Один день в Печоре

Опоздал!
     Торопился, тропился и опоздал!
     Спешил сменить жару запада на снега Печоры.
     Не успел!
     Не успел услышать прощальные залпы реки, освобождающейся от ледяных оков.
     Не успел!
     Поднялась и пошла ледоходом ожившая Печора. Вставая дыбом полтора метровыми пластинами льда. Караванами устремляясь в даль. Вгрызаясь, атакуя всё на своем пути, нагромождая длинные торосы-лабиринты у берегов. Кричащая, стонущая, взрывающаяся ото льда Печора известила о приходе весны.
     В город.
     В край.
     Край с приходом весны отрезаемый от большой земли.
     Основная дорога к нему шла через зимник – ледяную трассу. От берега к берегу. Зимой. А теперь только воздухом или железкой.
    Кто распорядился сделать мост через реку только железнодорожным? История умалчивает. Хоть если порыться в архивах, то имя героя может быть и озвучено. Скорее всего боялись, что заключённые из лагерей будут убегать по трассе и скрываться. Железную дорогу и контролировать легче. Но не суть. Что досталось, то есть.
     Огромная река.
     С маленькими корабликами и громкими названиями: «Атлант», «Спрут», «Пеликан» и со скромными: «Комсомольский», «Луговой» и необычным, двойным: «Балтика» - «Тундра». В основном буксирами. Маленькими мулами реки Печора. Снующими и развозящими. На их плечи ложится львиная доля доставки всего и отправки попиленной тайги.
     Огромная река.
     Разрезающая ещё закопанную в снега тайгу. Огромные моря лесов иссини-чёрными полосами присевших на потемневший и потихоньку тающий снег. Чёрно-зеленные ёлки окружающие белоствольные, нагие, шуршащие и гудящие на ветру оторванной берестой, березы. Цветущие вербы, любующиеся собой в ранних весенних лужах. Все они прячут не желающую уходить зиму.
     Огромная река.
     Белые тонущие в темноте вод льдины. Неспешно шествующие кочками и островами по течению среди слепящих множеством бликов отраженного солнца.
     Солнце, отыскивающее в прошлогодней серо-желтой траве маленькие огоньки мать-и-мачехи. Переливающееся в молодых листочках черники и брусники.  Исчезающее в сияющих полянах мха и ковров опавших шишек.
     Полоса леса, у подножия белых вершин неведомых гор. Бахрома ниток высоких облаков. Безуспешно пытающихся спрятаться за редкими, но высокими мачтами станций связи.
     Огромная река, приютившая на высоком берегу город с одноименным названием: Печора.
     Берег украшенный березовой рощей с непрерывно стучащими красноголовыми дятлами, собаками исходящимися лаем на снующих по ветвям белок, памятником Русанову – исследователю здешнего края и храмом…
     За деревянным забором - времянкой ограждающим стройку: Белые стены, синяя крыша и маковка. Купол озаряющий золотом православный крест. Сбоку, в котловане, как растущие зёрна, стены нового здания. А перед ними сруб. Небольшой. Из волн брёвен. Под шифером.
- Вы не смотрите, что он маленький,- поведал отец Константин, - служили и там. Шесть человек внутри, а остальные на улице. Так было долго. Сколько настоятелей сменилось - так было. Это сейчас, с Божьей и людской помощью отстроили новый храм. Не смотрите. Это временно. У нас не строят высоких храмов – очень длинные и холодные зимы, отапливать сложно. Но мы тут нашли решение. И рядом построим такое же здание, а затем объединим их большим куполом. Колокольню уже делать начали. Колокола купим, чтобы по реке настоящий колокольный звон было слышно.
- Ой, ли?!
- Не верите?! Когда пришел сюда служить, мне тоже не верили, ни люди, ни руководство. Вот! За три года! Какая красота!
     Слушал и запоминал. Как отец Константин, умалчивая свои заслуги по возведению храма, о том, что вся семья и родственники отдавали всё возможное на строительство, рассказывает о людях Печоры чьими заботами и молитвами ведутся работы, об истории края…
- К освоению нашего края сам Дмитрий Донской руку приложил! И в 1378 году Стефан Пермский был назначен проводником Московских властей и апостолом зырян! Он первый записал алфавит местных народов, перевёл на их язык церковные книги. Он даже школы здесь открывал. Так что, то что мы здесь живём, это во многом и его заслуга.
     В храме тихо.
     У икон горят свечи, вздрагивающие от нашего появления.
     Крестимся.
     Отец Константин уходит и через некоторое время возвращается облачённый в серо-голубое одеяние, подпоясанный черным поясом, с крестом на груди.
- Пойдёмте.
     Заходим в какое-то помещение со столом уставленным скромными кушаньями. Встречают женщины в платочках, букетом белых хризантем и поздравительными речами.
     День рождения!
