Б. Глава девятая. Главка 7

     Когда Михаил Павлович подошёл к ней и сдержанным шёпотом попросил зайти сейчас к нему на минуту, Полина поняла: вот он, тот самый момент, когда всё должно решиться. Вместе с этой мыслью к горлу её подступила тошнота. Она ведь почти не спала последние две ночи. Только бы не грохнуться в обморок! Сейчас ей как никогда нужна ясность мысли.
     – Снова вызывают на ковёр? – Марк участливо склонился к ней. – Надеюсь, ничего серьёзного?
     – О нет, – услышала она свой голос как бы со стороны. – Просто пара вопросов… которые нужно решить до концерта.
     – Ну вот и хорошо. Присоединяйся потом к нам, надеюсь, в этот раз нас хотя бы хорошо покормят.
     – Да, конечно.
     Всё вокруг было как в тумане. Мир сузился до узкого коридора, сердце колотилось, она с трудом передвигала ноги. Где-то на периферии сознания проплыло лицо Пети, который, кажется, хотел заговорить с ней, и исчезло бесследно. Полина дошла до лестницы, поднялась на третий этаж. Двигалась машинально, как сомнамбула. Коридор показался ей бесконечным. Затем, как бы из ниоткуда, появилась дверь, та самая дверь. Она остановилась и тупо уставилась на золочёную табличку с именем руководителя. Ей нужно постучать и войти. Постучать и войти. А дальше пусть всё произойдёт так, как произойдёт. У неё уже не осталось сил. Она медленно подняла руку, чувствуя, что пальцы не слушаются её. Постучать, просто постучать. В этом нет ничего страшного.
     – Входите! – уловила она голос Михаила Павловича, приглушённый глыбой двери. Значит, она уже постучала? Или он способен видеть сквозь стены? Сейчас Полину ничего бы не удивило. Она взялась за ручку и толкнула дверь. Дверь не открывалась. Полине потребовалось секунд двадцать, чтобы сообразить: её нужно тянуть, а толкать. Двери в кабинет начальников редко открываются вовнутрь.
     Кабинет Михаила Павловича был наполнен странным, волшебным светом. Он был очень мягким и шёл откуда-то сверху. Полина невольно подняла голову, но не смогла определить источник. Свет был зеленоватым, ровным и успокаивающим. Ей захотелось лечь и заснуть под его убаюкивающее покачивание. Закрыть глаза и разом избавиться от всех тревог. Но этого делать нельзя. Ей нужно собраться с мыслями, нужно взять себя в руки. Это не пещера волшебника, или, по крайней мере, волшебник этот вовсе не добрый. Он приготовил испытание, и она должна его пройти.
     Только сейчас Полина заметила руководителя оркестра. Он стоял рядом с аквариумом с гуппи и, чуть нагнувшись, внимательно наблюдал за их неспешными ленивыми перемещениями. Казалось, Михаил Павлович не заметил, как она вошла. Но это, разумеется, было лишь игрой. Остановившись в нескольких шагах от него, девушка замерла, не зная, как ей следует себя вести. Пусть уж лучше он сам. Кто начал всё это действо, тот пусть его и заканчивает. А она устала, так устала… И просто не способна брать на себя инициативу.
     Михаил Павлович поднял руку и постучал большим отполированным ногтем по стенке аквариума. Затем улыбнулся какой-то своей мысли и развернулся к посетительнице.
     – О, Полина Борисовна, вы уже подошли! Я не ожидал вас так скоро.
     Сквозь туман скрипачка отметила, что он избавился от своего щегольского пальто и был теперь облачён в летнюю рубашку с закатанными рукавами и в брюки, которые плотно облегали его солидные ляжки. Ей пришло в голову именно это слово – “ляжки”. Противное, сальное слово, в которое она постаралась вложить всё своё отвращение. Но испытывала ли она на самом деле отвращение? Два дня назад – да, несомненно. Но сейчас все ощущения так притупились, что Полина уже и сама не знала. Никогда прежде её не охватывала такая апатия, такое полное безразличие к происходящему.
     – У вас всё хорошо? – с самой искренней обеспокоенностью спросил её Михаил Павлович. – Вам, кажется, нездоровится?
     – Нет, всё в порядке, – тихо ответила она. – Просто я немного… утомилась.
     – В таком случае присядьте, вам не помешает немного отдохнуть, – он с готовностью пододвинул ей кресло, в которое Полина тяжело опустилась. Сам он остался стоять. – Хотите чаю?
     – Нет, спасибо. Честно говоря, я ничего не хочу.
     – Понимаю, очень даже понимаю. Да и чая, признаться, не держу, потому как не люблю. Так что это я просто из приличия предложил. Но есть хороший кофе, бразильский, и если вы… 
     – Спасибо, не надо. Мне правда ничего не нужно.
