Раз два три

Грубые неухоженные руки обхватили дверную ручку. Автор забыл добавить, что на костяшках и на пальцах были кровоподтеки и владелец их, Михаил Лобкин, вернулся с драки. Вошел, закрыл дверь, включил свет и снял капюшон. Михаил ужаснулся от результата драки: из носа по уголкам рта присутствовала запекшаяся кровь, нижняя губа была разбита, словно новая форфоровая ваза.

"Досадно" - подумал Михаил и ушел в уборную, скинув куртку с капюшоном, на которой тоже были высохшие следы крови. Он подошел к раковине, открыл холодную воду и стал умываться, что-то матерное приговаривая.

Смыв с себя следы побоев, ему вздумалось покурить. Он вышел на кухню и посмотрел в свой стакан с окурками. "Последний" - произнес Михаил и вышел вместе с ним на балкон, захватив старую советскую зажигалку. Закурил. На улице крупными хлопьями на землю падал снег. Молча и без лишних мыслей докурив, выкинул бечик в окно и вошел в дом, включил на кухне газовую плиту, поставил чайник и включил касету с Наутилусами. Сделав себе кофе и выключив чайник, пошел в спальню.


Спустя час раздался телефонный звонок. Михаил снял трубку.

- Да?

- Я слышала, что тебе губу разбили. - ответил в трубке женский голос.

- Это уже не твоего ума дела. Ты либо по делу говори, либо я считаю до трех и кладу трубку. Раз.

- Миша...

- Два...

- Подожди.

- Три.

Михаил так и сделал - положил трубку.

Это была его бывшая девушка Алла. Из-за нее в драке рассекли ему губу, а он сломал челюсть одному из выродков.

Опять позвонили, он поднимать не стал.

На дворе была середина девяностых. Чеченский конфликт подходил к концу с политической его стороны, но никак не с моральной.

Она где-то еще раз пять пыталась дозвониться, на шестой Михаил уже не выдержал и снял трубку.

- Что? - со всем недовольством спросил Михаил.

- А я думал, что ты мужчина. - с сожалением произнесла Алла, пытаясь его задеть.

- Слушай, если ты звонишь, чтобы меня подразнить, то иди лучше к своим кавказцам, а про меня забудь. Тебе было весело с ними? Развлекайся дальше.

- Знал бы ты, что мне пережить стоило...

- Не надо мне на слезу тут давить. Со мной строила всю из себя принципиальную, а с ними, так за милую душу. За кого я там воевал? Из-за кого оглох на левое ухо?!

- А у меня выбора не было! Понимаешь...

- Раз.

- Стой!

- Два.

- Подожди!!!

- Три.

И он снова положил трубку со свойственной ему хладнокровностью.


Уже достаточно стемнело, снег все никак не хотел заканчиваться. Из-за выпитой чашки кофе Михаилу не хотелось спать. Он сидел и писал...

                Ту ушла с другим в обнимку,
                про меня забыла,
                оправдание теперь все ищешь
                из-за моей
                губы разбитой.

Писал он давно, лет с четырнадцати, писал в институте. Об этом его увлечении почти никто не знал.

                ...А я все воевал,
                других не зная баб.
                Вернусь к тебе, я думал,
                но судьба
                поменяла в одночасье все.

В дверь постучали. Михаил пошел открывать. За дверями стояла Алла.

- Так, для вас, Алла Олеговна, проход сюда закрыт.

Она стояла в юбке, колготках обтягивающих шерстяных, туфлях на тонком высоком каблуке и полушубке, под которым было понятно, что нет ничего, кроме бюстгалтера.

- Даже на час не пустишь девушку замерзшую? - спросила его она.

- Не пущу. - коротко и строго обронил Михаил.

- Даже за...

Из кармана она начала что-то доставать, но Михаил начал закрывать дверь и Алла, чтобы это не случилось, выставила свою ножку между дверью и дверным проемом. Это остановило Михаила, так как понял, что ей будет больно, и произнеся краткое: "Дрянь", открыл дверь.

- Чего тебе? - спросил он у нее.

- Знаю же, что хочешь. - ответила Алла и показала ему пачку Мальборо.

