От Неё до Нас 2000 раз Про-Про-Про

Повесть Временных миллениумов, в формате фазового изложения
Текст без строгого стороннего и собственного редактирования и корректуры

Фаза - 0
Я был огорошен тезисами Первократа, так я прозываю своего хорошего знакомого, даже не мне высказанными, а, подобно брюзжащему старичку, как бы  брошенными самому себе под нос.
А до того:
" Приходи! Не пожалеешь! Услышишь стоящее. Интересный субъект должен у меня объявиться" -  приглашал по мобильнику.
Я и Первократ в терпеливом ожидании запаздывающего интересного субъекта понуро смотрим вечернюю программу ТВ в его просторной комнате-кабинете.
Жидкостно-кристаллический монитор размером в метр квадратный, размещенный на тяжелом деревянном мольберте, что для подставки полотен художественной живописи, справа от балконного проёма, наискось к столу хозяин, вытеснил меня с моего любимого места у балконного окна.
Провод питания черным жирным жгутом тянется по диагонали от мольберта по паркетному полу под стол Первократа к розетке над плинтусом.
Такое размещение телевизора на мольберте придумал Первократ с целью избежания долбежки стены для подвесных консолей. Первократ восхищался своим умыслом, не заметив или проигнорировав мою неудовлетворённость аннексией моего наблюдательного пункта, как раз там, где громоздился  ТВ.
Пришлось размещаться подле столешницы у фасадной её стороны, правым боком к Первократу. Я ощущал себя подчинённым подле начальника, который выдаёт незаслуженные нотации.
Приятель, откинувшись на спинку стула, затылком уперевшись в стену смотрит на происходящее на экране с отсутствующим выражением лица.
Диктор, молодой, бородатый,  в кадре лопотал о целесообразности и цивильности времени провождении на лоне городской природы, в парках. Для здоровья полезно и экономно. Нет затрат на проезд за город ни на автомобиле ни на электричке.
Какая-то группа молодых бравых юношей и девушек неизвестного социального статуса, в спортивных разноцветных трико, на опушке сиреневых зарослей, готовили барбекю на дымящем мангале в специально отведенном бетонированном месте. Сдаётся, что это съёмка по времени происходила в прошедший день Первого мая.
Вдали, за кустами, на фасадах домов виднелись праздничные трёхцветные флаги. Постоянно попадала ветка белой сирени в угол кадра.
Пикник.
Сизый дым излучался от пылающих углей над шампурами с увесистыми кусками мяса, разделёнными фиолетовыми кругляками лука и помидор.
Предположил, что на съемочной площадке и далеко вокруг разносится вызывающий слюнки аппетитный запах печёного мяса. Этакий кисловато-сладковатый мятный слюногон.
В кадре суетились счастливые, бодрые, энергичные, восхищённо озабоченные своим пленерным мероприятием, самодовольные личности.
Тум-тум-тум – глухие однообразные бухающие звуки музыкального сопровождения подбадривали компанию.
К этому урбанистическому пиару я отнёсся как-то равнодушно, да и Первократ, судя по его меланхоличной физиономии, также.
И не какой завести. Не возникло: "Мне бы вместе с ними!"
Однако, по ассоциации с показываемым по ТВ, мысли канулись во времена моей студенческой юности. Этак лет за… Как-то плавно всё само собой вдруг стало вспоминаться.
Как ждали мы, в далёкие шестидесятые, эти Первомайские, Седьмого ноября, обычно трёхдневные праздники, чтоб отделиться от отчего дома, от попечения родителей, податься на природную свободу, где мы сами хозяева своего распорядка дня и, главное, действий.
Я, моя подруга Нифка, так я её называл, а не Нина, несколько ветреная и игривая. Будущая учительница в младших классах средней школы. Она потом была любовницей известного космонавта, который выхлопотал ей загранработу в советском представительстве в Аргентине. Много лет спустя, позвонила, и рассказала, что дружила (после размолвки со мной) с известным космонавтом и что он пробил ей загран командировку…  Что купила кооперативную квартиру. Приглашала в гости.
"Рад за тебя!" – был мой отказ от её гостепримства.
Володька Длинный, во взрослой своей средневозрастной жизни, работал в качестве секретаря строительного отдела в Райкоме компартии. Хвастаясь, приводил меня в тайные пункты раздачи продуктовых пайков партработникам. Правда, ни разу ничего мне не презентовал из господачки.
Володька Гайстер со своей подругой Юлькой. Родитель Юлии, дипломат, не одобрили женитьбы дочери на еврее. Выйдя замуж, она жила в семье иудеев.
Валерка Фёдоров, отслужил впоследствии в армии, закончил охранное училище Министерства внутренних дел,
Тамарка, не очень смазливая, вышла замуж за иногороднего симпатичного ухаристого малого, как таких, как он, тогда называли – лимитчиками.
Алевтина Максимова, так и не вышла замуж. Впоследствии - Почётная учительница средней школы.
Козлова Зоя, переехала со своим семейством в зауральский город Ишим, на родину мужа,
Скороходов Толик, прозываемый нами Толстым, в чине крупного хозработника, объехал страну и страны.
 Косов Анатолий, в качестве горного инженера, побывал практически во всех концах страны, где велись горные разработки и на Кольской сверх глубокой буровой установке. Только сказал, когда я интересовался результатами 12000 м бурения, что много неординарного, но, практически вся геологическая информация засекречена. Чтобы не компрометировать традиционную геологическую науку.
Незабвенная певунья с гитарой. Света Айларова. Маленького роста, очаровательная, дружелюбная.

"В сиянье ночи лунной
Тебя я увидал
И голос многозвучный
Мне… "

Во! Подзабыл. Сколько лет назад… больше сорока.
Светлячок пела приятным чистым голосом, может это "сопрано" или "меццо-сопрано", если честно, не бум-бум в этой классификации. Моя личная оценка - поёт "душевно", "нежно", "приятно для слуха".  Тогда я от неё узнал об опере "Аскольдова…"  О - "Голосе за сценой".
Романс:
"Скоро станешь чьей-то любимой женой
Станут мысли короче и волосы глаже.
И тогда ты…"
Бр-р-р…   Не помню: "Что тогда ты…"
А!
"И тогда ты заплачешь:
"О! Единственный мой,
Дорогая моя пропажа".
Мне чудилось, что речь идёт обо мне, что меня такое в жизненной перспективе поджидает. Что "Единственный мой" - это обо мне!
В юности всякого рода подобные песенные наивные сентименты принимаются на свой счёт, заставляя душу романтично млеть.
В песнях много о чём поётся таком, чего в реальной жизни нет и даже ни с кем не не бывает.

Как-то в Коломенском парке-музее прогуливаясь еще издали, подходя к экскурсионной группе,  услышал, вроде бы, знакомый голос, высокий, приятный, певучий.
Рассказывался странный случай, свидетелями которого якобы были многие и она в том числе.
О том, как в наше время, из розового тумана одного из оврагов парка, называемого Голосовым,  вдруг вышел конно-пеший войсковой отряд татаро-монголов 13 века. А потом растворились прилюдно в воздухе, как фонтом. Утверждается что это реальный факт. Произошла аномальная временная трансформация.
"Может это мираж, обращённый в позапрошлое?" – моё снисходительное умозаключение.
Позже я ради острого ощущения от берега Москвы-реки прошёл вверх, метров 500 до изначала оврага. Бетонными плитками уложено дно и борта оврага, уклон градусов 25. Ощущал только какой-то слабый мондраж, может, побуждаемый знанием татарского феномена, или  от того, что в момент моего карабканья, навстречу быстро приближалась громадная дождевая туча, под ливень которой попасть не хотелось. Потому нервничал и спешил выйти скорее вон из аномальной зоны.
Это была она, Айларова. Статуэточного телосложения, невысокая, среднего возраста, приятная макияжным лицом, дама.
Меня она не признала или я не попал среди прочих ей на глаза.
Честно, почему-то мне не пожелалось ей открыться.

Каждой любовной паре - своя тёмно-зелёная, местами выцветшая до желтизны, палатка. Коммунальная в нашей группе палаточная ночлежка редкость.
Как говорится, "под мухой",  разгоряченные, накачавшиеся свежейшим кислородом, с взбудораженной сексуальной прытью, эт-а-тэт в палатке, обнимаешь и обжимаешь подругу, оголяешь её, трогаешь её интимные места с её желаемого расположения к тому, и…
И ни кто этому вольяжу не мешает.
Казалось, что это взлёт жизни! Ура!
Сто процентная уверенность, что такое злоупотребление восторгом будет с этого момента до нескончаемости…
У Нифке я был не первым.
Хотя она мне и очень нравилась, симпатичная, модная, от неё пахло приятными духами, нравился аромат духов Индийский сандал. Но, по причине, что она до меня кого-то интимно ублажала,  я как-то подспудно несколько брезговал ею, и знал тогда точно, что не женюсь на ней.
Не скрою, она для меня, как женщина, была первичной. Именно с неё я познал интим.
С благодарностью, в этом смысле, я о ней всегда вспоминаю, но встречаться – не-е...
Моя законная жена, с которой я мечтал создать прочную красивую семью, правда, на сей момент бывшая, может, испытывала ко мне симпатию, но ощущал, что она не удовлетворена моим образом жизненных действий, ей в тягость был мой уклон в семейность, постоянно выставлял несуразные, с моей точки зрения, требования, типа, я хочу побыть одна, поезжай к своим родителям ночевать. Любила гулять среди толпы, быть на публике. Требовала, чтоб у нас было полным полно гостей, устраивала шумные застолья. Мне ж, одновременно больше пяти человек, это, как говориться, тяжёлый хомут на шею.   
Во мне доминировал, если так можно сказать, в моих хромосомах ген тихой семейственности, у нее его не было. Я грубил: "Тебя тянет к стадному время провождению! Ты животное!"
 
