Гносеус. Глава 15

                Неожиданные встречи

      Спор между Андреем и Константином Васильевичем разгорался.
    -   В чем смысл того,  что вы называете созиданием? -  восклицал
Андрей. - Даже если после смерти есть жизнь,  каковым тогда должно
быть созидание, чтобы от него имелся толк в другой жизни?
      - Это провокационный вопрос. Таковы условия игры. Дети учатся пони-мать цветы, играя в кубики; так же и взрослые - но у них проблемы посложнее и они складывают дома, изобретают машины, но, в сущности, они просто познают окружающий мир и себя.
      - Красиво и романтично. Можно подумать, вы  не жили той жизнью, которой живут обыватели - им нет дела до познания, в лучшем  случае  они борются за саму жизнь и жизнь детей среди того, что и не перечислишь,  все эти тараканы,  протекающие краны, квитанции,  магазины,  автобусы,  стирка, кастрюли, сопли - остается только это,  и увидев,  что  ничего  другого  нет,  закрадывается мысль, что и этого не надо.
      - С этим можно согласиться.  Но в этом-то и противоречие, что истинное созидание  не имеет ничего общего с обрисованной мышиной возней.
      - Вот славно! Так для кого же вы все это затеяли? Из мышей не вырастишь слонов.
      - Да,  я ненавижу такую жизнь и ненавижу людей,  которые согласны  с  такой жизнь,  и именно поэтому я хочу это изменить и не жду благодарности ни от кого. Просто я в этом не нуждаюсь.
      - Благородно.
      - Все очень просто: вор ворует, сантехник чинит трубы, пьяница пьет, музыкант играет, ты  философствуешь для червяков,  я делаю свое дело.  Это старо,  как океан.  Это глупо,  как  убеждать  кого-то  на основании своего опыта. И в этом самый секретный закон. Он неподвластен самому умному математику, потому что число неизвестных для него больше числа клеток головного мозга.
      - Во-первых,  спасибо  за  червяков.  А по существу,  значит, все-таки бог? Ну и ладно, он мне не мешает.
      - Спасибо и на этом.
      - А вот сейчас кто-то нам помешает...
      В конце  аллеи показалась машина.  Она стремительно приближалась.
      - Кто  же  это так торопится? - сказал Андрей. - Но самое интересное - за-чем?
      "Жигули" вылетели  из  ворот и резко остановились.  Из машины выскочила Алена.
      - Просто  дух  захватывает,  так хочется взлететь по этой аллее, - сказала она.
      На это Андрей заметил:
      - Не зря землю-то зовут грешной: не пух она для тех, кто отрывается от нее.
      - Почему вы меня  не  приглашаете  сюда? -  спросила  Алена  у Константина Васильевича.
      - Здесь еще нечего смотреть.
      - Может, это "нечего" и интересно увидеть, а потом сравнить - как все изменится.
      - А я почему-то не люблю изменения, и все, что делаю, так это пытаюсь восстановить былое.
      - Вы еще не стары, чтобы ностальгировать, - усмехнулась она.
      - Ох,  я стар, очень стар, - он улыбнулся и протянул ей руку, - и вообще нам давно пора перейти на "ты".
      - С удовольствием.
      Деревья и  кустарник  в  парке разрослись за долгие годы так, что найти тропинку было не просто.  Да и  вверху  кроны  деревьев плотно заслоняли солнце.  Они шли по парку,  сухие ветки хрустели под ногами, в тишине их хруст был резким и раздражающим. Тропинка поднималась вверх,  и  когда  они  взобрались  наверх,  открылась просторная поляна,  на которой велось строительство главного здания.
      Здесь хозяина с нетерпением  поджидал  Алексеев.  Он  попросил Константина Васильевича "на два слова".
      - Что случилось? - спросил Константин Васильевич.
      - В подземелье мы нашли дверь.
      - Какую дверь?
      - Железную. Мы не смогли ее открыть.
      - Ладно, завтра посмотрим.
      - Лучше бы не тянуть с этим. Мало ли что! - Алексеев многозначительно поднял брови.
      - Завтра.

      - Алена, вы отвезете меня в город?
      - При одном условии - вы все-таки расскажете мне историю  монеты.
      - Да, простите. Это не займет много времени - мы как раз дойдем до во-рот.

