Беги, Сара Соломоновна, беги!

Сара Соломоновна бежала сломя голову.  Неизвестно, откуда взялись на это силы в её далеко не юном теле, и сейчас она думала только об одном: успеть, успеть, не попасться!

От кого могла бежать внучка вильнюсского раввина, пережившая две войны и культ личности, в те времена, когда уже было не страшно носить имя Сара?

Никогда ни в чем эдаком не замеченная, Сара Соломоновна по сути была глубокой подпольщицей. Не мысля Песаха без мацы, она умудрялась доставать свежевыпеченную мацу в самые неподходящие для религии времена. В период дефицита ваяла чулки на вязальной машинке и продавала «из-под полы». Дочку Юдифу прилюдно звала Юлечкой. Но никогда ни от кого не бегала.  И никого особо не боялась. Осторожничала вынужденно, а потом по привычке: разные пришлось пережить времена.

Сейчас же огромная лохматая дворняга гналась за ней, явно преследуя одну цель: съесть Сару или хотя бы надкусить. И Сара дрогнула: настало время бояться и бежать.

— Ууу, с-собака! — задыхаясь, цедила она. — Откуда ты только взялась?

В принципе, Сара Соломоновна дружила с логикой — на своем, житейском уровне. До уроков физики она в школе, правда, не доучилась — полные четыре класса образования всю жизнь дополнялись активным чтением всего на свете. Особенно — любимого журнала «Здоровье».

Но ни логика, ни физика так и не смогли бы объяснить небывалую лёгкость, с которой дважды прабабушка на восьмом десятке вспорхнула на высоченный каменный забор, где и уселась в предвкушении дальнейшего развития событий.

— Ну что ж, — привычно бормотала она себе под нос, — если меня отсюда в ближайшие часы не снимут и я не приму своё лекарство, можете заказывать похороны.

Жизнь была практически прожита. Несколько лет, как не стало красавца Сёмы — фаворита женщин и детей. Уже давно она не гонялась за ним, вооружённая сковородкой, за то, что он… Впрочем, было за что.

Дочь Юдифа выросла золотой головой, прекрасным доктором и спасением для неврологического отделения. Буквально сегодня, прямо перед уходом, Сара учинила дочери допрос с пристрастием, размахивая перед её носом журналом «Здоровье»: а вот здесь так написано, а ты что говоришь? Ангельское сердце Юдифы смыкало её уста, и матери она отвечала через раз.  Видимо, не рискнула рушить иллюзии пожилого, больного человека, с которым, к тому же, невозможно спорить.

— Ууу, с-собака! — погрозила Сара кулаком псине, виляющей хвостом под забором.

Очевидно, дворняга не представляла такой угрозы, каковая привиделась беглянке в пылу гонки. Но слезть с забора самостоятельно уже не представлялось возможным. Оставалось ждать, пока объявится хоть какой-нибудь спаситель и вызовет пожарную команду или вертолёт.

Погубила Сару Соломоновну яблоня: библейское древо в разгаре августа согнулось под тяжестью плодов настолько низко, что ветки практически легли на забор. Сара сорвала несколько яблок и уже было собралась от отчаяния бросить их в свою преследовательницу, но не рассчитала шансов сохранить своё шаткое равновесие. И тогда мир перевернулся. В буквальном смысле. Сара была низвергнута с библейских высот на грешную землю, и запретные плоды, будто издеваясь, сыпались на её несчастную седую голову.

«Только бы позвоночник был цел… — думала Сара Соломоновна, корчась от дикой боли в ноге. –Только бы не сдохнуть прямо здесь…»
Вокруг сочувственно кивали и шелестели яблоневые ветви, и шуршала сумка с сосисками, в которой утонула довольная собачья морда.

**

— Ну что, Сара Соломоновна! Жить будете! — Молодой травматолог казался бодрым и убедительным. — Удивительно, как вы умудрились сломать только ногу!

Но в Сарину голову закрались подозрения, нуждающиеся в немедленной проверке:
— А вот в журнале «Здоровье» написано…

— Да я сжёг бы ваш журнал «Здоровье»! — неожиданно вскипел доктор. — Вместе с его издательством!

— Вот и дочка так говорит… — вздохнула пациентка и отвернулась к окну.

Заканчивался удивительный по яблочной урожайности август. Листву едва тронули позолота и медь, птички ещё никуда не собирались. Казалось, что лето будет длиться бесконечно — и никакому сентябрю этого не сломать.

И только отдаленный собачий лай мешал Саре Соломоновне почувствовать себя безмятежно.