Следы улыбки замызганного мурзика

    Николай   не был амбивалентным   в том смысле, что он не страдал раздвоением личности, как принято называть такое состояние в медицине, он своей манерой поведения  больше походил на  одного книжного героя, который   страдая косноязычием и малообразованностью, щеголял ровно  пятью словами, выученными им для пущей важности, среди которых было и слово амбивалентно, звучащее, как-то  уж,   очень заковыристо-мудро, хотя значения его     сам произносящий   не знал.

       Вот, так и Николай, на всё,  про что   всегда либо просто молчал, либо произносил чётко и ясно: амбивалентно.  И все понимали,  какой важности перед ними человек, тот самый маленького росточка, худосочный и невзрачный, но любящий себя больше всего   на свете, который,   разумеется, не замечал    при этом окружающих людей, или видел их   только   в те моменты, когда знал, что ему снова надо сэкономить   и не только на своих финансах, но и на человеческих   отношениях.

Друзей по сей причине   у него не было, конечно же,  были только   те, кого он хотел пользовать в хвост и в гриву.   Проигнорировав мужчин,   не дав  им никакого прозвища, он   женщин, причём  всех подряд,     величал солнышками, не понятно для чего больше, чтобы не спутать одну с другой, или  просто, чтобы не напрягаться, запоминая их бесконечные  имена,  или всё же  действительно воспринимал весь   женский пол, как светящие  солнца в своей жизни.
В общем, солнце или солнышко, что  было один чёрт, всех их он тоже умело использовал в собственных интересах, не только желая проводить время с ними в постели.  Не смотря,  на свой  уже  солидный   возраст,  а было Николаю Степановичу    60, он ещё был на что-то способен, и потому не терял времени почём зря, зная, что годы  безвозвратно уходят, оставляя   в его лихом прошлом не только молодость, но и возможность  сделать женщине  не только какой-нибудь комплимент.

И потому, повстречав очередную красавицу, только и восклицал:

      —   Ой, солнышко!  —   чуть не всплескивая при этом руками, как какая-нибудь бабонька, сокрушающаяся увиденным.

И в  этот раз Николай Степанович, набрав номер телефона, и услышав совершено сонный голос на противоположном конце провода, тоже привычно воскликнул:

          —   Ой, Солнышко!  —  И   добавил: —  Вы  еще спите? Ну,  ладно-ладно, спите, спите, я попозже позвоню.
 
Но, не услышав ответа, на своё пожелание, и решив, что его хотят    всё же послушать, тут же добавил:

            —   А вы привезли  мне то, что обещали?

        Он был собирателем, коллекционером,  что значит,   собирал  маленькие и не очень бутылки со спиртным, сам,  будучи не пьющим,  да   и  как он мог, когда его вечно жаба душила,  даже тогда  когда возникала потребность   надраться, а поблизости не было никого  из тех, кого он мог  бы привычно  попользовать,  потому  что гулял он  только на чужие, то   и оставался  он  трезвым, как и те бутылки, что в огромном количестве украшали   полки в секции в его доме, были  полными, ни в коем случае не початые, Николай Степанович ведь не пил, ни-ни, он только    коллекционировал.
 
Но он не только увлекался такого рода  собирательством, по большей части он копил пластмассовые бутыли из-под разных напитков, которые позволял изредка покупать себе, потому что и здесь душащая ещё   жаба,  держащая в тисках всё его внутреннее «Я»,  не давала  разогнаться на полную катушку,  при том, что ой,   как хотелось.  Но,   тем не менее, те, кто был в курсе таких его пристрастий,    давно прозвали  Николашу   «Человек-бутылки» по типу человека-оркестр.

 
            В этот раз  новое Солнышко, обязанное посветить себя  Николаю  и согреть его, было ему совсем незнакомым, её телефон дала ему другая солнечная дама, от которой он уже, как ему казалось,   всё получил, а так как больше она ему ничем помочь не могла, то напоследок он выпросил у неё хоть  номер телефона,     хоть кого-нибудь из  её подруг или знакомых, иначе   как же он будет жить дальше, одно солнце закатилось, нужен другой восход, до очередного   следующего заката.

