Красный томик Пушкина

Пушкин: "Ты мне советуешь, Плетнев любезный, оставленный роман наш продолжать"

Гроза. Нет, это не пушкинская гроза — это буйство природы за окном. Деревья клонит к земле, лес шумит, и отчего то щемит сердце.
Выключили свет. Соседи говорят: электричества не будет до утра. Не потому, что аварийная бригада не приедет, — просто во время грозы его всегда отключают, чтобы избежать аварий и случайных возгораний.
Я открываю все занавески и словно переступаю границу: снаружи — хаос, внутри — тишина. Дом становится миром, надёжно ограждённым стенами.
В такие моменты возвращаюсь в детство. Помню, как забиралась под одеяло к маме, утыкалась носом в её грудь — и весь страшный мир, не дававший уснуть, сразу оказывался где то далеко. Я мысленно грозила ему кулачком: теперь у меня есть защита, и я хоть немного, но смелее.
Так и сейчас. Дом укрывает меня от природного буйства. Искры грозы освещают небо и лес. Там, в темноте, мерещится что то огромное, опасное, злое. Понимаю: вряд ли там бродит чудовище. Но воображение уже рисует его у порога — вот оно стучит…
Глупости, конечно, но страшно. Закрываю дверь и, как учила бабушка, подпираю её лопатой — так, на всякий случай. Просто спокойнее. Да и почему бы не сделать этот маленький осторожный шаг?
Разжигаю камин. Огонь вспыхивает быстро. Комнату наполняют игривые язычки пламени — становится светлее, а вслед за светом постепенно приходит тепло, растекаясь по всему дому.
Теперь здесь по настоящему сказочно: лирично, уютно, вдохновенно. Мы отвыкли от таких картин — в городских квартирах нет каминов. Там лишь электрический свет, пусть даже от разных источников, способен намекнуть на полутона и едва уловимую сказочность.
А здесь всё настоящее, естественное. Искрятся дрова, угольки дышат красными язычками огня. В камине кипит своя жизнь: потрескивание, гул, шуршание…
Подкладываю поленья и устраиваюсь в кресле. Тепло ласково окутывает ноги, нежно поглаживает щёки.
Смотрю на огонь. По традиции в такой момент положено погрустить: вспомнить что то обидное, вздохнуть, помечтать, а может, даже песню спеть…
Но мне не грустно. Как ни пытаюсь вызвать в памяти горькие воспоминания, они рассеиваются, не желая вонзаться стрелами в сердце.
Ну и ладно. Даже хорошо. Но что делать, если у огня не получается грустить?
Света нет — а значит, нет интернета, телевизора, ужина и даже кофе.
Решаю нагреть воду в ковшике на камине. Пусть закипает не так быстро — я ведь никуда не тороплюсь.
Раскачиваюсь в кресле, хотя оно вовсе не качалка. В воображении я в старинном замке: греюсь у огромного камина, под ногами — медвежья шкура, по залу расставлены подсвечники.
И тут приходит идея. Нахожу свечу — оказывается, сувенирную, в форме большого белого медведя. Подруга подарила на Новый год лет пять назад, и вот настал её час.
Потом отыскиваю ещё пару ароматизированных свечей — круглых, в жестяных подставках. В наборе их шесть. Зажигаю. Они пахнут вишней — моим любимым ароматом.
Вишня для меня — особое лакомство. Я выросла на юге, среди садовых ягод: черешни, абрикосов, медовых груш и, конечно, вишни.
Вот так, несмотря на грозу и отсутствие света, всё складывается удивительно приятно.
Итак, представить картину несложно: камин, пламя танцует по комнате, свечи мерцают маленькими пучками жёлтого света — и тишина. Такая тишина, что, кажется, слышно собственное дыхание.
Но просто сидеть оказалось скучно. Мы ведь привыкли постоянно занимать мозг: то разговоры по телефону, то соцсети, то лента новостей, то подборка публикаций в Дзене. Каждую минуту нужно что то читать, листать, обсуждать, писать посты, оставлять комментарии… Или хотя бы ставить лайк под понравившимся материалом.
