след единорога. ч4. зацепка дающая веру

Домой он вернулся лишь затемно, опустошённый, разбитый и неуверенный. Тётя Аврора, вышедшая его встречать, стала было его расспрашивать почему его так долго не было и где единороги, но взглянув в его глубокий, томный, слегка растерянный взгляд, наполненный искренней печалью и непониманием, сразу всё поняла и не стала напрягать его своими расспросами.
Эль не чувствовал ничего. Он чувствовал лишь непонимание, непонимание того, как он так быстро, буквально в одночасье, лишиться всего – семейного дела, занятия, к которому он готовился всё своё осознанное детства, своей надежды. У него не осталось практически ничего, лишь ветхое домишко, бывшее когда-то красочной, расписной избой, небольшой дворик с двумя чахлыми яблонями и высокой цветущей грушей, загон единорогов, занимающий больше половины его земли, со светлой, недавно крашенной деревянной калиткой на запоре и корявыми кусками шифера, под которыми лошади сидели в ненастные дни, прятались, гревшись от дождя и от снега. Эль ещё с малолетства привык, что в нём всегда было шумно – упрямые горделивые единороги всё время ржали и топтались, звеня серебряными подковами. Но что же там теперь? Пусто… от живших здесь когда-то единорогов не осталось почти ничего – только если внимательно приглядеться, можно увидеть ровные отпечатки подков, вдавленных в сухую землю и блистающих в свете ночи. Это единственная память о том, что они тут жили…
Мисс Норбиксс тут же отвела его подальше от загона, так терзавшего юношу от воспоминаний и помогла ему зайти на крыльцо. Она быстро отперла дверь и так же, осторожно провела его внутрь – сам Эль едва стоял на ногах, периодически подкашиваясь и жмуря глаза, словно сдерживая какие-то внутренние порывы, боль, воцарившуюся в его сердце. Он был бледен, лицо у него было испуганное и мутное, видом своим совершенно угасшее, потерявшее веру во что-то.
Она зажгла свечку и усадив его за стол, подала ему глиняную кружку с чаем. Эль дрожащими руками взял её и, немного отпив, отодвинул её от себя, продолжая смотреть в пустоту.
- неужто заболел! – взволнованно сказала тётя, потрогав его лоб – свой любимый чай и не выпить!
- всё хорошо, тётя… - вздохнув, промолвил он – с моим здоровьем всё хорошо, но душу мою терзают все эти недавно произошедшие события.
- это из-за единорогов? – спросила мисс Норбиксс – не мучай своё сердце, милый! Не в моих силах видеть тебя таким. Расскажи, облегчи свою ношу – станет легче!
Эль вновь глубоко вздохнул, выпил ещё чаю, и, слегка поколебавшись, начал свой рассказ.

Орни очнулся в пыльном и грязном помещении, совершенно не понимая, как он мог в нём оказаться. Однако, со временем память прошедших часов постепенно вернулась и он вспомнил, как оказался повязан, как суетился и ржал, пытаясь вырваться, как был разлучён со своим пастухом, как хотел помочь себе и остальным, но усталость, накопившиеся за всё это время, навалилась на него и резко парализовала, лишив его силы.
Жеребёнок встал с мокрого, хлипкого пола, чувствуя ка судорожно дрожат его копыта и осмотрелся вокруг: дом был тёмным, свет просачивался в него лишь через единственное окно, перекрытое ржавыми решётками, что было напротив небольшого спального места, однако ни кроватью, ни диваном это место было назвать нельзя – это несколько испачканных разноцветных подушек, неаккуратно разбросанных друг перед другом, а рядом с ними лежала деревянная дощечка с двумя кубиками-костяшками на ней, чуть подальше был стол – тоже пыльный и неубранный и четыре низких стула около него, перед ними была дверь и тумба с кувшином и ещё одна дверь – вероятно вход в другую комнату.
Увидев, что обе двери не заперты, Орни хотел поискать других единорогов и потом, вместе с ними вырваться а волю и вернуться домой, но вдруг понял, что ему что-то мешает.
Он оглянулся назад и увидел, что к одному из его задних копыт была привязана верёвка, державшая его на месте. Жеребёнок фыркнул и вытянув к ней свою шею, смог разорвать свои узы зубами.
