Глава вторая. Виипури

               
Утром нас ждал вполне приличный "Шведский стол". После которого, наевшись, мы пошли в сторону машины, взяв с собой компьютер, и фотоаппарат.
Надо было реанимировать мой старый навигатор, который последний раз, когда я его включал, разговаривал голосом Коли. Почему Коли? - Спросите вы. А потому что все навигаторы говорят только двумя голосами. Если в нем мальчик, то голосом Коли, если в нем девочка, то голосом Светы. Опять же "Почему?" - Спросите вы. А потому, что кто еще может там внутри сидеть? Только Коля и Света. Больше некому.
По дороге из Москвы мы его заряжали, и он просто показывал положение машины на карте. Причем на участках новой дороги мы летели по лесу, переплывали реки и озера. В общем и целом, он постепенно оживал. Сегодня же он должен был заговорить с нами, так как я внес в него конкретный адрес, а именно город Выборг, с Замковой улицей, которая являлась его самым центром.
И что самое интересное, навигатор ожил. Сначала он поймал сигнал спутника, потом нашел нашу машину на плане города, а потом, что, и вовсе совсем удивительно повел нас к цели. Причем, если бы я так хорошо не знал город, я бы не удивился его точности, с которой он нас вел лабиринтами улиц. Вот и Марсово поле, потом мост через Неву. Пока все правильно, за одним лишь маленьким исключением. "Каким?" - Спросите вы. Именно: -"Каким?" Он не говорил. Ни голосом Светы ни голосом Коли. Он предательски молчал.
-Пап, а почему, когда мы с мамой ездили в Эстонию, он говорил?
-Сам не понимаю ничего. Может быть, он разучился?
-Наверно. Но тогда ему нужно привыкнуть к человеческому языку, адаптироваться, и научиться сызнова, всем нюансам нашей земной речи.
-Давай подождем.
-Да. Надо дать ему время придти в себя. А пока он поведет нас молча.            
-Ведь молчание это золото.
-Когда мама брала его с собой, то первое время она ругалась с ним. По этому может и хорошо, что он пока молчит?
-Наверно.
Каким-то неимоверным образом, благодаря молчаливому Николаю, мы выбрались из города, где-то в области так называемого Международного шоссе, которое почему-то все было в процессе своего переустройства, расширения, и улучшения. Что в свою очередь хоть и внушало какую-то радость, но в то же время, вместе с этим и расстраивала замедленностью движения. Но хотя бы только от того, что в асфальте нет огромных промоин и ям, да и вообще тот факт, что он есть как таковой, становилось легко на душе. Солнце светило ярко и не смотря на то, что вчера вечером обещали на сегодня дождь, он никак не начинался. Мало того, небо не имело на себе ни одного облачка. И что самое удивительное, так это то, что не ощущался совсем ветер, что было несколько странно для этих мест.
Вдруг пробки сгустились. и наконец движение вообще прекратилось как таковое.
-Наверно авария. - Заключил я.
Егор ничего не ответил.
И точно, за резким изгибом дороги была довольно-таки серьезная авария. Лобовое столкновение легкового автомобиля, и какого-то джипа. Понять, какие именно это были в прошлой жизни машины, было довольно сложно, так как формы свои они серьезно потеряли, и поскольку трупы участников ДТП уже были вывезены, ДПСники занимались обычным, привычным им делом - проверкой документов у проезжающих мимо водителей.
-Ну, все. Сейчас точно остановят. - Констатировал я.
-Наверняка. - Ответил Егор, зная, как это со мной обычно бывает.
И вот мы проезжаем мимо инспектора ДПС, который всего лишь метрах в двух от правого края нашей машины, и в руках у него полосатая палочка. Но, что это? Что он делает? Не может быть. Он отвернулся от нас! Мы не вызываем его интереса. Я, и мой автомобиль ему просто не интересны.
Мне стало как-то не по себе. Может быть просто обидно, или может наоборот, как-то легко, что ли. Не знаю. Но настроение мое улучшилось.