Сейчас, в зазрелом возрасте, от ста лет минус три десятка, я даю оценку, что для меня это всё: загородные студенческих времён вылазки в отрыв от города, пир во время пламени костра, любовность ради похоти, было,  как потерянное в пустую, бездарно проведённое время существования.
Хоть бы не худо было, чтоб воспроизвёлся мой наследник, пусть и незаконнорожденным…
Хотя бы фото-охоту проводили, или пейзажную рисовальщину…
Остались бы как артефакты деловому былому.  Ну, нуль, ничего! Хоть бы рюкзак или палатка, как памятный знак, завалялись на антресоли, но их возвращали, брались напрокат. 

"Аделина, выходи!" – что и запомнилось.
Какую бурную болтовню, включая антиправительственную,  вели, сейчас и то не вспомнишь.
В гостях, у кого бывал, с завистью слушал, как семейная чета с восторгом вспоминают и свои вояжи на Селигер, на Айпетри в Ялте, на берег Балтийского моря, с детьми младенцами и повзрослевшими,  "дикарями" под палаточном красочным цветным нейлоновым кровом,  колышимся под солоноватым морским бризом.

"Аделина, выходи!"

Туристическая группа впоследствии не закрепилась.
Можно сказать, каждого из нас, в силу своей профессиональной занятости, разбросало по разным социальным уделам. Размежевались судьбами.
Раз и навсегда!
Увы, дольше студенческих залетных дней наша дружеская стадность не просуществовала.
Рюкзаки Абалаковские, палатки двухместные, взятые на прокат в Туристическом клубе в Армянском переулке, пропахшие дымом костров предшествующих ходоков, всё это тогда казалось атрибутикой сверх романтики, напичкаться которой и есть услада жизни.

Где-то под Ступино.
Ручей с чистой водой с заросшими острой тёмно-зелёной осокой,  розоватой чередой с цепучими семенами  и мелколистным водяным перцем, с ужам с желтыми двумя пятнами на затылке, отличительными метками от гадюк. Лягушки, стрекозы, комары и мухи.
Волейбол на немятой траве. Бадминтон.
Но, это днем.
Ночью.
Жаркий костёр с длинными дымными языками пламени из сухостоя, с танцующими то вверх, выше пояса, то вниз в настил, удушающими дыхание и опалщими брови и ворс на куртках,
Как живые, рвались вверх, крутясь винтом столбцы пепла, сбросы жара, взлетающими красно белыми искрами выше макушек лиственных и хвойных аборигенов.
Ладонью прикроешься, так сразу прерывается тепловая радиация (инфракрасное излучение) и как бы холодный тампон налепляется на нагретую розовую физиономию. 
Приятны для слуха шипение, присвист и треск изгорающего древесного лома.
Притягательное, умиротворённое, заколдовывающее ощущение проступает в душе при рассмотрении энергичного  превращения древесины в жар тепла и, тьму побеждающей, в яркий свет.
Что-то таинственное заставляет наблюдать за исчезновением в огне того, что было некогда цветущей живой сущностью. 
Свет и тепло костра, массажирующий кожу лица, прогревающий сквозь ткань энцефалитки кожу груди, угомоняюще приятны. Им в противовес, на спине, холодящий лопатки и поясницу ночной сырой воздух.   В трех шагах от кострища – по ощущению мистическая и пугающая черная непроглядь.

И задушевная окопела.

"Дым костра создаёт уют,
Искры тлеют и гаснут сами,
Пять ребят о любви поют
Чуть охрипшими голосами".

"Глобус крутится, вертится
Словно шар голубой "…

"И мелькают города и страны
Параллели  и меридианы"…

"Я не знаю, где встретится
Нам придется с тобой"…

"Но что мой друг грустишь,
Мешает жить Париж?
Он там, а ты у чёрта на рогах"…

"Люди едут за деньгами" …

"Пусть полным полны набиты
Нам в дорогу чемоданы:
Память, грусть, невозвращенные долги,
А я еду, а я еду за туманом,
За туманом и за запахом тайги"…

"Дым костра создаёт уют,
Искры тлеют и гаснут сами"…

"Я живу напропалую с самой ветреной из женщин,
Я давно хотел такую и не больше и не меньше"…

"Но, я дождусь такого дня
И вера в то крепка,
Ты жить не сможешь без меня,
Не сможешь,
А пока,
Глаза то лукаво блестят,
То смотрят сердито,
То тихонько грустят
О ком-то не забытом…" 

"Почтовый грузится груз.
Мой адрес не дом и не улица,
Мой адрес Советский Союз…"

Пелось спокойно, не надрывно, в полголоса…
Душевно.
          "Советский Союз" орали на всю окрестность.

Казалось, что и мысли: о таёжном, о жизни на лоне природы, на удалении от урбанической цивилизации и есть блаженная норма проживания на Земле, которая в сею минуту, у костра, подтверждается  благоприятным томным ощущением… Лёгкостью тела и звонкостью души.

Кайф!?

Я мог бы это время затратить на…
На инновационное…
           Пусть по судьбе тебе и не перепадет такая почесть, но хотя бы озадаченность такого рода задором тобой должно предусматриваться!

"Аделина, выходи!"

Нравилось мне боязливо и решительно, спиной к костру выходить в холодную чернь, тьму, что резко заступала за стволами деревьев, кажущимися словно бутафорными фанерными,  от подсветки пламенем костра. Глаза, с расширенными зрачками от воздействия пламени кострища, постепенно адаптируясь к мраку, начинают отделять друг от друга, сквозь синь мрака, кроны низких кустов и стволы рослых хвойных и лиственных деревьев, просвечиваться промежутки между их ветвями.
Над макушками крон кустов, сосен, елей, осин, берёз, дубов обозначаются блёстки звёзд на фоне сизоватого неба.
Луна! В три метра в диаметре вызволяется из-за горизонта желтым латунным диском с пятнами, словно в патине. Хотя, и вправду, ночное Светило и не на новенького.
Дух захватывает от впечатленья. Отбрасываю метеорологическое объяснение, мол, это атмосфера всего лишь увеличивает размер спутника Земли.
Нет, воображаю, это приближение космического объекта, всё ближе и ближе, чтоб я мог переступить на него, как с берега на борт лодки и уплыть потом в глубины вселенной.
Туда где пульсары, туманности, галактики…
Ко дну вселенной, за миллионы- мильярды  световых лет!
Уж очень так хочется.
И не задаётся вопрос: - А, зачем! –
Впрочем, это анализ взрослого типа.

Но, лёт закидонистых высотных мыслей, вдруг,  да и пресекается!   
Подступает из-под тешка тревожное необъяснимое волнение, ожидание какой-то скрытой опасности.  Предполагаешь внезапное нападение таинственных лесных леших, а то и вампиров.
По коже дрожь. Правда,  может от озноба, вызванного сырым прохладным низовым туманом.
Чудится с тревогой, что уже следит за мной одним своим глазом во лбу покрытый мхом лопоухий леший.
Заманит в дебри. Закрутит. А там потеряешь ориентацию. Не поймешь, толь вперёд толи назад, вправо, влево вышагивать?
Мысль срабатывает, стоп! Ещё шаг и тьма подкосит, пойдешь не зная куда, заблуд полный. Пятишься назад. Оборачиваешься. Оживаешь бодростью, видя слабые блики вожделенного тобою воззажжённого очага.   
Назад к костру, к свету, к теплу, напролом через мокрые кусты, разрывая, путающие голени ног опахала папоротника, к собратьям,  людям-человекам.
"Здравствуй, племя молодое,
Мне знакомое!"
В людском  гурте, в сплочении разнородных субъектов, приятно чувствуешь себя включённым в единую семью, сумеющую противостоять сообща всяческой чащобной погони-нечисти.
Текут слюнки от предвкушенья удовлетворения чревоугодья.
Ноздри ловят  в воздухе нагоняющие аппетит флюиды шашлыка, в современном наименовании, барбекю, готовящегося на ивовых шампурах. Кисловато сладковатый мятный аромат.
Наполнятся бокалы, алюминиевые и эмалированные кружки  водкой (привилегия мужского сословия) и марочным вином для мамзелеё…
И трын-трава! Что тебе Карибский военный конфликт на гране атомной войны или пересдача коллоквиума! 
- Алевтина выходи! – наклоняясь к эмалированным кружкам со спиртным, начинается изгнание из наполненных бокалов нами надуманную фею антиалкогольной зловредности, со смехом,  хором, старясь перекричать один другого до визга.
Самой Алевтине не по нраву, что её имя включено в заклинанье.

