Биомусор

Рассказ о побеге от Родины, времени, ответственности. Рассказ о Питере и Одессе. Рассказ о напрасной молодости.



Intro

Домой! Кое-как, по безымянной улице... Ее название тебе, дорогой читатель, все-равно ни черта не скажет, да и не понадобится. Ибо и оно скоро сменит свое название на имя сына подруги твоей мамы, если город не исчезнет раньше, если мы уже не сон подруги твоей мамы.

Духота, рюкзак за спиной, район Молдаванка могут радовать только туристов, и даже сраные каштаны не спасают ситуацию, да. А вот эстетика – уже чуть-чуть. Разваливающийся неоклассицизм, модерн, конструктивизм и другие термины из энциклопедии характеризуют архитектуру вокруг, а «бошки, фен» напоминают о реальности. Да и той самой архитектуры уже практически не видно за квадратными магазинами. И никаких теть Моть, или других фантастических тварей. Лишь трое кузьмичей, не считая собаки, естественно. И говор явно не «одесский», и даже не «эльфийский». А чего ты хотел? Жванецкий то там, а мы здесь.

Так, что там еще? Вон, в проезжающем синем трамвае, толпа малолеток в шарфах «Черноморец» с весело жужжащим электрошокером. Да бабка-контролер за силы добра – веселая и жужжащая. А теперь остались лишь три или четыре ларька, продающие нечто завернутое в лаваш таксистам вокруг. Кушай-кушай, ешь-ешь. Что говоришь? Та многоэтажка над Мордором? Это Альма-матер – мой родной институт, правда, уже бывший. Ты уже спрашиваешь про вторую многоэтажку? А это для симметрии.

Сколько у нас еще осталось времени? Есть еще? Ладно, тогда кратенько. Слева – заброшенный завод мороженого, где до сих пор лежат деревянные палочки, а в подвале – хрен пойми кто хранит лук мешками. Дальше – скверик с парой статических алкашей; церковь рядом, так, на всякий случай; напротив школа для демонстрации причинно-следственной связи. А здесь прямо! Что это за клоун в синей униформе в десять часов вечера? Это моряк, и плевать, что в рейс не может уйти уже третий год. Почему? А не все ли равно? Но ты не переживай, он курьером работает, а это – маленькие путешествия каждый день. А вот и дом. Мама, спрячь меня от всего этого, пожалуйста!



Мячик в старом городе

«Пушкинская». Ну наконец-то! Выбегаем из пещер метрополитена, не оглянувшись ни на миг. Нам, к сожалению, все равно - возвращаться. А пока, перебежками, между высотками прошлых веков, но, правда, намного более приличными, чем современные аналоги. Засрали по-славянски всё равно и эти. И можно было бы держать сознание чистым, если бы не эти машины вокруг, люди, камеры и выпадающие из окон питерские бабки.

А на повестке дня сегодня турнир по мини-футболу у субкультурной молодежи. Так-то это тот же футбол, но вроде бы более одухотворенный. Прогнав всех десятилетних любителей покурить сигареты с футбольной площадки, ноунеймы развешивают баннеры на ржавые сетки. Баннеры на тему капитализма, расизма, сексизма и других проблем белых людей, уныло заполняют пустоту.

А зачем это все? Давай спросим.

- Эй, зачем это все? Смысл?

- А это единственное чем ты еще можешь заниматься. Вскоре у тебя отнимут и это.

Тоже позиция. Всегда приятно думать, что ты не просто индюк.

Но футбол меня мало интересовал, если честно. Зато здесь можно и нужно выпить, ведь алкоголь давно перестал радовать в четырех стенах. Эй, Безнадегин, иди сюда, давай скрасим наше времяпровождение вместе, распив ворованный коньяк. А Безнадёгин – проверенный проводник. Одежда по-хардкору восьмидесятых и два фонаря вместо глаз, чтобы мама не подумала, что все мои друзья – приличные люди. Заверните с собой эту волшебную тварь.

- Слышал, ты собираешься валить?! Надолго ли? – спросила тварь, разлив свою стопку мне на ногу.

- Желательно навсегда. One way ticket, – ответил я.

- Куда думаешь?

- Пока в столицу, а потом посмотрим. Столица-столица! С них всегда проще уезжать: больше людей, больше возможностей. По крайней мере, так говорят те, кто в ней не живет. Пока мне в целом все равно. Восток, Европа, Нибиру – плевать, лишь от сюда подальше. Подальше от двухлитровых бутылок пива, от голых мужиков с крестами на больших волосатых грудях, от свадебных нарядов в Макдональдсах и прочих, родимых и родненьких...

- По статистике самыми счастливыми странами являются страны Скандинавии. Если переезжать куда-то, то туда, где счастье, - задумчиво сказал Безнадегин, наблюдая за тем, как одна команда потела в зеленых футболках, а вторая в еще более блевотных.

- Уж это явно не для меня. Закрытый северный менталитет и холод девять месяцев – сомнительный маяк. Хоть куда – это, естественно, не более чем красивая метафора.

Мы чокнулись и выпили. Бессмысленный ритуал, но столь милый русскому сердцу. А вы говорите, что традиции умирают. Я закурил очередную «последнюю» сигарету и продолжил свой монолог.

- Итак, на данный момент мы имеем около двухсот стран разной степени паршивости. Соответственно, столько же вариантов для иммиграции или затянувшегося туризма. Все эти варианты проходят фильтрацию через цели, здравый смысл, возможности и другие субъективные моменты. Теоретически, не самая длинная человеческая жизнь позволяет попробовать себя в любой стране на разной длины срок. В крайнем случае – депортация и штраф, за который мы всё равно не будем платить. А что такое запрет на въезд в страну на пять-десять лет, когда таких стран двести, а жить тебе еще в лучшем случае лет пятьдесят? Благо, пока «ни кола, ни двора» можно бездумно заниматься херней, как минимум всю молодость, а дальше и не факт, что будет продолжение. А дальше уже и помирать, возможно, пора. Может, не просто так раньше люди жили лет тридцать? Накидаться отваром из мухоморов, и в последний бой - он трудный самый. А там Вальхалла – сомнительное удовольствие, зато кормят бесплатно. А так, никто же не запрещает тебе вернуться, в конце концов. Связать себя узами брака, работы, и вспоминать просраную молодость, которая в любом случае у тебя будет такой.

После этого мы мысленно представили перед собой карту нашей вынужденно любимой планеты Земля – замкнутое пространство с ледяными стенами по бокам, чтобы не сбежал далеко. Продолжаем.