Освободившись, Орни подошёл к дверям – в одной был ключ к его свободе, другая была полна неизведанностью, но видимо в ней и томились его собратья, во главе с матерью. Но жеребёнок сразу отказался от первой – единороги были прежде всего стайными животными и лишь малая их часть жила по одиночке – в основном они сгруппировывались в табуны. Он приложил ухо к двери, но ничего не услышал, что довольно взволновало его, ведь сородичи его в основном были далеко не тихими. Испугавшись за них, Орни, не долго думая, толкнул дверь своим рогом, а когда она приоткрылась быстро зашёл в неё.
Комната, в которой он очутился больше всего напоминала старый чулан, но при всём при этом чулан весьма просторный. На стенах его горело множество свечей, прикреплённых к факелам, а на полу лежала стопка макулатуры и разной мелочи. Но не это интересовало жеребёнка – он искал свою семью.
Сделав несколько мелких шажков, Орни остановился и оглядевшись по сторонам громко и протяжно заржал. Поначалу его зов не получил отклика, но вскоре, он услышал тонкий слабый ответ и присмотревшись, увидел, что в глубине комнаты, за железными прутьями, осторожно высунулась угловатая белоснежная мордочка, окутанная неровными прядями нестриженной спутанной гривы белокуро-розового оттенка.
Жеребёнок подскочил в сторону единорожьей темницы и попытался просунуть свою голову через её щели, но не сумел. Неожиданно, оттуда высунулся длинный заострённый рог и коснулся его рога, будто пытаясь обнять или успокоить. И Орни его узнал: то был рог его матери, предводительницы единорогов, Тикки.
Он был рад увидеть мать, с которой его тогда безжалостно разлучили. Поприветствовав и утешив сына, Тикка отстранила его от прутьев своим рогом, а затем им же указала ему на дверь, веля поскорее уходить отсюда. Но Орни по своему нраву был упёртым и наотрез отказался покидать сородичей. Он грозно забил своим рожком по железным перекладинам, отделявшим табун от свободы, в надежде его разломать, но у него этого не вышло. Жеребёнок устал, но от попыток не отвернулся и решил выбить её с разбегу…
В ушах его зазвенело, в глазах задвоилось и закружилось и вот, перед ним стояли четверо похитителей табуна. Они были чем-то явно удивлены, но удивление это быстро сошло с их лица и по чулану пронёсся хитрый смех.
Один из них, поднял жеребёнка на руки и, подкосившись под тяжестью его веса, но ни стирая с себя коварную ухмылку, вынес его с чулана обратно, в уже знакомую ему тёмную комнату.
- сестрица, - услышал единорог и открыв сонные глаза, увидел ту самую девицу, по воле которой на него и всех его сородичей выпала ужасная доля – вот, смотри кто у нас в чулан пробрался! Как только он смог? Верёвка, на которую мы его привязывали выглядела крепкой…
- выпусти его из рук, - покачав головой, ответила ему она – дверь заперта, да и выглядит он беспомощно – не сбежит.
- что же мы делать с ним будем? – спросил он, следуя её наказу – будем кормить и растить, пока не вырастет? Ведь такие маленькие рожки и копытца, как у этого, никому не нужны!
- придумаем… - ответила сестра, повернувшись к маленькой печке, сделанной из земли, хлопоча над ужином.
Жеребёнок снова оказался на полу, но на этот раз без привязи. Он хотел впечатлить своих похитителей, но не смог даже встать на свои копыта от слабости, и распластался по полу, время от времени бросая в их стороны пристальные взгляды.
Двое братьев уселись на своё, как он уже понял привычное место и потянулись к дощечке с кубиками. В этот момент входная дверь с шумом открылась и из-за неё показался третий, из братьев, как видно самый младший. Он запер дом на замок и медленно, с какой-то неохотой прошёл к старшим.
- ну что Кайл, - обратился к нему один из них – продал пробную партию единорожьего рога?
- продал… - невесело улыбнувшись ответил он – и вправду выручил очень, очень хорошие деньги! Всё как в нашем ребячестве, всё как помню! – он восхищённо поднял голову вверх и блеснул глазами, но снова резко потемнел – да только вот…
- что – вот? – переглянулись меж собой Элван и Гилл.
- на рынке встретился мне один старый приятель, да и затеяли мы с ним такую игру… - вздохнул Кайл.
- так и что же! – сказал Гилл – ты всё растратил?
- ну это же была пробная партия… - поджал губы он.