- Эй, дружище, - прервал неожиданно мою отлучку в моё допотопие доброжелательный голос:
 - Хочешь, поделюсь очередными своими умо постижениями? Только что превозникли. -
И поделился.
Я чуть ли не опупел от,  мне в голову не приходящих в силу полной отстранённости от них, первократовских квинтэссенций.
- Тема такая, - начал тихо Первократ, глядя на меня в упор серо-голубыми глазами: -
Задают ведь назойливый вопрос. "Как возник в природе уникальный Человек-Мыслящий?  Хомо-Сапиенс? Обезьяны, приматы, шимпанзе по хромосомам на 99% схожие с нами.
А вот эта единичка, делает нас людей исключительными!
Достаточно взглянуть на их отвратительные морды. Даже у их младенцев – морщинистые, будто с рождения они уже старики.
Гипотез выдаётся множество, что в научных средах, что в доморощенных.
Всякого наслышался.
Мне издавна засела заинтересованность к этой загадке.
Не то, чтоб упёрся, как говориться, рогами  в проблему.
Это свойство моего ума накапливать всякого рода информации, рассовывая их в моей голове по фиксированным нейронным ячейкам.
Что бы – бац!
Из конгломерата выдернулся перл!
Для меня лично, объяснивший интригу. 

Словом, вникай в то, что я тебе выскажу… 
Доказано генетиками, что весь род человеческий,  всех рас и мест проживания, обязаны всего лишь одной Прородительнице. У всех нынешних европоидов, моголоидов, негроидов она одна. 
Одна - про-про- миллин раз про, про-бабуся!

Как это произошло, что - от одной всего лишь? -

То, что Первократ высказал, для меня было неожиданным и занимательным.
Возможно, приятеля к выдаче  изречений побудила просматриваемая передача ТВ с шашлычниками.
У него в голове, я заметил, озарения возникают мгновенно, дай только импульс. Как при процессе кристаллизации, когда имеется крохотный элемент центра роста гирлянды кристаллов.

Накоротко распрощавшись с толковым приятелем,  поспешил к себе восвояси, чтоб в литературно художественный вид интерпретировать  антропогенезные догадки Первократа.
Он, должно быть, понял мой ажиотаж, не стал, даже ради приличия, настаивать: "Погоди! Не спеши!"
- Давай я тебе сдобных пирожков с капустой и луком на посошок нагружу, жена всю ночь пекла.-
Я не отказался от дюжины домашних деликатесов.

У меня хорошая память, но, как её называют, короткая. Чуть отложу то, что на ум намоталось или упаковалось: "Да ладно! Успеется!  Потом запишу ".  На следующий день, то, что ум вдохновляло, озаряло, становится уже менее внятным и детальным.
Через неделю вовсе обнуляется.

Между прочим, из нижеследующего станет ясно, что то, на что я роптал, как на бездарное время провождение, вдруг сгодилось.
Я - об ощущениях пребывания на природе подле костра. 
Может потому, с легкостью мне удалось преобразовать  тезисы Первократа, в их расширенную вербальную художественную визуализацию.
Попросту говоря, то, что в моей голове вырисовывалось воображением,  без проблемно зафиксировавалось буквами на мониторе ноутбука.   

Пока ехал в метро от Первократа, минут тридцать до своего дома, моё воображение уже вырисовало оду доисторическую картинку за другой.
Хотелось побыстрее закрепить на ПК в ворде воображаемое.
Даже в вагоне мысли корявыми буквами для облегчения их воссоздания конспектировал в блокнотике.

Войдя в своё пристанище, наскоро пережёвывая вкусные поджаристые пирожки, не мешкая пригвоздился к ноутбуку.
Почувствовал интеллектуальный азарт, подначиваемый предчувствием создания чего-то незаурядного, чем смогу покичится пред Первократом. 
Попытался использовать приложение "Преобразование речи в текст", да, что-то не заладилось из-за не экспрессивности.
Принялся скоротечно реализовывать воображённое в текст, стуча привычно по клавиатуре, практически вслепую.

        - Фу! – выдохнул с облегчением, когда текст в общих главных чертах сложился, около 10 страниц, обозначенный в папке Мои документы как "Наша Про-про- …бабуся и Про-про-... дедуся .docx"

Фаза 1
Текст таков.
Рослый, с затылком  отведённым за плечи, так сподручнее было держать вертикаль позы, изредка опирающейся на фаланги пальцев руки на стенку глубокой и высокой пещеры, в набедренной повязке из ажурной черно-желтой в клетку кожи питона, в капюшоне с козырьком из зеленоватой шкуры ленивца, защищающим покатый лоб, тонкий нос и карие круглые глаза от нагрева полуденного Солнца, приподымается на цыпочки и смотрит наружу, просматривает сквозь узкий лаз пещеры чёрную от обгорелой травы окрестность, с ещё вспыхивающими под ветром там-сям пучками огоньков.
Принюхивается. Поводя раздутыми ноздрями в одну сторону потом в другую.
Ощущает кисловато-сладкий слабый запах идущий издалека.
Гадает, не ошибается ли?
Вроде как попахивает съестным!
Самому-то ладно, а ведь сородичам, особенно мелюзге пища требуется. Проголодались.
Несколько дней бушевала гроза. Подожгла сухостой.
Нет, не ошибся!
Среди горького запаха дыма пробивается дразнящий запах съедобного.
Выпячивает вперед нижнюю губу, так что на скошенном к горлу подбородке вспучивается густая бородка.
С глубоким вздохом  протягивает через ноздри воздух в себя.
Распознаёт желанный знакомый  сладковато кислый запах. Дух не сырого, а изжаренного мяса!
Оборачивается и громко свистит. Издаёт призывной гортанный зов: "Оа! Оа". ("Сюда-сюда!")
 
В небольшой ложбине тлеет обгорелый труп рослого жирафа. Еще местами по его пятнистой желтой шкуре пробегает огонек, отскачивший от горящего валежника, со струйкой дыма, неприятно пахнувший палёной шерстью.
Несколько львов и львица, шакалов, саблезубый тигр пытаются подобраться к погибшему от огня животному.
Осторожно, подымая лапами черную пыль сгоревшей травы, подбираются к зажаренному трупу.
Принюхиваются. Запах незнакомый, какой-то для плотоядных хищников отвратительный, не съедобный, не свежей крови.
Дергая с отвращением мордами, отступают.
Три грифа, ворочая оголенными шеями и убыстряя движение взмахами огромных крыльев, подпрыгивают к мертвому зверю.
Тюкают клювами в плоть, но подают назад. Им жареная плоть жирафа не для их зоба.
 
Группа с заостренными палками с наконечниками из острых костей и сколов камней, осторожно, обходят босыми ступнями  тлеющие кочки травы, подбадриваемые запахом поджаренного съестного, целенаправленно двигаются гуськом к испечённой туше.
Несколько молодых субъектов группы нет-нет взвизгивают от боли, когда искры, взбитые ветром, попадают на кожу, не прикрытую набедренными повязками, обнаженной части их тела.
Останавливаются и обвязывают свои голени ног лопухами листьев для того, чтобы обезопаситься от ожогов.
Жар горячей почвы усугубляет удушье, излучаемое раскаленной почвой. Выступающий пот не охлаждает тела.
Но, следует терпеть и взрослым и детёнышам этот нестерпимый жар пожарища, и волочь увесистые куски туши и ошмётки шкуры общими усилиями к себе в пещерное логово, чтоб укрыть добычу от вездесущего злобного хищного зверья.
Большую часть туши оставили без сожаленья для обгладывания алчущими.
За крупными костями, в которых останется костный мозг, самое  любимое съестное пещерного семейства, придут позже.
Волки, тигры, пантеры, леопарды, львы стаи шакалов с обеих сторон зырятся, оскаливая злобно пасти, на вереницу добытчиков, брезгуя их покусать да и сожрать. От двуногих существ, от ноши, что они несут с собой, источается для хищного сброда омерзительная для них вонь, не побуждающую к нападению.
 
Группа, завуалированая запахом  горелой плоти и палёной шерсти жирафа, понимая свою безопасность, безбоязненно смело волочит съестное к себе в убежище, чтоб добычу возложить к ногам Матери семейства, дабы только она имеет право распределять съестное и по количеству и по вкусовым качествам между членами этого семейства, уединённого от иных сородичей, предпочитающих сырые мясо, плоды и корневища.
Мерно переступают двумя ногами, держа добыток или на плече или на голове.

Мать семейства, сидя на корточках у горящего жарким пламенем очаге, повстречает каждого добрым взглядом и укажет раскрытой ладонью, куда и сколько складывать из принесённого. В дальнюю холодную, обложенную холодными плоскими камнями нишу, или часть оставит подле огня для последующей трапизы. 