А тут — бах! — гроза обрубила связь с виртуальным миром. И что делать в реальном? Вот незадача!
На стеллаже лежит красный томик избранных произведений Пушкина. Я положила эту книгу туда три года назад — она стала талисманом духовности в новом доме. Время от времени я открывала её и читала по вечерам…
И вот, поставив большую свечу на столик, я устраиваюсь поудобнее и наугад открываю страницу:
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Пушкин предложил мне своё самое знаменитое произведение — «Евгения Онегина».
Поправляю свечу, чтобы свет правильно падал на страницу и буквы были лучше видны.
Читаю без очков — и текст отлично различим.
Странно!
Уют и тепло, поэтические строки… Душа радуется, и в этой неожиданной тиши мне представляется: вот сам Пушкин пишет своё произведение.
Скрипит перо. Он задумчиво смотрит на пламя свечи, потом быстро, дерзко записывает стихотворную сцену — и вдруг останавливается. Мысленно проговаривает сюжет — и снова спешит заносить мысли на бумагу. Обмакивает перо в чернила, подносит к бумаге — и замирает.
— Нет, не так! Онегин мне надоел — со своими капризами, жеманством и эгоизмом. Я устал от него!
Пушкин откладывает рукопись. Он трудился над «Онегиным» восемь лет.
И тут вспоминает слова издателя, который не раз возвращал поэта к работе над романом в стихах:
Ты мне советуешь, Плетнёв любезный,
Оставленный роман наш продолжать
И строгой век, расчёта век железный,
Рассказами пустыми угощать.
Ты думаешь, что целию полезной
Тревогу славы можно сочетать,
И что… нашему собрату
Брать с публики умеренную плату.
Ты говоришь: пока Онегин жив,
Дотоль роман не кончен — нет причины
Его прервать… к тому же план счастлив.
(А. С. Пушкин, 1835 год)
Так Александр Сергеевич писал своему другу и издателю — Петру Плетнёву. Именно ему он посвятил роман, начав посвящение словами: «Прими собранье пёстрых глав».
Пётр Александрович Плетнёв — «тихий, высокообразованный человек, исступлённо преданный таланту и поэзии», — так отзывался о нём Набоков.
Плетнёв преподавал историю и литературу:
• благородным девицам и кадетам;
• в 1826 году — в императорском дворце;
• с 1832 года — в Петербургском университете (профессор);
• с 1840 года — ректор университета.
Он стал не просто другом, но и опорой Пушкина. С 1825 года Плетнёв — основной издатель поэта, его «промоутер» и агент. Именно благодаря ему Пушкин смог стать первым в России профессиональным литератором — жить на доход от продажи своих произведений.
Прагматичный Плетнёв умел считать деньги — и Пушкин это ценил. В письме он доверительно обращался к другу:
Беспечно и радостно полагаюсь на тебя в отношении моего Онегина. Деньги держи крепко, никому не давай. Они мне нужны.
Между прочим, Пётр Плетнёв — выходец из бежецкой земли, из Тверского края. Он родился и вырос в деревне Теблеши, среди людей, чья самобытность порой казалась одновременно загадочной и забавной.
Об этом я подумала, читая красный томик Пушкина в своём доме — тоже на бежецкой земле. Где то неподалёку лежит Теблеши — деревня, которую сегодня вспоминают и в связи с именем Плетнёва, и благодаря пушкинскому «Евгению Онегину». Вот такие парадоксы судьбы.
Вернёмся к Плетнёву и его родине.
Он родился в семье пономаря 1 сентября 1791 года. Учёба началась в 1801 году: Бежецкое духовное училище, затем Тверская духовная семинария и Петербургский педагогический институт. В 1814 году Плетнёв получил личное дворянство.
В Теблеши до сих пор существует улица, где когда то жила семья Плетнёвых. При местной школе — вплоть до её закрытия — работал музей, посвящённый литератору.