- Как я сказал ранее: страны Скандинавии меня мало привлекают, как минимум из-за погоды или непогоды. Когда на улице долгое время дубарь и белое нечто падает сверху – это не совсем нормально. Соответственно, также откидываем Канаду, в любом случае мигрантов там итак хватает. Обойдутся и без меня. Про страны Латинской Америки я знаю только то, что там люди рано начинают заниматься сексом и высокая статистика по убийствам. Рано начинать уже поздно, а умереть мы всегда успеем и везде. Африканские же страны предлагают диктаторов и наплевательское отношение к местному населению. А от этого уж слишком гадкое дежавю. Минус страны с сомнительным политическим режимом, войной и крайне проблематичным въездом. Также, как человеку простому, со здоровой печенью, или человеку не совсем со здоровой печенью, но уверенным в её

качестве, стоит учитывать отсутствие доступности алкоголя и так далее. А далее, необходимо что-то выбрать. И всё такое сладкое! И всё с дёгтем!

- А что с деньгами? – справедливо спросил Безнадёгин и пустил в ход липкий арахис.

- Вот к чему здесь эти ваши капиталистические замашки? Настроение испортить хотите? А что с ними? Давим на жалость у земляков ради рабочего места; бренчим на гитаре; находим наконец-то специальность, от которой хотя бы не воротит; переходим на энергию солнца; рождаемся в США и путешествуем на пособие. На крайний случай можно жить в деревне, гнать самогон, сушить грибы и жарить жаб, но ради этого, правда, не обязательно и переезжать. Но всё это не важно, всё появится на пути, когда будет нужно. Карма или нежелание решать очевидные проблемы – не знаю как это назвать. А если иначе, то всё точно останется несбыточной мечтой, медленно умирающей там, где не в гостях, там, где лучше. А если жизнь – не праздник, то зачем она нужна?

- Знаешь, когда я был маленьким, мне тоже очень хотелось сбежать куда-то от родителей, уроков, взрослой жизни. В Нарнию, Неверляндию или Ирак, который я также считал волшебной страной до поры до времени. Но как-то время прошло, и мне уже никуда не хочется, ни сил, ни мотивации. Да и по возрасту уже не подхожу. Не знаешь ли ты как скинуть пару лишних годков? – спросил меня вдруг посерьёзневший Безнадёгин.

- Не знаю. Зато знаю, что всё только начинается и всё зависит только от нас самих и ещё от кучи других факторов, но не будем портить романтику.

- Да, конечно. Вот только единственное на что я ещё способен – это одолжить огромную сумму денег и поехать не в Лас-Вегас, но в Финляндию или Беларусь. Поставить всё на зеро. Проиграть. И, скрываясь от коллекторов, сигануть в болото к броне залетного римского легионера. Попасть в музей и хоть как-то оправдать себя перед вечностью за бесполезность и беспонтовость. Пока не обнаружат лажу. Есть ещё, конечно, небольшая вероятность напороться на Атлантиду в болотах нашей родины. Тогда придется жениться на самой страшной пучеглазой дочери местного монарха, и, как настоящий мужчина, растить гомункула. Периодически, правда, придется затягивать маленьких детей в болото, если только Лесной царь или Панк-рок не сделает этого раньше. Но это издержки, что поделать. Зато вопросы о будущем потеряются во тьме и в родстве с королевской кровью. Но шанс, конечно, мал.

На площадке началась драка за что-то однозначно значимое. Били кого-то из наших, и мы влетели получить. Подбитые, но со вкусом старого доброго ультранасилия мы ушли от футбола к чему угодно другому. Вскоре должен пойти дождь. Дождь, стучащий по всему этому дерьму и человечеству уже столько лет.



Black fucking sea

Медузы, не самой лучшей формы испорченного презерватива, своим вялым видом напоминали о закрытии курортного сезона, срани, рвани и всего того, что в принципе ты захочешь. Также, для придания атмосферы, закинем на пляж клубок из загорающих старых тел, порою прекрасных, молодых, и этих орущих сопляков, свалившихся из дырявого рта аиста. Пляжи Родины располагают отдыху каждого гражданина, пока какие-то другие граждане не построят здесь дома раньше третьих. Но что мы всё о гондонах?

Объекты нашего скромного «ко» представляли собой пару слабо связанных знакомых и их прилагающихся пассий, неинтересных незаинтересованному слушателю. Смягчающий бонус в виде украинско-калифорнийской травы с порошковым вином заканчивает обыкновенный образ Восточной Европы.

Единственный диалог возможен с товарищем детства – Слепым, пока жизненный путь ещё не до конца уничтожил всё то немногое, что ещё объединяет вас. Тот друг, который обладает каноничной славянской внешностью с чуть менее каноничным косоглазием. И если бы не показывание неодетой нижней части в детстве, совершенно не понятно, что бы вас связало сейчас. Другие интересы, другие взгляды на жизнь, но люди

бывают слишком разные чтобы найти какую-то закономерность, так что без демагогий. И так уже слишком сильно разнылся. Немного экзистенциальных соплей не заказывали?

- Как продвигается уход из родных земель? – спросил Слепой, играя ракушками.

- Сейчас как старт рассматриваю Китай. Читал, что можно без проблем уехать преподавать свой неумытый капиталистический английский маленьким строителям коммунизма. К тому же, играет на руку их идолопоклонническое отношение к белым. С тобой фотографируются на улицах за мелкий прайс, ты бухаешь бесплатно в баре, чтобы поднять статус заведения, в общем, используешь людей по взаимному согласию. Такой себе вариант на уикэнд со своим закрытым интернетом, системой оценивания людей, смертной казнью и прочими звоночками антиутопии. Любопытно, когда ты можешь сбежать в любой момент. Сбежать во Вьетнам и подорваться на мине, или в Камбоджа, и тоже на мину. Возможно, это удастся сделать и в других странах, но не будем загадывать слишком наперёд. Ведь может быть получится и дома.

- Какие-то сказки от взрослых для взрослых. Но, к слову, о волшебной стране, как раз хотел кое-что тебе рассказать, - Слепой выдержал драматическую паузу. - На днях мне приснился странный сон. Во сне я спал в своей кровати и видел себя со стороны. Напротив меня стояло существо в парандже, и, посмотрев в глаза мне бодрствующему, сказало: «Ты помог кое-кому хорошему в другой жизни. Время вернуть долг. Готов ли ты вернуться и снова стать гоблином?» И единственное, что я успел ей ответить это: «Я подумаю».

- И что надумал?

- Не знаю. Если бы она спросила меня в лет восемьдесят, я бы ни секунду не думая согласился, ну а так хрен его знает. Ладно, если бы она сказала там эльфом, принцем, или благородным рыцарем хоть. Но гоблином… Гоблином – это, мягко говоря, не комильфо. Походу это какой-то вид расизма, но гоблинов я представляю именно тупыми деградантами с сомнительными культурными достижениями, - закончил Слепой с лицом похожим на вышеупомянутых медуз. – Хотя, походу, гоблины давно среди нас

- Если бы ты выбирал в восемьдесят, то ты бы выбирал продление жизни, а не другую реальность. Что ещё слепому одинокому старику делать? Выбор же сейчас у тебя намного интереснее. Даже если они там живут в Средневековье и дохнут от поноса – это другая реальность, это побег от нынешней. А на крайняк, всегда можно опустить ноги в кипящее масло, чтобы почувствовать легкость.

