Глава четвертая. Котлин

-Завтра в Кронштадт. – Сказал я, попивая водку, лежа на кровати, в номере хостела, рядом с сыном. На одной кровати.
-Хорошо. – Коротко, и без каких-либо эмоций, ответил Егор.
Он смотрел ФРГешный еще фильм «Даст боот», или «Подводная лодка» попросту, по Русски, воспользовавшись бесплатным Вай-Фаем гостиницы. Все знают этот фильм. Он идет четыре часа. И не каждый взрослый в наше время найдет в себе мужество досмотреть его до конца. Ведь сюжетная линия в нем развивается медленно, и по нынешним меркам, довольно вяло. Но Егора он заинтересовал почему-то очень сильно. И вот уже третий день подряд. Отдыхая после наших дневных путешествий, он смотрит его уверенно. И упрямо.
Не знаю, откуда, и почему, ему удается не терять желание к его просмотру, но явно видно, что фильм его заинтересовал. Ведь недаром тема севера, которая в эти дни на столько плотно обступила нас со всех сторон настигла нас именно в Санкт- Петербурге, в городе с славной историей.
Видимо и этот, совершенно лишенный всяческих эмоций ответ: - «Хорошо», со стороны Егора, прозвучал не просто сразу, и утвердительно, а еще, и настолько отрешенно, и естественно, что говорило о том, что ему, на самом деле настолько интересно побывать, в прежние годы запрещенном для посещения городе, а точнее Балтийской базе морского военного флота.  Он, как бы, где-то в глубине себя давно решил, что полностью доверяет мне, с выбором тех мест, которые нам предстоит посетить, что заранее готов ехать куда угодно. И все это только из-за того, что мы как бы попали с ним в одну всеобщую, объединяющую нас тему севера, тему основания Питера, тему завоевания исконно Русских, а точнее еще поморских территорий у Шведов. И всего, что более, или менее связано с этими событиями, будь то архитектура, флот, природа, или сама погода этих мест.
Мы уже почти спали. Завтра нас ждал Котлин, или Кронштадт. Просто для каждого периода истории имело значение, определенное название данного места. Но мне ближе почему-то было его первоначальное название, которое держалось за ним еще в те времена, когда на нем находились Шведские укрепления.
В мониторе у Егора разворачивалась очередная батальная сцена сражения на Балтике, но без звука, он был в наушниках. Я же предвкушал наше завтрашнее путешествие, с помощью просмотра улиц, и проездов Кронштадта сверху, со спутника, планируя день во всех подробностях, и выискивая при этом интересные закоулки острова, о котором я практически ничего не знал, кроме наличия на нем военно-морской базы, и матросского бунта 1917 года, с последующим бегством остатков участников данного восстания с бастиона «Риф», расположенном в конце Котлинской косы, в сторону Финляндии.

К этому моменту Коля уже очень отчетливо научился говорить по Русски, и смело заводил нас все в новые, и в новые тупиковые проезды, или внезапно терял спутник, иными словами, он полностью оклиматизировался, и ожил. И сейчас вел нас, как и подобает настоящему мужчине, уверенно, и упрямо, прямо к цели, при этом, всячески пытаясь завести на участок платной дороги - «Европейскому шоссе», которое было построено уже после его рождения, и о котором он, естественно и не мог ничего знать. Но при этом, то упрямство, с которым он вел нас на него, наводило нас на мысли о том, что наш Николай не прост, и что ему подвластно многое, в том числе и самообучаемость.
В итоге мы оказались на платной дороге. Качество ее говорило только об одном. О том, что мы не в России. Да, да, не в России. Где, скажете вы? Да где угодно, только не в России. Например, в Швеции, или в Норвегии. Но только вот там, и там нет таких качественных дорог, какую мы видим, ну скажем сейчас прямо под нашими колесами.
