителль вновь улыбнулась, но эта её улыбка показалась Элю какой-то иной и непохожей на другие, её прежние улыбки.
Она поднялась с травы и вышла в центр поляны. Глаза её были опушены вниз, но она быстро подняла их, подведя дудочку к себе, и начала играть.
Её игра началась простым мотивом, но вскоре в нём начали прослеживаться линии чего-то очень сложного. Единороги, медленно щипавшие траву поодаль, подняли длинные шеи и бодрым галопом подскочили к ней, Выглядели они так, будто были готовы впитать, вобрать в себя всю эту музыку.
Орни, прибывавший в растерянности из-за своих недавних поступков, сидел в уголку, дальше от всего табуна и перебирал свои мысли. Он уже горячо раскаивался в произошедшем и думал, как можно всё исправить. Девушка вызвавшая у него сильные подозрительность теперь не интересовала его вообще – он чувствовал, что главное для него сейчас как-то попросить прощение у хозяина.
Но неожиданно в его голове зазвучала странная мелодия – мелодию ту пел рог. Она терзала его больше своего поведения, больше вины, манила, звала за собой, вытесняя все прочие мысли. Он встал и поскакал на звуки этой музыки и ему было неважно кто её играет, неважны свои извинения… По сути в этот момент ему был неважен и сам Эль – настолько захватила его эта музыка.
Когда жеребёнок подбежал к ней, Нефителль резко кончила игру и прокричала:
- Элван, Гилл, Кайл!
Из кустов послышалось какое-то сопение, шелестение и крики, а после показались три совершенно одинаковых лица. Братья Нефителль были похожи друг на друга практически во всех деталях своей внешности и порой даже сестра не могла отличить их и сильно удивлялась как их различали родители. Эль опешил от неожиданности и не смог сказать ни слова.
- вот наше богатство! – сказала им сестра, указав на единорогов, скачущих вокруг неё – ловите, пока они не опомнились.
Глаза братьев сразу расширились и запылали непонятным пламенем.
- единорожки мои любимые! – стирая с лица слёзы радости и счастья, кинулся к ним Гилл.
- ох, теперь разживёмся! – мечтательно сказал Кайл, улыбнувшись.
- ага! – засмеялся Элван, надевая на лошадей заранее подготовленные уздечки и верёвки.
- Нефителль… - дрожащим голосом прошептал Эль – что это значит?
- а ты так и не понял, пастух? – обернулась к нему девушка – я сразу догадалась, что ты наивен, но не предполагала, что настолько.
Единороги же стали освобождаться от власти музыки с ужасом осознавая, что их уже заарканили. Некоторые брыкались, ржали и всячески сопротивлялись, стараясь освободиться, но большая часть лошадей склонила свои головы, повинуясь судьбе.
Одним из тех, кто ни в какую не хотел повиноваться был Орни. Он громко отрывисто ржал, пытаясь оглушить своим голосом Элвана и Кайла, подошедших к нему и пытавшихся его повязать, он со всей силы бил своим копытом по земле, да так, что от этих ударов сухая почва пронизывалась довольно глубокими сколами и трещинами. Возможно братья бы и вправду смогли бы испугаться его силе, если только не его юный возраст, а соответственно и рост (он был чуть ниже пояса).
Кое-как братья смогли закрепить на нём свои тугие цепи и повели за собой. Орни, истративший всю свою бойкость и игривость выдохся и не противостоял им, но на вытянутой мордочке его всё ещё виднелось внутреннее непокорство. Цепи и верёвки зазвенели, зовя единорогов за собой и маленький единорог пошёл за ними. Лишь один раз, за миг до того как его стройная белая фигура исчезла в кустах, он обернулся на пастуха и глаза его, полные непониманием и печалью, заставили сердце юноши резко ущемиться.
Он остался один и это одиночество жгло его. От единорогов, от его семейной ценности, которую он поклялся беречь, ничего не осталось. Он видел, как их рога, спины, головы и копыта опоясывали тяжёлые верёвки, он видел, как эти верёвки уводили их, он всё видел, но… не мог ничего с этим сделать, он замер, затих, оставался в тени, будто уводили не его наследие и сокровище, смысл жизни, а чьё-то совершенно другое. Он не сумел сдержать обещание, данное отцу, подвёл его…
Но самая сильная боль, окутала пастуха, когда он вспомнил о Неффитлль… Он не мог и не хотел думать об увиденном, о том, что на самом деле она такая надменная и циничная, но тогда тот блеск в её глазах становился ему более понятным, как и агрессивное поведение Орни по отношению к ней…
Он сидел под высоким раскатистым деревом, склонив голову почти до земли и чувствуя себя беззащитным и беспомощным. Вдруг, на траве он увидел помятый и засохший цветок шиповника и поднял его, поднеся к закатывающемуся красному солнцу. Но теперь он уже не имел для него никакого значения и больше не был ему нужен.
Поднялся лёгкий порыв ветра и вырвал цветок из его рук, сорвав потрёпанные сморщенные лепестки и унеся их вдаль, а Эль так и продолжил сидеть, в полном неведении своих дальнейших планов и поступков, в неведении своей жизни…