Постепенно благоустраиваемый, трех полосный в каждом направлении участок Европейского шоссе закончился, и, наконец, можно было уже ехать с нормальной Европейской скоростью по его неблагоустроенному отрезку, имеющему всего по одной полосе в каждом направлении.
-Вот это действительно дорога жизни. - Сказал я.
-Почему?
-Ну, как тебе сказать? Тут как бы действуют какие-то свои неписанные законы.
-Как это?
-А так. Здесь никто не соблюдает скоростной режим. А фуры прижимаются к обочине, пропуская всех, при этом двумя колесами находясь на обочине, которая в свою очередь вся почему-то покрыта асфальтом и вполне могла бы быть еще одной полосой, но таковой не является. Тут очень много аварий бывает. И везде почти со смертельным исходом. Здесь все нарушают. Не знаю почему. Много раз здесь ездил. Но не могу понять почему. Может быть потому, что здесь практически никогда нет ДПСников. А может быть...
-Что, может быть?
-Может быть потому, что тут были страшные бои в первую и вторую Финские войны. Здесь где-то проходила линия обороны Манергейма. Здесь на каждого убитого Финна приходится двое Русских. Это север. Здесь все по другому. Я вообще считаю, что именно с этих мест и начинается настоящий север. Настоящий таинственный север. Такой, какой мы знаем из сказок Андерсона, или такой, какой покорял Нансен. Здесь все по другому, не так как у нас на юге.
-На юге?
-Да, да, на юге, а ты как думал? Зима со снегом бывает и на юге. На юге не может быть только севера.
-А на севере юг бывает?
-Только внутри. Где-то в глубине человека, в его мыслях и воспоминаниях. Без юга внутри нельзя. Он греет на дальнем севере, и не дает замерзнуть.
-А может юг это просто какие-то хорошие воспоминания?
-Именно, воспоминания. Ты все правильно понял. Молодец.
В машине играл Сибелиус, наш с Егором любимый композитор. Вообще я хотел бы сказать о том, что у меня в машине, как у некоторых раньше было дома, небольшая коллекция, накопившейся за последние несколько лет, музыки. Машины меняются, я расту, старею, меняюсь, и музыка вместе со мной, и с машинами. Если раньше я только изредка слушал что-то из прошлого, а то и из позапрошлого века, то сейчас я вообще не представляю свою жизнь ну, скажем для примера, без оперы. Это все не просто так, это какие-то изменения в моей жизни, ее образе, окружающем мире. Последние годы происходило множество всевозможных событий, которые не позволили мне остаться на месте, в прошлом, в той, теперь уже прожитой, и перешагнутой, жизни.
Сибелиус жил в этих местах. И музыка его, как никогда, подходила к нашей дорожной атмосфере, сосредоточенной на восприятии новых ощущений, путешественников, мыслящих переживаниями прошлого, и впитывающих в себя все, что было прожито здесь теми, другими, кого уже нет среди нас, но дела их видны.
-Надо же! – Вырвалось у меня.
-Что ты заметил?
-Ничего. - Сказал я, и довольно резко, но при этом аккуратно, и с поворотником стал останавливаться, выезжая на обочину, и паралельно включаю аварийку, что бы дать понять сзади идущим машинам то, что я паркуюсь, ибо поток был достаточно плотным.
-Почему ты тормозишь? Что-то случилось? Ты что-то увидел?
-Да. Точнее, я и не думал, что мы сможем разглядеть это место у трассы. Понимаешь здесь памятник нашим бойцам, и он не обычный. Пойдешь со мной смотреть?
-А далеко?
-Ну, метров сто пятьдесят мы, возможно, пролетели, я не мог резко тормозить. Здесь просто это опасно.
-Ну, хорошо, пойду.
Мы вышли из машины, и пошли вдоль обочины в обратном направлении, ровно до того места, где метрах в двадцати от трассы, в сосновом лесу стоял большой деревянный крест, а за ним в четыре ряда уходили в даль стоящие ровными шеренгами поднятые на попа гранитные куски скал. Причем в каждом ряду их было не меньше двадцати.
-Почти целая рота здесь легла, смотри, человек восемьдесят.
-Прямо здесь?
-Да, я думаю, что прямо здесь. Ведь здесь и раньше возможно была дорога. Здесь видимо как раз где-то и проходит пресловутая линия Манергейма. Возможно, там в глубине, в лесу, и расположены ДОТы.
-Ты тут раньше ездил?
-Да, много раз. И с мамой и без. Когда к Диме в Финляндию гонял. Ну, ладно пойдем к машине. Надо двигаться дальше. Вон смотри там, в глубине, в лесу параллельная дорога, на ней тренируются рисовать дорожную разметку дорожные службы. Давай выйдем на нее и пойдем к машине по ней, ведь мы как раз припарковались на обочине перед самым перекрестком.
-Давай. 
Мы постепенно пролезли через кусты мха и выбрались на асфальтированную дорогу, на которой было нарисовано сразу все, что только можно было нарисовать в виде дорожной разметки. На нее были нанесены, как сплошные одиночные линии, так и двойные, как прерывистые, так и прерывистые в сочетании со сплошными. Не было только линий желтого цвета.
-Ух ты, что это?
-Я же говорю, что здесь дорожные рабочие тренируются. Помнишь, я тебе присылал видео из Ютьюба в контакте?
-Помню. Но я не думал, что это именно здесь.
- Это здесь.
-А откуда ты знаешь это место?
-Я же говорю, что много раз здесь был.
-Ты прямо как дальнобойщик.
-Спасибо за комплимент.
-Пап, а пап, давай заедем туда и сфотографируем машину на фоне этой разметки?
-Хорошо. Давай. Пусть все думают, что у нас была такая трудная и не предсказуемая дорога.