У этого Солнышка было, конечно же,  и имя, но  Николаю  было на  это наплевать   и    абсолютно, оно просто ему не нужно было, лишним было   даже при знакомстве.  Человек- бутылки  просто позвонил ей, желая договориться о свидании, но тут,    узнав, что женщина   собирается в отпуск   и куда, попросил её об одолжении,  привезти ему презент для пополнения его алкогольной коллекции.  То, что они не были вообще знакомы, он даже Солнцем ещё не успел её назвать, его не волновало вовсе, он действовал в своём   стиле, нахрапом,  беря привычно быка за рога, когда ему что-то надо было.

     И потому это Солнце по имени Вика,  вернувшаяся из поездки после отдыха,   вот уже  почти   30 минут сидела в одиночестве    на скамейке   в том  месте,   где они договорились  встретиться,   и   всё    лицезрела перед собой  только  скучные,  серые здания, что располагались  на другой стороне улицы, и    в огромных  окнах,     с тонированными стёклами      которых,  отражались яркие солнечные лучи летнего  небесного светила,  поблескивающие лёгким мерцанием  проезжающих мимо автомобилей и проходящих мимо людей, короче летний день  полностью пребывал в этих мрачных строениях, напротив которых в ожидании и   сидела незнакомая  никому девушка.

     Произошло ещё несколько созвонов   между Николай Степановичем и его новым Солнцем -  Викой,  он хотел убедиться в том,  что его ждут, сам при этом не торопясь на  свидание,   и только, когда прошло ещё немного времени  плюс  к тем получасам ожидания,   вдали наконец-то,  появился      он сам, Человек-бутылки  собственной персоной,   маленького роста человечек, почти гном,     в надетом   серого цвета,  смятом  костюме,  при галстуке   и с каким-то непонятным    под стать костюму,  саквояжем в одной руке, фасоном напоминающим  канувшие   в прошлое    советские реалии.       В  другой руке   он  держал  замусоленный, странноватого вида  пакет.  И  вот  такой,   мятый и не глаженный,    но с выражением понимания на лице,  что  несёт на себе королевскую мантию,  Николай  совсем не царственной походкой,  а идя вразвалку, будто по палубе корабля в пятибалльный шторм,  направлялся в  сторону скамьи,    которую уже  нагрело для него  солнце    и которое освещало ему путь к ней,  к Вике.

     При виде незнакомой женщины  на его лице сразу    заиграло  приветственное выражение,  он даже сделал попытку поднять  руку и привычно  помахать ею, но вовремя спохватился, вспомнив,  что обе руки его были заняты пакетами  и саквояжем,  и потому ограничился тем, что   растянул свой рот, как ему,   наверное,   казалось, в самой очаровательной улыбке,   отчего  тут же  напомнил     Чеширского  Кота, только потрёпанного,   немытого и небритого.

Уже через секунду,  плюхнувшись рядом с женщиной на разогретую  скамейку, мужчина  игриво заглянул той   в глаза и    начал рассыпаться в комплиментах,  держа в уме и наготове весь свой  набор  приветствий:


          —      Солнышко, какая же вы хорошенькая...  какой аромат духов...  как же вы прекрасны...


Всё щебетал  этот обмызганный мурзик, продолжая изображать Чеширского   Кота, удерживая губы в растянутом до   ушей состоянии, правда,  оставаясь   здесь   и сейчас и никуда не исчезая.  И, если бы не авоськи, можно было даже подумать, что он руками  придерживает рот, где-то там за оттопыренными   ушами, чтобы он   не сомкнулся.
 
    Человек-бутылки был не только мал ростом, он был ещё и лопоух.

     После не удачно сказанной им   фразы:  "Все проходящие мимо мужчины завидуют мне, видя,    рядом с какой женщиной я сижу..."   когда   Вика даже оглянулась, посмотрев вокруг и не увидев никого кроме широко улыбающегося   мурзика,  ёрзающего    узким задом в надетых мятых штанах   рядом с ней  по скамье,   отметив про себя, что всё движение  происходит,  где-то далеко   за ними, так как ничего другого не оставалось, иных объектов не было, начала рассматривать мужчину, уже совсем    вплотную придвинувшегося     к  ней.