- Слишком вялая страховка для меня. С другой стороны, чего я добился здесь? Стал наркоманом? Это, конечно, ещё не самый худший вариант, но всё же. А там возможно меня ждёт моя гоблиниха и ферма с огромными пауками. Но что станет с моим телом здесь? А здесь я, скорее всего, умру. Вряд ли это обмен студентами. Вряд ли моя бабушка будет в восторге.

- К тому же, если у тебя при переходе в другой мир сохранится твоё человеческое сознание, то гоблиниха манить тебя будет меньше, а иначе это мало отличается от смерти.

- Подытожим: расклад – говно. Тогда я выбираю жизнь. Жизнь здесь, пока меня, наверное, не спросят снова, - закончил Слепой, а после внезапно добавил. - А что бы ты выбрал на моем месте?

- Согласился бы, наверное. Ситуация от моих нынешних планов не слишком сильно отличается. Побег он от чего-то, а не куда-то.

- А как ты думаешь, что бы было, если бы наши цивилизации вдруг встретились? Смогли ли бы мы объединить усилия на пути к Великому?

- Не думаю, что случилось бы что-то хорошее. Конфликт неизбежен. Если они умнее – они нас поработят. Если глупее – то мы их. С людьми общение по-другому не происходит. Более того я скажу тебе, что учитывая то, что за последние пятьдесят лет технологии ушли далеко вперёд, а живем мы как живем. Ничего не поменяется для обычного человека, конкретно в плане продолжительности рабочего дня и стиля жизни, в общем. Когда у быдла много свободного времени оно начинает шизить. Зачем это людям, на которых оно, да и мы с тобой, работаем? Поэтому в эти заповедники гоблинов закинут производство, сделают

туры по горячей путевке, да снимут пару документальных фильмов про брачный период. Поэтому обыкновенному украинцу плевать на внеземные цивилизации.

- Свободное быдло можно занять наркотиками и компьютерными играми, хотя после первого люди и сами найдут, чем заняться. Mr. President, please, legalize heroine, а потом хоть крепостное право. Гречу – Родине, и больше ничего не надо. Разве что драконов под водку, но это менее реально, а может и более.

- То есть будущее это не летающие машины и клоны?

- Всё верно, будущее – это низкооплачиваемая работа и залысины. Так что беги отсюда, беги.

И мы сбежали в дурман. На время, правда. Но прокрастинация говорит нам отложить всё на завтра, на потом. Может оно и исчезнет под ядерным грибом в ближайшем будущем.



Музыкальная

Голубчик, ты ж умный, итак знаешь, что славен Санкт-Ленинград культурой. Эрмитаж там, театры, выставки, утки. А если не знаешь, то пойди почитай умную литературу и вернись уже обогащённый знаниями, потому что здесь высокой культуры ты вряд ли найдешь. Нет, в принципе, ничего не мешает по-питерски закинуться мдмашечкой с незнакомкой и полететь в филармонию на джаз демонстрировать её. Но зачем если можно просто напиться около концерта?

Конецерт проходил в «Цоколе». А сейчас карта для самых маленьких. С Лиговского проспекта сворачиваем во дворы с кирпичными ангарами, оставив позади всю эту Северную Венецию с её двумя с половинами каналами. Ах да, ещё и Нева, простите. Дальше налево мимо малолеток и молодящихся, и их заведений по другую сторону Луны. Да, те курьеры и официанты с ирокезами и клепками – это наш пункт назначения. Не смотри на количество, панк-рок то итак уже с душком. А группа или жанр сегодня не играют роли, ну может футболки надели бы другие, да и то вряд ли. А внутрь и идти нет смысла, там всё то же блюдо дня. Дорогое пиво, плохая водка втридорога, а больше ничего и нет. На сцене всё тоже подрыгивание не изменявшееся с шестидесятых (пятидесятых, или когда там рок спустился на Землю) и три зрелые тёти за кулисами на сцене, волей случая застрявшие в мире музыкантов и закомплексованных подростков за двадцать. Одна весёлая, одна красивая, и одна грустная, потому что не является ни весёлой, ни красивой. А нам и на улице хорошо, нас и здесь неплохо поят.

О, вот и старые знакомые, которые делают вид, что не узнали. Они не узнают, даже если на всем вашем лице огромное родимое пятно или отсутствует левый глаз. Так что подмигиваем ему правым, что бы этот кирпич знал, что у вас всё «пойдёт», а он уже который год работает комплектовщиком в супермаркете, и плевать, что вам на смену в соседний. Следующий!

А теперь знакомые торчи. Без имен, без future. Но этого достаточно, мы ж не дружить собрались, ей Богу. Разнюхаемся? Почему нет? Белый порошок падает вначале на студенческий, а после в ИХ носы. Честно-честно, мама!

- Слышал, ты сваливать собираешься. Надумал уже куда? – спросил Икс, обращаясь ко мне.

- Джентльмены, не знаю, как для вас, но для меня всё очевидно, - перебил меня, допустим, Игрек. – Ехать надо за драгсами. А за драгсами надо ехать в Голландию. Да и пенсию встречать тоже надо там. Я слышал, что в Голландии каждому пенсионеру прилагается три похода к проститутке в месяц. Не абы что, но серьезный подход к моменту «социального государства». Не за немками-бабками и их молодыми чёрными приятелями в Зимбабве же ехать.

- Они так делают? – спросил я с недоверием.

- Понятное дело. Сдают свои трёшки в Берлине арабам, да хоть кому, и тусуются себе с любовниками. У них крыша едет с чёрных после всех этих приколов с Третьим Рейхом.

- Ну, я не уверен, что хочу ехать именно в Европу. Шило на мыло, только экономически выгодное. Разнюхаться на эскалаторе, да пиво сосать или покурить, да снова за пиво, пока не обоссышь всё вокруг. Так по этому кольцу всё топаешь, периодически сворачивая то на мдмашечку, то на кислый, а если тотальный no future, то и метадон можно постоянно хотеть, но это уже faux paus, конечно. Это всё и здесь есть. Я, конечно, понимаю, что люди переезжают из других соображений часто, но я не уверен, что этот вариант вообще для меня. Не знаю, я не решился ещё. Есть время подумать, - ответил, наконец, я.