                Рассказ о серебряной монете

      Это старинная иудейская монета - сребренник. Она была довольно весомой по тем временам:  равнялась четырем  динариям,  а  эта римская серебряная  монета  составляла  ежедневную плату римского воина или наемного работника, более того, один динарий - это была ежегодная подать иудея Риму.
      Каждая монета проходит через столько рук, что невозможно себе пред-ставить, что было бы с ней,  если бы на ней отражались характеры и судьбы людей.  Наверное, она бы превратилась в кровоточащий узел кишок.  Но металл не претерпевает таких превращений, как бы не трудились над этим алхимики. Однако следы рук он несет. И если бы только это.
      Их было три десятка,  таких монет,  особой судьбой предназначенных стать платой за ужасное предательство.  На эти деньги было потом куплено поле. Это поле назвали Акельдама - Поле крови. И на этом поле умер совершивший предательство.
      Дальше эти монеты катились по жизни разными путями.  Один человек пытался собрать их все,  дабы уничтожить вещие следы предательства. Но этому не суждено было случиться - большая  часть  их уже отправилась в казну империи.  Часть из них была захвачена пиратами при переправе по морю.  И пошло-поехало. Они переходили из рук в руки.  Металл тускнел,  но глаза обладателей сверкали неизменным блеском, и часто это был огонь жадности.
      И чем  большая несправедливость требовалась для их приобретения,  тем ужаснее становилась судьба их обладателя.  Но  если  бы только зло существовало в мире!
      Однажды одна из монет была отдана для  того,  чтобы  выкупить несчастного ребенка из рабства.  И хозяин, получивший эту монету, отдал ее же освобожденному. Эту монету, как может никакую другую, постигла счастливая участь: она не была погребена в сокровищницах и не была похоронена под отложениями земной цивилизации.  Ей  повезло не быть дальше платой за преступление.
      Наконец, она попала к коллекционеру.  Коллекционер был богат, из знатного рода,  и был впечатлительной особой. Он хранил монеты на подушечках, на которых, в специальных углублениях, размещалось по несколько монет.  Ей досталось место вместе с другими четырьмя монетами.
      Спустя несколько дней коллекционер случайно увидел, что монета стала черной.  Он удивился,  очистил ее и положил  на  прежнее место.  На  следующий день он решил вновь посмотреть на эту монету и обнаружил,  что она опять стала черной, как смоль. Тогда он подумал, что обманулся,  и решил избавиться от этой монеты. Но случай распорядился так, что, положив монету в карман сюртука, он на несколько  дней  забыл  о ней.  Когда же вспомнил и вытащил ее из кармана, монета сияла, как только что отлитая.
      Коллекционер был  поражен.  Тогда  он  положил  монету  на ее место, но при этом вытащил остальные четыре.  Некоторое время она лежала в одиночестве и не изменила свой вид. Тогда он начал подкладывать к ней старые монеты по одной. И когда он положил третью, она почернела.  Коллекционер убрал эту третью монету.  Как ему не было жалко редкий экземпляр,  он вы-бросил ее в один из  городских каналов.
      Однажды он решил испытать необычное свойство монеты. Он положил ее  на  письмо племянника,  в порядочности которого он не был уверен. Монета почернела,  пока он ненадолго отлучился по  делам. Коллекционер заказал лучшему мастеру футляр для нее, но этот футляр не должен был содержать никаких драгоценных металлов или камней. Футляр  был  изготовлен,  и монета получила свое собственное место. Часто ли он ей пользовался? Неизвестно. Он завещал ее своему внуку.  Так  монета  стала семейной реликвией и священным талисманом. Но пришло время,  и монета была  украдена.  Теперь  она могла изменить свое свойство.  Однако смею утверждать, что она не приносит вреда человеку, если он не будет сопровождать ее злом.