       До того она видела его только  на фото, где он своё лицо помызганного  мурзика вставлял  то в фанерное изображение  Наполеона,   то в изображение   какого-то графа, видно так он казался даже самому себе привлекательнее, правда, ещё она успела увидеть его почти в голом виде, его плотное, круглое тело в одних трусах,  так он тоже казался  себе неотразимым,   стоящим по колено в воде и под огромным зонтиком,  и потому всё больше фотографировался то в виде графа,  то в  виде ню,  а потом всю эту  супер-фото сессию выставлял  напоказ в интернет,  для одобрения.

В общем,  в реальности, он не выглядел ни графом, ни Наполеоном, он смотрелся лет на шесть-семь старше,  чем на своих фотках,  помятым был не только  его костюм, надетый на нём сейчас, мятым был   он весь сам —     огромные  мешки под глазами, цвета поблекшей сини, как и выцветшая шевелюра на голове, давно совсем не тёмная, а какая-то пегая, шея тоже была вся в мятых складках, сильно напоминающая его брюки, которые не гладились лет так уже сто.  И вообще, когда он  неожиданно встал во весь  свой могучий рост, Вика подумала про себя,  глядя на него, что его вид  не вызывает никаких   сомнений в том, что человек произошёл от обезьяны.


     Человек-бутылки  стоял, как-то чуть наклонившись вперёд, согнувшись в пояснице,  свои сумки с мешками он оставил  временно   на скамейке     и освободившиеся руки опустил почти к коленям, может, потому что был совсем маленького  роста и такая непропорциональность сильно бросалась в глаза,  и потому ещё больше напомнил  Вике  шимпанзе,  а широкие, не по размеру  штанины на ветру раздулись, как паруса какого-нибудь фрегата, и колыхались вокруг его,   в момент ставших совсем тоненькими,   ножек.

Вике  жутко хотелось  смеяться, рыжеватая небритость ко всему его облику    добавила  образ известного булгаковского   Шарикова, и она уже с трудом сдерживалась, но тут Николай,  ловко  подхватив   принесённые в обеих руках вещи, почти не слышно  пробурчал последний из своего списка комплимент,     добавил, что надо бы их, эти авоськи сомнительного вида   отнести   в какой-то там  офис,   и предложил  женщине   с ним прогуляться.

Незнакомка не успела даже    ничего ответить,   она же в тот момент,   вообще собиралась смеяться, как  рыцарь в обносках   резко,  не дождавшись её  ответа, чувствуя заранее, что он будет положительным,  быстро,  не оглядываясь ни на кого  и  на неё тоже,   посеменил широкими шагами вперед, всё так же покачиваясь из стороны в сторону  —   шторм в пять баллов ещё не закончился,   потому для равновесия  он обязан был размахивать    руками с сетками, изображая из себя высоко летящий над землёй   самолёт.

         Долго-долго этот самолёт   водил Вику   какими-то улицами  и закоулками,   потом ещё   ехал с ней в вагончике метро,   а до того,   подойдя к турникету, снова почти не оглядываясь, кинул  только  коротко  через плечо:
 
                —  Есть?

И опять, уверенный заранее в положительном ответе, приложился своим проездным к валидатору и рванул с реактивной скоростью, он же был самолётом,   вперёд   к эскалатору, почти уткнувшись носом в его   гофрированные ступеньки.


   Уже  стоя на нижней ступени   около Вики,   доходя пегой     головой ей до талии,    рыцарски  опираясь  локтем  на  одно своё колено,  будто облокотился на  рукоятку меча, в такой позе и в фанерной  кольчуге  он  тоже фотографировался   и потому ему  это   было привычно,  он  казался ей на две-три головы ниже неё самой, давно   уже  уехавший за пределы эскалатора, когда  и   пора было сходить,   но он почему–то продолжал катиться  рядом  с ней и  еще что-то    с энтузиазмом  рассказывающий     о своих  офисных  делах, о том,   зачем он  её  туда пригласил.


        После пыльной, жаркой улицы они  ещё   долго поднимались уже,  правда,       по прохладе,   куда-то наверх, оказавшись в   подъезде старого дома,   и наконец,    Николай   торжественно открыл скрипучую    убогую дверь     и громко, так что эхо от его возгласа  прокатилось по всем  коридорам этого офиса, воскликнул:

            —      Офис! Прошу!

