Б. Глава десятая. Главка 2

     – Мне кажется, эта брошь всё-таки лучше, правда? – спросила Анна, прикладывая большую тёмно-зелёную рыбу к блузке. – Или всё-таки надеть ту, с розой?
     Она стояла перед зеркалом в их спальне, уже почти полностью одетая и собранная. Весёлое солнце, не знавшее, что уже наступила осень, бросали на её плечи сеть маленьких золотистых зайчиков. На какой-то короткий момент Борис залюбовался ею: она и правда была прекрасна в своей непосредственной радости от предстоящего концерта. Он уже и забыл, когда в последний раз его жена так беззаботно улыбалась. Кажется, это было во время их медового месяца. Да, у них ведь был медовой месяц, самый настоящий! В августе, у моря, на диком пляже. Они были счастливы, действительно счастливы, и им никто больше не был нужен. Неужели это правда? Неужели он действительно мог быть счастлив через столь короткое время после смерти Женечки? Ведь он всегда помнил о ней, не проходило и дня, чтобы ему не доводилось о ней думать. И в то же самое время он наслаждался своим медовым месяцем и близостью с молодой женой. Разве так могло быть? Не подводит ли его память, не пытается ли он убедить себя в том, что сейчас кажется более вероятным – или более удобным? В том, что он всегда хранил некую внутреннюю верность Женечке. Всегда оставлял для неё самый укромный уголок в душе. Конечно, это было так, но в то же время, возможно, не вполне так. За давностью лет теперь уже невозможно докопаться до правды.
     – Ну как ты думаешь? – снова спросила его Анна. – Или вообще не надевать броши?
     – Думаю, стоит всё же надеть, – отозвался Борис, очнувшись от своих воспоминаний. – Ты ведь их очень давно не носила.
     – Да, и правда. Кажется, в последний раз надевала на двадцатилетие свадьбы.
     – Значит, скоро уже четыре года как.
     – Действительно, время так летит! Ну и всё-таки, какую из них?
     Анна держала обе броши в руках и переводила взгляд с одной на другую.
     – Никак не могу решить, – вздохнула она.
     – Давай лучше рыбку, – сказал её муж. – Роза всё-таки слишком банальна.
     – Да, наверное. Но этот зелёный цвет… не слишком подходит к белой блузке, тебе не кажется?
     – По-моему, вполне подходит. К белому вообще подходит почти всё.
     – Ещё бы хирург сказал по-другому! – засмеялась Анна.
     Борис посмотрел на неё в удивлении. Да, она действительно смеялась. Этого он не слышал… даже и не скажешь сколько. Странный сегодня день. И действует он на всех странно.
     – Мы не опаздываем? – обеспокоилась меж тем его жена. – Который час?
     – Не волнуйся, – он кинул взгляд на свои большие массивные часы, что надевал исключительно в честь важных событий. – Ещё только начало пятого. У нас есть больше двух часов.
     – Нам нужно приехать туда пораньше, – возразила Анна. – Я хочу как следует всё рассмотреть.
     – Ты же бывала в Филармонии много раз.
     – Да, но они ведь сделали ремонт летом. Наверное, там теперь всё по-другому. Полина говорила, что главное фойе выглядит потрясающе.
     – Хм… ну, возможно. Представляю, как она сейчас нервничает.
     – Да, ужасно, я даже думать об этом боюсь. Она в последние дни была такая замкнутая… Словом с нами не перемолвилась. И сегодня ушла так рано… мы ещё спали даже.
     – Ну ничего, полагаю, она справится. Дай-ка мне, – Борис взял из рук жены зелёную рыбу и осторожно приколол к отвороту блузки. – По-моему, смотрится отлично. В самый раз для такого концерта.
     В это время в дверь постучали. В комнату просунулась голова Влада.
     – Вы как, готовы? – спросил он. – Нам скоро выходить.
     – Да-да, милый, мы уже почти собраны. А ты ещё не причёсан!
     – Это мигом, – он провёл пятернёй по непослушным волосам. – Нам нельзя опаздывать.
     – Мы это понимаем, – внушительно сказал его отец. – Дай нам ещё пять минут.
     – Ладно, – и голова исчезла за дверью.
     Борис взял жену за плечи и повернул к себе.
     – У тебя всё хорошо? – спросил он.
     Анна не ожидала такого вопроса. Они уже очень давно не задавали его друг другу.
     – Да… вроде как, – неуверенно ответила она. – А у тебя?
     Борис задумался. В нём вдруг проснулось сильное желание рассказать ей обо всём. О пациенте, о завтрашней операции, о том странном выборе, перед которым он как будто стоит. Или нет всё-таки никакого выбора, а он просто нагромоздил гору всякой чепухи вокруг внезапно появившегося человека из прошлого? Но как сказать об этом, если он сам ни в чём ещё не разобрался? Ведь его жена не из тех, кто сможет помочь советом. Она только расстроится, испугается, потеряет “душевное равновесие”. Как хирург, он не верил ни в какие там душевные равновесия, но разве объяснишь это женщине? Нет, говорить с ней о таких вещах не имеет смысла. Любому человеку можно сказать лишь то, что он способен понять и принять. А Анна – он это хорошо знал – не смогла бы его понять. А значит, не сумела бы и простить.
     – У меня всё хорошо, – промолвил он как можно более мягко. – Вот только Влад…
     – Да, ты тоже заметил?
     Это было безотказное средство – перевести разговор на детей. Неважно, своих или чужих.Стоило затронуть эту тему, и Анна мгновенно забывала всё, что обсуждалось ранее.
     – Заметил, конечно. Он всё ещё дуется на нас.
     – Мне так его жаль! Может, нам не стоит быть… столь категоричными?
     – Мы вовсе не категоричны. Мы ведь не запрещаем ему играть. Просто он должен знать, что в жизни существуют обязательства, от которых нельзя отказываться.
     Он произнёс это и тут же с горечью подумал: “Я требую от сына того, чего сам так до конца и не смог осознать. Кажется, это называется ханжеством. Что ж, значит, я ханжа”.
     – Ладно, – прервал он сам себя и поцеловал жену в лоб. – Нам пора ехать. Давай сегодня будем думать только о хорошем. Это самый важный день в жизни нашей дочери. Проведём его так, чтобы потом ни о чём не жалеть.
     – Прекрасные слова! Давай так и сделаем!
     И, взявшись за руки, они вышли из комнаты.