Михаил недолго колебался и все же впустил ее в квартиру. Они прошли в его комнату. Так как тапков у него вообще не было, он позволил ей не снимать туфли.

Сев на кресло, она произнесла:

- Жарко у тебя тут.

Заметив, что она начала расстегивать полушубок и подтвердив свои догадки об отсутствии верхней одежды под ним, Михаил сказал:

- Не оголяйся. Сейчас форточку открою.

Что он и сделал.

- Покурим? - предложила Алла Михаилу и тот с ней согласился. Он пошел за пепельницей и зажигалкой. Алла имела желание прикоснуться к запискам с его письменного стола, но поняла, что лучше иметь хоть каплю приличия.  Михаил вернулся в комнату, принес пепельницу и зажигалку. Закурили.

- А что это там у тебя? - спросила Алла, указывая на журнальный столик.

- Да так, стихи... - прикуривая себе отвечал Михаил.

- Дашь почитать?

- Та читай.

Она взяла листок с его последним стихотворением.

- Красиво.

- Так ты зачем пришла?

- Поговорить.

- О чем? Я уже давно все сказал.

- Я не все.

- А мне все про тебя рассказали. Про Ахмедку, про Руслана, про Снежанку.

- Со Снежанкой не было ничего!

- Как же не было, если касета с записью есть?!

- Мне заплатили.

Алла подумала, что сейчас заплачет, но сдержалась.

- И про это я знаю, что ты... - произнеся эти слова, он добавил, как нараспев, в романсовой манере: - Проститутка, что ты фея из бара.

- Прекрати. - поправляя свои вьющиеся пепельные волосы сказала она.

- Я одного не пойму: чего такое случилось? Почему ты и дальше смогла верность хранить?

- ДА МЕНЯ ИЗ ДОМА ВЫГНАЛИ! - прокричала она. - Я неделю помоями питалась, пока они меня не подобрали.

- Они, естественно, тебя откормили, напоили, приютили. Святые люди.

- А потом и это случилось... Я боялась, что мне придется снова жрать с мусорки.

- И, выйдя из зоны комфорта, ты начала приносить им деньги, оказывая другим интимные услуги и снимаясь в порно. А перед этим они стали первыми твоими мужчинами. - "вырезая правду-матку", озвучивал Михаил. - А я там пытки терпел, оглох, когда такие как эти боевики с тобой развлекались. Зато до призыва: "Я не такая, я не такая".

- Ну, хочешь, я отсосу тебе? - уже в слезах говорила она. - Раз дело в этом.

- Не в этом! - начал отрицать Михаил. - Думал, приеду, обниму, подниму, думал, что дождешься.

- Так обними.

- Мне и рядом с тобой стоять противно.

- А зачем впустил меня тогда? Из-за сигарет?

- Жалко стало, холодно там.

- Значит, любишь?

- Любил.

- А сейчас?

- Нет.

- Точно? Из-за случившегося?

- Да, из-за случившегося.

- Не простишь?

- Я тебя давно простил.

- А что ж тогда не так?

- Меня так отец воспитал: предательство простить можно, но доверять такому человеку...

- Миша... - произнесла Алла со слезами.

- Выметайся! - прорычал Михаил и подошел к комоду.

- Миша...

Михаил достал из ящика наградной пистолет и патрон.

- Я считаю до трех и ты выходишь из квартиры.

- Миша, прости...

- Раз.

Алла поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет и стремительно направилась к выходу. Миша с пистолетом за ней.

- Два.

Алла открыла в спешке дверь, вышла в подъезд.

- Три.

Михаил нажал на курок, но оружие дало осечку. Алла спустилась и выбежала из подъезда. Она забыла сигареты. Взяв себе несколько, Михаил выкинул пачку в окно, попав ею Алле в плечо. Михаил закрыл окно. Снова закурил.


Закрыв на все замки дверь, он пошел к своей медиатеке, отычкал записи Джона Колтрейна, вставил их в магнитофон и всю ночь слушал их. Лег и долго курил.

В окне показалось солнце. Снег прошел, оставив после себя сугробы. Магнитофон замолчал.