Если честно, то таких дорог я не видел не в одной из стран, в которых мне доводилось ездить. Здесь, в Питере, все строилось не по Русски, с размахом, и с роскошью, а скорее, наоборот, со смыслом, и логикой. Более того, все новое сразу же становилось платным, и без альтернатив. Данное шоссе сильно разгрузило центр города, и дало возможность путешественникам беспрепятственно проезжать через город, не объезжая его стороной, теряя при этом десятки километров, оказываться на час, если не более, раньше у границы, нежели чем те, кто поехал в объезд. Да и сама трасса М10 Санкт – Петербург – Москва, тоже являясь платной на новых отрезках, имеет больший из них построенный именно от Питера. Именно в этой поездке я начал понимать, что все Московские новые дороги, и автомобильные развязки ничего не стоят по сравнению с Питерскими. Московское дорожное строительство как-то более закомплексованно, или зажато в тесноте скудоумия проектировщиков. Здесь же, наверно все же благодаря близости к границе с северной Европой, все гораздо современнее, логичнее, и как бы что ли развязнее, и смелее.
Но сейчас мы ехали по другой стране, при этом оставаясь в России. Может быть, виной этому была близость к границе, и совершенно другой образ мышления местного населения? Ведь недаром же говорят, что все Питерские жители сильно отличаются от Москвичей. Здесь сложно что-либо объяснить, или просто понять. Можно просто наблюдать и сравнивать.
Мы выехали на тот участок дамбы, строительство которого началось еще при социализме, то есть много лет назад, и только совсем недавно кольцо, так называемого КАД, замкнулось окончательно, но при этом не явно. Так, как в одном месте КАД уходит прямо под море, и соответственно сверху нет визуальной замкнутости всего кольца.
Машин было не просто мало, их практически не было вообще. Но при этом никто не нарушал скоростного режима, разрешенного здесь, а именно сто десять километров в час. Ехать по данному отрезку было одно удовольствие.
Слева от нас находился Финский залив, справа Балтика. Облака собирались в небе где-то там, в стороне Финляндии, и неслись ветром в сторону Питера,  разрываясь на куски в небе, и оставляя при этом отверстия для проникновения солнечных лучей. Поэтому солнце то появлялось, то исчезало снова. В те моменты, когда оно появлялось, нам становилось тепло и уютно, когда же оно исчезало, то наступала северная осень, и временами даже мог пойти дождь, под который мы пару раз попали. Он двигался прямо стеной, и нам был виден самый его край, в который мы влетали на нашей машине, продолжая наше движение, не замедляя хода.
То слева, то справа виднелись развалины бывших военно-морских фортов. На одном из них видимо даже был ресторан. Но у нас была другая цель, это Кронштадт, и мы неуклонно двигались к ней, не смотря на то, что Николай уже давно показывал, что мы летим над морем, или едем по его дну. Кто его знает, что именно он имел в виду?
-Давай здесь остановимся? – Вдруг пришло в голову мне.
Не знаю почему. То ли виной моего лирического настроения был Сибелиус, который играл нам в машине по пути, то ли просто непреодолимое желание постоять на краю дамбы, у самых брызг волн, разбивающихся о грубо наваленные обломки гранитных скал, привезенные сюда строителями.
Мы съехали с трассы в боковой карман, там, где это можно было сделать без помех для остального движения. Припарковав машину у обочины я вышел, вышел и Егор. Но ключ из зажигания я пока не вынимал. Играла Русская, но северная музыка, написанная возможно около ста лет назад, а может и меньше. Но мне казалось, а точнее хотелось думать так, как будто она написана именно до революции, именно тогда, когда все в мире было не так как сейчас. Когда люди думали по другому. Когда Россия была независимой страной, и был смысл учиться, работать, жить.
И почему-то именно здесь, на этом отрезке дамбы, искусственно насыпанной в Финском заливе, так отчетливо доносились звуки прошлого, звуки того, прошедшего времени, когда не было интернета, не было телевизоров и мобильных телефонов, но были люди, вроде бы такие же, как и сейчас люди, но при этом совершенно другие, не похожие на нас. Не замороченные всей этой наносной грязью, всяческих модных течений, не испорченные завистью к достижениям друг друга, не превращенные еще в общество потребления.