Село расположено на берегу реки Теблешки, в 35;км от Бежецка. Оно старинное — время его основания до сих пор не установлено. Местные жители заметно отличались и от карелов, и от бежечан. Ходила легенда, что некогда эти земли называли «Теблешинским царством», а их обитатели всерьёз считали себя отдельным этносом.
Действительно, в быте, одежде и говоре теблешан прослеживалась особая самобытность. Одно издание отмечало, что во внешности местных жителей присутствовало нечто одновременно комичное и трогательное: невысокий рост, сухопарая фигура, слегка искривлённые ноги. Их одежда была короче, чем у большинства русских, а сарафаны имели особый покрой. Походка тоже выделялась: люди шли, слегка наклонившись вперёд, покачиваясь из стороны в сторону. Словарный запас был лаконичным, почти скупым. Как писали современники, «они даже о покойном завопят, как сказку рассказывают».
Откуда взялись эти необычные люди на бежецкой земле — до сих пор загадка для этнографов. Одни предполагают, что это потомки финно угорских племён, другие — что остатки владимирских кривичей. Есть и версия, что они переселились из польских и белорусских земель.
Так или иначе, речь идёт о русских людях, пришедших на бежецкую землю, — как, впрочем, и большинство других местных народностей. Этнографы отмечали сходство их говора с рязанским, а также близость к белозерским песенным традициям.
Ходят легенды и о другом происхождении теблешан. Одна гласит, что это были бунтовщики Пугачёва, которых Екатерина;II поселила в одной из деревень волости. Другая — что их проиграл в карты помещик и переселил из Рязанской земли.
У теблешан существовало немало необычных обычаев. Например, парень не мог подойти к кругу, где собирались девушки. При этом народ был весёлый — любил гуляния и порой отличался озорством.
Бежечане называли их «невиданная диковина», торговцы — «индейцами» и «картаусами».
Деревня Теблеши, затерянная в дремучем лесу, слыла местом недобрым. Её жители держались обособленно, сторонясь внешнего мира и его влияния.
Именно здесь родился будущий издатель, профессор русской словесности, литературный критик и пушкинист — Пётр Александрович Плетнёв.
И, как легко догадаться, неслучайно Пушкин посвятил роман «Евгений Онегин» П.;А.;Плетнёву.
Плетнёв брал на себя все организационные и материальные хлопоты по изданию произведений Пушкина. Александр Сергеевич называл его «кормильцем» и «благодетелем», утверждая, что своей независимостью обязан Богу и Плетнёву.
При этом Плетнёв проявлял редкую деликатность — никогда не задевал гордости Пушкина своей помощью.
Как же они познакомились?
Согласно источникам, первая встреча Пушкина и Плетнёва состоялась в 1816;году. Позже они вместе посещали литературные «субботы» у Жуковского. Их дружба не прерывалась до самой гибели поэта.
Плетнёв немало писал о Пушкине; особую известность получил его биографический очерк о великом поэте.
Скончался Плетнёв в 1865;году в Париже, куда приехал лечиться. Похоронили его на Тихвинском кладбище Александро Невской лавры в Санкт Петербурге.
Их дружба была одновременно деловой и творческой. Два совершенно разных человека:
• Плетнёв — высокий, стройный, спокойный, уравновешенный, в меру талантливый, но деловитый;
• Пушкин — взрывной, острый на слово, боец по натуре, шаловливый, дерзкий, гениально одарённый, вечно в движении и в долгах.
Союз великого поэта и практичного издателя подарил миру произведения, снискавшие всемирную славу.
А сейчас я держу в руках одно из этих творений — открытую книгу. Читаю при свечах и мысленно представляю людей, которые его создали.
Хорошо, что за окном гроза. Хорошо, что погас свет. Хорошо, что мой дом стоит на исторической земле, а в руках — красная книга со строками великого Пушкина.
Ваша
Татьяна Тес