И с этими словами   случайно   замешкавшись в дверном проёме,   неожиданно для себя     пропустил  совсем обессилившую уже  от этого жаркого марафона женщину в узкое помещение.


      После яркого  уличного  света  ей   и вовсе показалось, что внутри совсем темно, только чуть позже она разглядела всё внутреннее  содержимое этого офиса, о котором без умолку всю  дорогу трещал её   спутник,    тот,  о котором  она    в какой-то момент при осмотре  подумала, что мужчина должен  быть  чуть красивее  обезьяны, а вещал он только на хорошо   знакомые   ему темы, не произнося  известного  «амбивалентно»,  и потому и   согласилась   на этот поход с ним.

            Она увидела,   что  вдоль серых невзрачных  стен тянулось   несколько компьютерных столов без стоящей    на них  техники,  зато на одном было   что-то,  напоминающее музыкальный центр.

   Но тут хозяин этих апартаментов с готовностью спросил:

           —     А кофе,   хотите кофе? Или выпить чего-то?

 И  снова не дождавшись ответа,  Человек-бутылки   ловко сунул голову в холодильник, и почему-то именно    оттуда  извлёк  белые   пластмассовые стаканчики, правда затем   последовала початая бутылка,  внутренним содержимым  напомнившая то ли водку, то ли  виски.

Вика, еле державшаяся на ногах,  с удивлением   наблюдала  за  этими странными  манипуляциями,  когда     вдруг  всколыхнувшись,  радушный хозяин  снова куда-то побежал, кинувшись  прямиком   через дверь в другое  помещение, располагавшееся   напротив,  потом   так же  быстро   вернулся обратно,  уже  держа в руках электрический чайник,  и  со смущением на лице пояснил, что розетка-то   здесь   не работает, так же суетливо налил кипяток    в те самые пластмассовые стаканчики, с предварительно   насыпанным туда  растворимым кофейным  порошком,  попутно плеснул  в стоящую  рядом в   такую же пластмассовую посуду   виски, опять  изобразил Чеширского Кота,  наконец,  ему   удалось поднять руку,  авоськи лежали где-то неподалеку,  и он гордо с пафосом  произнес:

             —     Ну вот,   мы  и    встретились... Солнце!


   Бедная  Вика,  с уставшим видом мученика наблюдавшая  за всеми   этими   священнодействиями, только грустно  спросила разрешения снять туфли, натершие  ей  ноги, она, не зная, что её ждёт,   идя на свидание,    сдуру    надела новые   туфельки, на что в ответ  услышала:

                —       Можешь  хоть всё   с себя снять!

Почувствовав  себя героем и перейдя на «ты»,  разрешил ей  Человек-бутылки, решив, что снятая  обувь, это сигнал к чему- то большему.    И девушка  с облегчением  сбросила такую уже не радующую ни глаз, ни  душу обувь.

             Она с  трудом проглотила   коричневатую   жидкость,  под названием кофе,  так как очень хотелось по жаре пить, а воды ей не предложили,  да  и кран,  наверное,  тоже был в другой комнате через коридор,  сунула  нос в стаканчик с  виски, потому что жажду так   и не утолила, а   после такой пробежки   по  жаре это   было немудрено,   почувствовала   при этом резкий неприятный   запах,  напоминающий самогон,   даже  брезгливо вся как-то  передёрнулась    и   вдруг,  совершенно неожиданно для Николаши,     засобиралась, сославшись на ещё   имеющиеся у неё    дела.

         А  он -то решил, что свидание   только началось, и   не на  скамейке, и не   на улице,  а здесь, в офисе, тут было много столов, на  которых вместо компьютеров могли расположиться они,  он, Человек-бутылки вместе  с этим Солнцем, а тут…    Видно было, что он не просто разочарован, а страшно  расстроен, он- то думал совсем о другом, когда рассказывал о том, что это за офис и что за дела у него в этом офисе.

И так как больше ничего не оставалось,  то он,  выразив  сожаление о  столь коротком свидании, с досадой глянув в стилизованный под рюмку  пластмассовый стаканчик, уже угрюмо спросил:

                —   Виски - то допивать будешь или как?