Вожак  семейства, по ходу движения, широко ступая и покачиваясь вперёд под тяжестью околотка бедро задней ноги жирафа, который волочит по земле, ухватив за копыта, зыркает по сторонам, следя насторожённо за окружающим хищным зверьём.
Под мышкой держит острозаточенную пику, чтоб тыркнуть в нападающего, а в мешочке из шкуры мартышки с десятком камней с острыми зазубринами, чтобы прицельно метнуть, в случае нападения, по глазам четвероногих.
Подле него мелко ступа, с дротиком в руке, семенило молодое дитя, в качестве помощника  охранника. Малыш был доволен таким поручением. Вглядывался вдаль, осматривал близь, смотрел то вперёд, то оборачивался, а то крутился на пятке, одним словом, добросовестно бдел. 
Толстый его брат прохаживался от головы до конца вереницы, следя, чтобы ни кто не потерял и не отъел от кровоточащего ломтя мяса, даже малость, без разрешения на то взрослых.
Поможет средним своим двум братьям волочь за уши отрубленную острым ребром плоской ракушки голову жирафа. 
Высокий, из старших отпрысков, неся на согнутых у груди руках, тяжелую вторую переднюю ногу, часто останавливался, чтобы разглядеть разные камни, нагибался брал заинтересовавший его образец, особенно красивый по рисунку, и с острыми краями.
Боясь наказания, двое из детворы, в набедренных повязках из золотистых стеблей трав, то пробовали помогать кому либо, но их отгоняли пинками, только мешали, то приседали на корточки и обидевшись на отказ в их помощи, жалобно плакали.
Чтоб ублажить и привлечь к общему делу Вожак вручил им по рулону жирафовой шкуры.
Те с восторгом приняли порученное.
Настроение у Главного в семействе  было прекрасное. Он обеспечил пропитанием семейство. И угодил тем Матери семейства, до того поглядывающая на него с упрёком.
Нравилось ему видеть вереницу, хотя и приуставшую, шествующую торжественным шагом, по мере приближению к их жилищу и видящие дым, струящийся над верхом входа их жилья.

Будут ритуальные танцы под звуки деревянных барабанов – Бум-бум-бум!
Будет голубоглазая девица весело петь, издавая мягко и тихо и гуд слона, зов и рык льва, и щебет птицы, и цирканье цикад. И, вытягивая шею, петь убаюкивающе, произнося переливом: "О-о-о… Ё-ё-ё… Ю-у-юююю…" и излучать глухие трели: "Тру-у-ю, тру-трю-тру… " и щелкать звонко язычком; "Чёк-чёк! Чёк-чёк!".

Через поляну к веренице подбежала, подавшись головой вперёд, дочь в юбочке из листьев папоротника, неся, прижав к груди обуглившие клубни дикой репы и лука.
За спиной девочки трусила крупная рысь, пытавшаяся нагнать одиночку.
Вожак грозно прорычал "Гр-рры" и метнул в животное острый камень. Да так метко, что пробил лоб хищницы, которая с жалобным мяуканьем подалась вспять.
Девочка, улыбаясь, показала отцу съестной, который она обнаружила на пепелище и выкопала палкой из пепла.

Вожаку  нравится его самка.
Большая голова с курчавыми рыжеватыми волосами, забранные назад в пучок, завязанный стеблем с большим алым цветком.
Узкие плечи, но широкие бёдра, прикрытые пятнистой желтой шкурой пантеры.
Она выбрала его из оравы, не имеющих постоянного крова сородичей, заманила его в её тайное жилище, с входом над отвесном обрывом, в котором ярко горело пламя очага, и лежало лакомство на плоских ракушках - испечённые страусиные яйца, в качестве угощения.
(У него широкие плечи, крепкие ноги. Ходит в обмотках из травы на икрах ног, набедренной повязке из ярко желто полосатой шкуры тигра, которую силой отнял у удачливого охотника, голова круглая большая, лицо с открытыми серыми глазами, с короткой бородой и волосами на макушке, которые он укорачивает ударами камнем о камень, держа камни на весу.
У неё широкое плоское лицо, как у ночной птицы (совы), с большими голубыми глазами под прямым лбом, не скошенным к затылку, как у тех, кто предпочитает стадный бродячий образ жизни, с длинным тонким носом, вперёд выступающим подбородком с ямочкой по середине, с алыми влажными губами рта, приятно улыбающиеся ему.
Нос, прямой тонкий длинный, как клюв с горбинкой, больше чем у него, что не очень нравилось ему, и озлобляло сторонних плосколицых курносых, с большими толстыми ноздрями не оседлых собратьев.

Не типичный её лик, для других соплеменников как бы уродливый, вызывающий озлобленность, побудил "носатую кикимиру" отделиться, уединиться от остальных. Обнаружив пещеру с узким лазом, расчистила ее от камней и мусора, помёта летучих мышей.
Приютила доброжелательного лающего животного, не похожего ни на шакала, ни на волка, ни на лисицу, с хвостом, закрученным вверх кольцом.
Лаем оповещавшим, что полезно особо, тёмной ночью, что кто-то, не иначе как злой, шастает поблизости.
Затворяла плотнее тяжелыми камнями проход-лаз в ею обустроенное жильё.
Когда принесла вовнутрь жилища, горящую головешку, подожженную предыдущей  грозой,  распалила горение сухими травами  и ветками кустарников, что теплом и светом под тёмным сводом, то вдруг с радостью поняла, что следует на долго тут обосноваться, потому.
Сообразила, что для поддержания огня требуется накапливать сухой валежник и охапки травы впрок. Обложила место костра булыжниками. Превратила это место в очаг. Молитвенно пропела в честь пламени очага: "Ал-л-л, вы-вы-вых!" приподняв руки вверх и плавно покачивая по кругу. Мало того, оказалось, что все то, что обжигается в очаге: и куски мяса, и коренья, и орехи, становиться вкуснее да и легче пережёвывается, что ощущается больший прилив сил при поедании жаренного.
Рядом с огнём влажные шкуры сохнут быстрее.
           Полчащи летучих мышей выкурились дымом напрочь из пещеры.
Главное поняла, что пламя и угли, разбросанные у лаза снаружи, это эффективная защита от вероломных непрошенных пришельцев.
Сама научилась по оставленным без углей площадочкам преодолевать этот заградительный рубеж.
Лающая и рычащая животина ни как не хотела перебегать в жилище и из жилища по горящим углям и отстранялась от горячего мяса. Корми её сырым.
Приходилось выносить её через жар улей туда и обратно, приподняв на руки.
То, что она без сожаленья оставила стадное бродяжничество, где каждый только для себя урывает и съестное и шкуры для прикрытия тела, что создала и жилищное укрытие, защищённое от посторонних посягательств, приводило её в ликование.
Радовало, что её избранник так же пристрастился к её предпочтению.
И радовалась за своё потомство.
Каждому была подготовлена ниша в пещере с подстилкой из пахучих мягких трав.
А их у неё, детей, не мало – семеро.
И о своем уединённом лежбище так же позаботилась 
Она ощущала то, как, если бы мы в наше время, говорим: "Мой дом - моя крепость!")

Мать семейства, наклонившись к притухающему огню, раздув щеки, сильным дыхом, вспучит пламя, опрыснет солёной водой из большой воды (из океана) шипящее на углях сырые куски мяса, насаженные на жердочки вперемежку с головками дикого лука и репы, это её кулинарное изобретение, повышающее вкус съестного, предложит всем терпеливо ждущим кулинарного финала.

Вожак, зная, что ему обязательно перепадет испечённое сочное сердце зверя и, обязательная для всех, доля костного и черепного мозгов, меланхолично будет с самодовольной улыбкой наблюдает за кулинарной суетой.
Всем семейством спустятся к бурлящей у берега белой пеной воде, усыпанной разной величины плоскими и витыми ракушками, с бегающими крабами, к воде, уходящей в даль до самого края неба. Хорошенько отмоют тела с редким волосяным покровом от пота и грязи, и оденут в новые травяные набедренные повязки. Так чистоплотно подготовятся к торжественной обильной трапезе.
На берегу при желтом свете заходящего Солнца, широкоплечий Вожак, в которой раз, залюбуется широким со  светлой кожей голубоглазым ликом Матери семейства и большими чуть отвисшими с голой кожей её грудями.
Она, посмотрев на него, снизу вверх, отметит с удовольствием его мускулистое прямое тело, большую голову, чуть откинутую назад,  с аккуратно укороченной чёлкой надо лбом и коротким волосами на голове не закрывающие шею и плечи.
Оба улыбнутся, видя, как у небольшой выемки с водой их стекающей из расщелины в верху стены, всеми обожаемая дочь  (малютке всего четыре холодных периодов), играется с игрушкой куклой, комкам глины на палочке, то укладывая её спать, то водя умываться.
Понятно, что подражала действиям Матери. 

Неодобрительно будет следить, как ловкий, не боявшийся ходить по углям,  не член его семьи, Чужак, напросившийся быть у них гостем, весело будет заигрывать с горбатой её дочерью.
"А этого Чужака заставлю мыть отхожее место".
(Место снаружи пещеры, за поворотом от лаза, над обрывом, с выступающим корнем, вверху растущего можжевельника, чтобы держаться и не опрокинуться вниз).    

