Фэн Шуй по-русски

Мы, россияне, все еще ощущая аллергию на «совковое», с какой-то маниакальностью тянемся ко всему иностранному: продуктам, тряпкам, литературе и кинематографу, копируем несвойственный нам образ жизни. Даже занимаясь обустройством общественных зданий да и своих жилищ, как это ни странно, тоже смотрим куда-то на сторону. Лелеем западные проекты, технологии и материалы. Не далее как вчера один мой московский друг рассказал мне, что наши любимые, Усачевские бани превращены в подобие казарм с турникетами и электронными ремешками для пропуска, в раздевалке вместо шикарных когда-то кабинок с лежаками поставлены безликие шкафчики, то есть знакомый мне западный "макдональдс". Только московский "макдональдс" в разы дороже западного, например, в Австрии. Но в Австрии средняя зарплата и пенсии - две тысячи евро. А мой друг в Москве - пенсионер - едва сводит концы с концами и в Усачевские бани ходить перестал... Да, в конце концов мы попали и под влияние Фэншуй. Но, не подозревая о том, сами имеем опыт, многократно превосходящий другие!

Объехал я полмира, но нигде не видел такого рационализма в организации среды обитания и такого гармоничного вживания в ландшафт и природный мир, как это делали в свое время наши предки на необозримых просторах России и далеко за ее пределами. Красноречивые свидетельства этому остались и за границей, например, Форт Росс в Калифорнии и деревня Александровка в Потсдаме, и у нас дома – в музеях под открытым небом: в Малых Корелах под Архангельском, в Карелии на острове Кижи, в пригороде Вологды у деревни Семенково, в Костроме у стен Ипатьевского монастыря, на Соловках и в других многочисленных местах в естественных условиях.

И большие, и малые селения основывались у нас все больше на излучинах многочисленных рек, на удобных естественных террасах высоких берегов, с великолепными песчаными косами у воды. Реки служили транспортными артериями, кормили рыбой, поили родниковой благодатью и красотой. Связывая с другими культурами, расширяли кругозор человека. Леса и рощи в истоках рек и на водоразделах предки считали священными, населяли их богами-покровителями. Рубить деревья в них запрещалось под страхом смертного наказания. Если американские индейцы прятались в неудобных, зашоренных от мира местах - в складках гор (Меса Верде) или лепили мазанки в пустынях (Таос, штат Нью-Мексика), европейцы строили на неприступных скалах устрашающие каменные замки (Зальцбург, Хохостервиц, Нойшванштайн), то для славян сами таежные пространства служили надежным прикрытием и они располагали детинцы живописно, на стрелках слияния рек, как в Пскове и Нижнем Новгороде, на перешейках между вод озер и морских бухт, как на Соловках, «рассыпали» домики своих селений по склонам холмов наподобие Высогорья в Вологодской области, выстраивали их в парадный ряд на обрывистых берегах полноводных рек, как в Городце и в Холмогорах или, как на Крайнем Севере, ставили на террасах укромных, укрытых от преобладающих в той местности ветров морских бухт, глубоких заливов, как в Летней Золотице. И всегда старались забраться на косогор повыше, сооружая на самой «гриве», как венец творения, церковь, чтобы по ней мог ориентироваться божий странник и чтоб самим было видно все до самой кромки земли.

Например, когда представляешь себе вид старинной местности – небольшой исторический куст деревень в пойме реки Кокшеньги или поморское селение Ижма - с высоты птичьего полета, то удивляешься сугубому градостроительному рационализму, даже гениальности русичей. Ведь это не что иное, как выработанный многими поколениями полноценный градостроительный модуль!

Относясь, как к чему-то родному, к экологии края, кокшары в Высогорье давно четко разделили всю территорию обитания на три функциональные зоны: заповедную, рекреационную - смешанного пользования - и жилую.

