Когда у птицы сломано крыло. Глава 19

          Всю ночь Елена рассказывала задержавшему её Дмитрию про свою жизнь. Его интересовало буквально всё, начиная с ярких воспоминаний детства, до самого последнего момента пребывания в Одессе. И она говорила… Откровенно, ничего абсолютно не утаивая, не приукрашивая и не сглаживая острых углов, даже не пытаясь показать себя в более выгодном свете… Она, словно исповедовалась перед ним! Впрочем, почему – словно? Именно исповедовалась, освобождалась от того, что так долго лежало тяжким грузом на сердце, душе, плечах… И удивительное дело, за все эти пять с небольшим часов откровений не произошло не единого нервного срыва, не упало не единой слезы… Потом, уже днём, пробудившись после совершенно безмятежного сна, она вновь прокрутила для себя то, что происходило ночью, и вдруг со всей определённостью поняла почему: он оказался просто потрясающим слушателем! Искренне заинтересованным в общении на-равных, обладающим не только потрясающей внешностью былинного русского богатыря с копной пшеничных кудрей, но и по-настоящему чуткой, не бумажной душой, для которой в данный момент главным была судьба сидящей напротив, а не просто ответы подозреваемой не весть в чём для заполнения бланка протокола! Она, конечно, не знала и не могла знать, что будет с нею дальше, поскольку речь о том не велась даже в виде намёков, но почему-то сразу же и безусловно поверила в то, что находится в по-настоящему надёжных «руках», если так можно выразиться о по сути аресте, честного и справедливого, неравнодушного человека, которому не страшно вверить и судьбу, и саму жизнь при любом итоговом раскладе, и никому, и ничему не удалось бы уже переубедить её в сложившемся мнении пусть и в такой короткий промежуток времени. Поняв всё это, Лена вдруг почувствовала что-то такое, чему в первое мгновение даже не смогла подобрать названия… Нечто сравнимое с возвращением домой после долгих скитаний на чужбине, как бы парадоксально не прозвучала данная формулировка.

          Она проснулась где-то в районе шестнадцати часов. Поднялась и принялась осматривать дом, в котором оказалась вместо тюремной камеры или ещё какого-нибудь казённого учреждения. Дом, как дом: общая комната и две небольших спаленки, кухня, терраса. «Удобства» сразу же за домом, к которым вела вымощенная камнем дорожка. Сама хата стояла внутри сада, просторного и сейчас просматриваемого со всех сторон, в виду пока ещё полного отсутствия на деревьях листьев. На заднем плане, прямо за сараем, чуть в стороне, слева, виднелся тесный массив леса. Прямо перед калиткой, на той стороне дороги, колонка, заметив которую она взяла на кухне пустое ведро и пошла набрать воды.

          Деревня казалась полностью необитаемой. Не только явного присутствия человека не наблюдалось, но и никого из тех, кто, как правило для сельской местности, всегда находился с ним рядом: ни бродивших кур, ни лающих собак или мычащих коров. Пустота и таинственное безмолвие, которое несколько напрягало и способствовало еле сдерживаемому желанию убежать, спрятаться куда-то под крышу, и запереться на все имеющиеся замки и засовы, что она и сделала: почти бегом преодолела необходимые для этого метры и плюхнулась на диван, вновь погрузившись в, уже становившееся привычным состояние беспокойства и всегдашней тревоги.

          Внезапно сильно захотелось есть, что, впрочем, совсем не удивительно, поскольку последний раз она принимала пищу чуть ли не сутки назад… Исследовав содержимое холодильника, Лена поставила ещё несколько плюсиков в составленный ею же портрет и в характеристику пленившего её представителя силовых структур. Во-первых, за то, что этот самый холодильник оказался далеко не пуст: наряду с непременными атрибутами холостяцкого меню – пельменями и другими какими-то полуфабрикатами, на полочках обнаружилась колбаса и аж три вида сыров; во-вторых, помидоры, свежий огручик и редиска; и, наконец, в третьих, форель в вакууме и хлеб в полиэтиленовом пакете. Имелось здесь и несколько запечатанных бутылок водки и коньяка, который, в общем-то, не принято держать в таком месте, и одна, всего лишь одна бутылка с вином – абхазское «Лыхны».

          Почему же данный набор ликёро-водочных изделий был расценен ею как положительный факт? А потому, что он практически кричал о том, что хозяин дома не является алкоголиком по определению – это раз! Где вы видели таких алкашей, которые могли создать и спокойно оставить неприкосновенным подобный запас? Нонсенс! А ещё Лена сразу же поняла, то что Димочка совсем не бабник, поскольку не обнаружила и непременного комплекта завзятого ловеласа: ни одной коробочки конфет, ни единой плиточки шоколада, фруктов и дорогих вин или шампанского, которыми так шаблонно любят потчевать записные соблазнители! Бутылка «Лыхны» явно смотрелась в этой «казарме» чужеродно, случайно оказавшись здесь и неизвестно сколько времени ожидая своего часа. И он, наконец-то, для неё наступил, так как Лена, не раздумывая много, извлекла её на свет Божий, соорудила несколько бутербродов с сыром и колбаской, и на правах хозяйки удобно расположилась перед телевизором.

