Шнурочечек

   Утром вглянул в градусник - минус двадцать два. Пустяки. Оделся по-летнему. Ближе к обеду стало не по себе, зябко и неуютно. Чего ты хочешь, на улице минус тридцать. Так сказали конторские дамы.

   Побежал домой переодеваться. Зимние супер-ботинки. Резко, по-мужски, потянул и порвал. Шнурок, чистая копибара.
   Набрал благоверную - выяснил, где прячутся новые и походу узнал много интересного - оказалось, менять надо оба. Чтоб для совпадения цветов.

   Вот какой козел придумал сдвоенные петли. Потратил минут десять.
   Позвонила.

 - Почистить не забудь.
 - Кого, шнурки?
 - Ботинки, придурок.

   Даж не разорался, настолько была права. Перезвонил, и сразу нашел тюбик.
   Даванул. Опять по-мужски, и чутка переборщил.

   Снова позвонил, и тут-же откопал старую, советскую щетку. Мальчик Мотл.
   Умаялся. Плюс руки чернее тучи - пришлось с мылом и щеточкой. Про щеточку подсказала она - по телефону, разумеется.

   Собрался с мыслями, позвонил - узнал где, мать ее, дутая пузырями курточка. Папанин. Двигаясь по карте нашел. Остров сокровищ.

   Напялил правый. Затянул, и тут свет.
   Автоматический. Из двадцать первого века, чтоб ему пусто было.
   Идешь - горит, замер - потух, а для засияло, нужно дрыгануть - подпрыгнуть или упасть.

   Вставил левый. Шнуровка круто отличалась - винт не тот, опять перешнуровывать.
   Погас - подпрыгнул с приземлением на корточки и попытался наскоро вдеть.
   Не получилось - как только загнал конец в две петли, потух. И прыгать неудобно - корточки.

   Приподнял задний бюст - темно, вспорхнул локтями - мимо, покрутил башкой - сухо. Отпустил шнурок, распрямился и взлетел -  свет бодро отсалютовал.
   Снова по-быстрому в корточки, и что есть мочи давай напихивать - не лезет, падла.

   Убьююю!

   Выскочил подросток и перепугано затараторил - во-первых, это не он, во вторых, двойку не получал, а когда получил, сразу-же исправил на хорошую тройку.

   В полнейшей тьме, на ощупь, чертыхаясь и сплевывая, перевдел, но радость была недолгой. Посмотрел на руки - они переливались жирными воронеными зрачками.
   Черная луна, и в ванную нельзя, ноги-ботинки, и позвонить не получается - руки намазаны. Пришлось идти как есть.

   Что думали прохожие, глядя на выставленные вперед  очумелые ручки, одному богу известно - полагаю, ничего возвышенного, хотя в минус тридцать мысли суживаются.