В заповедной - таежной, начинающейся сразу на том берегу «большой» реки высокой стеной мощных сосен, или лесной стороне, которая, как было когда-то принято говорить, не одного волка, а и мужика досыта накормит, находились охотничьи угодья, плантации сьестных припасов, грибов да ягод. За это называли ее еще Вторым полем или «радой». Право на чистоту заповедности заречья в этих местах подтверждается народом в легенде о том, что когда-то некий Всеволод осмеливался поселиться там да одолели его лесные страшилки и ядовитые змеи. И теперь ласточки-береговушки будто-бы плетут сеть для всех, кто пожелает повторить его «подвиг». Так, что с лешими и русалками уживается в таежных дебрях одна лишь мохнатая тайна. Обнаруживает она себя многократным эхом, лихо отвечая на вопрос: «Кто украл хомуты?»

Зона смешанного пользования была разделена на две части неровной полосой жилой зоны с дорогой – «большаком» посередине, вьющейся змейкой меж живописно рассыпанных по угорам с заплатами полей селений. По всей длине с жилой стороны река была поделена на «исады» - участки с купальнями и водопоями, негласно отнесенными к владениям того или иного селения. Сверху, с холмов, обступивших чашу долины амфитеатром, открывается картинный вид на обширные заливные луга в низинной средней части, сенокосные угодья, симпатичные речушки-притоки с плесами и темными омутами у мельниц, зарослями ивы и черемухи по берегам, кустами малины и смородины. Еще на моей памяти, в определенное время года рекреация превращалась в сценическую площадку под открытым небом. То здесь в ночь на Ивана-Купала горели костры, то, как в просторной горнице, ближе к Илье Пророку, «поставив» сенокос, на лугах у реки люди варили в больших чанах пиво и веселились до утра. Чуть позже, к концу лета, каким-нибудь погожим деньком мужики, собравшись миром, большим бреднем делали для всех, вдовам, старикам и сиротам в том числе, годовой запас речной рыбы…

По другую сторону от жилой зоны, равномерно поднимаясь к водоразделу, простирается вторая и большая половина зоны смешанного пользования. Здесь на бескрайних территориях среди смешанных лесов с незапамятных времен отводились лесорубочные возобновляемые делянки, для больших стад коров в надлежащем состоянии поддерживались пастбища. Тут же были устроены коллективные пажити, разбиты поля. Я застал еще время, когда каждый клочок на десятках километрах этих площадей имел имя своего попечителя. Был случай, однажды я возвращался с бабушкой из тех мест с полными лукошками малины. Посмотрев на незатейливые зарубки на жердях, уложенных в небольшой штабель, она назвала имя мужика из дальней деревни, кому они принадлежали. Оказалось, что у всех хозяев были подобные «клейма». И они обычно переходили по наследству от отца к сыновьям, и все в округе легко узнавали, кому что принадлежит. Меня поразило в тот раз и то, что далеко в стороне от жилья каждый квадратный метр земли обихаживался по-домашнему. Даже кусты дикой малины, например, в истоках небольших речушек Поцы и Омельфы обкашивались картинно и выглядели на ровных лужайках, как горшочки с цветами герани на подоконнике в доме у какой-нибудь хозяйки-чистюли. В этих родниковых местах, словно на витринах супермаркетов, были в изобилии «разложены» деликатесы: в логах - земляника, по кромке леса - голубика, в ельничках на давно заросших кулигах - рыжики, еще дальше, на Журавлинных болотах - клюква…

Надо отметить, что для облегчения регенерации ресурсов и сохранения экологии края в первозданной чистоте заповедная зона по размерам многократно превосходила другие две, и рекреационную, и жилую.

