Восточная сказка. Продолжение 11

Решилась я за дело взяться. Только надо б место найти, от жилья не менее как за полдня пути, чтоб заклятье злое, тело покинув, вокруг всё не превратило в руины. Как старатель песок золотоносный копает, а потом после промывки несколько драгоценных крупинок ему достается, так и я - день на расспросы потратила, горы песка перелопатила, а свою золотую крупинку добыла. Рассказали мне про остров, что торчал из воды на самой середине реки, точно последний зуб во рту неисправимого любителя сладостей. От жилья он был неблизко, так что изгнанное заклятье никому другому повредить бы не могло.
Всё я, кажется, предусмотрела, да главное пропустила. Недаром старые люди говорят: обходя по краю мелкие лужицы, можно не заметить глубокого арыка... Ведь начало беды было в кружке воды, а я свои целительские дела среди воды и повела! А что из того получилось - не дай Аллах второй раз пережить.
Перевезли мы больного на остров и прямо в челноке на берег вытащили. Когда злое заклятье из тела выходит, оно, подобно взбесившемуся верблюду, дорогу не выбирает. Если человека крепко-накрепко не привязать, переломать его всего может. Вот и примотали мы беднягу прямо к челноку. И тут, видать, мой ленивый ум решил проснуться и благую мысль родить. Велела я к челноку длинную веревку привязать, а другой конец до берега протянуть и там закрепить. Мало ли, думаю, что со мной после такой ворожбы станет, так хоть родные смогут болящего назад вытянуть.
Про саму ворожбу рассказывать не стану - одно не поймешь, а от иного и худо стать может. Зачем нужны подробности процесса, когда результат их с лихвой превзошел!
Долго я колдовской яд из тела выманивала, уж чем только не соблазняла, чем не запугивала! Злое слово в теле так разрослось, что не враз и выход нашло. А уж как нашло - так все сразу. Не знала бы я, сколько у человека отверстий в теле Создателем проверчено - подумала бы, что в несколько раз больше. Как хлынула из болящего вода, будто беженцы из горящего города через все ворота сразу! Такое я потом только однажды видала - когда встала на море волна горой да сожрала материк-второй, а назад вернула потом так мало, будто век перед тем голодала. Но то на море горы водяные водятся, а тут на мирной реке столько воды из одного человека изверглось, что и на новое море с водяными горами хватить могло.
Хорошо, что мой пациент привязан был - далеко не уплыл. А меня водой подхватило и понесло, точно горячую новость по людским языкам: под конец пути так истрепало, что первоначальный образ и угадываться перестал.
Однако рано ли, поздно ли, а выплеснуло меня высокой волной на берег неведомый в земле незнаемой, да так высока была волна, что осталась я висеть на ветках дерева незнакомого - с большими подозрениями, что не тушкой, а россыпью. И не могла я даже проверить, что на тот момент от меня имелось в сухом остатке, ибо остаток был изрядно мокрый.
Но сколько ни бреди верблюд по пустыне - всегда либо пустыня кончится, либо верблюд подохнет, но конец пути так или иначе наступит. Не могу сказать, что здесь мой путь и закончился, ибо в таком случае не метала бы я бисер слов своих на ковер внимания твоего. Однако немалый этап того пути, видать, к завершению приблизился. Аллах дописал очередную главу моей судьбы и украсил ее изящным росчерком, коим оказалось мое падение с дерева на землю, а потом отложил перо и занялся другими делами, а я, по крайней мере, получила возможность выспаться.
Однако сколь ни необычны были события, предшествующие моему сну, все же ни в какое сравнение они не могли идти с теми, которые ждали меня по пробуждении. Как долго длился тот сон - мне неведомо, только судьба, видать, за это время тоже отдохнула и решила вновь за меня взяться.
Темное покрывало ночного неба, расшитое драгоценными каменьями сверкающих звезд, уже осенило усталую землю, когда глаза мои, насмотревшись всяческих кошмаров внутри моего сознания, надумали обратиться к внешнему миру. Правду скажу, увиденная небесная красота не заставила их сожалеть о том, да только помимо глаз еще про запас и другими органами чувств человек наделен - и уж некоторые из них меня не порадовали.
В общем, не стану подобно пьяному ходить кругами в поисках цели - скажу сразу. Услыхала я нечто такое, что лишило меня покоя и заставило насторожиться. Лежала я среди высоких папоротников, со стороны меня было не видно - и по сей день думаю, хорошо это было или плохо: если б меня увидели до разговора - он мог бы не состояться, а если во время - то не состояться могло бы мое пробуждение.
Говорили два голоса - и вроде человеческих, да была разница, была, только в чем - я сперва не поняла. Как будто и слова те же, и интонации правильные, а слышно: один человек, а другой словно и не совсем. Только недолго эта подробность меня занимала - от содержания разговора страшно стало. Человечий-то голос вроде оправдывался, да подобострастно так, а тот, второй, его жизни учил, и если жизнь пойдет по той науке - всем миром на себя наложить бы руки, а лучше на того, кто придумал такое. А кто исполнил - тому вдвое!
Конечно, хоть хорошего я услышала мало, а всё ж понимала, что голос тот нечеловеческий на многое замахнулся. Жаль - понять не могла, кому он принадлежит, а видно мне из папоротников ничего не было.
Наконец один из собеседников, получив порцию таких советов и нравоучений, от которых нормальному человеку и жизнь не мила стала бы, и выдав столь богатый запас оправданий, что нескольким десяткам бездельников на месяц хватило бы этого репертуара, почтительной рысцой удалился. Как представила я, что он сейчас всё порученное исполнять начнет, так аж холодно на душе сделалось! Чуть с места не сорвалась, да опомнилась: тот, второй, должен был еще находиться где-то поблизости.
Осторожно, как ящерица, стала я подползать к тому месту, где разговор происходил. Вот между папоротниками просвет обозначился, и увидела я поляну - без единой травинки, без самого малого деревца. Только мох на ней и рос, а деревья словно отступили, и не просто так, а организованно - на одинаковое расстояние, ровным кругом. Совсем бы та поляна была похожа на круглый стол под плюшевой зеленой скатертью, если б не кочки, рытвинки и не большой камень посередине. Получалось так, будто на том столе скатертью от незваных гостей что-то вкусное прикрыли - поверхность мягка, зелена, да только не ровна.
Но более всего меня удивило не то, что я увидела, а то, чего не обнаружила.Точнее, не чего, а кого. Поляна была пуста. Вот еще и мох чуть примят ногами одного из собеседников, а второго будто и не было.
Кабы я перед тем столько сил на изгнание злых чар не потратила, давно бы почувствовала, а тут доходило до меня, как должник до кредитора: долго и безнадежно. От поляны холодом тянуло, словно солнце над ней за неуплату отключили.
Но это я уж потом почувствовала, а сперва только удивилась. Подумала, что вторым собеседником какая-нибудь тварь летучая была и после разговора неслышно скрылась, не оставив следов. Только вот голос тот ни к какой твари у меня в уме не прикладывался, кому ни примеряла - всё не впору.
Ох, подумать бы мне, да прежде хоть о том, на что голова дана! Всяко не на то, чтоб добровольно в петлю совать. Да в том и дело, что в голове еще гудело после невольного заплыва да падения с дерева. А может, ей, голове-то, такая жизнь понравилась, вот она и решила себе приключений добавить, куда не надо сунуться.