В стане врага

- Вы же сами видите, они люди недалекие, глупые. Их спрашиваешь, как проехать, они смотрят на тебя не мигая, готовые помощь, но ничего сказать то не могут,   – наш гид Олег опять сел на любимую тему.
- Видите ли, Олег, - ответил я подчеркнуто вежливо, - Если ребенку с самого детства твердить, что он недалекий, глупый, ни на что хорошее не способный, - он таким точно и вырастет. А вашим добрым неграм это внушали на протяжении пяти веков. Что вы от них хотите? 
- Это здесь еще ничего. В Кейптауне то осталась цивилизация, а поезжайте в Йоханнесбург, там же все развалили. Все, что построено веками, все порушили, жить теперь невозможно.
- Я сочувствую вам, - сказал Станислав. – Но если вы кого-то очень долго чморите, то не плачьте, когда те зачморенные люди, зачморят вас.
- Обязательно зачморят, - поддакиваю я. Зато, как они поют! Вот здесь у вас чуть не каждом углу музыкальные группы, хоры да, это просто удивительно музыкальные люди.
- Этого не отнять, - хмуро говорит Олег, да с пением у них отлично все.
- Вот, я, когда ехал от аэропорта до самолета на автобусе в Луанде, там рядом со мной женщина сидела с младенцем, так она спела колыбельную, куплет всего один, так у нее голос! Что там Селин Дион!  Даже и рядом не стояла. Я ей и говорю: «Вы звезда эстрады местная? Вы так поете здорово!  -   А, она мне: А вы что продюсер американский.»  Эх, был бы я продюсер музыкальный, да еще американский! А ведь она никакая не певица. Просто природа.  - Прекрасные люди, а вы, Олег, все бочку на них катите.
- Да не качу я на них никакую бочку.  Поют они верно, очень здорово.   
     Мы ехали в клуб ветеранов юаровской армии, которые воевали против Анголы, а значит и против нас. Никаких особенных чувств по этому поводу я не испытывал, работа есть работа. Мало ли у кого приходилось мне брать интервью, даже у людей мне совершенно идеологически противных. И ничего.  Мы прихватили из Москвы бутылку водки, чтобы расположить к себе бывших врагов.  Ехать пришлось куда-то на окраину, а может даже и в пригород.
- Слушай, Леш, тебе ничего это не напоминает? – спросил я. – Местность, колорит, люди. Ощущение?
- США, Америка, похоже. – ответил Леша
- Калифорния. Такая же, земля, горы. Люди. Вон видишь, кто-то в помойке роется, белый кстати, африканер с виду, а вот тут же рядом роскошные виллы, рестораны, магазины. Все чисто и респектабельно. 
- И тут же нищета. Южная Калифорния.
- Именно, южная. Только вот ездят они как англичане, не по той стороне улицы. А так очень похоже.
- Приехали, выгружайтесь, – сказал Олег.
     Перед нами предстала большая автомобильная парковка, почти пустая, и какое-то несуразное серое здание, кажется из бетона. Перед массивными дверями стоял мужик, бур, скорее всего, и курил. 
- Слышь, Слышь, - Станислав, - прошептал я. – Нужно подойти к нему, и сказать: «Ты че тут куришь, урод!»   Вырвать сигарету изо рта, бросить на пол и затушить носком ботинка.
-  А, лучше, просто без разговоров, подойти и в репу. Со всего размаху.   Так, тебе, сраный расист!
    Внутри помещение напоминало какой-то фашистский бункер, хотя, конечно же никаких свастик там не висело.  Кресты, награды, знамена, штандарты, военная форма. На всем реквизите стояла явная британская печать (флаги, шотландская клетка) но все же, ощущалось что-то явно враждебное и неприятное.  И встретили нас достаточно настороженно. Тут собралось человек 6 ветеранов, один пастор, сильно пожилой человек.  Он почему-то стоял за барной стойкой. Мы не стали спрашивать, воевал ли он в Анголе.  Человек будто бы сошел с киноэкрана, седовласый, тщательно причесанный, в строгой одежде лютеранского священника. Ну почти, что пастор Шлаг. Он широко нам улыбался, но в скором времени сказал, что «ему пора» и уехал. Нам никак не удавалось наладить контакт, выпили по пиву, пошли курить с тем самым ветераном, которому мы со СтанИсланов думали «начистить репу». Он и впрямь оказался странным упертым расистом, все твердил, что «борьба с коммунизмом не окончена, и что они проиграли сражение, но битва еще впереди».  Не хотелось мне вступать в бессмысленные дискуссии «не пойми-о-чем», да и задача наша состояла в том, чтобы записать интервью. В ход пошла русская водка, юаровцы достали из «под полы» маринованные огурчики и разговор потихоньку заладился. С нами они естественно говорили по-английски, а между собой, иногда на африкаанс, если им хотелось, чтобы мы не понимали. Хорошая тактика, которую мы точно также использовали, говоря время от времени между собой по-русски. Чем больше пили, тем более дружественной становилась атмосфера. Интервью записали, подружились, и вот на «посошок», вражеский ветеран, самый пожилой, узнав, что я продюсер поднял рюмку с водкой за здоровье русских ветеранов: «За ваше здоровье, друзья мои! И на прощание, хочу вам вручить мою книгу, может быть, вы (он кивнул в мою сторону), снимете фильм, основываясь на ее материале.» Я кивнул, с обнадеживающей улыбкой ему ответ, давая понять: «Конечно же, мои связи и колоссальное влияние столь велико, что осталось только выбрать студию на «Мосфильме» или в Голливуде».  «Да, - сказал воодушевленный юаровец, - Это не простое чтение, но она, когда вы вчитаетесь, проникнитесь, книга вас обязательно захватит, вы напишете сценарий!»  - (Я опять кивнул.) – «Вас ждет грандиозный успех!»  - Вся наша группа с энтузиазмом закивала. Тогда этот добрый человек тряхнул головой, как бы сообщая: «Эх!  Раз пошла такая пьянка!»  И вручил еще и каждому по книге. На том и разошлись.  Братцы! Каюсь, уж полгода прошло, но я прочитал только название, и до сих пор раздумываю над его смыслом.  Хотя, уважающие себя переводчики сначала переводят полностью текст, а уж потом заголовок. Но не могу себя заставить открыть первую страницу.  А в заголовке что-то многозначительное.  «Шрамы войны, драконьи пути.» Либо: «Шрамы войны, трудные пути.» В общем книга о суровой жизни юаровских переселенцев, уж простит меня автор, я так и не понял, о каком времени собственно речь.    
                Продолжение следует