И,  услышав отрицательный ответ, с видом фокусника тут же  залил содержимое, стилизованное под виски,  обратно в бутылку, пробормотав что-то по типу,  не пропадать же добру,   и тоже начал продвигаться к выходу.

Чувствуя какое-то неудобство, не понимая до конца,    в чём дело, почему же это солнце не захотело  покататься  с  ним по небу,  по тем компьютерным столам,  он,  пока  они спускались по длинной  лестнице,  по которой  только  недавно  поднимались в офис, заискивающе всё выспрашивал  у Вики, какой ликёр она любит, потому что в следующий раз, раз так, он обязательно   именно такой и захватит с собой. Он такой!


       Оказавшись в  метро, Николаша   уже обычным способом просочился    через турникет и так же быстро,  со словами   «солнышко...» сказанными на ходу,   скрылся за раскрывшимися дверями подъехавшего поезда, пообещав обязательно позвонить,  уже   чувствуя всю бесполезность этого звонка, потому  что никакого  ликёра, он,  разумеется, захватывать,  а  тем более распивать,     не собирался, а просто так, ему тоже вряд ли бы что-то дали, не он один любил получать удовольствие в жизни   и не платить за него.


               
                ***

                В течение нескольких недель им  никак не удавалось встретиться, зато  каждый день Вике на телефон приходили смс-сообщения  с казённым текстом   «Этот абонент просит вас  перезвонить».  Не зная и не понимая причины такого,   почему этот самый абонент сам не набирает её,   а только на этот номер присылает такого  рода  просьбы, женщина после каждого такого смс-сообщения  сама набирала его, слышала в трубке знакомый голос, говоривший о том,  как много важной работы, но увидеть  её   он  очень хочет.


    На самом же   деле, не смотря на свой возраст, Николай Степанович очень хотел работать   директором     хоть чего-нибудь, не важно даже чего, получать за такую  работу директором чего-нибудь,  тысяч так 50-60, в большее он себя видно не оценивал, и вот тут даже не лукавил, знал, что ничего не стоит, но продолжал  тешить свои амбиции   теми развешанными   по всему интернет пространству объявлениями  о  том, что  он ищет,    готовый даже  на переезд. И потому,   разумеется, на любой звонок, не только исходящий от Вики, он на всякий случай, не боясь промахнуться и не ответить такое потенциальному  работодателю, говорил,  что он страшно занят и потому пусть перезвонят, если им это   нужно.

              Короче, как-то  им, Человеку-бутылки и Солнцу - Вике  всё же   удалось-таки  договориться о встрече, но  в момент,  когда неожиданно    грянул дождь,   к удивлению Вики пришло не обычное  смс с просьбой перезвонить,    а раздался звонок, и   голос в трубке очень  быстро и  совсем  невнятно произнес:   «Так как,  зонт не захватил, но белый костюм замочить не хочется…»  в общем, ещё и   в качестве извинения этот   голос    пообещал   чашечку кофе с ликером, сказав вот тут,   как обычно: « За мной! »   и  быстро распрощался, что означало, что  встреча их снова отложилась.


       В общем, опять их долгожданное свидание не состоялось, а раз не вышло, то Николай Степанович сел в свой джип, из окна которого виден был только его пегий чуб и кусочек мятого лба,   и укатил к себе на фазенду, благоустраивать участок, огороженный косым забором-частоколом, находящимся в окружении огромных высотных зданий современной постройки,  но которым он очень гордился, и потому отсутствующий, по сути,   забор и не только, он засаживал теми самыми пластмассовыми бутылками из-под  напитков, планируя их даже сдавать в тарный пункт по старой советской привычке, чтобы получить за них деньги, за что и был, собственно,   прозван Человеком-бутылки.

         А  тем временем   Вика,  проживавшая  вместе  со своей  младшей сестрой, которая  неожиданно приболела и потому   возможности вырваться на  ещё одно свидание у  женщины-Солнце   не было, но она была уверена, что тот  мужчина, что был даже не чуть красивее обезьяны, а точь в точь, что мохнатый шимпанзе, очень   хочет её видеть, она не знала того, что после белого костюма и ещё  дорогостоящего звонка ей   на мобильный, он уехал  за город с целью  прийти  в себя после случившегося ужаса, и   поэтому после недолгих   раздумий   она пригласила так желающего её  видеть  кавалера к себе в гости, сообщив в смс-сообщении о том, что в доме больная.