     – Что ж, воля ваша. Тогда давайте перейдём к делу… к нашему делу. Понимаете, милейшая Полина Борисовна, мы в последний раз расстались… не лучшим образом, так сказать. Думаю, что мы оба вели себя… не самым правильным образом.
     – Оба? – слабым голосом переспросила Полина.
     – Да, я считаю, что именно так – оба. Вы были слишком… возбуждены и не хотели как следует меня выслушать. Ну а я, пожалуй, излишне резко приступил к делу. Так что виноваты обе стороны. Однако теперь это уже не имеет значения.
     – Почему же?
     – Видите ли, я поговорил с маэстро Доницетти… рассказал ему о нашем с вами разговоре.
     – И что же вы рассказали?
     – Всё как есть, до самых мельчайших подробностей. И знаете, он вас прекрасно понял. Понял, что вы подумали и почему так отреагировали. И даже, представьте, не обиделся!   
     – Вот как! – еле слышно произнесла Полина.
     – Удивительный, милейший человек! Редко встретишь столь известную личность с таким чувством такта! Маэстро заверил меня, что всё в полном порядке, и раз уж вы… отказались от его предложения, он не станет настаивать. Он сказал ещё много всего, но его английский… не слишком хорош, если говорить между нами, поэтому мне не всё удалось понять. Однако одно определённо: он не будет настаивать. Маэстро Доницетти – человек широкой души.
     – Это он сам сказал?
     – О да, и трудно не согласиться, не правда ли?
     – Конечно, – автоматически подтвердила она. Всё это было настолько нереально, что Полина не знала, верить ли своим ушам и глазам. Михаил Павлович улыбался, он был, очевидно, очень доволен. Ему, кажется, и в голову не приходило, что у неё может быть собственное отношение к “широте души” маэстро Доницетти. 
     – Поэтому, – продолжал руководитель оркестра, – я и попросил вас зайти. Мы с вами ведь – одна команда, как я только что говорил там, на собрании. А в команде не должно быть разногласий… по крайней мере, серьёзных разногласий. Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось обо мне негативное мнение. А оно, конечно, могло сложиться, учитывая… дав общем, учитывая всё вместе. Поэтому мне очень важно, чтобы вы сказали… что не держите на меня зла.
     Михаил Павлович сделал долгую паузу и посмотрел на Полину своими большими тёмно-синими глазами. Взгляд василиска, сонно подумала Полина. Чарующий взгляд, перед которым нельзя устоять. Что она может ответить? Разве не всецело зависит её будущее от воли этого человека? А ведь он требует совсем немного. Просто сказать, что их отношения останутся прежними. Что два дня назад ничего не произошло. И всё будет, как раньше, потому что так хочет он сам. Вот только у неё уже не получится начать заново. Потому что Михаил Павлович прекрасно дал понять, насколько она беззащитна перед ним. В этот раз он отступил, потому что – Полина это понимала – инициатива исходила вовсе не от него. То было желание иностранного маэстро, человека, конечно, важного и могущественного, но всё-таки чужого. Он уедет и вскоре забудет о том, как потерпел в далёкой России маленькую неудачу. А вот Михаил Павлович останется. И Полина останется в его власти, по крайней мере, до тех пор, пока она хочет быть частью оркестра.
     Кажется, она молчала слишком долго, потому что руководитель сделал нетерпеливый жест и заговорил снова:
     – Как я понимаю, вы всё-таки обиделись, моя милейшая Полина Борисовна, и я вас не виню. Возможно, вам требуется больше времени. Пусть так. Но без одного обещания я не могу вас отпустить. Вы догадываетесь какого?
     Полина сделала над собой усилие и выдавила улыбку.
     – Всё должно быть строго между нами? – проговорила она.
     – Именно так! – воскликнул чрезвычайно довольный Михаил Павлович и так сильно развёл руками в стороны, что чуть было не своротил аквариум. – Вы выбрали очень верные слова! Строго между нами, и никто не должен узнать. Не мне вам говорить, что в большом коллективе… бывают разные люди. Некоторые – не будем называть имён – имеют привычку совать нос не в своё дело. Думаю, вы понимаете, что и мне и вам может весьма повредить, если кто-то узнает о… обо всём. Потому – молчание и только молчание. Полагаю, я ясно выражаюсь?
     – Да, чрезвычайно ясно.
     – Ну вот и прекрасно, Полина Борисовна, вот и отлично! Вот мы и договорились. Теперь не смею вас больше задерживать. Завтра очень важный день для всех нас. Постарайтесь… не думать ни о чём, кроме концерта. Впрочем, это, полагаю, излишний совет.
     – Излишний, – кивнула скрипачка. – Но всё равно спасибо. Я не забуду… – она сделала паузу, подбирая нужное слово, – вашей предусмотрительности.
     Михаил Павлович улыбнулся и нежно погладил выпуклый бок аквариума.