Высокий черноволосый юнец будет пытаться на стене пещеры, царапая острым обсидианом, отображать и вереницу сородичей, волочивших добыток в жилище, и Мать у очага, и суетящихся рядом с ней его сестёр и братьев.

Мать первая опробует испеченный мозг головы животного, затем предложит Вожаку на створке огромной ракушки, а тот по кругу - остальным. Пришелец будет проигнорирован.
И будет обильная развесёлая трапеза.
Вожак семейства, раздробит горячую от поджаривания кость ноги животного, выбьет из неё на плоскую древесную кору дымящейся паром костный мозг, смешает его с зажаренным мозгом головы жирафа и торжественно предложит эту смесь отведать всем поочерёдно сородичам.
Каждый прихватив куски жаренного мяса, положенных на створки ракушек, уединится в свои укромные уголки пещеры, утоляя мучимый много недель голод. 
Окрест разнесётся приятный сладко-кислый-мятный запах жаркого, отвратительный и указывающий на несъедобность для иной плотоядной твари.
И будет выброс горячих углей на площадку перед входом в пещеру пред наступление ночи, блокируя проникновение  хищников, змей и тарантулов.

Придут сумерки, затем ночь. За лазом выходом из пещеры-жилищем образуется кромешная мгла. Только угли будут мерцать желтыми и красными искрами у входа и белые яркие звёзды вверху на небе.

Мать потомства, за ней отец семейства, за ним мала меньшие, друг за другом выстраиваются в очередь у просочившейся сверху, струйки журчащей прозрачно и холодной воды.
Отмоют ладони. Вымоют створки ракушек от остатков пиши и сложат их стопкой у очага.
По кругу усадятся на каменные валуны, покрытые сухими листьями и пластами коры деревьев,  возле разожжённого до высокого пламени очага.
Подставят мокрые ладони под тепло костра, плавно покачивая руками в такт колебания языков огня.
Пропоют молитвенно: "А-а-а! Вы-вы-хо-о-о!"
Мать монотонно пробормочет чуть скулящим голосом заклинания, обращаясь со своей сокровенной просьбой к огню: "Да-а-ай!", "Не-е-ет!", "Мы-ы-ы!".
Все разом вскочат , весело подпрыгивая на месте, улыбаясь друг другу, хлопая весело в ладоши и громко закричат: "Ви-и-и! Ур-р-р!". "Эй-у! Эй-у!"
Затихнут.
Насытившись, утомившись, глядя на плавно мельтешащие светло оранжевые языки пламени пригревшего их очага, начнут хором тянуть мелодии:
"Иуии-и-и…"
"О-о-о! Оооо-ёёё!
"Ю-юу-у-у…"
"Во-о-о. О-о-о. З-о-о. О-о-о. Р-о-о-о. О-о. М-о-о-о…"
Вдруг с восторгом громко, весело по кругу, по очереди на распев примутся выкрикивать:
"Ку-ку-куку-ре-ку! Ры-ры-ра! Пи-пи-пи!"
Подбросят руки вверх, раскачивая ими,  как колышутся стебли высоких папоротников на ветру.
Не будут боятся, что криком привлекут хищников и шатунов недругов одиночек сородичей.
Чужак захочет подключиться к веселью семейства, но остерегаясь Вожака, с завистливой печалью остаётся в указанном ему дальнем от очага холодном месте.   
Чужак, томящийся в ожидания перепадения пище и ему, увидев раскрытые рты (улыбки) и зубы радующихся членов семейства, испугается, вспомнив злой оскал клыков хищников, волков, гиен, львов, да и громадных черных обезьян, но вскоре поймет, что это знак дружелюбия.
Попробует и сам эту манипуляцию, с усилием вздёрнет верхнюю губу, выпечит свои острые зубы.
Но вдруг ощутит что-то теплое и приятное возникнет у него в груди.
Раздражать будет его въедливый незнакомый запах, шедший от огня и мяса, жарившегося на его углях, распространяющейся по всей пещере. Брызги горячего жира с треском будут разлетаться по сторонам. Если попадут на кожу, то будет больно, как от укуса пчелы.
Подумает, то ли дело сочный кровоточащий клок  мясо убитой зебры, который заимеешь в силовой драке за лакомую мягкую часть, с которого каплет липкая кровь, солоноватая на вкус, аппетитно пахнувшая болоной водой.
Фыркая ноздрями, будет пытаться избавиться от неприятного запах.
Вся группа вдруг направится вглубь жилища. У каждого в ладонях на листьях небольшая порция еды.
Это они, оказывается, отдадут сидящему скрестив ноги старику, с белыми волосами на голове, щеках, груди, расположившегося в теплом укромном месте на лежанке из душистых трав.
Дрожащими руками примет пищу от каждого, стопкой ставя её у своих тощих колен.
А этого чужака заставлю мыть отхожее место, что снаружи за поворотом от лаза над обрывом, с выступающим корнем, вверху растущего можжевельника, чтобы держаться и не опрокинуться вниз.    
 
Мать, причесав каждого маленьким черепашьим панцирем с зазубринами, нежно целуя в макушку головы, мягко урча: "Ур-р-р… Ур-р-р… ", повелевает всем спать.

Снимает, пригнув голову, ожерелье из разноцветных каменей и ракушек, вешает на выступающий из стены продолговатый камен.
Ожерелье изготовил её партнер, просверлив дырки для тесёмки из тонкой кожи гиены.
Оно ей нравилось, дорожила подарком.
Утром после обращения к пламени костра о благополучие, так чтоб оно обжигало до красна лицо, грудь и ноги, оденет драгоценное украшение снова.
Заметила, что на щеках и на теле пропадают волосы, оголяя кожу.
Женщина даже умышленно подставлялась к жару огня, поворачиваясь всем обнажённым телом. 
Малолетней дочери, что принесла испечённую травяным пожаром дикорастущую репу, приказывает строго: "Ты-ты, тут-тут!" быть дежурным у очага и следить за входом в жилище.

Сама, выдавив на себя приятно пахнувший сок желтого плода, отправляется с Вожаком в их укромную нишу, убранное свежими ароматными цветами из белых и красных лепестков, собранных на ребристых колючих кактусах, посыпанную во все щели протертые ладонями горько пахнувшие семена ядовитой травы, чтобы заморить блох и клопов.
Запалила от уголька светильник у изголовья, закреплённый на уступчике стены, язычки ароматного пламени которого под слабым дуновением воздуха ярко вспыхнули, высветили опрятную лежанку.
Мысленно припоминает, в каких местах засыпают её дети.
"Во-о", на этот клич откликается самый старший.
"Оо-о" – младший.
"Зо-о", - старшая дочь, с небольшим горбом.
 "Ов-а" – средняя.
"Рр-р" – средний сын.
"О-ю-ю" – младшая дочь, что караулит и огонь и проём-вход .
"Мм-м" – так окликают самую кроху.
Мысленно стала планировать поручения на новый день.
Во-о – пошлет к большой соленой воде ловить в воде острой пикой рыбу и собирать большие плоские ракушки, на которые будет класться еда.
Оо-о – младший ему в подмогу, ловить крабов и рвать водные съедобные травы.
Зо-о – будет пасти козу и доить молоко, собирать желтые зерна и растирать их до мелкой пыли, чтобы смешав с водой испечь вкусные мягкие кругляшки.
Ов-в – будет собирать желтые плоды с кустов, что растут на склоне горы и искать коренья, для охраны пусть возьмёт лающего пса.
Рр-р – будет собирать сухие ветки и стволы деревьев, разрубать их на части и складывать стопками, всё это для костра.
О-ю-ю - пусть при свете дня спит, чтобы ночью быть бдительной дозорной и за очагом, и за входом в жилище.
Мм-м – чего хочет, то пусть и делает, но будет постоянно подле матери. 
"Па-па-па!" обратилась к Вожаку и провела ласкова ладонью по его гладкой кожи груди.
Он, улыбаясь, отозвался: "Ма-ма-ма." и слегка ущипнул её за широкое бедро, запустив руку под набедренную повязку.
Она благодарно была ему за специфическую помощь. Он принимал из её влагалища новорожденных, обмывал их чистой водой, укладывал на свежую подстилку из мягких трав.
Словом он был, по современной терминологии перинатальным помощником. 
Кто из детей нашел на берегу небольшой высокий камень с глубокой выемкой в нём.
Хозяйка заполнила выемку растопленным жиром, опустила в него скрученный из пахучих трав жгут, и подожгла. Дивилась тому, что жгут сразу не сгорал. Пламя держалась на его макушке, постепенно высасывая жир из выемки. Поручала кому-либо из детей доливать убыль жира.

Её радовало, что она нравится своему избраннику. Он силён, умён, он успешный добытчик пропитания. Обучает премудростям охоты всех своих детей. Ласков с ними. 
Специально кокетничала перед ним. Красила перетертым черным углем, смешенным с жиром свои рыжие брови, чтоб её голубые глаза красочнее выделялись на лице.
Выжимала на себя пахучие капли из кожуры желтого плода, чтобы от неё исходил приятный запах.   

