Походы раннего детства

     Деда, деда, - в кабинет к Ивану Александровичу ворвалась целая банда, как он называл неуёмную троицу своих внуков, - расскажи нам какую-нибудь историю, только чтобы приключений было побольше, - попросил старший, -  и, чтобы пострашней, - пискнула младшая.

     Ладно, погодите немного, я сейчас, что-нибудь постараюсь вспомнить. Просите, чтоб приключений было побольше? Ну, вот одна небольшая история, послушайте.

     Я тогда маленьким совсем был. В первом или во втором классе учился, когда то о чём я рассказывать буду, произошло.

     Дом, в котором тогда наша семья жила, стоял недалеко от платформы "Гражданская". Есть такая остановка электричек по Рижскому направлению. Так вот, за этой платформой вдоль железнодорожных путей на несколько километров в обе стороны  тянется Тимирязевский лес. А попасть в него легче всего именно около этой самой платформы. Лес, конечно, так себе, сейчас-то он вообще в парк городской превращён, ну а во времена моего детства он ещё ничего был. Заблудиться там ничего не стоило. Летом все жители домов, которые рядом с платформой стояли, в этот лес по воскресеньям с семьями своими гулять ходили. Пруды там были замечательные, тоже Тимирязевскими назывались. Не знаю, сохранились они с том первозданном виде, в котором я их помню, или тоже благоустроены? Ну, да это не важно. 

     Чтобы туда попасть, надо было через железную дорогу перейти, в лес углубиться, около двух-двух с половиной километров пройти по достаточно широкой и хорошо утоптанной тропе, через овраги перебраться и вот они пруды.

     Кто-то из больших мальчишек начал нас подзуживать, говоря, что мы ещё совсем мелюзга, шарахаемся тут по двору, нет, чтоб отправиться куда-нибудь в лес, купаться или за ягодами-грибами. Мы и решились к прудам пойти, но решиться-то решились, а куда идти, не знаем, спрашивать не хотелось, пошли по следам более взрослых ребят. Дошли, накупались, отправились назад и заблудились. Ходили, ходили, вышли, наконец, к железной дороге и начали думать куда идти: направо или налево? 

     Мы, конечно, этого не знали и, наобум, пошли направо. Шли очень долго, наверное, значительно больше часа, пока не уперлись в огромный автомобильный мост через железную дорогу, вдоль которой мы всё время шли. Я сразу же воодушевился:

     - Мы пришли, пришли!

     - Куда мы пришли? Мы ничего здесь не узнаём. Это не наш дом. Мы никогда здесь не были – послышались голоса.

     - Зато я знаю. Вон в том доме живет моя тётя, тётя Зина.

     И я уверенно направился к дому. Правда дом тёти Зины был не тот, на который я показал с самого начала, а через два или три, но, тем не менее, я привёл ребят и к дому и к квартире. Представляю себе изумление тётки, когда она открыла дверь и увидела ораву маленьких мальчишек. Самое интересное выяснилось позднее, тётя Зина, как и все взрослые, работала, но в этот день случайно оказалась дома и, то ли убиралась, то ли ещё чем-то занималась в квартире, но факт тот, что именно в ту минуту, когда мы явились, она была дома.

     Мы были безумно уставшие и очень голодные, это только так считается, что дети неутомимы, неправда, дети устают очень сильно, просто им для восстановления сил надо значительно меньше времени, чем взрослым. Вот и мы посидели немного, пока тетя Зина разогревала кастрюлю щей, отдохнули и после обеда уже готовы были идти обратно. Но, тётка никуда нас одних не пустила, она оделась и повела нас на электричку, Буквально через полчаса мы уже были в своем дворе, а ещё через несколько минут она говорила моей маме:

     - Ир, что вы всё выдумываете, что Ванька не ест вареную капусту. Видела бы ты, как он уплетал вторую тарелку щей.

     Иван Александрович поправил очки и посмотрел на внуков. Те, особенно самая маленькая, сидели сильно разочарованными. Точку поставил старший, Богдан:

     - Во-первых, мало, во-вторых, дед, ты, что? Кирка же просила пострашней, а в твоём рассказе ничего страшного не произошло.

     Иван Александрович задумался. Мысленно он перебирал много всего, что с ним происходило в жизни, но вот как выполнить такое требование, чтоб пострашней было, он не знал.

     - В тупик вы меня загнать хотите? Где же я, мирный человек с чем-нибудь страшным встретиться мог? Сами подумайте.

     Даже не знаю, о чём вам ещё рассказать. О том, как мы с мальчишками бегали на стадион "Динамо", чтобы  посмотреть  футбол или хоккей с мячом? – и, увидев, дружные кивки головами, продолжил:

     - Сами напросились, я не настаивал. Слушайте теперь. Вокруг стадиона высоченный металлический забор стоял. По верху все толстенные прутья этого забора были расплющены и превращены в настоящие пики. Перелезть невозможно. Так считало руководство стадиона, и мы с ним тоже были согласны. Но ведь, если перелезть нельзя, через ворота пройти тоже нельзя, то надо найти такое место, где дырка в заборе имеется.  Поэтому мы как к ограждению подбегали, сразу же эту дырку начинали искать, поскольку каждый раз она была на новом месте. Знаете, у меня такое впечатление сейчас  сложилось,  что охрана специально ремонтировала забор таким образом, чтобы детишки, вроде нас, могли его снова сломать и проникнуть на территорию, потому что, проникнув на стадион, мы могли уже не бояться, что нас возьмут за ушко и на волю выпустят, то есть со стадиона выгонят. Нет, мы уже совершенно спокойно проходили мимо контролеров, которые делали вид, что нас как будто и нет вовсе. На стадионе был закон: мы должны были подняться на самый верх, выше трибун, обычно там собиралась приличная мальчишечья толпа, и только после свистка судьи о начале матча, мы спускались и рассаживались на ступеньках между рядами. Надеяться на то, что найдутся свободные места, было неосуществимой мечтой, заполняемость стадиона во времена моего детства было практически стопроцентной. В перерыве между таймами и перед финальным свистком добрые дяденьки с красными повязками заставляли нас  быстренько подняться на "свои законные" места, на самую верхотуру.