Чем дальше от Питера, и ближе к границе, тем все больше и больше по краям дороги появлялись каменные, гранитные глыбы. Ту, и там по разные стороны обочины виднелись заросли белого, северного мха, который начинается в этих местах и идет далеко на север, в Карелию, Швецию, и Норвегию. Если зайти далеко в лес, то, я думаю, можно выйти на болота, и набрать полные корзины клюквы, или морошки, без особых проблем.
Я помню, как с Димой на даче его родственников, под Турку, мы отошли всего лишь метров на сто в лес, и увидели целые заросли клюквы, причем довольно крупной и сочной, до  двух сантиметров в диаметре.
А сейчас мы ехали в первое с сыном совместное, дальнее автомобильное путешествие, и ехали в сторону севера. Правда до цели нам оставалось всего каких-то километров тридцать, но мы уже полностью погрузились в атмосферу севера страны, с его историей, датами, вехами, и памятниками.
Но самое главное было не это. Главное заключалось в том, что мой сын все понимал, или чувствовал, да собственно, и не имеет никакого значения, что из двух. Если он понимал, то это начало его становления, как человека. А если же он чувствовал, то с годами в нем могло вырасти еще большее понимание всего того увиденного в детстве, и осознанного скорее через чувства, чем через понимание. Ведь все понимание окружающего мира проникает в нас в самом детстве, и как правило через чувства, ощущения, и лишь только потом, с годами, они прорастают, из затаенных, где-то до поры до времени корней.
Нам было интересно ехать по этой дороге, в этом лесу, так и пышущем на нас нашей родной, но забытой историей. Мы молчали, и в нашем молчании таилось полное взаимопонимание, буквальное каждое мое движение, каждый взгляд в сторону улавливался сыном, он меня чувствовал. Это довольно редкое явление. Потом, с возрастом, эти ощущения проходят, и наступает скорее привычка, чем понимание друг друга с полуслова. Сейчас же мы были одним организмом, перемещаемым где-то в сторону Выборга по так называемому Европейскому шоссе.
Дело в том, что такое уже было у меня еще с дочкой от первого брака. Она старше Егора на тринадцать лет, но это не мешает им общаться в те редкие дни, когда они оказываются вместе. Они любят друг друга, и что самое главное, между ними ощущается какая-то родственная связь. Нет, это не внешнее сходство, отнюдь нет. Скорее это одинаковое мышление, понимание в основах мировоззрения. С Настей я путешествовал мало, да и машины у меня не было тогда, но мы были с ней друзьями, как будто мы одного возраста. Сын же, более скрытен, и не многословен, но при этом каждое его слово имеет глубокий для меня смысл.
А может, и хорошо, что именно он молчалив. Ведь с возрастом и я успокоился, стал меньше говорить, и больше думать. Вообще молчание-золото, как я начал понимать в последние годы. Егор в этом очень похож на маму. В наше время очень редки те люди, которые могут молчать о главном. И только очень близкий человек способен, при этом, так же молча с ними общаться. Это молчаливое общение, без слов.
Как-то, несколько лет назад, когда я приезжал к Диме в Турку, гуляя по городу, я остановился на переходе в ожидании зеленого цвета светофора. Рядом так же остановилась, пожилая женщина. Мы молча стояли в ожидании. Вдруг я отчетливо услышал ее голос. Она произнесла, обращаясь явно ко мне:
-Как же долго не загорается зеленый цвет!
Но, что это? Я вздрогнул. Ведь фраза явно была произнесена на Финском языке! Как же я смог ее не просто понять, но и услышать по Русски?
Я повернулся к ней, и улыбнулся испуганно, в неумении ответить что-либо по Фински. Она что-то добавила мне. Я, разумеется, ничего не понял, но кивнул ей головой, и, указав рукой на светофор быстро перешел проезжую часть, воспользовавшись загоревшимся зеленым человечком.
Что это было? Телепатия? Или просто атмосфера севера, такого родного мне севера? Я много думал над этим, но так и не понял. Тогда мне было хорошо. Я был далек от проблем, оставшимся еще на границе, и мог позволить себе думать о своем, о близком, главном. Не у каждого человека есть такая возможность остаться с самим собой наедине, но, при этом, оставаясь среди людей, при этом даже в центре города, среди оживленного движения, в самой, что ни на есть городской суете.
Так мало надо человеку, для того чтобы обрести душевное спокойствие. Надо просто понять себя, услышать собственные мысли, которые давно просятся наружу, но, при этом не могут найти выхода. То им не хватает энергии, то слишком жарко, то кто-то постоянно отвлекает своими проблемами.
Но иногда надо всего лишь отъехать подальше от дома на какое-то время, и тогда все, что было раньше не видно, что скрывалось в тумане непонимания, становится пронзительно ясным, начинает проступать отчетливо. Туман рассеивается, и становятся видны четкие грани предметов, проблем, ситуаций. И что самое удивительное, так это то, что находится решение. И при этом как бы само собой. И для этого надо всего лишь бросить все, и уехать куда-то подальше, в сторону, а лучше всего на север.

Мы въезжали в Выборг. При въезде город не представлял собственно из себя ничего особенного. Обычный провинциальный город, с пятиэтажными домами, в основном панельными, в Москве называемыми Хрущевками. Но я знал наверняка, что мы въезжаем на самом деле в старинный Шведский город, надо только потерпеть пока дорога не выведет нас в центр.
-Перерасчет маршрута. - Именно в этот момент проснулся Коля. И как бы спросонья, вспохватившись, решив навести порядок на борту машины, выпалил эту фразу.
-Че эт он вдруг? - Спросил Егор.
-А хрен его знает. Может, решил, что снова научился говорить?
-Посмотрим дальше, как у него это будет получаться.
-Поверните налево, а затем сразу же направо. - Не унимался почувствовавший силу Николай.
-А может быть он из этих мест? - Спросил я Егора.
-Наверняка.
-Он просто прикидывался мертвым все эти годы, пока лежал у меня на дне бардачка, зная о том, что он в Москве. И только когда почувствовал, что граница рядом, заговорил.
-Он родом из Выборга.
-Он Швед.
-Или Финн.
-Думаю все же скорее Швед, чем Финн.
-Да это уже и не имеет никакого значения. Главное, чтобы он нас провел по городу, отвез в Монрепо, и потом вывез обратно в сторону Питера.

Мы въезжали в старый город. Точнее не столько уж старый прямо, а скорее состоящий из домов, построенных до великой отечественной войны. И чем дальше мы двигались, тем старее становились здания. Вот уже виднелся северный модерн, дореволюционной постройки, когда город был Российским, Вот, кое-где проглядывают здания восемнадцатого века.
-Ну,  что ж, я думаю, что нам нужно парковаться, где-то здесь. - Произнес я, и стал поворачивать в сторону, как мне показалось, рыночной площади.
-Перерасчет маршрута.
-Тьфу ты. В центр ведет, не сдается. А мы все равно здесь на брусчатке припаркуемся. - Не попадая зубом на зуб от брусчатой поверхности площади, и к тому же очень жесткой, спортивной подвески нашей маленькой, не приспособленной к таким дальним путешествиям машины, скорее простучал зубами, нежели произнес я.
Это была явно рыночная площадь, со старой башней в центре и зданием рынка, дореволюционной постройки. Не вдалеке виднелась заставленная лесами башня Выборгского замка.
-Вот он. Видишь? - Спросил я Егора.
-Угу.
-Идем сразу в замок. - Сказал я, и во мне проснулся профессиональный путешественник.