***

          Возвратившись домой, Дмитрий застал свою «гостью» пред почти опустевшей бутылкой вина. Но удивило, если не встревожило, несколько другое, а именно её состояние, которое с полным на то основанием можно было бы назвать эмоциональным нокаутом, ступором, на фоне абсолютной подавленности, если не прострации… Женщина сидела слишком уж выпрямив, если даже не выгнув, спину и сжав кулаки с такой силой, что удивительно как только выдерживали её тонкие, музыкальные пальчики, при этом по лицу сплошным потоком лились слёзы…

          - Эй, алё! – окликнул он её, но Лена то ли не слышала, то ли ещё что, во всяком случае на его окрик не последовало никакой адекватной реакции вовсе.

          - Ладно, разберёмся! – произнёс он своё привычное словосочетание, и пошёл переодеваться. Но когда и спустя пять минут в состоянии Елены мало что изменилось, Дмитрий понял, что нужно как-то действовать иначе и не смог придумать ничего более оригинального, как почерпнуть целую кружку холодной воды и резко выплеснуть той прямо в лицо.

          От неожиданности она вздрогнула и так резко отклонилась назад, что опрокинулась вместе со стулом, на котором сидела, на пол, не понимая что только что с нею произошло. Но и сам Дмитрий, совершенно не ожидавший подобного эффекта, растерялся не меньше и тоже «завис» на какое-то мгновение, прежде чем поспешить помочь ей подняться и протянуть полотенце.

          - Что это было? – продолжая недоумевать, спросила онп наконец, отирая лицо.

          - Ничего особенного… Простая шокотерапия…

          - Сволочь! – вспыхнула справедливым негодованием женщина – Ты специально всё это устроил, да?

          - Не, ну, а что мне оставалось делать? Сама подумай – ты же уже чуть ли не превратилась в мумию… Жуть… Ни слов, ни жеста… Ноль реакции вообще! И с чего бы оно так с тобой подеялось, а? Неужто с вина? Кстати, как оно тебе?

          - Ни с чего! – чётко, по слогам произнесла она – Я не обязана перед тобой отчитываться и, вообще, как долго ты собираешься держать меня в этой дыре?

          - Тебе не понравилась наша Швейцария?! – сделал удивлёнными глаза Митяй.

          - Что?! Швейцария?! Ну, ты выдал… Хоть бы предупредил заранее – я бы более внимательно присмотрелась к тем заколоченным и полуразрушенным шале, что расположены в непосредственной близости… - улыбнулась Елена – Вот, что за странный городишко? Сплошные юмористы среди сильной половины человечества. Даже мент и тот туда же…

          - А чё мент не люди, что ли? И потом… мент – всего лишь профессия, способ зарабатывания на кусок хлеба с маслом!

          - Не скажи… Даже исходя из имеющегося у меня опыта, со всей определённостью могу сказать, что это не просто профессия, а состояние души, особый склад характера и отношения к жизни.

          - По-моему, ты меня сейчас оскорбила… Вот только – за что?!

          - Ни в коем случае, Димочка, ну, что ты? Разве тебе не известно общепринятое: о присутствующих не говорят? Но прошу прощения, если моя прямота показалась излишне дерзкой! Надеюсь, я за это не буду помещена в карцер?

          - В карцер? – задумчиво протянул тот – Стоило бы, но ты вот этим своим «Димочка» заработала нечто похожее на реабилитацию… На первый раз прощаю, но в дальнейшем, заруби себе на носу, необоснованной грубости, а также шаблонной чепухи по поводу, а ещё более без оного, не потерплю. Да, я пошёл работать по данному профилю осознанно, работу свою люблю и менять не собираюсь!

          - А… Однако она, эта твоя работа, как-то не очень отвечает тебе взаимностью… Капитанские погоны на плечах в сорокалетнем возрасте не совсем чтобы комильфо…

          - А вот это совсем не твоё дело, хотя бы на данном этапе нашего знакомства! Сама-то ты кто? Какой профессией владеешь?

          - Пристыдил, пристыдил… - откинулась она на спинку стула – Но видишь ли… Я – женщина. Красивая, достаточно умная и талантливая, смею надеяться…

          - И – что? Насколько я понял из твоего рассказа, украшением богатых покоев ты уже была, не так ли? Вот только не понятно, за что же тебя из них вышвырнули, красота неописуемая?

          Услыхав столь беспощадно оголённую правду в свой адрес, Лена, избалованная более деликатным обращением, вспыхнула кумачом и выскочила из комнаты, а затем и из дома на улицу. А Дмитрий вылил остатки вина в её бокал и выпил одним махом, уже ругая себя за столь непозволительно жёсткую прямоту. Когда она не вернулась и через десять минут, пошёл на розыски, но… Его гостья исчезла: ни в саду, ни за калиткой Лены не было.

          - Лена! – несколько раз громко позвал он в подступившую темноту по-летнему тёплой ночи – Тишина…