      - Ну, что? Довольны? Ещё хотите? - Иван Александрович потрепал по голове Киру, которая широко открыв глаза, смотрела, не отрываясь, на деда.

     - А вот первое по-настоящему дальнее путешествие я запомнил очень хорошо. В ноябре 1954 года, мне тогда уже одиннадцать лет исполнилось, на самой главной выставке страны, которая тогда называлась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка или короче ВСХВ, открылась какая-то новая экспозиция, в газетах об этом постоянно писали, вот я и подбил ребят в праздничные дни сходить на эту выставку, да посмотреть своими глазами, как и что там делается.

     7 ноября, сразу же после завтрака, мы, нарядно одетые, с взрослыми галстуками на шее, на этой детали я особенно настаивал, мне казалось, что галстук придает солидность, которой нам так не хватало, втроем отправились пешком, денег у нас не было никаких, в сторону выставки.

     Достаточно быстро мы дошагали до 2-ой Хуторской улицы и только там решились спросить у какой-то женщины, а правильно ли мы идем? Та всплеснула руками и начала расспрашивать нас: откуда мы идем, знают ли об этом походе наши родители, в общем, задала целую кучу вопросов, мы уже даже не были рады, что и обратились то к ней. Ответа на свои вопросы мы так и не получили и предпочли просто убежать, опасаясь, что она действительно позовёт милиционера, как она нам пообещала.  Других попыток выяснить дорогу мы делать не стали и двигались, ориентируясь на отдельные указатели, попадающиеся по дороге. Когда мы, наконец, выбрались на Шереметьевскую улицу, где шли троллейбусы, на которых было написано это странное слово "ВСХВ", мы поняли, что скоро окажемся на месте.

     И вот, наконец, когда времени уже было достаточно много, мы добрались до Хованского входа на выставку и здесь, к нашему огорчению, увидели, что к кассам тянется огромная очередь, оказалось, что вход на ВСХВ платный. Сразу же заболели ноги, очень захотелось пить и есть. Мы даже не смогли сразу осознать, что  лучше всего, это побыстрей  вернуться назад, домой. Нет, упрямство и обида, надо же столько времени  шагать и все без толку, толкнули нас на совсем уж безрассудный поступок, мы решили найти какую-нибудь дырку в заборе, ограждающем выставку. Ведь именно так мы неоднократно проникали на стадион "Динамо". И опять мы шли и шли, забор выставки закончился, начался парк загородного дворца графа Шереметьева. Вот туда нам удалось пробраться, а уж там перемахнуть через соседний забор, вдали от бдительных глаз охранников выставки, было парой пустяков. Мы брели по каким-то дорожкам, крутили головами, но нигде не видели ни павильонов выставки, а самое главное знаменитых фонтанов, которые регулярно показывали по телевизору.

     - Куда всё запропастилось? – регулярно спрашивали мы по очереди друг у друга, но, конечно ответа так и не смогли получить. Наконец, когда мы совсем отчаялись, на дорожку навстречу нам вышла женщина в синем халате с каким-то ящиком в руках. Каково же было наше удивление, возмущение, негодование, огорчение, невозможно подобрать определение тем чувствам, которые нас охватили, когда мы узнали, что оказались вовсе не на главной сельскохозяйственной выставке страны, а в соседнем с ней Ботаническом саду, вход в который, кстати, был совсем бесплатным.

     От злости мы сошли с дорожки, и пошли напрямую через какое-то пустое поле в сторону выхода, который нам  и показала эта тётенька, пиная от  нечего делать, маленькие такие кочанчики капусты. Скорее всего не так давно это было действительно капустное поле, но нормальные кочаны убрали, а эти – недомерки оставили. Кому пришла в голову идея разжечь костер, спички то у нас всегда были с собой, и пожарить эту капусту, я не помню, но это произошло. И вот, найдя более или менее укромное местечко, мы набрали дровишек, и в весело трещавшем огне скоро поджаривались нанизанные на палки кочажки. Мы ели их, непрожаренные, покрытые сверху пеплом и песком, обжигаясь, но заглатывая огромные куски, до тех пор, пока на поле не осталось ни одного, даже самого маленького, но вполне, как оказалось,  съедобного кругляша. После этого с чувством хорошо выполненной работы, мы достали заранее накрученные "козьи ножки", набитые табачком, набранным под платформой,  и закурили.

     Как мы добирались до дома, я помню плохо. В памяти осталось только, как, какая-то женщина, пожалевшая измученных, еле тащивших ноги мальчишек, дала нам хлеба. На её глазах,  мы не съели этот хлеб, а мгновенно проглотили его, но, даже после этого, голод продолжал мучить нас. Когда я, наконец, добрался до дома, то опасаясь, что кто-нибудь из многочисленных гостей унюхает запах табака, я подошёл к умывальнику и съел приличный кусок мыла. Где-то я прочитал, что именно мыло наилучшим образом отбивает любые запахи. О последствиях такой закуски я рассказывать не буду, они очевидны. Усталость была такой, что я, не обращая внимания ни на кого, прилег на свой  сундучок, и сразу же отключился.

     - Ладно, - произнёс через некоторое время старший внук, Богдан, - любопытно, конечно, но жаль, не страшно ни капельки.