Вожак, взволнованно дыша, ласково обнимает Хозяйку.
На душе у него полное умиротворение.
Он спокоен, исключено то, что кто-то будет претендовать на его партнершу.
Такое бывало в молодости. Только отлучишься с какой-либо податливой женской особью, так как откуда не возьмись, объявляется претендент, а то и двое-трое.
Хорошо если с голыми руками подступятся, отмахаться мог, а то с палками или камнями.
И она спокойна, а ведь была когда-то насиловали её, а то и несколько.

"А что если, - пришло нежданно размышление изобретательского толка, подспудно не исключал нашествие претендентов, а именно, такое, если сплести длинную тесьму из тонких лиан, а на конце сделать что-то вроде мешочка, в который уложить заостренный тяжелый камень , если раскрутить эту тесьму с камнем и если выпусти метко камень влёт во врага или  в живность, то это будет лучше, чем пулять камень рукой. Сразит наповал.
Заметил, что глина, запечённая в пламени, становится твердой. Так можно, вставив в глиняные кругляки острые шипы колючих лиан или тонкие сколы камней, то этакий снаряд  и ими
Обжечь всё это, чтоб было прочно.
Но можно из глины и её обжига изготовить плошки и сосуды для еды.
Надо-надо такое проделать!
Начавшаяся мысль не останавливалась.
Или - взять обрубок упругой ветви на ширину размаха рук, к её концам, согнутой в натяг, привязать тесьму из длинной жилы ноги того же жирафа, взяться по середине древка рукой, на кисть положить заострённую длинную палочку из тростника с острым каменным наконечником, то можно метать тростинку из-за укрытия, или сквозь малую щель в добычу или врагов, нанося им большой урон.
Для метания с помощью плетёнки с бомбочками требуется пространство для размаха и раскручивания, а тут – ничего подобного не надо.
А лающего животного надо, которого назвали Гав-гав, возьмёт с собой и для охраны, предупредит заранее, если кто тайком будет подкрадываться, или укажет на затаившегося ушастого кролика. 
Хозяйка, томно улыбаясь, безмятежно, без чувства тревожности, кротко спала. Видно, подступили приятные сновидения.
Вожак после ласковых почёсываний и поглаживанием ладонями её плечи, голову, ноги, было, вознамерился поставить её на колени, чтоб сзади…, а лучше (такого он не наблюдал у животных, может, что у спаривающихся змей), когда она расположится на своей спине…
Она, как всегда – безотказна, кроме особых болезненных её кровоточащих дней.
Он, когда периодически от неё дурно пахло, и замечал, она подкладывает между ног до бела высушенный пучок водорослей, чтобы кровь не капала всюду, где она проходила или сидела, ею не домогался.
Раздумал ластиться, не желая будить преданную ему партнершу.
Он радовался тому, что семь его потомков, мал-мала меньше, похожи и на него и на мать. Умные: что сочтут полезным, то старательно притаскивают в жилище. Следят за чистотой и порядком. Любят обновы, которые сами сплетают из стеблей трав и изготовляют из отмытых и просушенных шкур.
У всех у них, как у него подбородки с ямочкой по середине, ходят как мать не сгибаясь к низу лбом, как бы крадучись, не опускаются на руки для опоры, а прямо верх держат тело и при шагах или беге чуть подпрыгивают на мысках, отрывая вприпрыжку пятки от земли.   

Громко зевнул, утомленный задумками. Задремал. Правда, чутко.      

На всех нашёл всеобщий угомонённый безмятежный сон, как говорится, на сытый желудок.

В тишине, нарушаемой пищи храпом Вожака и фырканьем и чиханием Чужака, который ни как не может привыкнуть к запаху, источаемому от обугливавшихся на углях очага кусочков жира.   Осторожно, подкрадывается к остаткам туши жирафа, вынимает из-под широкого ремня из шкуры морской выдры, острый скол чёрного обсидиана, расчищает от ядовитой травы, что присыпана для дальнейшего сохранения в свежем виде, нацеливается на розовое бедро жирафа, но останавливается. От запаха жаренного мяса, он несколько раз расширил ноздри втягивая аромат в себя, у него вдруг потекли слюни.
Чужак возвращается к очагу, срезает ещё теплый пласт жаркого и замедленно надкусывает его. Сладкий жир приятно обволакивает гортань.   
В дальнем углу, самом тёмном, будут постукивать копытами козел и две козы, забежавшие, прячась от ливня и грозы в пещерное убежище, не испугавшись присутствующих в ней жильцов.
Чужак думает, что одну из коз можно убить и насытится свежем сырым мясом с которого будет сочится кровь, но надкусывает хрустящую корочку жаренного ломотка, чмокая от удовольствия губами от приятного вкуса, забывает о намеренье отведать сырое мясо.
Эти кусочки жаренного мяса как бы таяли у него во рту. Если сырое мяса надо было долго жевать, чтобы проглотить, то тут можно проглатывать даже не жуя, тем более у него побаливал зуб.
Приподнял глаза к верху и вдруг испугался увиденного.
От очага вверх подымалось, что полупрозрачное черное к своду пещеры, колыхаясь как огромная змея, прилипала к своду и быстро дёргаясь вверх вниз устремлялась наружу.
Такое он видел впервые, потому и напугался.
Вдруг подало вниз и растекалось по низу.
Начинало щипать глаза и наворачиваться слёзы.
В ноздрях защекотало, что вызвала громкий чих.
Насторожился.
Семейство мирно безмятежно спало.
Снаружи громкое слышался свиристенье цикад, внезапно разом прекращающееся и разом начинающееся.
Вдруг через лаз влетели две большие летучие мыши. Шарахнулись от света пламени очага и опрометью улетели в глубину пещеры.
Крупная бабочка, приманившаяся пылающим светом пламени очага, ошпарившись жаром, упала на угли и загорелась, сама став маленьким пламенем.
Мухи в темноте неугомонно жужжали, садились на лоб, губы, нос. Щекотали.
Но, над тушей жирафа их почти не было. Туша была засыпана травой с резким ядовитым запахом.
Не было и у очага. Отгонял жар и дым.   

Фаза 2
Девочка у выхода нет-нет подбрасывала на угли обломки деревяшек и пучки сухой травы. Они медленно возгорались и потрескивая и стреляя искрами вяло сгорали.

Ново поселенец,  когда раздавался резкий щелчок сгорающего сухостоя, вздрагивал. Для него они были новью.   
Вспомнил, как днем Хозяйка и сутулая её дочь, ради которой он рискнул приникнуть в жилище, спрыгнув с вертикального высокого откоса вниз, чтобы миновать горячие угли перед входом, принесли откуда-то пучки травы с колосьями, выбили из них зёрна, затем растерли между камней и смочив белой жидкостью, которую они нацедили из вымени козы, замесили и испекли на плоском камне стопку кругляков.

Дуновение от очага донесло странный незнакомый очень приятный запах. На корточках, за спиной дежурившего ребёнка, крадучись боязливо продвинулся к очагу, на плоском камне на углях лежало белое с коричневой  корочкой. Обжигая пальцы, отломил хрустящий уголок и с жадностью сунул в рот.
Но жевать не смог. Горячее, с лакомым вкусом и запахом съестное резко обожгло нёбо гортань, что он чуть ли не поперхнулся, и готов был сплюнуть его.
Чтобы остудить рот, влил что-то вкусное белое, находящееся в стоящей вертикально пустотелой кости.
Умиротворённый сытостью, отполз на своё место и было задремал.         
Но, тут приспичило справить малую нужду.
С опаской поглядывая вверх на дымовую завесу, прижавшись спиной к стене пещеры, крадучись боком, вышел из лаза, обогнул выход, прошёл по тропке, на которой специально не было горячих углей, к месту, где был отвес вниз и спусти до колен набедренную повязку из той же шкуры морской выдры, облегчился.
Хотел было остаться подольше на свежем воздухе, но тут сверху посыпались камни, верно сбитые с макушки горы ночным животным, может быть и опасным, подался назад от указанного ему прежде отхожего места.
И вдруг возникло жгучие желание обзавестись точно таким же жилищем.
Припомнилась и ниша по другую сторону этой горы, заросшая травой и кустами. Можно расчистить и углубиться вовнутрь. И жить с этой, горбатой, они её отпустят быть с ним. Она и огонь знает как добывать, как его поддерживать, умеет готовить еду из…
Задумался. Или насыщаться сырой пищей или для него странной, но аппетитной, обязательно прикасаемой к огню.   
Орудия охоты он сам сделает, такие же, как у Хозяина. И острые камни разных размеров для метания при обороне и на охоте, и наберёт створки раковин для разделки добычи, и коз заведет…