     У отца Константина день рождения! А я без подарка… Хотя нет! Дарю ему четки из настоящего янтаря. На удачу!
     А за столом недолго. Для приличия. Чтобы не обидеть поздравляющих. С оглядкой на часы. По чашке горячего чая.
     Встаём и едем.
- Куда?
- На службу, в Чикшино. Тут недалеко, километров пятьдесят. За рекой. Мы быстро!
- Ну хорошо! Быстро, так быстро.
     Не новая, не мытая, российская шевроле.
     Отец Константин, словно извиняется:
- Пришлось купить. В кредит. Открыли по деревням небольшие церкви, а расстояния большие, автобусы не ходят. Пешком не успеть. А так хоть раз в неделю приехать можно. Людей нельзя оставлять. Они ждут…
     Паром пустил к себе сразу. Следом заехало с пяток машин, затарахтел двигатель, слегка качнуло и мы тихонько направились к другому берегу.
     Стоя на причале казалось, что тот, другой берег, к нам намного ближе. Но с палубы парома он темнел далёкой тонкой черной ленточкой. Ушел к горизонту. Капитан, видимо для того, чтобы избежать столкновения с плывущими льдинами, пошел вдоль берега.
     А берег впечатлял. За огромным ромбом-плакатом, на свинцовом фоне с надписью: «Печоре 60 лет», прижалось к земле пятиэтажное серое здание.  Умилял другой плакат, под первым, на синей ленте огромными буквами: «Печора». Словно жители не знают где живут. Как напоминание. А может и не для этого.
     Между водой и плакатами - вытесненные на берег огромные льдины. И гаражи-эллинги. Небольшие. Деревянные. Железные. Ржавые и покрашенные. Целые и разбитые льдами. Разные.
     Потихоньку. Не торопясь. Лавируя между ледяными островами приближаемся к другой стороне.
     Выбрав место швартуемся.
     Съезжаем практически в воду. На берег. Среди скопления разных судов и судёнышек. Огромных куч разбросанных брёвен. Белых и тёмных. Берёзовых и других. Машин. Желтого автобуса с надписью «Дети». Уснувшего на понтоне дома с заколоченными окнами. Заржавевших бочек и механизмов, застывших в растаявшей грязи. Чернеющих на верхушке склона деревянных домов.
     Окружность холма подчеркивает повторяющий его складки и выемки забор. Крыши домов, покрытые досками, словно пальцы на руке смотрят в разные стороны: стоящий на самой вершине – строго вверх, остальные – и вправо, и влево. А те, что по самым краям, словно, вот-вот кувыркнутся с этого самого холма на бок… а то и на крышу. Хотя даже если и кувыркнутся, то со стороны вряд ли увидишь или заметишь. Ну если не местный или жилец. Время основательно поработало над ними, не один десяток лет и если бы не провода, тянущиеся неведомо откуда к домам, то можно было смело думать о царе Горохе… Жесть! Так кажется сейчас говорят.
     Вырываемся из прошлого.
     Ура!!!! Тут оказывается есть дорога!!!! Не асфальтовая, но ровная, с канавами по бокам и с указателями!
     Мелькают на синем фоне: Усинск, Кожва, Ыджит-Каменка, ещё и ещё. Не упомнить эти названия. Уж больно нечитаемы они для меня, где тут запомнить. Хоть эти, слава Богу, в памяти остались. 
     Дорога жёлтая, скользкая, грязная. Сзади эта самая желтизна туманом вьётся. Оживляют картину рыжие белочки, перебегающие дорогу. Зачем-то. Они тоже куда-то торопятся.
     Отец Константин что-то рассказывает, но первозданность, даже дикость этих мест отодвигают его речь на второй и даже третий план. Я весь вокруг.
     Вот и цель нашего путешествия – небольшая, деревянная, оббитая «ёлочкой-досочкой» церковь. С куполом и серебряной маковкой. Крестом. Церковь выкрашена в горчичный цвет. Окна и углы в голубой. Красиво и чисто. Вокруг.
     А пока отец Константин идёт внутрь, иду смотреть окрестности. Когда ещё здесь побываю?!
     Посмотрел… Здесь есть даже двухэтажные дома! Но в основном одноэтажные. Видимо, тут была колония. Колонию расформировали, а людям и деться-то некуда. 
     Бреду по улицам и всё думаю. Сколько таких поселков по этим лесам? Сколько Печор, Чикшиных и прочих неведомых мне селений. В древние времена сюда люди сбегали от бар, от новой веры. Это было пристанище беглых и староверов. Потом свезли сюда заключенных со всей страны, которые мёрли тут как мухи на морозе, отстроили лагеря. А людей везли и везли… Вот нет сейчас этих зон, так что же здесь русского человека держит?! За что он здесь цепляется? Когда у нас солнце и цветут сады – здесь только сходит снег. А когда мы ещё купаемся и загораем – тут уже морозы. Северных не платят, жильем на большой земле не обеспечивают, цены, наверное, в космосе дешевле… Люди! Что вы тут делаете?!