      Тем временем в городе разворачивались странные события.
      Как всегда,  волнения брали свои истоки в мутном роднике слухов. Соц-альная история слухов уходит корнями в глубокое прошлое, когда не было ни газет, ни радио, ни телевидения, и вообще еще не была  изобретена  письменность,   но   уже   торжествовала   речь посредством языка и слух посредством ушей. Так и происходил обмен информацией.  У одних было плохо со слухом,  у других с речью,  у третьих  вообще  в голове все перепуталось,  речь со слухом в том числе.
      С тех  пор  утекло много воды,  стаяло много снегов,  съедено много не-винных душ,  а также был изобретен телефон. Многое теперь списывают на него,  обвиняя безответного в недобросовестной работе.
      Почему слухи  возникают  и почему их передают?  Защищено множество научных диссертаций, высказывающих различные версии по этому простому риторическому вопросу.  В одной, например, говорится, что возникновение слухов связано с недостатком информации,  а человек  -  дитя природы,  так разве можно обижаться на любопытство ребенка!  Явно, диссертант копнул неглубоко. В другой диссертации все это объясняется потребностью уйти от скуки, обыденности и даже необходимостью периодически переживать эмоциональные встряски. Замечено также, что наибольшее внимание привлекают слухи двух категорий:  в первых говорится о том,  что в принципе случиться может,   но настолько невероятно, что уму непостижимо; во вторых - о том, чего быть не может никогда, но очень похоже на правду. Кроме того, слухи, как известно, бывают хорошие и плохие. Однако последних больше. Не мудрено. Развитый за тысячелетия инстинкт самосохранения  постоянно  держит человека в напряжении,  заставляет его готовиться к худшему.
      Сначала по городу поползли слухи об  участившихся  квартирных кражах. По  достоверным сведениям,  выносили все подряд,  так что иные жильцы, приходя домой, поначалу думали, что ошиблись и попали в только что построенный дом:  не было не только мебели и следов ее пребывания,  но и отсутствовали предметы сантехники;  а  в некоторых квартирах из-за отсутствия стекол, а то и окон вместе с рамами, ветер гонял сочный городской воздух, взметая пыль на бывшем паркетном полу.  Говорили также, что милиция бездействует или того хуже.
      Текущие события обсуждались везде:  на работе, дома, в очередях. В  разговорах  выяснялась  численность шайки,  возраст  ее членов  и составлялись словесные портреты, но если походить от дома к дому и послушать,  то складывалось мнение, что везде орудовали разные.
      Между тем, то тут, то там начали поговаривать о том, что в магазинах исчезли замки. Нет, не с дверей, а с прилавков и со складов. Лихорадочные толпы людей носились по  магазинам,  но  ничего там не находили.  И это последнее, оказавшееся правдой, стало для многих тяжелым испытанием.  В го-роде участились случаи  сердечных заболеваний, а также неврастений и психических расстройств. Машины  "Скорой помощи" без отдыха носились по городу  и  от  нещадной эксплуатации стыли выходить из строя. Пришлось для оказания медицинской помощи снять несколько автобусов с городских  линий,  тем более что больных иной раз требовалось вывозить группами.
      Нашлись умельцы,  которые за бешеные деньги стали  изготавливать самоделки.   Бедствие   ширилось.  Люди  стали  доходить  до крайности. И, наконец, прокатился слух,  что замки "выкинули". Первую партию в тысячу штук расхватали ровно за шесть минут,  сломав при  этом несколько дверей и, растоптав несколько кассовых аппаратов, которые задерживали процесс продажи. Брали ящиками: за маму, за папу,  за дядю с тетей... Потом замков пошло больше. Их продавали везде:  в продовольственных магазинах, в газетных киосках, в телефонных будках. Те, кто не имел машин, завидовали автовладельцам:  последние могли загрузиться не только в руки, но и в багаж-ник, а то и в салон, выкинув лишние сиденья. Усиленная распродажа замков длилась несколько дней.  Торговля перевыполнила все мыслимые планы,  банки были выпотрошены. Часы шли один к половине, мотоцикл - один к двадцати.  Раскупили также растительное масло для смазки замков.  Ключи на всякий случай прятали в укромных местах:  замуровывали в стены домов, изготавливали из них камуфляжные шторы. Особо изощренные конспираторы ставили в местах тайников взрыватели.
      Еще через несколько дней жизнь в городе, казалось, нормализовалась, но еще долго повсеместно  стоял  терпкий  запах  масла  и приглушенно грохотал металл.

      Борис Иванович поедал обед, но назвать эту процедуру приятной он не мог бы,  ибо во время этого пришлось выслушивать  пламенную речь жены.
      - Ты не видишь, что происходит в городе? - вопрошала она. – Все только и стремятся окрутить его. И ведь уведут.
      - Он что, козел на веревочке?
      - Вот ты им и станешь!
      - Ну, знаешь!
      Она отвернулась и замолчала.
      - Ну ладно, прости. Я просто хочу для нее хорошего будущего. - В голо-се  ее  появилась дрожь,  предшествующая плачу о несчастной женской доле. - Как мне все надоело!
      - Кто его знает, где хорошее будущее и в чем оно?
      - Все очень просто:  одни радуются жизни, а другие тоскуют всю жизнь. Мне надоело тосковать.
      - "Лучше раз напиться живой крови..."
      - Что?
      - Сказка о соколе.
      - Именно, что сказка.
      - А может, "Песнь...". Впрочем, если ты так хочешь, я не вижу никаких проблем. Хоть сейчас.
      - Марина!  - Жена тут же позвала дочь. - Одевайся,  пойдешь  с отцом.
      - Куда? - крикнула она из комнаты.
      - Познакомиться с Гагариным.
      - Не хочу.
      Мать не ожидала сопротивления с этой стороны.