     Но прошло ещё какое-то время, пока Человек-бутылки не закончил свои дела с закапыванием бутылей вдоль своего участка, пока не развесил, правда, сам не зная для чего, те же пустые пластмассовые тары на деревьях, тоже растущие на его дачном участке, пока не сделал ещё несколько фото сессий самого себя, умудрившись   сфотографироваться не только в привычном виде ню в одних трусах, но и  пару раз с чашкой кофе в руках, что даже ему самому показалось чем-то диким, в общем, он так стремился увидеть своё новое очередное Солнце, что,  наконец, спустя четыре или пять дней после полученного приглашения он явился, что называется, не запылился, опоздав на два часа, когда в домофоне прозвучал его  бодрый,  ни в чём не сомневающийся   голос,  доложивший о прибытии дорогого  гостя.

Ещё минут пятнадцать- двадцать он поднимался пешком на восьмой этаж, проигнорировав наличие    в доме лифта,  и вот уже в носках с дырками, из которых весело торчали  большие пальцы его  ног, с важным видом он прошествовал на кухню, где был заранее накрыт стол.


      И вот с этого-то   момента и началась его амбивалентность в том контексте   упомянутого книжного  героя, приправленная  ещё и  его качествами Человека-бутылки.

 
      Тем не менее,    он был страшно  рад   тому, что теперь светило для него сразу два новых Солнца  —     Вика и её младшая сестра, которую он тоже включил в свой пользовательский   список желаний, не зная того, что сестры были похожи  не только внешне, но   ещё и тем, что у обеих имелось отличное чувство юмора и желание разыграть кого-угодно  и когда  угодно, и сидя с набитым ртом,  он   только крутил головой с пегой растительностью на макушке   из стороны в  сторону,  и   не пытаясь шутить,  нахваливал  пирог, приготовленный по рецепту покойной   бабушки хозяек, которая когда-то проживала в Армении, что вовсе   не означало, что   Вика и её сестра  теперь увлекались армянской кухней, будучи русскими по происхождению,  зато воспоминания   о тех временах, когда пришлось   забрать  престарелую  женщину     с насиженных мест,  у них были не очень приятными, что не помешало Николаше  уже позже, снова приехав к ним в гости, радостно в домофон прокричать,  что он прибыл из армянского посольства, решив таким образом,  ещё больше закрепить уже завоёванное    доверие   от двух новых Солнц.


     Он    по-прежнему всё больше молчал,  кивая головой  в знак согласия со всем, произнося только к случаю и не к нему  свою,   уже ставшую сакраментальной, фразу: «Всё будет хорошо» и «Всё получится».    Что должно было получиться сёстры не  совсем  понимали, но получая смс –сообщение со знакомым текстом «этот абонент просит вас перезвонить», всё ж таки   понимали, что всё уже и так хорошо, исключительно  у него, у  Николая Степановича, уже зная  о его бутылочных пристрастиях и не только, когда он собирал у  раздающих   на улицах  все рекламные глянцевые  листовки     для того, чтобы потом ублажить своего горячо  любимого  кота и настелить их ему в туалетное судно. То, что он экономил на всём уже было ясно без лишних слов, только эта экономия была больше скаредностью от скупого рыцаря, которого, как и Николая Степановича,  тоже не все понимали, но кому-то он же был даже приятен, не  только  понятен. Скупые рыцари присутствовали во все времена в жизни людей, и,  наверное, им везло, когда они  встречали на своём пути полное взаимопонимание,  хотя вряд  ли их  домашние питомцы были рады подобному обхождению с ними, по типу   Человека-бутылки и его отношения   к своему коту.

 
Вот и сестры не совсем поняли, когда Николаша  однажды прикатил к ним, проехав   через весь город,  когда они не договорились о конкретном времени, а привычки звонить у него не было, это же было дорого, и потому двери ему открыла младшая сестра, но ему уже по всему было всё равно, какое из этих вновь обращённых  солнц   посветит ему и погреет его, Человека—бутылки,   потому он с готовностью предложил  младшей хозяйке сварить   кофе, по какому-то особому, только ему известному рецепту.