По дороге на остров, на мосту, мы встретили пожилого человека, очень просто одетого.  И естественно он обратился именно к нам.
-Экскурсии по городу, не дорого.
-Егор, будем брать экскурсию? - Спросил я сына.
-Нет. - Шарахнулся от меня в сторону Егор, видимо уже уставший от этого слова еще в предыдущую поездку в Питер с мамой.
-Вы зря отказываетесь. - Настаивал дедушка. - Я родился здесь восемьдесят один год назад, и знаю об этом городе все.
-Позвольте, восемьдесят один год назад? Значит, вы еще застали здесь Финляндию? - Не удержался, и рассчитав в уме год его рождения, спросил я.
-Именно, именно. Я помню, как сюда входила Красная армия. Я помню отступающих Финнов. Я помню такое, что вам и не снилось.
-Егор? - Умоляюще спросил я сына.
В ответ только ощутил свою руку в руке сына. Он тянул меня в замок. Он был не готов к экскурсиям. Скорее само слово экскурсия его пугало, нежели чем сама та бесценная информация, которую он мог узнать благодаря ней. Но я ничего не мог поделать. Сын не хотел меня слушать. Но, где-то в глубине души я его понимал. Но при этом хорошо знал, что уговоры здесь не уместны.
-Извините, но я ничего не могу поделать. - Извинился перед дедушкой я.
-Ничего, ничего. Он еще маленький, чтобы знать про войну. Идите, идите, вас ждет таинственный и прекрасный замок.

-Будем брать билеты сразу на все выставки? - Спросил я сына.
-Не знаю. - Нерешительно промямлил Егор.
-Тут не дорого, я смотрю. Возьмем на все.
В замке было очень мало народа. В кассе практически не было очереди. Точнее она сразу же образовалась за мной, как только я подошел к окошку. Я давно замечал за собой это умение. Когда мы отходили с сыном от кассы, там уже стояла огромная очередь. И вовсе не из-за того, что мы долго торговались и выбирали выставки, вовсе нет. Мы как раз купили билеты на все выставки, не капризничая, просто видимо я обладаю каким-то немыслимым даром притягивать к себе людей, а значит, и все связанные с этим проблемы.
Замок Егору явно нравился, и мы спешили побыстрее пробраться во внутрь. Но для начала, для порядку обошли все его постройки, и уж только потом решили зайти в него, в здание основного музея.
Впечатляла в первую очередь необычная для глаза Русского человека, архитектура. Она отличалась от той, которую мы, выросшие в России видим с детства. Нижняя часть стен была сложена из огромных валунов, и уже постепенно, уходя вверх, кладка упрощалась, и уменьшалась, переходя в кирпич, местами оштукатуренный.
-Давай я тебя на фоне стен сфоткаю? - Предложил я.
-Нет.
-Почему?
-Меня нельзя фотографировать.
-Почему?
-Нельзя, и все.
Понимая, и зная упертый характер сына, да, и к тому же зная, в кого он, я не стал настаивать на своем предложении, и больше с ним не повторялся.
-Жалко, что сама башня закрыта. - Сказал Егор.
-Да. Жаль. Как назло, она именно сейчас на реставрации. Но все остальное открыто. Хорошо бы еще добраться до Монрепо.
Мы зашли в музей, и начали знакомиться с экспозицией.
-Смотри Егор. Оказывается Выборг, по Фински будет звучать, как Виипури. Надо же, я и не знал. Но, все-таки как-то похоже. Отдаленно, но похоже. Ведь Хельсинки тоже по Фински, а по Шведски будет Хельсинфорс. В Дании есть город Хельсинор. Или Эльсинор. Это тот  город, где якобы родился Гамлет. Я там был один раз. Я тебе рассказывал. Жаль, что тебя я тогда с собой не взял.
-Почему?
-Потому, что там очень большой и интересный музей в замке. Особенно интересна та часть экспозиции, которая посвящена судостроению. Там огромная коллекция моделей всех практически видов судов. Тебе бы было это очень интересно. До сих пор не могу себе это простить.
-Что это?
-То, что я тебя тогда не взял с собой.
-А почему ты меня не взял?
-Я был не один. Понимаешь?
-Понимаю.
-И давай так. Я даю тебе слово, что везде, ну, разумеется, за исключением командировок, я буду брать тебя с собой. Если конечно тебе будет интересно.
-Мне будет интересно.
-Вот и договорились.
Замок произвел впечатление на нас обоих, причем я думаю. что в одинаковой степени. Я попытался сформулировать:
-Понимаешь Егор, дело в том, что архитектура должна быть не обязательно помпезно возвеличенной, иногда она бывает скромной и лаконичной. Но, при этом то, что за ней стоит, обладает огромной глубиной, и славной историей. Иногда даже историей не одного народа, и не одной страны. А даже нескольких стран, как например этот город, и этот замок.
Она создана на глубине истории, героизме защитников крепости, совместно с таким же героизмом ее захватчиков. По этому, когда говорят о том, что эти стены полны призраков, не стоит бояться. На самом деле это надо понимать не прямо, а косвенно. То есть в этих стенах гуляют призраки истории. Различные события, голоса, фразы, из которых все собственно и состоит. Не даром говорят, что слово не воробей... Это все очень сложно объяснить, и я думаю, что тебе многое, и не надо рассказывать, ты и сам все прекрасно чувствуешь. Не так ли?
-Не знаю. Наверно.
-У-у-у, не знаю. - Передразнил я. - Понимаешь этот город средневековый, в нем нет еще ни готики, ни барокко, пышущих роскошью, и богатством, он скромен внешне, но богат внутренне, богат своей историей. Ты устал?
-Нет еще.
-Тогда пошли к машине. Покинем через каменный мост в обратном направлении этот древний остров, для того чтобы проехать по этому же мосту, но только мимо, в сторону парка Монрепо. Я чувствую, что он где-то тут рядом, на том берегу залива, в центре которого мы сейчас стоим на острове.
И мы пошли к машине.