- Эх, а как же хочется свежести, - продолжал Игрек, - А моментов то было сколько! Древняя Греция с её философией под порку маленьких мальчиков – пожалуй, всё же нет, а вот токсикомания с оракулами в Дельфах – возможно. Пьянка в кабаке Вавилона – заманчиво то как, несмотря на всё отсутствие информации. Корни, жабы, да грибы – долгий и пресный период, но зато проверенный! Девятнадцатый век с кокаином, морфием и абсентом и без этого пропагандистского жужжания над ухом – so sweet. Обливание кипятком под кислотой в лучах нацистского солнца – ну-ну, ай яй яй, скорее тоже нет. А теперь имеем что имеем, и то, до скорейшего неизбежного тотального контроля благодаря прогрессу. Собственно говоря, а куда бы отправился ты, если бы машина времени вдруг нашлась в подвале деда рядом с ампулами кокаина? – спросил он меня в конце своего монолога.

- В светлое коммунистическое будущее, - ответил я не задумываясь.

- А если вариант только в прошлое?

- Посмотреть на динозавров и быть ими съеденными, чтобы круг замкнулся. Не знаю. Кроме рок-н-рольных шестидесятых ничего на ум не приходит, но говорить такое вслух даже пошло, поэтому мезозой или смерть, хотя там тоже смерть.

- Икс?

- В Англию на содержание богатой тётеньки, к джентльменам в клуб по безделью и кутежам, к морфию и кокаину, к королевам и ****ям. Какие тут могут быть сомнения?

Потом полетела бутылка в стену. Дальше классическая скиновская драма о добре и зле под «гы-гы» лиц нетрезвого вида. Потом сотрудники закона в поисках наркотиков. А может, в этот раз их и не было. Но мы уже мчим окольными, неисповедимыми путями к здоровому пятичасовому сну днем или хоть чему-то. Концерт всё равно, наверняка, говно.

А после постскриптум натянем.

- К слову о наркотиках, у меня есть к тебе предложение. Нужно передать небольшую партию кислоты в жидком виде за слишком заманчивый заработок в столицу. У меня есть другие варианты, но я думаю, деньги тебе сейчас не помешают. Согласен?

Как можно отказаться от неправдоподобной ситуации, которая приведет мой рассказ к классическому нравоучительному концу? Конечно же, я согласился.



Пора прощаться с кислыми лицами

Можно было бы, конечно, в очередной раз наступить на ногу туристу на Дерибасовской. Можно было бы погулять по улицам мимо бесконечных аптек, пекарен и лотерей. Можно быть отшитым в баре и получить еще славных пинков. Можно было бы снова пойти на море. Но зачем, если это всё было и будет ещё всегда?

После практически двух часов поиска заветного клада среди всякого дерьма в парке Шевченко, мы наконец-то оказались с кислотой там, где должны были оказаться. Нет, не в тюрьме, дорогой друг, а на квартире у друга Слепого – Грибника. Грибник по совместительству являлся дилером этой же кислоты, и просто хорошим человеком. Зачем мы вообще ходили за закладкой, если он ел марки, как кукурузные хлопья на завтрак, я так

и не понял. Слепой сказал, что это как-то связано с вещими снами. Собственно, подобного дурацкого объяснения я и ожидал.

Зато в квартире уютно. Распечатки картин импрессионистов, вырезки сов из журналов, фотографии, аппликации и другое творчество гарантировали интересную ночку. Любопытным ещё было то, что снимал Грибник квартиру напополам с каким-то левым хреном, номер которого он узнал благодаря какому-то сомнительному гаданию на соплях в кофейной гуще, но это страшное колдовство, так что лучше не будем. Мистер левый хрен решил не радовать нас своей компанией, поэтому почти сразу же свалил в свою комнату с какой-то школьницей. Вскоре мы будем истерически орать, что выебем их обоих, но это будет поздней. Пусть пока отдыхают. А мы поставим чайничек, да сигаретку покурим. Марочку под губу и ждём сорок минут. Все записали?

Всё. Теперь уже выживай. Грибник уже давно раком по балкону бегает, желательно голым, а Слепой в ванной и одному черту известно, что он там делает, ему то завтра на работу.

А у меня уже давно Ван Гог со всеми вытекающими. По бокам свастики с серпами и молотами, а по центру Infected Mushroom на фоне Гавайев, так и живём. Тук-тук. Вот и гости подъехали.

В комнату зашёл, или материализовался в ней, усатый мужчина с бакенбардами в синей форме сотрудника полиции. Типичный батя в погонах. Взгляд как с тех икон, где думаешь не «я – грешен, прости меня», а «я обосрался». Да и всё остальное в том же стиле. Даже руки, и те были созданы для того, чтобы выбивать из тебя всю дурь или дерьмо.

- Здравствуй. Доигрался, скотина. ****ец тебе.

- Дядя милиционер, но вы всего лишь плот моего воображения. Я, как это сказать, обкисленный сейчас.

- Да даже если так? Всё равно ****ец тебе скоро. Никакой межнациональный обмен тебе не светит с таким образом жизни. Вот скажи мне: зачем тебе всё это?

- Да потому что вы на земле проживете, как черви слепые живут: ни сказок о вас не расскажут, ни песен про вас не споют! Да и обо мне тоже, а наркотики открывают дверь в волшебный мир, пусть и выдуманный, но он так сладко прячет от настоящего, даже сейчас. Не лучший выбор, но всё же. А там смерть и, - я запнулся. – Да и всё, пусть дальше другие думают.

Майор (назовём его так) громко рассмеялся в свои пышные, наполненные вечностью, усы.

- Горький – это, конечно, хорошо. Литература – замечательно. Но с чего ты решил, что дальше тебя ждет освобождение? С чего ты решил, что сейчас не лучшая часть твоего существования?

- Да я не знаю, что ждёт меня потом. Зачем мне вообще об этом думать? Живу по совести и хрен с ним. Даже если будет там рай и ад, второй вариант же для полных мразей. А будет ничто – так ничто. Вернемся к истокам и рассеемся по Вселенной.

- Если бы рай и ад существовали, то все люди всё равно бы попадали только во второй. Потому что люди – говно. Даже святые, поверь мне. Если бы финал с Иисусом не настал так быстро, то Иуд оказалось бы одиннадцать, и то, последний ученик был бы просто пидарасом латентным, и я не про ориентацию. Вот ты, скажи, никогда не использовал другого человека?

Я хотел подумать некоторое время, но примеры вспомнились сразу, даже до неприличия сразу.

- Использовал пару раз.