     И вот тут-то и случилась незадача, о которой потом с энтузиазмом младшая сестра рассказывала старшей.

           Николаша  стоял посреди кухни в своих дырявых носках, из которых, как всегда,  весело выглядывали    пальцы его ног, а дырок стало значительно  больше  с того момента, когда он  первый раз перешагнул порог их дома, и потому градус веселья тоже значительно  повысился, он стоял  в глубоком молчании и в растерянности только изредка крутил своей головой, оказывается в поисках кофе, который собирался сварить для Веры по своему особому рецепту. Просто этот кофе он не принёс, а как всегда рассчитывал прослыть знаменитостью за чужой счёт, сэкономив на своём кармане, но только не на своей репутации. Короче, кофе он всё- таки сварил, к его  счастью, оно  оказалось  в наличии у девушек,  правда, ещё  и турки полагающейся к его супер- рецепту  у них  не имелось.   Но всё равно.  Сварил! Угостил!    И  даже  остался доволен, как слон, и даже похлопал   при этом своими лопоухими  ушами в знак удовлетворения. Он же давно уже  обещал кофе, как и  ликёр, если не сварить, то выставить. И надо же,  вот она, такая возможность представилась.  Выставил!

После выпитого кофе, сваренного собственноручно, что ещё больше придавало ценности  его  вкусовым качествам, Человек- бутылки с гордым и напыщенным видом проследовал в комнату.  Там, не задерживаясь     в дверном проёме, быстро  подошёл к полке, он давно к ней присматривался, на ней стояли музыкальные диски в огромном количестве,  сёстры, в отличие от него, не бутылки порожние и полные собирали.   С минуту  постоял.   Посмотрел.  Ещё раз окинул оценивающим взглядом  коллекцию, и уже   с довольным видом произнёс:

              —     А  у меня больше!

 И  тут же попросил парочку послушать, из тех, которых у него, конечно же, по
 чистой случайности  не было.

Ну, а получив на то позволение, уже не стесняясь, просто одной рукой сгрёб  с полочки практически  всю коллекцию, второй  помог      себе  взять их   в охапку и таким макаром  ретировался домой, на прослушку!  На прощание     сказал только   своё «Всё хорошо!»  и,  прибавив    «Все получится!», исчез, совсем, как Чеширский Кот, не оставив, правда,   после себя даже улыбки облезлого мурзика.
Возвращая диски,  не забыл  снова прокаркать  в домофон:  « Это посылка ДЧЛ»   и,   конечно же,   из дорогой сердцу девушек  Армении, а откуда же ещё.  Тут уже одна из сестёр,  не выдержав,  заметила, что диски эти, вообще-то  российские. Но ему- то  было всё равно, откуда они, главное, что он сумел выполнить своё желание из того, своего  пользовательского  списка.


        Так как  его приезды не были очень частыми, как    и  его жизнеутверждающие  фразы всегда  ограничивались только   цифрой «два», то он не сильно утомил сестёр своей неординарностью, а всё ж  больше веселил  их, особенно,  когда с гордым видом демонстрировал свою работу особой важности,  что означало,  ряд выставленных им  в соц сети фотографий,  на   которых он среди японских  туристов, почти слившись с ними в виду одинакового малого роста,   со знакомым  чемоданчиком  в руках, хотя у японцев фотоаппараты по большей части висели на ремнях, на шее,   но он вместе   с  ними радостно подпирал   стены Кремля, и   это фото и называлось:  «Моя работа» и собственно,  поэтому девушкам больше  жаль было этого скупого  рыцаря не из средневековья,  не замечающего,  кем он является  на самом  деле, претендующего на статус настоящего рыцаря,  будучи всего-то   Человеком–бутылки.

      Тем не менее,  его манеры уже начинали раздражать,  и они понимали, что  пора  сворачивать весь  этот  спектакль абсурда, особенно после того,   как  Николаша  слёзно выпросил у них мобильный телефон на время,  для поездки в командировку, его кнопочный   сломался,   а  потом просто не вернул его, заявив при этом сёстрам,  что они отдали ему его  в вечное пользование, не преминув добавить:  « Всё хорошо»   и следом, конечно же,   «Всё получится».