                * * *

Монрепо мы нашли быстро. Навигатор даже и не потребовался. На всех перекрестках стояли указатели с направлением к природному парку. По этому всего каких-то минут десять медленной, прерываемой светофорами езды, и мы на месте.
Здесь уже народу было по больше, и машин на парковке соответственно. Свободное место мы нашли не сразу. И не успев собственно, как следует припарковаться, ощутили на себе внимательный взгляд стоящей в отдалении компании из трех молодых человек. Не заставив себя долго ждать, один из них отделился и уверенной походкой пошел в нашу сторону, явно с каким-то предложением.
Подойдя к машине, он показал жестом, чтобы я опустил стекло и тогда произнес:
-Травка нужна?
Сначала я не понял, но потом догадался сам, хотя и встретившись взглядом с сыном, понял еще и то, что он понял тоже.
-Нет, мы не балуемся, спасибо.
-Что ж, как хотите. - Произнес молодой человек и исчез в тени из-под высоких кустов.
-Вот тебе и Монрепо. - Констатировал я.
-А почему они подошли именно к нам? - Спросил Егор.
-Наверно потому же, почему, и менты меня останавливают все время, правда, в Москве. Но может быть и тут теперь тоже начнут? Или нет, наверно здесь их сменили вот эти ребята, (произнес я, указывая пальцем в сторону торговцев счастьем) здесь я "их" человек. Ну, пойдем что ли? - Закончил я, выходя из машины. - Кажется там где-то впереди ворота?
И точно, чуть впереди на самом краю начала спуска вниз к морю, стояли огромные деревянные ворота, ограничивающие собой вход в парк Монрепо. Они были деревянные, в готическом стиле, и, судя по своей архитектуре, были выполнены еще до революции.
Мы вошли в парк купив билет, и подошли к огромному щиту с планом парка, на котором были обозначены основные его достопримечательности.
-Вот он. - Сказал я.
-Кто?
-Пямятник Вяйнамейнену.
-А кто это?
-Если честно, то я толком-то и не знаю. Но его надо обязательно посмотреть. По-моему это герой Финского национального эпоса. Там очень красиво, он стоит среди скал, прямо на берегу моря. Вон, видишь, в самом дальнем углу парка.
-Хорошо, пойдем к нему. - Согласился Егор.
-Я думаю, что по дороге к нему мы как раз и пройдем весь парк насквозь.

Парк понравился и мне и сыну. Я знал о нем и раньше из Интернета, но никогда не был здесь. Егор же знал о нем только от меня, и вовсе не ожидал, что тут будет так уютно, и малолюдно не смотря на огромное количество машин на парковке, все люди из них как-то равномерно распределились по парку, и исчезли в его диких скалах, густо поросших соснами.
Когда мы прошли его практически насквозь и подошли к памятнику, то встретили возле него пожилого фотографа, лет примерно около восьмидесяти, восьмидесяти пяти. Он ходил вокруг памятника, и все время пытался пристроиться к какому-то, только ему одному известному ракурсу, который мог показать памятник с необычной, только ему ведомой стороны. На фотографе был накинут, не смотря на жаркий летний день, жилет, с множеством карманов, на поясе висела сумка с мощным объективом.
Увидев наши попытки сфотографировать памятник, он заговорил с нами:
-Все время пытаюсь поймать луч солнца скользящий по его лицу сверху, со скалы вниз. Это бывает примерно в это время дня. Сегодня вроде бы удалось. Если возьмете отсюда, с моего места, то и у вас возможно получится. Но поспешите, пока какое-нибудь шальное облачко его не закрыло.
Я подумал, что он заговорил именно с нами только потому, что в руках у Егора был достаточно хороший, полупрофессиональный фотоаппарат, который остался у него после распада семьи. Но возможно мы просто понравились ему в своем стремлении выискивать интересные ракурсы. Ведь Егору действительно нравилось фотографировать вместе со мной. И когда я его спросил, фотографировал ли он тогда, когда ездил в Питер с мамой. Он ответил, что нет. Мне показалось тогда, что ему просто было не интересно фотографировать всю эту помпезную архитектуру в стиле Барокко и Рококо, усыпанную лепниной, и обильно покрытую золотом. Он видимо просто в ней терялся и не знал с чего начать. Но у него были фотографии, выложенные в контакте на его странице с ночным Питером, с разведенными мостами, и силуэтами парусников на воде. И это меня радовало. То, что он видит не то, что на самом виду, а скорее самую суть вещей, то, что не так бросается в глаза большинству людей.
И здесь, в парке, да и в самом замке он умудрялся, и, причем самостоятельно выискивать те ракурсы, и фрагменты, которые были особенно интересны, и не столько своим внешним видом, сколько каким-то внутренним настроением.
Видимо что-то такое. и заметил опытный взгляд профессионального фотографа в наших попытках фотографировать фрагменты окружающей жизни.
Я подошел к фотографу, и последовал его совету, подозвав к нам Егора и попросив его сделать снимки именно с этого ракурса. Но, после этого я сказал:
-Егор, а ну-ка сними меня возле памятника. - И тут же пристроился возле пресловутого Вяйнамяйнена.
Что угодно, но только не этого кощунства ожидал от нас пожилой профессионал. Мне даже показалось, что он схватился за голову, манерно прикрыв свои глаза. Да, этого делать не стоило, я сильно погорячился, и тем самым полностью, и навсегда испортил мнение о себе, как о понимающем хоть что-то в фотоделе человеке.
-Никогда не фотографируйтесь на фоне памятника так, чтобы оказаться с ним одного размера. Так нельзя. Нужно либо встать перед ним, либо отойти за него. - Произнес фотограф, но при этом он уже не ждал от нас никакой реакции, а просто пошел куда-то дальше, в глубину парка, в поисках новых видов.
-Какая незадача Егор. По-моему мы опростоволосились перед профессионалом. Но ничего страшного. Мы люди. А люди умеют учиться на своих ошибках.
-Да пап. Но мы же и не фотографы вовсе. Мы просто так.
-Просто так ничего не бывает.

