Мой дедушка и бабочки

Ко дню столетия Острогожского комсомола и открытия мемориальной доски с именем моего дедушки Прудковского Петра Николаевича.
Кстати, на фотографии та самая дедушкина коробка с той самой бабочкой! Она сохранилась до наших дней, время её пощадило.

В детстве каждое лето я проводил в Воронеже с моими любимыми дедушкой и бабушкой. Помню, с каким трепетом я пятилетний входил в кабинет дедушки, где царил абсолютный порядок. Многочисленные книги стояли на полках строго по алфавиту, и ярлычки между книг отмечали, где кончается серия книг на одну букву и начинается серия книг с автором на следующую букву. Можно было заглянуть и в ящик дедушкиного письменного стола, где в полном порядке лежали необходимые для работы карандаши, ручки, микроскоп и медная раздвижная подзорная труба. Всем этим дедушка разрешал мне играть, но только аккуратно, чтобы потом всё опять было на своих местах. И я играл. Рассматривал в микроскоп хоботок комара, а в подзорную трубу – взлетающие самолёты на противоположном берегу реки Воронеж. А ещё на стене висела аккуратная самодельная картонная коробочка, закрытая стеклом. Там внутри была засушенная бабочка махаон.

С этого началось моё увлечение энтомологией. Через пару лет у меня уже была полная экипировка ловца бабочек. Настоящий профессиональный сачок, банка с наформалининой ваткой для бабочек, а дома деревянная расправилка и набор тонких энтомологических булавок. Так, в Воронежском заповеднике каждое лето протекало моё детство.

А зимой – была московская школа. Там я стал пионером. Там я впервые понял, что нельзя рисовать усы на портрете Ленина, чтобы он был больше похож на Сталина, даже если этот портрет в твоём учебнике. И, наконец, самое серьёзное мероприятие – приём в комсомол. Вот весь наш класс перед комитетом комсомола. Поочерёдно заходим и отвечаем на каверзные вопросы, определяющие наше будущее. Достойны или нет? Все волнуются, вот и моя очередь. Вхожу, после пары другой стандартных вопросов кто-то спрашивает, какие мои увлечения. Я начинаю рассказывать про бабочек. А знаю я про них очень много... Реакция комитета комсомола весьма интересная, сначала все лица теряют серьёзность и начинают улыбаться, затем постепенно просачивается хихиканье и, наконец, при всеобщем хохоте мне говорят: «Хватит, хватит! Принят!». За дверью меня ждут друзья, не понимающие причины веселья при столь серьёзном мероприятии. Но это веселье не схлынуло и потом. Теперь каждого после стандартных вопросов кто-то из комитета тихо спрашивал: «А о бабочках ты нам не расскажешь?» После чего весь комитет комсомола заливался хохотом, и принятого в комсомол отпускали.

Я стоял в коридоре и думал, что вот так весело кончилось моё детство. Более не суждено мне заниматься бабочками. Впереди окончание школы, институт, защита кандидатской диссертации, затем докторской. Труд на благо Родины. Всё впереди! Всё было спланировано в этот момент, и всё затем сбылось в моей жизни. Всё у меня должно быть в порядке, как было в порядке в дедушкином кабинете.

И вот сейчас я смотрю на мемориальную доску с прекрасной фотографией моего деда Петра Николаевича. Он, как живой, всё в порядке, всё красиво. Всё, как у бабочки махаона на стенке его кабинета. Уверен, ему бы понравилось.