      Когда Борис  Иванович с дочерью подходили к дому,  где обитал Константин Васильевич, они увидели во дворе толпу девиц с определенными намерениями.  Девицы  перекрыли  вход  в подъезд.  Увидев приближающихся к ним,  они заняли оборонительную  позицию,  хотя, очевидно, не были знакомы с военной тактикой. Воинственный их вид не оставлял сомнений в их решимости дать последний и  решительный бой, но не пропустить врага. Они сплотились плечо к плечу, выставив груди как боевые ежи и выпятив пальцы рук, на которых блестело холодное оружие.
      Борис Иванович попросил вежливо дать дорогу,  и в ответ услышал та-кое,  от  чего  пришел  в замешательство.  Это было роковой ошибкой, ибо обороняющиеся тут же перешли в наступление. Истерзанные, Борис Иванович с дочерью с позором были изгнаны с охраняемой территории.

      Всякий раз,  когда Константину Васильевичу требовалось  выйти из дома,  ему приходилось разрабатывать хитроумный план. В последнее время он редко появлялся в городе,  но и этого "редко" вполне хватало, чтобы ощутить все прелести славы или чего-то другого, что вызвало по отношению к нему домогательство  со  стороны женского пола.  Мало этого, находясь в городе, ему постоянно требовалось быть начеку,  так как  обожательницы  не  ограничивались территорией дома, где он проживал.
      Однажды, прогуливаясь с  Аленой,  они  подверглись  нападению поклонниц, и,  уходя от погони,  забежали в дверь странного деревянного двух-этажного дома, чем-то напоминавшего избушку на курьих ножках. Это оказался местный краеведческий музей.
      Несколько ступенек вниз - и они оказались в большом, на  удивление, зале,  сумрачном и холодном. Темное старое дерево тоскливо скрипело. В  углу  что-то  зашевелилось.  Константин   Васильевич посмотрел на  шум и увидел старичка,  сидевшего за небольшим столом. Тот, кряхтя, поднялся и поспешил к посетителям.
      - Рад, рад, что навестили мой уголок, - обрадованно забормотал он. - Позвольте представиться:  Гурий Кириллович,  так сказать директор, экскурсовод и все прочее в одном и неделимом лице.
      - А почему же в одном, разве нечего показать?
      - Э,  нет,  богатства здесь хватает,  да никому это не нужно. Живут люди  сегодняшним днем,  не  интересно им,  на что ушла  жизнь  их предков,  какая красота была в земле нашей, чего мы лишились и чего уже не вернешь.
      - Да, это печально. Однако так ли уж страшно, что все не вернется? Зачем же корить людей прошлым? Эдак...
      - Постой,  милок, спорить не будем, у всего есть две стороны. Угодно вам осмотреть?
      - Конечно.
      - Пожалуйте сюда.
      Константин Васильевич и Алена обошли чучело здоровенного медведя. Константин Васильевич при этом не преминул заметить:
      - Неужели здесь такие водились?
      - А как же! - воскликнул краевед,  и продолжил пренебрежительно: - Обыкновенный "урсус фускус",  так сказать. А вот с чего началась культура здешних мест...
      - Простите, прервал его Константин Васильевич. - Это все очень интерес-но. Однако сейчас у нас не так много времени,  не  сможете ли вы рассказать нам о другом периоде.
      - Что вас интересует?
      - Дело в том, что я имею некоторое отношение к княжескому роду...
      - Ах!  - воскликнул краевед,  не дослушав разъяснение до конца. -   Ведь я ждал столько лет, чтобы кому-нибудь показать документы!
      - Вот как? И что же это за документы?
      - О, я боялся даже намекнуть кому-то.
      - Что же это такое?
      - А впрочем, - краевед насторожился, - вы не покажете мне свои документы?
      - Конечно,  если  это так важно, - Константин Васильевич подал ему бумажник.
      Краевед дрожащими  руками  перелистал   бумаги,   внимательно осматривая. После этого он заметно успокоился.
      - Пройдите сюда, - он повел Константина Васильевича узким  коридором в столь же узкую комнату,  заваленную бумагой,  откуда-то из глубины до-стал папку,  стряхнул с нее пыль, открыл. - Вот прочтите сначала это.
      "Дорогой Павел Андреевич!  Я настоятельно прошу Вас  ускорить Ваше решение.   Что  же  вас  смущает?  Изыскания  моего  ученого родственника доказали возможность нашего проекта.  Работы  требуется совсем  немного  -  все уже подготовила природа.  А значение проекта велико.  Дворянское собрание города поддерживает его. Жду вашего решения. С почтением, губернатор..."
      - Ну и что это? - спросил Константин Васильевич.
        - Пожалуйста, дальше, - и краевед подал ему еще одну бумагу.
    "Уважаемый Михаил Антонович!  Я не "смущен", как вы говорите,
а более обеспокоен,  зачем все это.  От кого Вы хотите  прятаться или прятать что-то? В чем причина Вашей неуверенности? Если вы не способны более управлять,  так это другое дело,  так и меры  надо принимать другие.  Если же вы видите какое-то общее движение, так это тоже не метод для спасения Отечества.  Я вскоре  навещу  Вас. Князь Гагарин".
      - Это уже интереснее, но все-таки непонятно, о чем речь.
      - Вот еще маленькая записка.
      "Я присылаю Вам солдат, лучше, если дворовые не буду участвовать  в этой работе. Г."
      - И что все то значит?
      - Посмотрите вот сюда - это план усадьбы.  Здесь что-то отмечено крестом.  Я долго не мог понять, о чем здесь идет речь, пока мне не попался план города тех времен,  на котором есть такой  же крест. Вот этот план.
      - Так. Мне все-таки непонятно назначение этого подземелья.
      - Попробуйте заглянуть туда.
      - Постараюсь, если оно еще цело.