Дело шло к вечеру, и надо было подумать об обеде, но мы еще не побывали в библиотеке. Да, да, в Выборгской детско-взрослой, центральной библиотеке. Ведь это памятник архитектуры, не смотря на то, что ей всего восемьдесят лет. Это конструктивизм. Я спросил Егора:
-В библиотеку, или обедать?
-А далеко она?
-Нет, тут, рядом. - Как можно увереннее ответил я.
-Ну, ладно, давай в библиотеку, и не долго, а потом сразу есть.
Мы сели в машину, нашли улицу с библиотекой в центре старого Выборга, и поехали. Переехав мост, и ратушную площадь дорога пошла в горку, а затем так же круто пошла вниз под ту же горку, где-то вдалеке стояла полицейская машина, с надписью ДПС. "Облава". - Подумал я. Но. деваться некуда, документы у нас в порядке, да и я совершенно трезвый, и тем более не под наркотиками, причем даже травку отказался покупать. Я уверенно поехал прямо, именно так, как нам и говорил Коля. И именно в тот момент, когда, сильно раскачиваясь на средневековой брусчатке с помощью очень жесткой подвески, когда мы проезжали мимо этой патрульной машины, из слегка приоткрытых, по моей оплошности, не смотря на работающий кондиционер, донеслось:
-Перерасчет маршрута.
-Тьфу ты. Мать твою. - Вырвалось у меня.
Один из полицейских с улыбкой посмотрел в нашу сторону и тут же отвернулся, продолжив свою более важную чем разглядывание спорт-купе с московскими номерами, работу по проверке документов у гораздо более подозрительных лиц, выглядящих скорее по Московски, нежели по местному, по Питерски, или хотя бы по Выборгски скажем.

Но, буквально еще две недели назад, в Мытищах наряд ДПС даже не дал мне толком припарковаться во дворе многоэтажного дома моей двоюродной сестры, к которой я приехал в гости с Егором, заподозрив меня в чем-то страшном. Они вышли из своей машины, и, окружив мою, ждали пока я открою окно, и тогда, один из них, старший лейтенант, попросил мои документы. Помню, что он очень удивлялся, увидев, что моя фамилия всего лишь Бойко, и видимо не верил своим глазам, рассматривая мою черную бороду. Потом они заподозрили мои водительские права в подделке, и долго проверяли меня по компьютеру. Но, после всего этого, вынуждены были не смотря ни на что отпустить с миром.