- И я использовал, и все используют. Теперь скажи, кто мы после этого? Мрази. Так о каком рае вообще может идти речь? А знаешь что дальше? А дальше после смерти тебя ждёт небольшая комнатка полтора метра на полтора и неудобный стул посередине. Что-то типо колбы в Матрице, только без прокаченного бэкгрануда. Вот и всё. Вечный плен, не зависящий ни от твоих дерьмовых поступков, ни от твоих хороших. Я ж к тебе пришел с

предложением. Не буду там распыляться, что ты потерянный принц или избранный гоблин, или другой не такой, как все. Что ты так смотришь? Мы то знаем, что твой друг тебе уже о нас рассказывал, а теперь слюни в ванной собирает, но речь сейчас не о нём. Так вот повелось, что в нашем мире – параллельном, как у вас называется, нужен человек из вашего, который будет заниматься некоторыми вопросами. Ты не переживай, наркотическую соску мы тебе и там найдем. Да и работа не пыльная, но распрощаться с этим миром нужно основательно. А проще говоря суициднуться. Способ нам не важен. Если сильно хочешь – то сделаем здесь потом красивую историю, мол, не просто помер как идиот, а за что-то великое. Тематику выбрать сможешь сам. В итоге ещё лет на сто отодвинешь смерть в дальний ящик. А если будешь хорошо вести себя, то что-нибудь ещё придумаем, может даже моё место когда-нибудь займешь. Будешь новых кандидатов искать, а это ещё один долгий контракт.

- А как я могу быть уверен в том, что это правда, а не то что меня штырит нереально?

- А как же простая человеческая вера? – улыбнувшись, спросил майор. – Ладно, приду я к тебе ещё раз, когда ты трезвым будешь, тогда и дашь ответ. Энергии на это уходит, ****ец, конечно, сколько. Сны и подобные шалости – самая благоприятная почва для подобных визитов, но ладно, это уже детали. Ты главное не скопыться раньше времени, а то туда мы уже не достаём.

- Майор, последний вопрос: а почему именно в таком образе?

- А это что-то фрейдистское. Сказали к тебе так нарядиться. Приказ есть приказ. Мне-то, по-большому счету, плевать. Ладно, до встречи. И брось хоть курить, сигарет ни у нас, ни там – нет.

Майор сделал тройное сальто назад и растворился в воздухе. Я же полетел дальше.

Какие всё-таки красивые усы.



Где-то на Выборгской

Оказалось, что Игрека звали Андреем. Оказалось, идём на лекцию о путешествиях где-то недалеко от Выборгской станции метро. Идём и идём. Странно, конечно, что на Выборгской вообще что-то существует, но иногда людям просто не везет с местом жительства и деятельности. Хотя могла быть и Пискарёвка, а это практически Пустошь или Приднестровье.

В пять и пару лишних минут светлая голова в деловом костюме показалась в моем дверном проёме. Ну а что? «Trainspotting» мы все смотрели, читали, правда, реже. В шесть, находясь уже под шофе, Игрик менял сигареты с импотенцией на проблемы с беременностью. В семь мы увидели низенького зрелого дядьку, который что-то пытался нам донести.

- Я долго просил Бога, чтобы он помог мне свалить из страны. Но грин карту выигрывали все соседи и знакомые кроме меня, а предки упорно селились на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Я просил бабушку подарить мне израильское гражданство, но и тут меня ждало фиаско. А поскольку в наш интеллектуальный век, самым простым способом для миграции является брак, я решил жениться на первой попавшейся ****и по любви. У первых попадавшихся ****ей были другие планы, поэтому я ненавижу ****ей, обкатал пол Земного шара, и торгую книжками о путешествиях для тех, кто не путешествует. За ваши ничтожные гроши готов рассказать, как ни черта не понять, посетивши пол земного шара. Вопросы?

Первой подняла руку синеволосая мадам с израильскими мотивами.

- Где вам понравилось больше всего?

- На Бали. Там люди радуются на похоронах, потому что это единственная правильная реакция. Вот, например: умирает ребёнок и все вокруг плачут и плачут, мол «у него всё было впереди» и так далее: слёзы, слюни, пузыри. А люди не думают, что ребёнку всё было в кайф. Он пинал себе мячик и соседских детей, радовался с этого не зная,

возможно, что у него развивается лотерейная болячка, что сломает ему жизнь. Он не парился о деньгах, не боялся одиночества, все его любили и все им восхищались. Но люди дальше продолжают искать в детях философский камень, но это я отхожу уже от темы.

- У вас есть дети? – перебил кто-то из задних рядов.

- Как и у всех не до конца ответственных людей: где-то возможно. Намеренное привлечение ребёнка в наш мир, несмотря на возможность карьерных и романтических неудач, скуку, упомянутое ранее одиночество, экзистенциальные кризисы, осознание собственной смертности, является плохим проектом. Да, вы можете постараться привить ребёнку любовь к жизни, но где же гарантия, что вам это удастся? Если Бог не играет в кости, так почему же этим так упорно занимаются люди?

- Вы любите жизнь?

- Мне приходится убеждать себя в этом, чтобы депрессия позволяла мне хотя бы выходить из комнаты.

Несколько человек встало и вышло из зала. Лица оставшихся гарантировали также скорый уход. Парень в чёрном балахоне поднял руку и сразу же задал вопрос.

- Что вы можете пожелать нам?

- Сходите на кладбище, присмотрите себе место, пора задумываться о будущем. Не знаю, что сказать. После двадцати четырёх людям не высказывают пожелания, потому что, по идеи, к этому возрасту они должны были сбыться. Постарайтесь найти для себя иллюзию счастья, может быть от этого вам станет легче.

- Что вам больше всего запомнилось из всех ваших путешествий? – попыталось спасти лекцию ещё одно человеческое существо.

- В Белграде, в парке на дереве как-то повешенный провисел больше суток. Можно сказать, что это меня впечатлило, да.

Ещё несколько людей демонстративно покинули зал. А лектор, как ни в чем не бывало, продолжал отвечать на вопросы всё в той же желчной манере, пока он просто не послал всех на три буквы. Вот так вот просто и со вкусом Родины.

Когда последние свидетели ушли, Игрек потащился к лектору. Заметив Игрека, он поздоровался с нами за руку, а после спросил:

- Как вам моя лекция?

Я пожал плечами.

- Ну так, пробуждает желание прийти домой и повесится на своих дырявых подштанниках, - ответил, смутившись, я.

- Понимаю, это всё таблетки. Что-то они перекрыли меня сегодня. В любом случае когда-нибудь я бы всё равно это сделал. Надоело! Люди хотят слушать о тех кто смог, о хэппи эндах. А знаешь как надоедает быть пессимистом под маской оптимиста? Но ладно. Я так понимаю, вы за кислотой пришли? – риторически спросил он. После этих слов из нагрудной сумки он достал небольшой желтый флакончик. – Индийская, - добавил он, обращаясь ко мне. – Только прошу не переведите его на какую-то молодежную херню.

Игрек кивнул и закинул флакон к себе в карман. Мы двинулись к двери. Когда мы выходили, старик начал что-то говорить нам, но мы не услышали его или сделали вид что не услышали. Мы ушли и ещё один человек остался один на один с собой, снова, как всегда.