      Антон нервничал.
      - Ну, давай свой материал, - напирал он на Бориса Ивановича.
      - Не дам.
      - Ты что!
      - Ничего. Пора кончать со всем этим.
      - Испугался?
      - Нет.  Просто это все глупость.  Если бы она была никчемной, можно было бы за неимением дела дурить голову себе и другим.
      - Ты испугался.
      - Думай,  как хочешь, но я тебе могу сказать только одно:  хочешь жить - уезжай отсюда.  Не будет здесь жизни.  Никогда.  И не слушай никого. Им выгодно, чтобы людишки во что-то верили.
      - А где она есть, эта жизнь?
      - Не знаю.
      - Ты просто предатель.
      - Нет,  я просто человек. И я знаю, что я могу, а чего нет. И я не знаю, что лучше, а что хуже, но знаю, что мне не нравится.

      Федор сидел один.  В глазах его была тоска.  Аппетита не было давно. Он чего-то ждал, но не смог бы объяснить, чего.
      В дверь постучали.
      - Открыто! - крикнул он.
      Вошел гость. Федор обернулся.
      - А, праведник. - И вдруг упавшим голосом Федор спросил: - Что, по-мощь понадобилась?
      - А что в том плохого, если кто-то пришел просить помощи?
      Федор молчал.
      Гость сел за стол рядом с ним.
       - Скажи, был ли в твоей жизни какой-нибудь случай, который ты бы хо-тел изменить, чтобы сейчас иметь что-то другое?
      - Зачем!
      - А ведь ты прав.  Ничего нельзя из жизни вырвать,  чтобы она не рассыпалась.  Поэтому  ты  должен  помочь  мне.  И это  тоже станет частью твоей жизни. То, что сейчас кажется тебе невыполнимым, потом станет частью тебя,  вне зависимости от цвета твоих  ощущений. Но частью  слишком мимолетной,  чтобы доставить горе.  Из всякого несчастья человек извлекает радость,  ты не замечал?  Иначе бы он умер от всех бед еще в молодости.
      - К чему это длинное предисловие?
      - Дух  скитается по земле. Он доставляет людям немало беспокойства. Он мешает им самим разобраться в себе. Место духа там, в небесах. А он  скитается на земле много лет.  Он все время хочет навязать свой опыт, свое миро-ощущение, которое не годится для людей. Он принимает разный облик,  у него огромные знания, которые не вместит ни одна библиотека,  но он не может понять простой вещи: человек неизменен в своем естестве, в своих страстях. Не кладя это в основу своих представлений, он не может принести пользы.  А вред его в том,  что, пытаясь объединить, он разъединяет людей. Мы должны дать ему возможность вернуться к себе.
      - Кто же он?
      - Константин Васильевич Гагарин.
      - Вот не сказал бы! - удивился Федор.
      - Не волнуйся,  тебе не придется брать грех на душу. Он скоро умрет. После  смерти тела дух может переселиться только в течение трех дней, если нет - он навсегда покидает землю.
      - Я должен стоять на часах у двери с покойником?
      - Необязательно стоять на часах,  но нужно сделать все, чтобы никто не смог приблизиться к нему.
      - А если я пойду и расскажу ему все это?
      - Ты можешь это сделать, но это ничего не изменит в предопределении.
      - Но почему ты пришел ко мне?
      - А это буду знать только я.


Рецензии