Коля нас обманул, хочу я вам сказать. Библиотека, построенная Арво Аальто, была прямо по курсу, перед нами, а точнее несколько левее, и к ней надо было свернуть, что мы тут же и сделали, без проблем припарковавшись возле нее.
-Вот она, смотри. Надо же. Никогда бы не подумал, что окажусь здесь когда-нибудь. - Произнес я.
Егор ничего не ответил. Из наших путешествий по Москве он знал, что такое современная архитектура, так же он понимал, что нравится именно мне, и полностью поддерживал мои взгляды на архитектуру.
Мы вышли из машины, и оказались как раз перед самым входом в здание библиотеки. Рядом с парадными дверьми было написано: - "Центральная Выборгская библиотека"
-Пошли? - Сказал я и ступил прямо к дверям в попытке их открыть. Егор в нерешительности остановился.
-Не бойся. Мы не в Москве. Тут на нас не будут орать. Мы пришли с тобой в библиотеку понимаешь?
-Да. Нерешительно ответил Егор.
Мы вошли вовнутрь. По всему было видно, что двери полностью оставлены старые, просто очень тщательно отреставрированы, и приведены в полный порядок. Ручки входных групп были выполнены из медных трубок, разной толщины, приваренных друг к дружке, и при этом изящно выгнутых в виде дверной ручки.
Внутри все имело такой вид, как будто здание было сдано буквально вчера. И не потому, что оно имело свежеотремонтированный вид, нет, не из-за этого. А именно из-за того, что оно по своей архитектуре ничуть не уступало любому современному зданию, при этом в качестве всех архитектурных элементов выступали сами его составляющие. То есть двери, окна, лестницы, витражи, перилла. Все работало на архитектуру, все приносило пользу именно лаконичностью, и эргонономичностью своего внешнего вида, и формы.
Нам никто не сделал замечания, никто не спросил, куда мы идем. Ни женщина, в глубине вестибюля, при входе, ни гардеробщица, которая была на месте, не смотря на то, что на дворе стояла жаркая, летняя погода, и в гардероб сдавать было просто нечего.
-Но почему тут нет охранника? - Спросил я сына.
-Наверно потому, что книги сейчас нет смысла взрывать.
-Вот-вот. И особенно тех людей, которые их читают. Ведь они уже потеряны для общества. - С сарказмом добавил я.
-А может быть террористы просто и не знают о том, что есть такие места как библиотеки? - Поддержал Егор.
-Именно. Не знают. Молодец Егорка. Правильно мыслишь.
Мирно беседуя, мы зашли в зал с волнообразным деревянным потолком, где сидело трое человек, и работал телевизор. Один из них, девушка лет двадцати пяти, что-то рассказывала двум другим, мужчине и женщине, которым было около пятидесяти лет. Мы присели с Егором, и стали слушать рассказ. Оказалось, что это экскурсия по библиотеке.
-Извините. - Сказала девушка нам. - Но это платная экскурсия.
-Извините. - С пониманием ответил я. - Пойдем Егорка дальше.
Мы встали и пошли по весьма интересной, очень солнечной лестнице на второй этаж, где видимо, располагались административные помещения, в них сидели работники библиотеке. Все работали, и никто не поднял головы в нашу сторону, чтобы посмотреть, или спросить, что мы тут собственно делаем. Складывалось ощущение, что мы попали в какую-то сказку. В другой мир, где нет тревоги, злости, насилия. Где есть только знания и любовь. Да, да, любовь. К ближнему, к людям, как таковым, к знаниям, к миру, к природе, к городу, к стране.
Пройдя таким же солнечным, выкрашенным, как и все другие помещения библиотеки, в белый цвет, мы оказались в огромном, двухуровневом читальном зале, совмещенном со стеллажами хранилищ книг по его периметру. Потолок был весь покрыт круглыми зенитными фонарями, наполненными ярким солнечным светом, но при этом совсем не раздражающим покой и уют атмосферы читального зала.
Видимо у нас были очень испуганные лица, как у людей, оказавшихся в замке у миллионера. Лица растерявшихся среди необоснованной и дикой роскоши людей. Но здесь не было и капли роскоши, и наверно только по этому мы, возможно, вызывали легкую улыбку на глазах работников библиотеки, которые украдкой смотрели в нашу сторону. Ведь им было приятно видеть нашу реакцию на то место, где они работают. И я думаю, что где-то в глубине души они гордились своей работой, городом, и библиотекой. А может и страной, в которой есть такие места.
Народу внутри было очень мало. Но мы, как просто любопытные туристы были вовсе не одиноки. В центре читального зала располагалась небольшая выставка про дореволюционную жизнь Питерской знати, в том числе и царской семьи. Все тексты были как на Русском языке, так и на Финском. Экспозицию рассматривала кучка финнов. Им было интересно побывать не просто на этой выставке, а именно в этом здании, ведь Арво Аальто был именно Финским архитектором.
Мы пошли дальше лабиринтами коридоров, и оказались в детском читальном зале, на территории детской части библиотеки. Как ни странно, но в нем были дети, многие читали. Все интерьеры выглядели совершенно новыми, но в то же время и было ощущение того, что все осталось так, как и было восемьдесят один год назад.
-Здравствуйте. - Обратился я к двум женщинам-библиотекарям. сидящим за столиком выдачи книг. Одной было лет сорок пять примерно, другой около шестидесяти.
-Здравствуйте. - Ответили они обе мне.
-Скажите, пожалуйста, а когда был здесь ремонт?
-Три года назад. - Ответила та, что по моложе.
-Вам нравится у нас? - Спросила та, что постарше.
-Да, я очень потрясен. Да, я собственно специально заехал именно к вам после самого замка.
-Скажите, а откуда вы? - Спросила та, что по старше.
-И кем работаете? - Спросила та, что по младше.
-Не так быстро. - Пошутил я и тут же ответил. - Я из Москвы. А работаю архитектором, и мне очень интересно у вас тут. Я ощущаю себя здесь как у себя дома. Мне тут хорошо. А скажите, как удалось реставраторам все так выполнить? Ведь явно, как я понимаю, все сделано один в один, как и было раньше. И это просто чувствуется.
-Вы знаете, сначала мы пробовали работать с Финнами, но они не смогли реставрировать в том полном смысле этого слова. Они скорее готовы были сделать точную копию. Но, согласитесь, это уже будет совершенно не то, что нам надо, и то, что нам дорого. - Ответила та, что по моложе.
-И тогда Питерские реставраторы пришли к нам на помощь. Они собственно сделали все. Они создали светильники практически заново, но из такой же бумаги, как и те, что  были. - Сказала та, что по старше.
-А как же им удалось восстановить витражи, и окна. Ведь на сколько я понимаю, все оригинальное?
-Да, все оригинальное. А вы хотите посмотреть наше хранилище? Пойдемте, я вам покажу. - Сказала та, что по моложе.
-Еще бы. Конечно, хотим. Да Егор?
Егор, молча кивнул головой, возможно при этом потеряв дар речи.
И мы прошли в святая-святых. В помещение хранилища книг.
-Вот здесь механические стеллажи. Они с помощью электромоторов передвигаются, и сдвигаются в сторону, когда нужно добраться до определенной книги. А вот здесь у нас хранятся даже рукописи Пушкина в оригинале. Смотрите, я вам покажу.
-Егор я не верю своим глазам. Мы с тобой сейчас прямо как в сказке находимся.
-Вот, это его рука. - Произнесла библиотекарь, уже надев быстро белые, резиновые перчатки, и открывая перед нами папку с исписанными листочками, с каракулями и рисунками на полях.
-У меня нет слов... - Прошептал я.
-И не надо. Просто помолчите. Иногда это так важно. - Ответила библиотекарь, пряча рукопись обратно в шкаф. - А вот макет нашего здания. Он остался после реставрации.
-Скажите, а можно подняться на вашу крышу, где как раз вот эти круглые фонари? - Спросил я.
-Можно, но нужен сопровождающий, без него нельзя. А я не могу надолго покинуть зал, если подождете до вечера, то можете туда попасть.
-К сожалению, до вечера у нас не будет времени. Жалко. - Произнес я.
-Но я вам могу показать вот эти потрясающие окна. Многие из Москвы фотографируют их. - Сказала она, подводя нас прямо к так называемому ленточному остеклению. Порождению конструктивизма.
-Так ведь это прообраз первого в мире стеклопакете. - Произнес я
-Именно. Вы сразу все поняли. Сразу видно архитектор.
-Два стекла так близко расположены друг к другу, прямо как в настоящем стеклопакете, и проложены, видимо свинцовой прокладкой. И вся конструкция при этом имеет толщину всего сантиметров пять от силы, вместе с оконной коробкой, а то и того меньше. И при этом вся столярка выполнена из дерева. Потрясающе. - Произнес я.
-Именно. Все так и есть. - Констатировала библиотекарь.
-Спасибо вам, огромное. Мы не ожидали встретить здесь таких интересных и приветливых людей. У вас очень интересный город. Нам в нем легко и просто. - Сказал я.
-Что ж, мне очень приятно слышать такие слова. - Произнесла женщина, одновременно выходя вместе с нами из хранилища, и закрывая за собой дверь.
Мы оказались опять в читальном зале.
-Вы знаете, когда Арво Аальто проектировал это здание, оно предназначалось для другого места, и он не знал о том, что строить его придется именно здесь, в парке, рядом с Собором. И настоятель был против. И Арво Аальто долго уговаривал его, но у него никак не получалось.
-Да, раньше архитекторы сами договаривались со всем, да и строили они тоже сам. Сейчас все к этому идет тоже. - Перебил я ее.
-Ну, вот и тут он придумал один веский аргумент.
-Какой?
-Он сказал настоятелю, что люди, взрослые и особенно дети, придут сначала в его библиотеку, а уже потом, прочитав книги, поймут, что есть Бог, и без него жить нельзя. И уже тогда пойдут в церковь. И ничуть не стоит бояться того, что все будет наоборот. Потому, что именно знания ведут к Богу.
-И как, получилось? - Спросил Егор.
-Да, настоятель дал благословление на строительство. Только вот время все расставило по своим местам. Храма больше нет. Его разрушила война, а библиотека стоит, и даже отреставрирована.

