Виртуальный роман, или Путешествие Ангела. Часть 5

Да и надо ли было? С тех пор, как в лихие девяностые отбили почки её брату-подростку доблестные стражи порядка, Анюта на дух не переносила никого из них, считая нелюдями и моральными уродами... И сейчас испытала прилив ненависти, звериное желание вцепиться в наклонившееся к ней мужское лицо и разодрать в кровь... Вытянула руку вперёд, но, одумавшись, прикрылась ею, словно защищаясь от этого вкрадчивого голоса, от скрытого безграничного зла, которое воплощает служитель закона. Сумочка соскользнула на пол, из неё вмиг высыпалось немудрящее содержимое, в том числе и паспорт, который мент ловко поднял, внимательно изучил и, выяснив, что владелица документа дееспособна и едет к родственнику без сопровождения, тут же учтиво вернул, предложив ей посидеть в опорном пункте до прибытия поезда, дабы её никто не обижал, и получил резкий отказ.

  В плацкартном вагоне было людно и весело. Анюта с любопытством прислушивалась к оживлённой беседе двух мужчин и двух женщин рядом. К непристойным шуткам, скабрезным анекдотам, громкому смеху. Потом попутчики угостили её бутербродом с ветчиной, а после девушка долго смотрела на огромный странный вечный небесный лик в окно. Постепенно веки стали смежаться, грохот поезда стал глуше, а льющийся с небес серебристый свет -- ярче. Вот он окутал полностью пространство, поглотив всё вокруг. Медленно в нём начали вырисовываться неясные очертания человеческой фигуры, приближающейся к Анюте и обретающей всё большую отчётливость и телесность. Совсем близко... Тонкие руки легли на плечи. Родные ослепительно синие глаза пронзили Душу... Даниил! Живой!
Впрочем, могло ли быть иначе? Ведь Смерти нет на самом деле...
Нет, она есть -- Селеста, которая за каждым приходит в свой срок, разлучая с земным "костюмчиком" навсегда. У каждого плотского существа она -- своя. То есть, сколько земных созданий, столько и Смертей, обязанных освобождать их от отслужившей своё оболочки. Все они имеют разные обличья. У неё, Анны, -- красивая. Как-то, уже не имея сил плакать и молча вглядываясь в темноту, мысленно звала ту, которую все так боятся, ибо лишь во власти последней было соединить её с ушедшим возлюбленным... Ждала, знала: придёт. Явилась мгновенно -- поразительно прекрасная, с белоснежным лицом, тонкими чертами, огромными пронзительными глазами, сверкающими необыкновенной зеленью из-под длиннейших чёрных ресниц -- таких не бывает у обычных женщин, никакие линзы, никакая тушь не способны воспроизвести нечто подобное. Гостья приблизилась, повеяло холодом, не физическим, потусторонним. Долго испепеляла зелёным взглядом, проникающим в самые глубины сознания... Тихие слова, сорвавшиеся с тёмно-алых, словно кровавых, губ:
"Я могу забрать тебя сейчас, но это не имеет смысла. В том мире, куда я тебя приведу, ты его не встретишь. Понимаешь, у вас разные Смерти: у тебя -- своя, у него -- своя. Это долго объяснять. Он сейчас рядом с тобой, и от твоих слёз ему больно. Ты, ослеплённая своим горем, его не видишь, не чувствуешь... Я приду сама, когда наступит время. Не зови меня больше..." Прозрачная, изящная рука опустилась на голову девочки. Тот самый странный холод пробрал насквозь... Стало легко, спокойно...
Незаметно волны воспоминаний унесли ещё дальше... 11 лет, тончайшая грань между детством и отрочеством... Санаторий для детей с ограниченными возможностями, его работницы, заставляющие воспитанников глотать таблетки, после которых те впадали в оцепенение, не хотели ни есть, ни пить, ни справлять нужду -- неподвижно сидели, глядя в одну точку, пока няньки распивали чаи и воодушевленно сплетничали. (Анюта хитрила: прятала таблетку под язык и потом, когда её, как и других ребят, предоставляли самой себе, выплевывала в сторону). Девочка-даун, с доброй, солнечной улыбкой, выучившая букву "А" и гордившаяся этим. Две уборщицы, одна вечно орущая и злобная, как фурия, другая -- подобрее. Ровесница Даниила, признававшаяся ему в любви и не получившая взаимность, за это открыто ненавидевшая Анюту... И он -- высокий, светловолосый... такой хрупкий и нежный внутри... Та памятная секунда, когда его огромными глазами на неё словно глянуло яркое синее летнее небо... Смущенное молчание, которым сказано так много... даже всё.
И потом -- столько времени вместе. И тоже в основном без слов... Просто рядом... Голова -- к голове... Ладонь -- в ладони... Иногда и беседы, мечты о том, как они станут взрослыми и поженятся. Он верил в то, что будет жить, вопреки всему, -- страшному диагнозу, неутешительным прогнозам, невыносимым болям...
Но чуда не случилось... Опухоль росла и, наверное, уже не умещалась в черепной коробке, которая, будто разламывалась, гудела изнутри, как улей с роящимися пчелами, единодушно и беспощадно жалящими содержимое, до темноты в глазах. Всё реже мальчик вставал с кровати, всё чаще отказывался от еды... Анюта старалась не оставлять его... Без слов, лишь держась за руки...
Потом за ним приехала мама и забрала домой, через месяц привезла обратно. Как сказал Даниил, из-за неприятия отчима. Анюта, видевшая без очков лишь очертания и цветовые пятна, да и в очках не очень, -- и то заметила, что возлюбленный сильно исхудал. Он почти не ел, его постоянно рвало. Однажды злобная уборщица, не стесняясь в выражениях, учинила скандал, что, мол ей надоело оттирать блевотину. Её уволили, а Даниила поместили в отдельное помещение, куда из всех ребят возили только её, Аню, ибо он никого больше не хотел видеть.