 Но кажется,   уже   и так,   наконец, всё получилось, опять у него,   у Николаши, он всё же сумел, хоть на копейку,  но что-то вырвать  на халяву из  желания поэкономить своим любимым   способом, пусть и путём обмана, как и сумел рассказать с печалью и  одновременно с  возмущением    в голосе о том, как  съездил в ту самую командировку,  когда долго в дорогом магазине приценивался к чак-чаку, который  желал  вручить мэру города, а потом, купив в супермаркете просто    завернутый в целлофан так нужный для дела   чак-чак,  не понял, почему  не только его  проекты  не одобрили, но и   дорогу туда и обратно  не оплатили.

 
        —    Съездил в холостую!  Понимаете? А  сувенир -  то вручил, как же так то?

   Возмущенно добавил он,    и   знакомо, как    бабонька,   всплеснул  при   этом руками.



       Но сёстрам    уже   вполне всего этого было достаточно, и  его постоянных упоминаний  Армении  сквозь жующий рот,  и косноязычных выражений чувств и эмоций с теми двумя сакральными фразами, и смс-сообщений с неизменным   текстом, и потому  они решили,  что если кто-то  хочет, его коллеги по работе, к примеру,   или ещё  кто,  то   вот пусть они ему  и  перезванивают   каждый раз, как   получают  смс  с просьбой перезвонить этому абоненту.    И   потому они,  помня  ещё одну  просьбу этого  абонента, а не помнить её нельзя было, Николаша периодически всё   спрашивал «Вы,  привезли мне то, что обещали?»,   уже не обращаясь ни к кому конкретно,  то девушки, не пожалев денег, заказали,  им привезли,  оставалось  только вручить   ценный сувенир-бутылку   Человеку –бутылки.  И они пригласили его к себе ещё раз отведать армянской кухни русского приготовления, ещё и не забыв о том, что он  с некоторых  пор боится  женщин, после того, как обманным путём вызвал искусственный выкидыш у  какого-то своего  Солнца, грозившего   ему маленьким,  но его  личным солнышком.


      Но, правда  вышло всё не смешно, потому как девушки не веселились, а  с      презрением и даже  с глубоким отвращением   наблюдали за тем, как их гость, суетясь     пытался побыстрее засунуть  врученный,  хоть и с опозданием,  сувенир в свой помятый саквояж, будучи сам помятым  со всех сторон и изнутри  в первую очередь, он опасался, что  бутылочка со спиртным  волшебным образом может сейчас исчезнуть  прямо у него на глазах,  а ведь он волшебным способом ничего не заплатил за неё,  и  такой шанс просто нельзя было упустить.

      И потому  скупой рыцарь, стоя в коридоре,   в  волнении никак не мог сначала расстегнуть  замочек своего  саквояжа,  а  потом  точно так же не в состоянии   был    поспешно застегнуть   его.  Голые пальцы его  ног, что привычно торчали из  дырявых носков,   в такт его суетливости  подрагивали,   даже казалось, что он и ими в волнении отбивает чечетку, стуча давно не стриженным ногтями    по паркетным доскам.  Наконец, всё получилось, и Человек –бутылки даже растянулся  в  знакомой  улыбке  замызганного мурзика, уже больше  не напоминая при этом  Чеширского Кота. Он стоял и в недоумении слушал,  что ему говорили.  Слушал  и не  понимал,  почему  всё у него было хорошо, как он  сам себе   и обещал всё время ,  пока произносил свою  амбивалентную  фразу, почти  книжного героя,   и почему  у    него   ничего не получилось, даже когда  на прощание ему пожелали выучить наконец-то,    армянский язык  и спустили с лестницы, прямо с 8-го этажа,  с   которого он скатился гораздо   быстрее,  хоть  и   тоже не  на  лифте, чем тогда,   когда первый  раз   прибыл в гости   и прокаркал   в домофон о своём прибытии, как важного гостя.  И  на сей  раз после его исчезновения     не осталось  даже    следов  улыбки замызганного  мурзика,   не то, чтобы   Чеширского Кота.

29.05.2019 г.
Марина Леванте