Любовь на Таирова

Точка базирования – третья станция Люстдорфской дороги. Что у нас здесь? Двадцатипятиэтажки за окном, чтобы не было одиноко и пролетающий целлофановый пакет, уносящий чьи-то склеенные сны к радости соседям из частного сектора. Двадцатипятиэтажки для тех, кто прочувствовал дух Одессы, прожив тут чуть больше года, когда ты за всю жизнь так его и не уловил. А в квартире мебель из Икеи, пустые бутылки и другой мусор. Мало? Читка под саксофон, кассеты, миллионы стикеров, Кола со стойким запахом водки и гребаные Dr. Martens. Постмодернизм, вернее постмодерн.

Секс? Why not? Иди сюда моя святая троица. Миссионерка, раком, сверху, и то, последнее – опционально. А после можно и без лишних слов на боковую. Ну а что? Секс – это даже не повод для знакомства. Уже практически снятся большие красные буквы «Решайся», намекающие на связь с предыдущими главами, как раздается знакомый голос.

- Когда ты мне собирался сказать, что уезжаешь? – украв меня из царства Морфея, спросила Алиса.

Не экономим на персонажах. Пару слов о мадам. Скрыть татарское происхождение исконно русским именем у её родителей не вышло, морда далёких восточных предков уверенно проглядывалась и даже намеревалась сказать пару матерных слов. Но на вкус и цвет, а мне нравилось, и нравится, выходит что. А так типичный случай ранней влюблённости или как это называется, которая случается намного раньше того, когда ты уже планируешь что-то похожее на семью в твоём больном понимании. Типичный случай со стервозным характером. Ну а что? За скукой смертной можно и в кино пойти, а тут какой-никакой экспромт порой случается. А периодическая физическая разрядка с бывшей страшно бодрит! Зачем я это всё рассказываю?

- Никогда? – лаконично ответил я. – Если бы я хотел сжечь мосты, то просто бы перестал приходить сюда. Кто тебе вообще рассказал?

- Слепой, кто ж ещё. Ты понимаешь, что переезжая, в любом случае, сжигаешь их? Да и всё равно это не длилось бы вечность. Мы встречаемся с тобой только потому, что не уверены до конца, что расстались. Всё общение сводится на нет, после появления у одной из сторон нового партнёра. И больше никаких томных взглядов и намёков.

- И до какого времени можно перебирать вариантами?

- Не знаю, но если до восемнадцати лет твоими противниками за женским вниманием были прыщи, редкая щетина, лишний вес и другие штучки из джентельменского набора, то после восемнадцати к ним добавляются кольца и левые типы, - сказала Алиса и подкурила новую сигарету от предыдущей. - И куда ты планируешь поехать? У тебя даже работы толком нет, не говоря уже о нормальной.

- Твоё «Ню» на камеру для дрочил – тоже сомнительная и недолговечная работа, но я же не читаю тебе мораль. Каждому своё, и любой труд освобождает, да? А я пока в столицу. Там планирую поработать какое-то время и свалить. Я слышал, что в Японии работают заведения, где за определенную стоимость можно заказать некое подобие спектакля. Например, где в тебе проснулись гомосексуальные чары и ты рассказываешь это своим родителям. Твой отец строго ругает тебя, а мать со слезами умоляет его не бить тебя. Прелесть же. Как ты думаешь, мне стоит отправлять своё резюме, прикрепив грамоты из театрального кружка или, вс;-таки, Япония это мистификация пьяного Годзиллы?

- Я думаю, что тебе стоит повзрослеть. Знаешь, смотря на тебя, я понимаю, почему ученые предлагают продлить переходный возраст до тридцати лет, - ответила она посерьёзнев, и скинула пепел в пепельницу, на скатерть, пол.

- Я считаю что нужно продлить до пятидесяти, а потом можно и взрослеть, - съязвил я. – Взрослые люди едят в метро и спят, пока не происходит теракт. Бац и твои кишки уже летят в такого же молодца напротив, а сожители уже заботливо ищут твои заначки. Они ставят на будущее и проигрывают, а я живу настоящим и жду свой теракт, чтобы оказаться правым.

- Я тебе гарантирую, что когда-нибудь ты пожалеешь, если не одумаешься, - нравоучительным тоном сказала Алиса до отвращения банальную фразу.

- Ты думаешь, я не думаю о том, что это всё возможно напрасно? Иногда мне просто хочется сбежать куда-то в глушь, в секту, где мне объяснят, что правильно и будут следить за тем, чтобы я не забыл. Да лучше сразу в деструктивную, чтобы наверняка. Или сбежать колонизировать новые планеты, что бы всё было чётко и ясно, а главное далеко. Да только так не будет. Поэтому я лучше не буду думать о том, о чём буду жалеть. Я лучше буду делать то, что теперь. А теперь может мы уже наконец-то потрахаемся?
И ради этих ****ских глаз я приезжал сюда снова и снова.А потом пусть уже снится всё что угодно, а потом хоть потоп.



SOBORS

Всё, пора сворачиваться. Рюкзак в углу на вписке наказан до завтра, лишние шмотки выкидывают с фри маркета, и снова не отданный залог. Готов к полёту! Идём прогуливаться в последний раз с новой пачкой непрописанных персонажей. Берём под ручки Наггетса, его берлинского одногруппника Ганса, и на свежий воздух. Наггетс – потому что рыжий, жирный и вредный. Ганс же походил на нигилистов из «Большого Лебовского»: типичный стереотипный немец, в общем. Изначально, кстати, планировался культурный обмен в стенах коммуналки, но соседка Наггетса снова влюбилась в страшного бона-наркомана (читай нациста из машины времени) и пригласила его к себе домой. А ссорится с тем, кто знает, где ты живешь, не самая разумная идея, если только ты не кунг-фу мастер или хотя бы нигилист. Да и из-за субкультурных драм перед иностранным гостем позориться, как-то не хочется.

Поэтому было решено под морось и промозглый ветер, показать гостю город, шатаясь от собора до собора, закладывая новые стереотипы. В помощь был взят дешёвый джин с нормальным вкусом и страшным бодуном. А что? За всё приходится платить. Правда, оказалось, что немец алкоголь не пьёт. На резонный вопрос «зачем он тогда, блять, нужен?» Наггетс отвечал уклончиво, стыдливо отводя глаза. Ну полно-полно, простили-забыли.