-Пап, почему ты не закрываешь машину? – Спросил Егор.
-А? Да. Сейчас закрою. – Сказал я, слегка вздрогнув.
Мы перелезли через парапет, и спустились к самой воде. И долго стояли на раскачивающихся огромных прибрежных, наваленных когда-то самосвалами, гранитных камнях, вдыхая вольный воздух свободы, и умываясь ветром, смешанным вместе с брызгами волн. И только чайки были вместе с нами, и их крики доносились до нас время от времени. Это был их мир, их стихия. Здесь им было хорошо и вольно. На самом берегу росла облепиха, маленькими кустиками. Я оторвал веточку.
-Зачем? – Спросил Егор.
-Сам не знаю. Привычка. Я всегда беру с собой частичку чего-нибудь из тех мест, где мне было хорошо. Помнишь, у нас на даче валяются шишки из Дании? Я подобрал их там ночью возле машины.
-Да. Помню.
-Давай сфотографируемся здесь на память. – Предложил я.
-Давай.
-Ты меня первый.
-Я не фотографируюсь, поэтому ты первый. И последний.
-Хорошо. – Сказал я и принял позу Петра первого, указывая рукой, но не на место основания будущего города, а на Финляндию, показывая тем самым, что следующим нашим путешествием будет эта страна, а может быть и какая-нибудь другая, еще более северная, лежащая где-то далеко за ней.
-Ну, пойдем обратно, к машине. – Сказал я.
И мы пошли наверх. К дороге.
Наконец, впереди показался купол Кронштадтского морского собора. Это был главный ориентир. Мы подъезжали к городу – острову. Наша цель становилась близка. Коле доверять не имело никакого смысла. Он спал, просыпаясь на время, чтобы сказать нам о том, что ему надо перерасчитать маршрут, но потом снова впадал в небытие, и опускал нас на дно Финского залива. И только после самого съезда в город с шоссе, он взял управление в свои руки, и окончательно перерасчитав маршрут, повел нас к цели. Точнее к самому центру города, который и был мной в нем выставлен заранее.
Мы въехали в город. Сначала это были постройки восьмидесятых годов, потом, по мере продвижения к центру, возникли кирпичные пятиэтажки, и наконец, после резкого витка дороги, мы оказались в двухэтажной, дореволюционной застройке старого города, где все же встречались иногда упрямые пятиэтажки.
Мы подъехали как можно ближе к центральной площади, где расположен главный собор города, и припарковали машину там, где это было можно, благо свободных мест оказалось довольно много.
-Пошли? – Сказал я. И мы, молча покинули наше транспортное средство, направившись прямо к нему через вантовый металлический мостик, переброшенный через овраг, на месте старого осушенного русла канала.
Оказавшись на самой площади, перед морским Никольским собором, мы несколько растерялись перед его величием и масштабом постройки. Видя его ранее, на карте, я и не мог представить себе, что он будет так велик.
Но когда мы вошли вовнутрь, то оказались в огромном безстолпном пространстве с гигантскими сводами, перекрывающими огромные пролеты арок. Центральный барабан собора имел настолько огромный размер, что напоминал тем самым собор Святой Софии в Константинополе (Стамбуле).
Я и раньше знал о том, что своды этого храма решены таким образом, но и представить себе не мог ранее, что данное решение будет восприниматься визуально настолько величественно.
Если сравнивать Никольский морской собор Кронштадта с храмом Христа Спасителя в Москве, то кажется, что Московских храм, имея огромные размеры снаружи, гораздо меньший изнутри из-за большого периметра его гигантских четырех колонн.
Небольшая разница всего в каких-то полвека привела к такому стремительному развитию новых, более смелых технологий, позволяющих увеличить внутренние площади, при этом несколько утоньшив наружные стены.
Освещение Морского собора в Крондштадте тоже имело не стандартное для православных храмов того времени строительства, решение. Точнее же оно было обычным, просто масштабы центрального кольца на котором располагались светильники было настолько велико, что тем самым не просто создавало эффект парения всего освещение низко над полом храма, но, при этом еще и ненавязчиво подсвечивало нижнюю его часть не распространяясь вверх, где свет проходил через множественные сводчатые окна. В вечерний же период времени создавался видимо эффект приглушенности освещение помещения храма благодаря сосредоточенности всего искусственного освещение в его нижней части.