     Иду. кусаю губы. Слезы наворачиваются.
- Вам плохо?! – спрашивает меня какая-то женщина, - может вы присядете?!
     Боже мой! Я незнакомый. Чужой. А ведь увидела. Услышала меня со стороны!
- Пойдемте я вас к больнице отведу!
- Огромное спасибо! Я уж сам!
- Ну что вы! Вы к кому-то приехали?!
- Я в храм иду…
- Ой! Я тоже. Задержалась немного. Сегодня отец Константин приехать обещал. Со службой. Он не забывает о нас. Вы-то не упадёте? Давайте на скамеечку присядем.
     Женщина заботливо усаживает на скамеечку.
- Храма у нас раньше не было. Совсем недавно глава Анатолий Васильевич, Аршулик с отцом Константином ее и установили. Теперь у нас есть храм… Может все же в больницу?
- Да нет, спасибо, я дойду потихоньку… а отец Константин приехал.
- Ну смотрите! Я тогда побегу… Увидимся!
     Женщина ушла, а я присел на скамеечке, у незнакомого мне дома…
     С думой.
     Думами…
     Люди! Что же за народ здесь живёт?! Приветливые и вежливые, участливые и богоуважающие… Бог… Чем больше здесь нахожусь, тем больше думаю, что без Бога, здесь не выжить. Только вера помогает им по жизни. Объединяет, сплачивает, цементирует в тот алмаз, который зовётся русским народом. Русский дух тут в каждой белке, в каждой травиночке и песчиночке. Земля видевшая и вобравшая в себя столько горя, не озлобилась, не осволочилась, а приумножила и увеличила силу свою. Да здесь и думается совсем по-другому. Словно небо открыло свои двери. Открыла для беседы с Богом. Напрямую. Место, когда ты чувствуешь на себе взгляд небесный. Там, где отслаивается и отлетает от тебя все наносное… Мирское… Порознь здесь не выжить…
     На службу не попал. Отец Константин долго стоял в беседах с пришедшими людьми. Не вслушивался. Думал о своём. О вечном. О мире там, и мире здесь… О границе между этими мирами. Об их содержимом… О нравственном и людском…
     Люди сами напомнили, что нам надо ехать. И мы мчимся в начинающихся сумерках к парому. По времени опоздали, но успели.
     На Печоре начался шторм. Самый настоящий! С волнами и ветром. Машин и людей скопилось. Отец Константин посадил в машину ждущих парома людей и пошел на разведку.
     Капитан согласился плыть лишь после благословления батюшкой.
     Отец Константин перекрестил паром и всех ждущих, после чего началась погрузка.
     Отчалили уже в темноте. И по всей видимости шли напрямую, без реверансов перед льдинами, потому что несколько раз от их ударов стоящие на пароме машины сдвигались к одному борту. И в конце концов стало казаться, что и паром накренился в одну сторону.
- Может выйти на палубу?
- Да сидите уж батюшка!
- Ну там спокойнее.
- Если мы перевернемся Вы хотите сказать?! Если мы перевернемся, то нам лучше сидеть в машине.
- Почему?
- Вода в реке холодная. Максимум минут пять можно продержаться. А там к рыбкам. Течением унесёт неизвестно куда и даже если где и поймают, то никто никогда не опознает. А в машине гарантированно найдут и определят кто и что… Так что в машине теплее…
- Ну вы тут не пугайте попутчиков. Доплывем…
     Дошли.
     День рождения отмечали у тёщи. Гости, дети, семья ждали. Ждали, не смотря на поздний час. Без упрёков. Лишь жена, обняв, отвернулась чтобы вытереть слезы, и улыбнувшись позвала за стол… Она жена. Она матушка. Она привыкла…
     Ночевал в квартире у батюшки…
     Почти до утра в беседе. Не до сна.
     Думал и думал…
     За день увидено, услышано, прочувствованно…
     Словно жизнь…
     Довелось познакомиться с человеком, полностью отдающемуся служению Богу и людям. Довелось познакомиться с его семьей – поддерживающей его всем и везде. Довелось познакомиться с обычными людьми, верующими в Бога без корысти, без интереса. Не представляющими жизнь без него. С верой и почитанием. Довелось увидеть землю напитою горем и верой…
     Довелось успеть к тому, к чему никогда не опоздать…
     Спешил увидеть взрывающуюся полноводьем реку, а приехал к доброму и вечному.
     Ради этого стоит жить…
     Среди постоянных снегов и льдов, бескрайних и оглушительно молчащих лесов, среди веры, любви и доброты…
     С днем рождения Константин!
     С днём рождения, отец Константин!
     С днем рождения Человек! 
    
     Низкий поклон Вам, люди Печоры...