Итак, оставив гномов, людей-кротов, пришельцев, и прочую нечисть, играющую на гитарах и продающую говно под землей, мы вышли на Невском Проспекте. Невский проспект – главная улица города, наша гордость... Что?! Ни черта не видно из-за огромного количества людей? Так, это нормально, поэтому мы Невский и не любим. Mein Freund, вот вам Казанский собор с пасхалкой в виде Кутузова внутри, немножко слизан с Собора Святого Петра в Риме, но мы там всё равно не были. Так, да, а это собор Василия Блаженного, ой, тьфу ты, Спас на Крови. Пока всё. Итак, бахаем оперативно рядом с Кутузовым и за него, поминаем французов недобрым словом, а после вдоль реки Мойки к Исаакиевскому собору. Занимаем неприметную лавочку и наслаждаемся моментом. Немец ноет, что Исаакиевский похож на Берлинский кафедральный собор, но нам всё равно, у нас привал, tee time, сиеста, шабат. А ты, смотри и наслаждайся, раз не пьешь. Ты нам ещё за Первую мировую ответишь, гнида.

- Выбрал уже город для старта? – начал знакомую тему Наггетс.

- Ну так. Думаю выбирать скорее мощный большой город. Знаешь, хочется что-то такое, что ты не познаешь за два дня, или три, если с морем. Хочу большой город, где постоянно что-то происходит, где существует свой стиль, что-то своё, не высосанное столицами, ну или столица с приличным культурным моментом. Тут ситуация, как с фильмами. Есть фильмы, которые неплохие, но они на один раз и нет желания к ним возвращаться. А есть те, которые можно пересматривать и каждый раз открывать для себя что-то новое. И, как я часто говорю, всегда можно сбежать, если, естественно, тебя не закатали в бетон за связь с русской мафией или польской, если по бабушке двоюродной сестры. А так бери меня Мехико, Токио, Бангкок, наверное, Стамбул, Прага, Лондон какой-нибудь, Берлин тоже, пожалуй. Кстати, как там Берлин. Решил уже, как будешь оставаться? У тебя ж последний год учебы?

- Да, последний. Всё просто. Я решил не оставаться. Не, так-то можно было бы в костюме пеликана перед цилиндром просить деньги или тихонько у метро шептать «Weed, marihuana, cocaine», но зачем, если меня тянет назад? Берлин, конечно, крутой город и я рад, что часть моей жизни, тем более студенческой, я провёл именно в нём, но мне здесь больше по кайфу. Да, круто, когда ты сталкиваешься с той европейской свободой, о которой все говорят, но без этого русского стрёма всё так быстро надоедает. Шаришь, плод сладок,

когда он запретный, и ты его ещё тыришь. Берлин – город, в который круто приезжать тусоваться. Контраст выходит бешеный, и ты со спокойной душой возвращаешься к родным пенатам снова в подполье. Все эти бомжи с розовыми бантами под магазинами, панки на великах, сексуалисты всех оттенков и мастей, прочие фрики, конечно, выглядят прикольно, но я всё же слишком русский, чтобы жить заграницей. Хоть душа у русского человека полна зависти и безысходности, а всё-таки она живая. И да, даже у этого упыря с соседней скамейки, который всё время смотрит на нас, даже у него, - сказал Наггетс, и засиял на заднем плане триколор, и заиграла гармошка, и запахло берёзкой на века.

Упырь с соседней скамейки встал и подошёл к нам. При более детальном изучении оказался обыкновенным стариком в синем костюме и в шляпе старого развратника. Такой себе Берроуз, если знаете о ком я.

- Молодой человек, всё хотел у вас спросить, зачем вы включили этот филлер? – спросил Берроуз.

- Что, простите? – не понял я.

- Филлер – главу повествования, не связанную с основным сюжетом. У вас тут две сюжетные ветки: одна в Одессе – в духе магического реализма, где ваш приятель рассказывает волшебный сон про параллельный мир, который возможно окажется реальным; и вторая, где вас подбивают на сомнительную авантюру с наркотиками. И уже давно пора лепить финал, а тут целая глава, посвященная всратым рассуждениям и Петербургу, от которого уже тошнит. Ещё и этого сюда затащили непонятно зачем, - он указал на Ганса. - Вам одного филлера про бывшую не хватило? Только не говорите, что впереди ещё один про Одессу для симметрии.

- Конечно, впереди ещё один для симметрии. Не хватало мне ещё слушать выдуманных персонажей, даже если они напоминают реальных. А вообще, товарищ Берроуз, не вам меня учить. Чтобы проторчать всю жизнь на героине и писать хреновые книжки, особого ума не надо. Так что идите себе своей дорогой и не мешайте другим. Деконструктор хренов.

Старик надулся и убежал в ближайшую столовую топить горе в харчо и хачапури по-аджарски. Ганс, естественно, не понимая ничего по-русски, побежал топить горе в пирожках у Никольского собора. Толпа на Невском вспомнив, что она также несчастна, убежала кормить уток и заедать горе черствым хлебом. А мы продолжили пить под Исаакиевским собором. То, что мы несчастны, давно для нас не откровение.



Прощай, отчий дом

- Куда ты поедешь? Что ты будешь там делать? Кому ты там нужен? Зачем это всё тебе? Неужели нельзя по-другому? А если ничего не выйдет? Ты понимаешь, что себя погубишь? Ты хочешь меня с отцом в могилу свести? Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас легла и умерла? Вот так? Теперь ты доволен, неблагодарный? Ты совсем нас не ценишь, - активно жестикулируя, мать обращалась то ко мне, то к отцу, то к грустным иконам, к тем, где «грешен».

- А правильного пути и нет. Я действую интуитивно, пытаясь делать то, что хорошо, не зная до конца ни что такое хорошо, ни что такое плохо. И даже то, в чем ты был когда-то уверен, может обесцениться в твоих глазах со временем, потому что ты меняешься под действием факторов, которые даже не контролируешь. Нет лекарства для того, чтобы спустя пару десятилетий не подумать, что прожил «не так», зря, и это загоняет уже сейчас. А дальше только хуже. Куда идти и как? Я ощущаю, как потерялся в своём поколении. Нет ни чёткой цели, ни толкового дела. Слишком поздно, чтобы открывать новые земли, слишком рано, чтобы покорять космос. Недостаточно умён, чтобы вписаться в вечность, недостаточно глуп, чтобы тебя это не тревожило. Не маленький человек в большом городе, а беспомощная единица в огромном мире. Но прерываться не хочется, да и страшно. Я не боюсь умирать, но я жалею что родился. И юношеский максимализм всё бьёт тебя по

голове, но ведёт вперёд. И ты идешь за ним, потому что идти больше не за кем. Мой остров стал слишком непригодным. Пора выйти в открытый океан в поисках нового, - хотел я сказать, что накопилось, что съедает, но сказал только «всё будет хорошо, всё только начинается». А зачем делать иначе?