-Егор сфотографируй для меня, пожалуйста, своды. – Прошептал я.
Сам же, в свою очередь попытался сделать те же самые снимки простым телефоном. И мне удалось охватить его гигантский объем посредством наклона всей композиции кадра под определенным углом. Егор же испугался фотографировать сам, потому, что предыдущий опыт фотографирования в православных храмах вызывал негативную реакцию со стороны охраны, да и самих прихожан. Я взял у него его фотоаппарат и фотографировал сам. И что самое поразительное, это то, что никто не сделал нам замечание. Более того, как мы обнаружили позже, в храме было разрешено фотографировать при этом, не оплачивая это в кассе. Охранники же занимались делом, и не отвлекались на глупое занятие, по выискиванию, и пресечению попыток фотографирования.
Но больше всего меня еще поразил и тот факт, что народу в храме было не так уж и много, да и войти в него не доставляло особого труда из-за отсутствия сложных систем металлоискателей при входе в него.
Мы вышли из храма. И просто остановились, чтобы отдышаться и успокоиться от его величия, на какое-то короткое время на площади перед ним.
-Пойдем к берегу моря, к причалу, где стоят военные корабли. – Предложил я Егору.
-Пойдем.
Пройдя петровский парк, с памятником Петру в центре его, мы вышли к набережной, где уже начинали накапливаться военные катера, и крейсеры, перед предстоящим через неделю морским парадом в Санкт - Петербурге.
Катера стояли ровно в ряд, пришвартовавшись к длинному причалу, расположенному перпендикулярно берегу, и от этого создавалось впечатление, что это не несколько кораблей, а один огромный, ощетинившийся стволами орудий, антеннами, и локаторами, боевой корабль – крепость.
Я помню, как в детстве вырезал из бумаги силуэты боевых, кораблей. И вставлял их в щель кухонного складного стола, создавая тем самым эффект того, что они плывут, а затем долго наблюдал за ними, положив голову на стол, в тишине квартиры. В детстве я умел занимать себя сам. И меня можно было оставлять надолго одного в квартире. Егор отличался теми же чертами характера, и с ним было как-то спокойно путешествовать. Ведь в путешествие, так же, как и в разведку, берут только проверенных людей.
Так же и эти все корабли смотрелись сейчас, создавая один большой рельеф, как бы зажатого между двумя плоскостями стола, одного огромного корабля, прямо как в детстве.
Егор видимо сразу понял, что может получиться интересная фотография, и тут же принялся за работу, не дожидаясь от меня какого-либо предложения.
-А теперь попробуй снять и меня на фоне всего этого морского праздника. – Попросил я.
-Только я криво сниму, как будто море наклонилось. Потому, что гранитная набережная сама наклонная.
-Хорошо, снимай, как тебе нравится.
Погуляв еще немного по городу, мы решили перекусить. И пошли в сторону машины, в надежде поискать кафешки, за рулем автомобиля. Навстречу нам маршировали моряки, шли офицеры. Кто-то шел с работы, то есть со своего корабля, домой, кто-то наоборот заступал на вахту. Кто-то шел в казарму, или наоборот находился в увольнении. В общем, в городе кипела морская, военная жизнь.
Сев в машину, мы поехали на поиски еды. Поколесив по городу, нам удалось найти достойное место, возле которого почему-то еще и было много свободного места для парковки.
                * * *
Мы сидели в машине, и собирались ехать дальше.
-Егор, ты был когда-нибудь в военно-морском городе? – Спросил я.
-Нет.
-А знаешь, этот город раньше был закрыт.
-Как это? – Не понял Егор.
-А так. В него нельзя было попасть просто так. Только по пропуску. Он был полностью засекречен.
-А теперь почему он не засекречен?