Девочка-малолетка, хотя и слышала, не реагировала на шастанье Чужака.
Ей доверили охрану, на чём добросовестно она сосредоточилась.
Прислушивалась к звуком снаружи. У неё наготове был свисток с резким звуком для подачи сигнала тревоги. Свисток сделал отец из гладкой ветки высокого куста, выдолбив рыхлую сердцевину. Заткнул трубку с одного конца деревянной затычкой, другой конец половинкой затычки, сверху прорезал торцом створки раковины щель. Научил всех как дуть в свисток, издавая звук.   
Справа от неё имелась горка камней с острыми кромками. Арсенал для обороны.
Если с силой метнуть во врага или животное, плоский острый валунчик, то будет не просто ушиб, а большая рваная болезненная кровоточащая рана.
Вожак обучал детей метанию, показывая своё умение в бросках по цели. Ловко втыкал на большом расстоянии заострённые кругляшки в ствол дерева.
На стволе дерева был выцарапан и обведен углем львиный желтый глаз.
Камень пробивал кору и застревал в ней.
Семейство приходило в восторг от его демонстрации.
Слева от дежурной - стопка отмытых створок раковин, отливающих перламутром.
Когда девочка улавливала полное спокойствие снаружи, то брала большую винтообразную раковину. Дуя в узкий отбитый конец, через сжатые губы, с удовольствием извлекала приятное для слуха сиплое гудение, то усиливая, то ослабевая дутьё. Звуковая вибрация напоминала ей то громкое завывание ветра в ненастье, то тихое тоскливое, как голоса птиц, летающих над волнами, а то кваканье жабы в прибрежных камышовых зарослей.
Ху-у-у-у… У-у-у… Б-бру-у-у, бру-бру. Дзу-зу-зу-у-у.
Слышался звук раковины и вне пещеры.

Когда она решилась продемонстрировать своё умение перед своими, те удовлетворённо улыбались и громко щелкали языком в знак поощрения.
Чужак, увидев впервые улыбку, появившуюся у всех разом: и у Хозяйки, и у Вожака, и у молодёжи, испугался.
Ведь все животные в состоянии агрессии оскаливают зубы. Тотчас принял оборонительную позу и показал, рыкая, свой оскал зубов с острыми клыками.
Оскал зубов не мог долго держаться, губы уставали. Смыкались.
А у веселящихся ещё долго горели не злобиво глаза, и сквозь щель разомкнутых губ долго белели зубы.
Бра-ра-ра… У-у-у-уууу… Во-о-о! - раздавалось одобрительное разноголосье празничных троглодитов под сводами пещеры, пристроившихся вокруг капища.   
Ощущая приятную сытость и истому, почёсываясь от укусов ночных комаров, Чужак, громко зевая, задремал на корточках в отведённом ему закутке жилища.

Только один из спящего семейства, высокий стройный, вдруг вздумал выйти наружу.
С восхищением видел сквозь входной проём, множество ярких звезд на небе, которые медленно подымались на самый верх, а потом, производя полукруг, беззвучно опускались в море.
Мерцание белыми и красными точками угольной россыпи перед лазам находил сходным с мерцанием  небесных звезд.
- А что эти небесные светлячки там за дальнем краем воды делают, спят или меняются местами? – такая заинтересованность возникла у него в мыслях.

Изредка испускался дымок над углями, который слизывался ветерком на сторону.      
Пройдёт по склону вниз к морской воде, задумчиво станет глядя на лунную дорожку на воде, огромной восходящей Луны, казалось бы манящую пройтись по ней до этого белого шара, что бы заглянуть за его круг с мыслю: "А что там, там, дальше?"
А там…

Фаза 3
А там мы.
Эпоха электрического тепла и света вместо пламени кострищ…    

Фаза 4
Другим днем, чуть рассвело.
Сначала тихо, потом громче послышались снаружи гортанные грозные крики какой-то оравы.
Пред лазам, боясь вступить на угли, выставилась группа, блуждающих по предгорьям соплеменников-охотников, мужского и женского пола, с малыми детьми, похожих на хозяев пещеры, но сильно заросшие волосяным покровом и грязные от пыли.
С длинными деревянными заострёнными палками-пиками, на боевом конце которых примотаны жилами животных, острые сколы костей и камней.
- Ы-р-р, ры-ы!- ревели хором, устрашающе оголяя нижние и верхнии зубы челюстей. Шестами пытались растеребить горящие головешки с целью вероломного проникновения вовнутрь и для опустошения грабежом семейного жилища.
Или украсть самку или, убив её самца, заменить его кем-то одолевшим его.
Они пытались поступать  так, как львы, гиены, волки, леопарды, шакалы при отъёме друг у друга добычи.
 Несколько коротких дротиков влетел в жилище мимо прижавшихся к стенам и углубившихся вглубь жильцов.
Мать семейства внешне не реагировала на воинственную ситуацию. То, что конфликт ей не по нутру, указывали только: частое дыхание через расширенные подёргивающие ноздри и по багровению гладкой кожи лица, плеч, груди и ног.
Она не тронулась с места у костра, не приподнялась с деревянного пня.
Уверена была в защитную силу ею распаленного огромного пламени.
Кланялась пламени.   
Вожак, ткнув пальцем на горящую головешку, показал жестом старшему сыну, чтоб он метнул её вовне.
Чадам поменьше приказал бросить на наружные угли охапки сена, приготовленного для ночного уюта лежбищ.
Сын, поплевав на ладони, схватив пылающее огнём полено, швырнул его по проходу лаза наружу на головы домогатьелей.
Огнеметание подействовало
Пришлые отступили.
Взвыв от боли ожогов, ретировались восвояси.

Фаза 5
Вожак, отправляясь на поиск новых мест пожарищ, неся за поясом из желтой шкуры каменный острый отщип, а также несколько заострённых булыганов и створок ракушек, случайно наткнулся на то, что его остро напугало.
Страшное зрелище. Это обглоданные скелеты тех, кто пытались разорить его жилище. Вон клочья львиной шкуры, того, кто был самым инициативным и задиристым при вторжение на его местопребывание.
Сгинули, загрызенные многочисленной стаей гиен. Не смогли отбиться.
Несколько черных голошеих птиц-падальщиков, мерзкого вида, долбили их круглые черепа, чтобы насытится их внутренним содержимым. Скелеты. Остатки обглоданных львами, волками, шакалами трупов.
Поднял несколько деревянных пик с костяными и каменными наконечниками, оружие, применение которого все же  не защитило несчастных.
Двух гиен все же прибили. Их черно-желтые шкуры колыхались на ветру на ребрах и оскаленных пастях.
Рачительно подобрал шкуры гиен и амуницию соплеменников. Сгодятся.
Сдвинул кости убиенных в глубокую яму, засыпал комьями земли и камнями.
Словом, похоронил.
В голову не пришло опробовать мозг черепа и костей, загрызанных  зверьем.

Фаза 6
- Фу-у! –

На сём моё воображение застопорилось.
Обнулилось.
Малость,  притомилось.

Фаза 7
1 миллион лет / на 50 лет (допустим средняя продолжительность жизни моих предков), то передо мной выстроится цепочка из 20 000 моих предков до точки отсчёта, до места обитания Матери Прородительницы. И все они, мои родственные предшественники, благополучно выживали в добролетьях и лихолетьях тысячелетий, перебарывали болезненные недуги, нужду в пропитание, и, главное порождали потомство…
Двадцать тысяч – это вообще-то многовато, если эту человеческую верениц, моих предшественников, выстроить в цепочку, то будет километра два!
И я – крайняя оконечность этой двадцати двух тысячной цепочки от её нуля!
Хотя нет. Сын, дочь, внуки…
Что ж не думал не гадал, но мысленно побывал на Матёрой землице.
Где на Матёрой Хомо-Эректусами, людьми прямоходящими, предшественниками Хомо-Сапиенса человека разумного, сформировали семейный навык жизни.Где не гонялся, понуждаемый голодом, за дикими животными с целью убить их и насытится кровавым их мясом, а терпеливо подбирал обгоревшие в пожарищах прерий  и поедал их испечённое мясо, а главное, обнаружив костные остатки плотоядных жертв,неспешно выламывали кости, содержащие костный мозг. Преобладая питаясь костным мозгом, тем самым способствовали росту своего мозга.
      И сильнее становились и умнее!
Впоследствии одному жизнестойкому семейству, случайно сформировавшемуся, подражая ему, произошли, видя прок, другие семейные кланы.
С целью взаимовыручки, отдельные семьи объединились в стойбища, селища, городища, поселения, и, в наши времена, города, державы, союзы. 
Примечательно, у Хомо Сапиенсов всех этносов и рас, проживающих на самых разных широтах и долготах Земли, закреплен, исключительно, семейного уклада.
Не прайдами, где самки позволяют заменять ослабевшего самца на более сильного.
Стадами, где, вообще, полигамия.
Жизнестойкость выживания троглодитов, людей, обитателей пещерных жилищ, в начале своего генезиса, обусловилась, именно,  благодаря  семейственной сплоченности, в стремлении обустройства крова, и защите его, где главенствующими есть Мать и Отец, где взрасщиваются их дети, где миролюбиво общаются родственники.
Domicus и familia, по латыни, семья.
"Ваша фамилия?" - просят назвать фамилию. Это подсознательно интересуются именованием твоего рода, главы семейства.
Кстати, идентично домикусу, по-русски, слово - Дом.
Дом-икус – Дом!
         Отчий Дом, отчая Семья!
        Впрочем, подобная моей, антропологическая цепочка мысленно протягивается и от Первократа, и от его жены, готовящей вкусные пирожки с капустой,  и от всех тех, кто сидит рядом и напротив меня в вагоне метро, к исходной обетованной точки, к закопчённой пещере с рисунком на стене длинношеего жирафа.  Да - и от всего нынешнего миллиардного люда Земли!
          Фокусировка сходится в пращурном пещерном жилище с капищем, может, и до сих пор существует где-то на Африканском континенте, на одном из его побережий!