- теперь у нас осталось семнадцать рослых лошадей из двадцати и один жеребёнок! – подсчитал Элван – сестра! Ну что ты молчишь?
- эх… - отозвалась Нефителль, подойдя к ним – не беспокойся, Элван. Единороги всё ещё при нас и их пока что больше десяти. Всё остальное же, просто неважно. Золотые времена нашей семьи ещё впереди и прейдут они уже очень скоро.
Услышав это, услышав то, как его табун лишился двух лошадей, Орни протяжно засопел, выражая сильное недовольство.
- унесите его обратно, - попросила она, холодно посмотрев на жеребёнка.
- а если опять вырвется? – откликнулся Гилл – мы его застали в чулане, с другими единорогами. Метался, взвывал как волк, да всё об железные прутья рог свой бил. Никогда такого прежде не видел, но похоже любит он свою семью – к матери просится!
- тогда и доставь его к ней, если просится, - ответила сестра – если он станет таким беспокойным он может убежать от нас, когда мы будем к этому не готовы. Пребывание же с матерью, должно облегчить его и усмирить. Пускай живёт с остальными, если ему так хочется.
Орни оказался по той стороне перегородки и тут же кинулся к своей матери. Тикка, хотя и была недовольна тем, что он её ослушался, обняла его, крепко прижав к себе. Остальные единороги склонили перед ним свои головы, показывая учтивость и доверие. Жеребёнок понял, что у них есть шанс сбежать, но для этого нужно выждать подходящего момента…

Эль вновь судорожно вздохнул и допив последние капли чая, поставил кружку на место.
Повествование его было долгим, но мисс Норбкисс слушала его на одном дыхании с сопереживающим видом. Аврора вообще была по натуре своей чувствительной и эмоциональной, поэтому он старался как можно более сжато пересказать ей сложившуюся ситуацию, при этом опустив некоторые моменты.
После того как юноша кончил, вокруг воцарилась тишина. Аврора замерла, её лицо не выражало никаких эмоций, что довольно сильно напрягло его. Она долго что-то обдумывала, но через какое-то время спросила его тихим мягким голосом:
- и ты не знаешь, что теперь делать?
- нет… - грустно ответил он.
- и нет никаких зацепок, по которым можно их найти? – опустив голову, снова задала вопрос она.
- нет… - вздохнул пастух – я ничего о них не знаю… она лишь упоминала, что её посёлок расположен неподалёку, но таких поселений может быть сотни или тысячи…
 Глаза Авроры неожиданно загорелись, вспыхнули, вспомнив о чём-то.
- а ты знаешь, что вблизи от нас находится лишь один посёлок? – сказала она.
- как? – вскочил Эль.
- да, - кивнула старушка – так уж вышло, что в наших краях места выдались засушливыми и поэтому люди редко основывают здесь поселения. Конечно, тебе кажется, что их много – потому что все на этой земле живут в посёлках, но ближних не так уж и много. Один из них – «торговый» посёлок. Там больше продавцов и лавок чем жителей – съезжаются со всего света! Я тоже частенько там бывала – товара там много и всё хорошего качества. Скорее всего, те про кого ты рассказывал, именно оттуда.
Эль встал из-за стола, долго перебирая мысли, но похоже путешествие к «торговому» посёлку – единственная возможность что-то узнать о единорогах. Он не представлял своей жизни без них и был готов идти к ним хоть на край света, лишь бы только выяснить всё ли с ними в порядке. Но… Сердце, подсказывало, что всё не так просто и что табун переживает не лучшее своё время. Он срочно, ОЧЕНЬ СРОЧНО нуждался в пастухе, так же как он нуждался в своём табуне.
- спасибо, тётушка! – глаза его вновь загорелись в надежде и он, подойдя к мисс Норбкисс, крепко обнял её и улыбнулся – если этот посёлок – последнее необорванное звено, связывающее меня с единорогами, то я отправлюсь туда этим же утром.
Целеустремлённо оглядев комнату, юноша уверенным шагом направился в свою спальню и громко хлопнув дверью. Аврора была рада, что Эль ободрился, что в глазах его вновь запылала надежда, но немного заволновалась по поводу его необдуманного решения, однако решив его не отговаривать, тихо пожелала ему доброй ночи и уснула на лавке, потушив все свечи.
Эль лёг в кровать, прибывая в смешанных чувствах и мыслях, но все они сливались в одном – скоро всё решится…