-Ты знаешь Егор, я даже и не знаю, что тебе ответить. Наверно все потому, что давно уже не сверхдержава, и нас никто уже не боится.
-А дедушка говорит, что наша армия еще сильна.
-Хорошо, пусть говорит. Я не буду с ним спорить. Твой дедушка пусть остается прав. Ведь он полковник запаса. Это очень грустная и тяжелая тема на самом деле.
-А я думаю, что просто сейчас ничего нельзя спрятать, кругом все можно обо всем прочитать в Интернете. – Сделал вывод Егор.
-Возможно, и это тоже. – Схватился за простоту его ответа, я.
Надо было принимать решение о том, куда ехать дальше, и я спросил:
-Куда дальше поедем?
-Не знаю.
-Поехали к туннелю под морем. Там есть видимо смотровая площадка, там погуляем… Или нет. Лучше сначала на косу, к форту. Ведь это самая дальняя точка острова, дальше всего уходящая в Балтийский залив.
-Хорошо. Поехали туда.
Я завел мотор, и мы поехали на косу. В так называемый, Западный Котлин.

Дорога по мере выезда из города, становилась все хуже и хуже. При этом и наша скорость все замедлялась и замедлялась. Справа от нас тянулось старое Крондштадское кладбище, где, как видно было из-за мелькающих за забором надгробий, были похоронены в основном моряки.
Наконец дорога, повиляв между садовыми участками, и оставив слева местный, маленький аэродром, уперлась справа в радиолокационную станцию, а слева в огромную, стихийную парковку  перед протяженным фортом, с множественными пустыми местами от демонтированных боевых орудий.
Заезд на парковку был разбит полностью, и для того чтобы заехать надо было медленно, и аккуратно продираться, через страшные колдобины, которые с первого взгляда оставляли надежду на удачный исход данного мероприятия.
Напротив, около одной из множества припаркованных машин стояла группа молодежи, человек из пяти наверно, и с любопытством наблюдала за тем, удастся ли нам наше мероприятие.
Некоторые из них смотрели с надеждой, некоторые с отчаянием. Одна девушка вообще отвернулась из-за полного отсутствия какого-либо интереса к данному мероприятию со своей стороны. Но ясно было одно, что никто из них не верил в то, что наше маленькое спорт-купе справится с поставленной перед ним, мной задачей. Да, и теперь, собственно уже не верил и я. В машине запахло жженым сцеплением, из-за постоянного его придерживания от движения на малой скорости. Но препятствие было преодолено нами. Машина справилась с дорогой, так и не задев днищем ни за один из разъезженных колесами джипов, бугорков.
Группа молодежи тут же потеряла какой-либо интерес к нашей машине, и продолжила прерванную нами беседу, как ни в чем не бывало. Но, как ни странно, джипов среди множества припаркованных на этой стоянке машин не было. Так как же, и откуда они все заезжали на нее? Но это уже мне было не важно. Нас ждали укрепления, и двухкилометровая асфальтированная дорожка к месту нахождения форта «Риф».
Пройдя сквозь арку в основном форте, мы остановились возле гранитного камня с металлической табличкой на нем, которая гласила: «Природный заповедник Западный Котлин».
-Смотри Егор, и шлагбаум стоит, значит, точно пешком придется идти. Дойдем?
-Дойдем. – Вздохнув, ответил Егор.
Навстречу нам шел какой-то человек.
-Извините, не скажете нам, сможем ли мы дойти до форта Риф? – Спросил я его.
-Да. Дойдете. Только там кое-где дюнами по весне занесло асфальт, придется по песку пробираться. Он здесь гуляет иногда по косе, с помощью ветра, с одного берега на другой.
-Спасибо большое. – Поблагодарил я, и мы ринулись вперед к неизвестности.