Да всё это уже неважно. Я выхожу из дома во двор, в эту знойную жару, с которой местные столкнутся только вечером, когда повылезают из своих домиков из ракушника, чтобы посмотреть на туристов, себя показать, и снова спрятаться пока не стало слишком страшно. Я подхожу к последнему живому дереву во дворе, держа в руках лопату и капсулу времени. Ну знаешь, там пишешь себе всякие письма в будущее, а потом забываешь про это. Внутри моей - всё уходящее. Зарываю её под последним чёртовым каштаном в этом дворе под взгляды котов, которые буду мочиться там, пока дворовые карлики не раскопают её, и, наигравшись, выкинут. Так что и это неважно.



На дороге

Я, водитель, и ещё пару козлов сзади уверенно соблюдаем молчание в стареньком мерседесе под унылое радио для тех, кто едет с козлами. Всё это побочное действие езды за деньги, когда на заветы хиппи времени уже нет. Маньяки, сумасшедшие, извращенцы, и другие интересные личности встречаются на автостопе в романтике, а сегодня они остались за бортом. Соблазн опробовать кислоту становится практически невыносимым, но я слабо представляю себя в этом квартете ещё и в космических тонах. Поэтому снова смотрю в окно, плюю, курю. А ведь каждый сучоныш практически наверняка везёт какое-то дерьмо с собой в столицу. Что там ещё делать?

Мигалка. Менты. Обосрались все. Съезжаем на обочину и покорно ждём сотрудников закона, становясь всё бледнее и религиознее. Водителя пакуют за убийство, козлов – за воровство. Их увозят в сторону Испании, но немного не довезут. Так-то плевать. Ещё одни второстепенные люди уходят из поля твоего зрения и растворяются в текстурах. Делов-то.

Я продолжаю сидеть в машине. Кислоту я вылил на ежедневник ещё полчаса назад, и теперь молю всех богов, чтобы всё поскорее кончилось. Страну придется покидать немного раньше задуманного, но лучше так, чем покрывать плесенью свою молодость где-то в холодных краях. И я не о Норвегии. Господи и господа, если удастся выбраться – сбегу в Мексику, в страну вечного тепла. И никто меня никогда не найдет.

Один из полицейских подходит ко мне. Я узнаю его, это тот самый из квартиры Грибника. Узнаю, конечно, по усам.

- Я ж говорил, что ****ец тебе. Доигрался, скотина, сволочь, сукин сын. Ты думаешь, что вылил свою дрянь на блокнотик и всё? Всё будет хорошо? Поедешь в Мексику и там будешь по пустыням кататься, а-ля Керуак, потрахивая мескалиновые кактусы и пописывая мемуары? Не, то, что ты кидаешь своих братков на бабки то итак понятно, в этом деле каждый друг друга закладывает, стоит только запахнуть палённым. Но всё не будет так просто. Готов к увеселительной прогулке на несколько лет?

Я отрешенно смотрю в пол. Блокнот падает в ноги, в что-то мокрое. Перед глазами одна перспектива и я начинаю дрожать. Становится плевать, практически на всё, я готов разрыдаться, упасть в ноги и отдать всё, всё, лишь бы не так. В голове одна мысль заглушает все остальные: «Господи, не надо». Дрожащим голосом я произношу:

- Может не надо?

- Ну так нехуй было браться за это. «Бесплатный сыр только в мышеловке» - тебе это твоя мама не говорила в детстве? Ладно, советы закончились. Вылезай давай. Будем оформлять тебя.

Я не могу пошевелиться. Запинаясь, я говорю:

- А предложение о волшебной стране ещё в силе?

- Поздно. Раньше надо было думать. Твой дружок уже успел и сдать тебя, и вздернуться. И рыбку съесть, и на люстре покататься. Ты думал, как мы о тебе узнали? Я ж всё-таки не всесильный. Был бы я всесильным, работал бы я параллельно полицейским? Ты думаешь мне заняться нечем? Есть чем, а выбора нет, гоблиниха сама паучью ферму не прокормит. Но ладно-ладно, хорош ныть. Есть у меня для тебя один вариант по старой дружбе. Я ж это, типо к тебе проникся, поэтому выход даю тебе такой. Ты ж, как раз, хотел сбежать от взрослой жизни. Вот тебе, считай, повезло. Хотя тебе и самому давно пора было понять, что те волшебные миры о которых ты постоянно грезишь, на самом деле всего лишь отражение реальности в глазах их авторов. Да ты и сам постоянно говоришь об орках, упырях и других. Куда тебе бежать? Всё итак здесь. Осталась только одна маленькая деталь.

Он наклонился ко мне и сказал всего три слова. И всё рухнуло, и затянулся горизонт, а потом я сошёл с ума и всё стало неважно, но так легко. Я оказался везде, и Вселенная, подумав, отворила кроличью нору к центру Земли. И плевать, что говорят эти люди в белом.



Outro

Под сонливые взгляды гостей с севера, Литейный мост, наконец, опустился, открыв тем самым дорогу в родные окраины. По дырявым бутылкам и пивным банкам до остановки, оставляя за спиной всю эту кальку с западных городов, из которой сделали культ, а после тренд. Но это так, утренняя хандра, ведь без дождя и под гашишем всё, в принципе, довольно-таки бывало славно.

А вот и спасательное судно с полумертвым экипажем, большая часть которого пытается ускорить время сном, а вторая с самым пессимистичным видом втыкает на проносящиеся мимо пейзажи, да и то, сомнительного качества. Родненькие гопники, пьяные мамки с ухажёрами, супергерои-гомосексуалисты и прочий биомусор, где же вы? Серость то душит, а её в Питере итак много. Правда, говорят, что настоящий петербуржец никогда не скажет: «Питер». Не знаю, я их никогда не встречал.

А что там за окном? Страшные высотки вперемешку с промышленными предприятиями. И эти огромные расстояния между домами на случай бомбардировки. Тут, правда, всё логично: говном закидывать не перестают. Не волнуйся, скоро-скоро уже и наши с тобой окраины начнутся. Зато деревьев намного больше, чем в центре! Хотя кого это волнует, когда на заднем фоне это убожество. Странно ещё, что забором стометровым не окружены. Домой! Домой! К жлобам-соседям со всех направлений, к очередям в супермаркетах и рутинным поездкам на общественном транспорте. Ну, конечно, ещё и эти бесконечные шавермы с красноглазыми мутантами, ведь каждый третий тут астронавт. Ну а что? Дел то тут немного.

Моя остановка! Да, дай мне мой чёртов счастливый билетик. Вскоре я, наконец, соберу их достаточное количество для того чтобы съесть и узнать, что такое счастье, когда у меня случится заворот кишок. Но до тех пор, спи, Питер. Я тоже когда-то спал.

Заканчивались десятые.





Голубчик, если тебе понравилось произведение, то можешь помочь строительству космического корабля до планеты Панк, где все; будет бесплатно, где все; будет в кайф.

Номер карты: 4276 5500 3348 5650