А планировку самих селений на Руси естественным образом диктовала природа. И всегда это было просторное и красивое место, примечательное какой-то особенностью. Богатое какими-то промысловыми возможностями или же удаленное от беспокойных людских мест, как поморские деревни, или расположенное на перекрестках торговых путей. «Зимой, засыпанные снегом и окруженные со всех сторон лесом, пинежские деревни, - писал о родной земле писатель Федор Абрамов, - мало чем отличаются друг от друга. Но по весне, когда гремучими ручьями схлынут снега, каждая деревня выглядит по-своему. Одна, как птичье гнездо, лепится на крутой горе, или щелье по-местному; другая вылезла на самый крутой бережок Пинеги – хоть из окошка закидывай лесу; третья, кругом в травяных волнах, все лето слушает даровую музыку луговых кузнечиков». А вот цитата из книги Владимира Солоухина «Соленое озеро»: «…глядя на пустынные енисейские берега, на взлобки в устье звонких речек, украшенные завалившимися скелетами изб, заросших бурьяном, поражался еще раз тому, как умело, можно сказать, роскошно ставились российскими переселенцами села и ставки по Сибири. Мало им большой реки, непременно еще и в устье речки, а то и двух, шевелящих бурным устьем надменные воды Енисея, отыщут, заселятся обязательно напротив островков, с буйными выпасами, набитыми по побережью ягодниками, с песчаными и галечными приверхами и счередками для нагула рыбы, а за околицей села кедрачи и боры, набитые орехом, ягодой, грибами, диким мясом и пушниной…отчего, почему ушли с этих изобильно-сказочных мест в ад современных городов наши поселяне?...»

Всего можно назвать четыре основных типа русских поселений:
1 - дома ставятся окнами на гладь воды в одну ниточку вдоль побережья с одной улочкой-набережной – это так называемая прибрежно-рядовая планировка;
2 - озадьем к глади воды первого ряда и второго озадьем к лесу, то есть фасады домов, стоящих в шахматном порядке, смотрят друг на друга, образуя меж собой ровную улицу – это так называемая уличная или двухрядная планировка;
3 - когда поселение разрасталось, то местом отсчета служила площадь, причем стоящая на ней церковь располагается не в центре, а в восточной части площади (площадь - паперть - храм), и улицы берут начало с площади, расходятся от нее лучами;
4 - в глубинке в стороне от больших водных магистралей планировку поселения диктует непосредственно сам рельеф: поселения небольшие от пяти до двадцати домов, располагаются на излучинах речушек. Там единственным сообщением с соседями и районными центрами была дорога. Она, петляя по холмам, обязательно проходила через каждый населенный пункт. Постройки в таких местах располагаются террасами, как и в первом типе «у воды». Ближе к воде баньки и амбарчики с сараями. Далее ставятся сами дома. Повыше ямы для хранения овощей, конюшни и овины. Часто колодец у небольшого поселения был один. Находился по соображениям чистоты где-то на возвышении или, если место было ровным, в самом конце, за последним домом. Хотя дома в четвертом типе поселений строились не по одной линейке, фасады их обязательно смотрели в светлую сторону, больше на юго-восток. А просторное крыльцо почти всегда и до сих пор располагается с южной стороны дома. Северная сторона дома рубилась глухой с минимальным количеством окон или жилая часть прикрывалась хозяйственными постройками.

В таких поселениях человек чувствовал себя хозяином, хозяином своей Земли, хозяином своего дома. И поскольку все зависело от него: полнота закромов, ухоженные поля и пашни, красота деревень и веселость праздников, то и действовала повсюду жизненная установка "семь раз отмерь, один отреж". Был создан совершенный мир, где дела рук, мыслей и сердца питали душу человека через созерцание окружающей красоты, через слушание добрых и веселых песен и мудрых стариковских сказок, через обоняние запахов трудов человеческих - сена на покосе, пирогов с ягодами да грибами, через вкус добытого потом. Доброта, порядочность, уважение старших, честность и усердие в работе - неполный перечень нравственных добродетелей, которыми держался порядок в деревне. Мудрость гласила: "В каком народе живешь, того обычая и держись".

прим. Фэн шуй - дословно "ветер и вода" - древне-китайское искусство геомантии, то есть гармоничного обустройства жилища и среды обитания человека с учетом всех факторов, формирующих здоровье, работоспособность, настроение, развитие и на основе естественных законов, религиозных взглядов, морали и нравственности.