Восточная сказка. Продолжение 12

Так или иначе, а встала я из папоротников и на поляну вышла. Вижу - не ошиблась, след действительно один, ведет из леса, а потом обратно и уходит. Только прежде чем уйти, неведомый посетитель посреди поляны долго топтался. Видать, тут и разговор происходил, вот только с кем? По всему выходило, что тварь неведомая на камне сидела и оттуда речь вела.
Ну что тут скажешь? Если у кого мозги в отпуске, так досрочно только стихийным бедствием и выманишь. Хорошо, что в то время моя приемная мать меня не видела, а то усомнилась бы, которым местом я ее мудрую науку впитывала и перерабатывала, ибо выданный мною мыслительный продукт совсем не головы был достоин.
Мне бы хоть здесь сообразить свои умения в дело пустить, а я поступила, как малое дитя, которому надо всё руками цапнуть и в рот потянуть. Пошла на камне следы разглядывать. Недолго и смотрела. Сразу видно было, что мох нетронутый. Так ведь нет, пощупать понадобилось!
Прикоснулась я к камню... Как сказать тебе, о терпеливый слушатель мой, что я почувствовала? В ваших краях такое и сравнить не с чем. Вот разве что недуг твой хлопотный тебе мог подсказать высоко в горах языком железку полизать...

Когда мудрый Джабраил дошел в рассказе о судьбе пиратской пленницы до этого места, он непроизвольно скривился и сплюнул, а любознательный Синдбад, которого тоже перекосила неведомая сила, нервно облизнул губы. Видать, было дело - оба этот фокус попробовали.

- Гляжу я, достойнейший Синдбад, что и воспоминания у нас с тобой одинаковые, - заметил Джабраил, видя на лице собеседника выражение - ну точь-в-точь свое отражение!
- Осмелюсь ли спросить, о неиссякаемый источник мудрости, почерпнутой из потока жизни, каким образом тебе со столь злокозненными свойствами железа на морозе познакомиться довелось? - выпустил на волю непоседливых мышей своего любопытства Синдбад.
Но засмущавшийся Джабраил на этот раз не слишком спешил тех грызунов крошками своего опыта подкармливать, отговорившись тем, что печальная повесть таинственной девицы далеко еще не закончена, а, по словам мудрейших, если ленту своего рассказа слишком часто петлями запутывать, то в одной из них можно и задохнуться.
Да и, надо сказать, описание приключений пиратской пленницы так захватило и рассказчика, и слушателя, что обоим не терпелось вновь на оставленную было дорогу ступить и странствие по ней продолжить.

Продолжение рассказа пленницы пиратов.

Лишь только пальцы мои к камню прикоснулись - мозги враз из отпуска вернулись и за работу принялись, да поздно: рука моя к камню пристала, как на морозе к металлу, а холод при этом пронзил такой, от какого и сам металл бы пощады запросил. Вот только тут я поняла, что не ночная прохлада так поляну выстудила и не просто так деревья от камня подальше разбежались.
Если б моя приемная мать меня тогда видала, она бы из гроба встала и разум мой неповоротливый, будто ишака на каменистой дороге, пинком подогнала - зато остальные части организма меньше проблем получили бы.
Еще повезло мне, что я за камень правой рукой ухватилась: было б сердце поближе - сразу всё тепло жизни моей это чудище вытянуло бы. Но так или иначе, а если судьба хотела подобным образом от меня отделаться, то времени на раздумья мне давать не следовало. К добру или к худу - гадать не буду, но миновала меня погибель и в этот раз. Видать, на том свете на меня еще до рождения нагляделись до отвращения и повторно прибрать не торопились.
Камень тот, конечно, колдовской силой был набит, как верблюжий вьюк товаром у богатого караванщика. Мощь я почувствовала неслыханную и поняла, что пытаться ее пересилить - все равно что горную лавину ладошкой обратно на гору пихать, да тем более и ладошка занята была - накрепко примерзла. Что ж, мудрая приемная мать моя часто говорила: большой рогатиной с медведем на равных бьются, а малые пчелы его без оружия побеждают. Пришла мне пора все сундуки своей памяти открыть, все ковры сообразительности раскатать да узоры читать, потому как в хорошем узоре и счастье, и горе, и гром военных побед, и подгоревший обед в доме ковродела на века записаны.
А все-таки, видать, не головой я выход-то нашла! Не смотри так изумленно, впечатлительный слушатель мой, я вовсе не ту часть тела имею в виду, на которую ты приключений ищешь. Я хоть на свою тогда и нашла, а всё же до такого погружения мыслительного процесса не добралась.
И все же выход мне прежде всего онемевшая от холода рука подсказала. Клянусь тебе, идея о том, что замерзшее согреть надо, посетит любого, у кого есть чему мерзнуть. Я и мысли в кучку собрать не успела, а под взглядом уже мох вокруг камня задымился. Вот на этой стадии и голова подключилась, и неплохо это у нее получилось - во всяком случае идеей поддержать новорожденный костерок дровами она себя явно не опозорила.
Послала я мысленный призыв всем сухим деревяшкам в округе - и началось! Хворост с хрустом сквозь кустарник проламывается, на поляну вылетает и в костер сам себя подкладывает. Несколько бревнышек пламя еще пожарче сделали, правда, по пути изрядно подлесок проредили. Чувствую - руку-то отпускать стало, а скоро она и вовсе освободилась. И тут на поляне с громкими воплями возник недавний собеседник камня, которого волшебная сила чуть в костер не затащила - тоже, видать, был изрядная дубина. И вновь пришлось мне вспомнить уроки наставницы моей, которая любила порассуждать о совмещении умственного труда с физическим, когда заставляла меня, например, во время стирки заклинания повторять. Может, и не так уж она неправа тогда была, хотя лучше всего мне в такие моменты почему-то удавалось заклятье "Чтоб тебе провалиться!" - бывало, после большой стирки половина предметов из кухни в погреб перекочевывала.
Вот тут я от всей души и совместила! Сначала он от моей подножки над поляной "Брачный танец мотылька" исполнил, а потом заклинанием ему направление было указано - в самый развесистый куст можжевельника. Там он и развесил свою тушку, как халат на просушку.