На песчаных берегах косы, как слева, так и справа загорали Крондштадтцы. Кто-то жарил мясо в специально отведенных для этого местах. Но людей было очень мало. Пляж казался пустынным. Да и в самом городе людей находилось очень мало. Тогда мне показалось, что он не развивается больше, с того самого момента, как прекратил свое существование Советский Союз. Что собственно подтвердили нам и его пляжи, не просто на половину пустые, а скорее практически без людей. Создавалась видимость действительно природного заповедника, причем не только на его территории, но и в самом городе, где царило спокойствие и благодать, не было пробок, и туристов. И мне показалось, что на дворе осень. Может быть, именно в этом и состоит причина данного безлюдья?
Но нет, на дворе стоял разгар лета. Почему же здесь нет туристов, отдыхающих, да и вообще так мало местных жителей. Где все люди? В чем же дело? Может быть, именно поэтому так далеко вдоль дороги растянулось местное кладбище, на которое постепенно перебирается вся жизнь?
В это не хотелось верить. Мы с сыном шли вперед. Послышался звук Самолета, или вертолета, точнее это было и то, и другое вместе взятое, сразу.
Мы шли вперед и тут низко над нами, в небе показался автожир. И точно это был и не самолет, и не вертолет. Видимо он взлетел с того самого, оставшегося слева от нас аэродрома. Значит, еще есть какая-то жизнь здесь у Балтийских рубежей нашей Родины.
Вот вдалеке показался просвет в конце дороги. Видимо это уже сам форт Риф. Мы ускорили шаг. Уже стала различима сетка забора. Это забор? Но почему? Неужели проход закрыт? Точно, так и есть. Прохода нет.
-Пап смотри там табличка какая-то.
-«Проход закрыт. Памятник форт Риф находится на реконструкции». - Прочитал вслух я. - И стоило переться сюда только ради этой надписи?
Егор ничего не ответил.
-Устал? - Спросил его я.
-Да.
-Пойдем на берег, я искупаюсь, а ты отдохнешь, и поедем обратно, хорошо?
-Угу.
Я первый раз купался в Балтике. До этого мне доводилось купаться даже в Байкале, но именно рядом с Финским заливом - никогда. Ведь это всего каких-то шестьсот восемьдесят километров от Москвы. Но видимо только к сорока-восьми годам мне довелось окунуться в ее воды. Которые кстати оказались на удивление теплыми, уж и не знаю из-за чего. Возможно из-за теплой погоды, и малой глубины. Вода была прогрета как бы насквозь, до самого дна.
Искупавшись, я расположился на фрагменте листа корабельной обшивки, валявшейся прямо тут же на песке, и стал медленно одеваться, чтобы не испачкать песком обувь.
-Все Егорка, сейчас я оденусь, и идем к машине, и едем обратно в номер. Я тоже еле живой.

Когда мы шли обратно, то подходили к парковке, с другой стороны, и Егор обнаружил, что она имеет еще и второй въезд, или выезд.
-Смотри пап, тут другой выезд. Только он гораздо лучше того, по которому мы заезжали.
И действительно, он выглядел просто идеальным, по сравнению с тем заухабистым оврагом, по которому мы заезжали сюда. Проблема с выездом была решена в один миг. Мы сели в машину, и двинулись в обратном направлении.
Но, на душе было тяжело и грустно. Город, не произвел на нас того величия военно-морского порта, каковым он являлся ранее, еще, будучи закрытым, еще при Советской власти. Он был немноголюден, и неразвит. Все строительство в нем закончилось еще во времена так называемой перестройки, и с тех пор больше не возобновлялось. И только в двухэтажном его центре кипела жизнь, если то минимальное наличие людей на улицах можно назвать жизнью. Точнее он выживал. Именно выживал среди остановившихся, и мельчающих вод Финского залива, огороженного практически поперек дамбой, но при этом не потерявших своего былого величия. И только через тот маленький проход, соединяющий его с Балтикой, посредством ухода под воду дорожного туннеля, и ощущалась связь с бурной стихией моря, волны которого омывают берега стольких стран, объединяя при этом чем-то таким общим, и родным. Наверно это просто тот морской дух свободы, и величия этих мест, где происходило столько войн, менялись границы, смешивались народы, но при этом всегда оставалось неизменным одно, величие тех людей, которые выбрали эти земли себе для жизни. Которые называли их своей Родиной.