Фаза 8
Моё резюме - без Хомо-Эректуса-Прямоходящего-Домикуса-Моногамного – не было бы и Хомо-Сапиенса, разумного!
Он под силами стихий не устоял бы в одиночку, сгинул, как Неандертальское стадное племя. 

Фаза 9
Хоть у меня надолго не складывалась семейная жизнь, так получилось, но, по сей день, случись, легко отказался бы от своего бобыльского существования.

Выхожу на кухню, где холодильник, в котором в целлофане мясной фарш и разные овощные продукты: помидоры, огурцы и репа, авокадо, где микроволновка, электрическая плита, на горячем мармите пениться ароматный кофе.
Но…
Поджигаю спичку и смотрю с заворожением на её трепещущий светло желтый ярлычок пламени.
Мизерное оно, пламя, по сравнению с тем, что полыхало в укромном жилье Матери-Прородительницы.
А похожее на огонь пламени предков моих троглодитов.
И похожее на пламя лесного костра, в ночном лесу…
Могу по долгу, как примагниченный, смотреть в топку дачной печи… Завораживаться ярко белыми и красными языками пламеней, свечением сгораемых головешек, их обрушение под давлением сверху новых поленьев с испусканием ярких брызг, вылетающих даже из топки наружу…
Сущность моя реагирует на эти огоньки, как не на пустяк…
Как на живую сакраментальную связь от того, что было, и с тем, что есть в сию минуту…
Полагаю, что это-кое затаённое созерцание пламени не только мне присуще.
Обжигаются пальцы. Сбрасываю огарок спички в раковину. Открываю кран, тащу прозрачной водой уголёк, который, угасая, испускает крохотную черточку черного дымка.

Фаза 10
Со сто процентной уверенность, Первократ,  знакомясь с распечаткой " ОТ НЕЁ ПРОРОДИТЕЛЬНИЦЕ - ДО НАС", будет одобрительно покачивать головой, а затем произнесёт:
-Преправдоподобно!-
Комплименты Первократа, только ему присущие, имеют префикс – "Пре…".
Преинтересно, преинтригующе, пренаучно, преумозрительно, пресущественно, предостойно, пренепонятно, пречепухенция, пребелиберда и в таком духе.
Всё ж хотелось, чтоб он воскликнул: "Преразумно, преумело, предостоверно!"

Изощрюсь пред ним в познаниях.
Скажу, о чём недавно узнал, что африканским зачинателям семейного круга, обнаружены продолжатели уже на европейском континенте. 
На юге Франции в местечке Ламарше, есть пещера, со следами в ней проживания каменновекового Хомо Сапиенса, более 10 тысячи лет назад. Но время-то какое?  Палеолит или ранней неолит, когда человекообразные существа укрывались от непогод ещё одеваясь в шкуры.
На известковом плоском полу жилища, археологи обнаружили рисунки пращуров, мало того изображённых  с детальной индивидуализацией облика  доисторических особей, но, что удивительно, изображены они в шапках, куртках с рукавами (не шкурах, набросанных на плечи), в брюках, в обуви типа ботинок.
Это изображения предельно эвалюционированных в бытовом плане и жизненном уровне, потомков Первоматери!
По сей день, у цыган, у народа тенденциозного к кочевничеству, все же табор состоит из семей с жёсткими фамильными законами.
На территории Турции, в местечке Гетекли Тепе, археологами вскрыто поселение уникальное в своём роде, относящееся к раннему Каменному веку, когда гоминиды занимались охотой и собирательством, бродили с места на другое, не строя даже шалашей.
А тут из известняка просторное круглое помещение, внутри которого три круглых ячеек с изображением на одном, лисицы, на другом кабана, на третьем птицы. Вырезано умело с реалистической точностью.
Это изначалие группирования в единую оседлую колонию трёх семейств Гомо-Сапиенса-семейного, перешедших жить из пещер в жилища собственного создания. Значительно опередившие своим социальном менталитетом прочих бродячих Хомо.
Специалиста-генетикам следует отыскать в хромосомах нашего организма  ген, побуждающий к семейному образу жизни.
Род гоминид составляют и Кроманьонцы и Денисовы, и …
Но, только Номо-Семейный…  Возымел импульс на ускоренное развитие…
 
Всё!!!

Сужденья об архаическом люде - пре-презаканчиваю!

А я зря сетовал на свои вылазки на природу, считая это время провождения бездарным, никчемным.
По ассоциации со своим костровым поприщем, мне оказалось легко измыслит древность.

Фаза 11
Примечание 1. Тезис Первократа.Эволюция довела небольшую группу Хомо, проживающею возле пожарищ, до полного обезволосенья их туловища и ног, перегреваемые теплом костра и пожарищ, кроме отдельных прикрываемых мест: руками подмышки, торс шкурами, головы и бороды у мужчин кожаными шлемами, у женщин головными повязками.
Предки подбирали обглоданные хищниками кости травоядных, раскалывали их, извлекали костный мозг, как легкую специфическую добычу, насыщались им, были постоянно сыты. Это питание послужило росту и эволюции  мозга Хомо. 
Женские особи  постоянно обращались лицами к пламени, так как отвечали за приготовление пищи сохранения огня, потому в отличие от мужчин, обрели голую кожу лица.
Способность хождения по углям – сохранилась по сей день, как трюк, например у Болгар.
Месячные, как у женщин Хомо-Сапиенс, были и всех древних млекопитающих. Но, не защищенные, как Хомо пещерами и огнём очага, обнаруживаемые запахом крови, были погублены хищниками. Остались лишь самки животные с кратковременной посезонной течкой.

Фаза 15
Что касается того удовлетворён ли умный приятель Первократ моим изложением его тезисов о нашей для всех людей Первоматери?
Я сидел напротив него за его письменным столом. Он читал распечатку "От Неё до Нас", 21 страниц. По прочтении, уставился на меня сине-серыми глазами, потрогал свои соломенного цвета усы, клинышками свисавшими по сторонам губ, бородку небольшим прямоугольником упирающимся в желтый клетчатый шарф, обматывающий его простуженное горло, поправил сзади пучок волос, стянутый резинкой, помолчал, и чуть сипло произнёс для меня неожиданное:
- Ты, мил друг, верификатор! Пре-пре-верификаторщик!

У меня по груди пробежал холодок. Такое со мной случается, когда мне тыкают то, о чём я понятие не имею, и при этом, надо делать вид, что я компетентен.
Ледок, похожий на тот, который ощущал в юности, при выходи в ночь в лесную дебрь, удаляясь от костра.
Спросить бы у Первократа, что это термин обозначает. Да, боясь показаться профаном, поддакивающее кивнул головой, с мыслью позже вразумиться, используя Интернета.
Хотелось бы чтоб Первократ произнес в отношение меня слово: дежавю!
Французское слово, означающее "уже виденное", более 75% людей ощущали что-то внастоящем, как будто уже когда-то с ними произошедшее. Некий как бы дубликат.
Но не буду вставать в контр позу. Его констатация своя, моя своя. О своей я преумолчу!    

(Ладно уж, по поводу "верификации". Психология, её раздел "Феномен лжи". Это относится к личности, которая говорит заведомую неправду, но искренне верит в её правдоподобие).
В данном случае, что касается меня, с удовольствием воспринимаю оценку меня Первократом, как за похвалу.
    Хотелось бы, чтоб Первократ произнес в отношении меня слово: дежавю!
Французское слово, означающее "уже виденное", более 75% людей ощущали что-то в настоящем, как будто уже когда-то с ними произошедшее. Некий как бы дубликат прошлому событию.
Но не буду вставать в контр позу. Его констатация - его, моя - своя. О своей я ему преумолчу! 

 
Примечание 2
Если кто не знаком с иностранными терминами, включёнными мной в текст, ибо им эквивалентных по конкретике смыслов в русском языке нет, то следует поступить просто, сбросить текст в нижнюю закладку, войти, к примеру в Яндекс, набрать термин-инкогнито … Определить его значение в кирилличном понимании.  Возвернуться к "Про-про-про…".

Примечание 3
Поленился проутюжить изложенное до кондиции.
Не прошу прощение, за то что, что-то - не так! Со временем обязательно подчищу.
Уберу третье примечание.

Позже текст будет мной перенесён в подборку "Первократ"

См. Стихи.ру Автор: Владимир МОРОЗОВ (Фамилия заглавными буквами)
Эл.почта. Vamrzv@mail.ru