До каких пор

       Городок, расположенный на пологом склоне, хорошо просматривался, обозначиваясь справа и слева вдоль центральной улицы остроугольными выступами. В густоте колючих акаций и кустарников весело щебетали воробьи. Центральной и чуть ли не единственной достопримечательностью архитектуры считался горный техникум, отличавшийся прямолинейной угловатостью сталинских пятилеток. Долгое время неподалеку от входа в учебное заведение торчал обрубок памятника с претензией на историческую значимость. Местные старожилы говорили, что до 1917 года монумент завершался мраморным изображением императрицы Екатерины I I. Советская власть раздробила эту царственно полногрудую эмансипацию на несколько крупнокалиберных фрагментов и по смерти того или иного районного руководителя использовала подходящий осколок в качестве надгробного памятника. После Второй мировой войны постамент окончательно преобразили возведением на плоскость округлого пятачка величественной статуи Ломоносова.

       Вверх и вниз по пологому склону если не справа налево, то слева направо слышалось дребезжание старомодных трамваев. На вершине склона трамвайные линии поворачивали с запоминающейся остановкой – парк имени Тараса Григорьевича Шевченко.

      Был обеденный перерыв. Под раскидистой акацией вблизи статуи Ломоносова беседовали две закадычные подруги, работавшие в техникуме при одной кафедре. Одна из них –  Сиренко Марселла Петровна, вторая – Русакова Галина Всеволодовна. Алекс Кунц, работавший там же, был хорошо с ними знаком. Особенно с Марселлой, хотя Галина ему нравилась куда больше, но дальше фривольной болтовни их общение не заходило.

       – Позвольте вас представить моему другу, – сказал Алекс, подталкивая несколько вперед своего спутника, – Эдик Чека!.. Но только пусть вас не пугает его фамилия, К Чека он, честное слово, никакого отношения не имеет – совпадение, да и только.

       – Будем знакомы, – Эдик весьма дружелюбно и галантно протянул руку Марселле. Галина же руки не подала: «Считайте, что познакомились!» – сказала она, задиристо усмехнувшись.

       На исходе полдня Алекс предложил двум подругам, Марселе и Галине пойти на пляж. «Скучно не будет», – добавил он с убедительностью, – Эдик Чека не против к нам присоединиться.

                2

       Непритязательные городские строения рассекала небольшая уютная речушка с живописными песчаными отлогами. Людей на пляже по пальцам пересчитать. Четверка разместилась под перекошенным пляжным грибком, который, однако, благодаря своей искореженной кособокости и садящемуся солнцу позволял синхронно менять загорающей четверке положение, переползая с крабовидной неторопливостью с одного места на другое.
      Алекс пляжничал с Марселлой и Галиной не первый раз и, хотя ему нравилась Галина; Марселлу, благодаря ее беспечно веселому характеру, он знал гораздо лучше. Кое какие черты ее жеманства воспринимались им не иначе, как с комической изюминкой. Так, например, Марселла считала себя русской, если судить о ее национальности по отцу, но по материнской линии являлась настоящей еврейкой, причем даже гордилась этим и не скрывала свою принадлежность к всемирно проклятому племени. Она была крупной и половозрелой женщиной с увесистым задом и кошачьими зрачками, дугообразные щелочки которых напоминали чем-то два рыболовных крючка. Ее целлюлитные бедра отталкивали при одновременном желании провести по этим местам ладонью, чтобы осязательно убедиться в их шероховатости. Эдик Чека увлекся Марселлой мгновенно в виду кажущейся ее доступности, а к Галине пытался подобрать ключи Алекс. Но это вовсе не означало, что он рассчитывал на ощутимый успех. Галина по своему происхождению считала себя чуть ли не столбовой дворянкой и относилась к вопросам своего благородного происхождения слишком серьезно. И у Алекса никаких иллюзий в этом направлении не возникало. Забавнее всего ему было наблюдать за тем, что Галина воспринимает его ухаживания не только сексуально, но и социально. Она явно приходила в ужас, что отражалось на ее лице брезгливой гримасой, при мысли, что между ней и Алексом могут возникнуть притягательные мотивы.

       Вечерело. Пляж быстро освобождался от загорающих. Солнце превратилось в огромной величины пунцово-красный шар. На выходе из пляжа, миновав парк имени Тараса Григорьевича Шевченко, два друга расстались. Эдик Чека пошел провожать Марселлу, Алекс – Галину. Благо, что она жила в общежитии для преподавателей при техникуме, в котором работала. По пути к дому он умудрился купить чекушку водки. Решил расслабиться. Присел на скамеечку. Выпил и провалился в глубокий сон. Проснулся ополночь и пеши поплелся к своему дому. Но на походе к дому его офицер, правильный и решительный всегда и во всем, не приемлющий в своей адрес встречал отец – Михаил Яковлевич Кунц – праведный и честный человек, бывший никаких возражений. В руке отца сверкал шлифовано-точенный топор. Нет, Алексу не показалось – именно топор. Подняв его над головой, отец свирепо вращая бешенными глазами с криком «до каких пор ты будешь издеваться» двинулся в сторону сына. Алекс понял, что сегодняшний вечер по-настоящему пахнет керосином и кинулся в бега. За его спиной с поднятым топором в руке бежал отец и кричал с истошными повторами: «Бл..ь такая – до каких пор?!»

                3

       Его противостояние отцу началось еще в детстве. Отец вернулся с войны, но продолжал служить в одной из войсковых частей поселка N. Как Алексу помнится, поселились они (отец, мать и сын) в небольшом домике. Неподалеку виднелся пятачок искусственного озера, вода в котором была насыщена специальными растворами для уничтожения кровососущих насекомых. Для дезинфекции в озеро загоняли коров. И каждый день с утра, как только отец уходил на службу, пятилетний Алекс торчал по шею в ядовитой воде. И каждый божий день на берегу появлялся рассерженный отец, чтобы выманить уговорами и угрозами сына из воды. Поучения и физическая расправа начинались тут же. Отец шлепал сына солдатским ремнем и возвращал в дом, держа своими железными пальцами за покрасневшее ухо. Вероятнее всего, что именно поэтому ушные раковины Алекса были слегка деформированы – одно ухо у него с возрастом оказалось несколько длиннее другого.

                4

       Улочкой ниже, неподалеку от горного техникума, на постамент, в память о героических днях Второй мировой войны, установили танк. Днем в этом танке играли в войну местные ребятишки. Но так уж случилось, что одну из незабываемых бессонных ночей, спасаясь от отцовского гнева, Алекс провел в этом танке, ощущая в нем свое естественное превращение во всемирного бомжа. С этого момента, можно сказать, и началось его пронизанное текущими невзгодами бытие, в котором все же некоторые моменты запоминались отчетливо. Здесь и то, что по-есенински «в кабацкой пьяной драке» погиб Эдик Чека; и то, что от пьянства умерла Марселла Петровна; и то, что ее подруга Русакова Галина Всеволодовна доросла до звания заслуженного преподавателя; и то, что отец Алекса тяжело и смертельно заболел, а самого Алекса вызвали в районное отделение полиции и запретили ему ночевать в танке. Алекс посчитал силовое и моральное давление на свободу своей личности со стороны силовых структур недопустимым и устремился в другие края. Перед тем, как исчезнуть из поля зрения своих преследователей, Алекс пришел попрощаться к умирающему отцу. Отец слезно посмотрел на своего блудного сына и сказал: «Единственное, чего я от тебя хотел, мой сын, так всего лишь того, чтобы ты был таким, как все!»   
 

                                28.05.2019