А теперь пошли есть, сказал я сыну, когда мы садились в машину. До Питера сто пятьдесят километров, а небо смотри, как хмурится. Дождь, который обещали с утра, так и не начался. Он как будто ждал пока мы пройдем здесь все интересное, и важное. И теперь он нам не страшен. Пойдем обедать с чистой совестью.
Мы выехали в сторону самого центра старого города и припарковались возле старой средневековой башни, возле самого дома, где, как я потом узнал, жил Суворов.
-А пойдем есть прямо в башню? - Сказал я.
-Пойдем.
И мы поднялись на самый ее верх, где располагался какой-то крутой ресторан. Мы сели за один из столиков. Не сразу подошел официант и предупредил:
-У нас надо ждать исполнения заказа от сорока минут.
-Пойдем тогда отсюда? - Спросил я Егора.
-Да, пойдем.
-Извините, но мы тогда, пожалуй, пойдем. - Ответил я предупредительному официанту.
Когда мы вышли на улицу, то тут же определились с местом, где будем обедать, и зашли в дом к Суворову, где собственно с удовольствием и отобедали перед обратной дорогой.

Дождь нас настиг уже перед самым Питером, но нам он был уже ни чуточки, ни страшен. Сегодня мы побывали в прошлом, а может быть и в настоящем, но каком-то необычном, непривычном нам, настоящем. Таким, которое мы, видимо, упустили еще где-то в прошлом, но где, не понятно, да и теперь уже не найти. Да и надо ли искать? Оно осталось в нас. Его частица глубоко осела где-то внутри каждого из нас, и теперь уже на всю оставшуюся жизнь.
Мы ехали в Питер. В машине играл Сибелиус. Дело в том, что несколько дисков с его музыкой подарила мне дочь, а точнее три диска, с основными его произведениями. То есть, с самыми близкими, теми, которые дороги каждому, кто хоть как-нибудь есть, или ощущает себя частицей России.
Дело в том, что я, достаточно давно слушаю Сибелиуса. И мой сын даже умеет его напевать, и узнает его мелодии. Это меня радует, хотя я и понимаю, что иногда он делает это несколько наигранно.
Но в двойне приятен тот факт, что эта музыка звучала именно в нашем путешествии к Финским границам. Федь Сибелиус был признан Гитлером как незаурядный композитор. Более того, он считал его вторым после Вагнера, и даже вручил ему в свое время серебряный крест. И, как вы думаете? Да, именно так, он его принял. Он согласился с мнением фюрера.
Ну, что ж, Господь ему судья. Не нам, простым смертным судить гениев. Да и в прочем речь не о том, кто известнее всех, а о том, кто диктует настроение севера. А тогда нам его диктовал именно Сибелиус. Да простят мне мое пристрастие все те, кто любит Россию. Но дело в том, что как бы его не называли, но он для меня и есть великий Русский композитор. Финны называют его Финским композитором. Русские им подыгрывают. Но все Европейцы почему-то называют его Русским.
Я не берусь делать выводы. Просто мне кажется, что именно под его музыку и должно было проходить наше путешествие. И мне кажется, точнее я даже в этом уверен, что Егор полностью со мной согласен. Потому что его музыка пронизана той Россией, которая была именно тогда, до революции... Но, возможно и позже, дольше, для тех, кто оставил в себе ее корни, кто остался, не смотря ни на что Русским человеком. Даже за той, новой, искусственной границей, созданной политиками в угоду денег, войн, и обогащений, или просто признания своих имперских амбиций.