Баба Яга - Настоящая. Сказочка. 1 часть

 1 глава

Беды ничто не предвещало. Рывком отброшена дверь избушки, на крыльцо вывались она самая, хозяйка. Вынесла на крыльцо Мотыгу. Не простая Мотыга у Яги, говорящая, вид, правда, у ней нашкодившего кота, мало – рабочая часть инструмента имела сходство с лицом: будто и глазки есть, и рот, только не всякий разглядит и не поверит, пока не услышит собственными ушами.

Ой что делается! Напугала! Грибы врассыпную – только разглядели орудие некое в руках. Вороны – и те сорвались со штатных мест, оседлали ели подальше.

Зыркнув по сторонам, Яга взялась поучать провинившуюся, а как нет «свидетелев», так и незачем стесняться в словах:

– Тварь ты тупая! Благодарности ни на грош! Уже б сгнила под небом, это я, дура старая, за печкой храню, стерегу от непогод. – В другой руке у старухи образовался молоток, тотчас стала охаживать по морде (но на случай, если забредут журналисты, старуха признает: била по лицу). – Получай! Ё-моё, это ж надо, сколько кровушки попила!

И прямо по лезвию, по самой нежной части. Лицо пошло вкривь, теперь хоть на свалку. И взмолилась Мотыга голосом человечьим:

– Виновата, хозяйка, исправлюсь! Вот клянусь свежими гвоздями!

– Что я слышу? Куда ж подевалась заносчивость твоя, граничащая с хамством? Это только кажется, что можно хамить безнаказанно, прячась за спинами других. Вон же, Лопата, Грабли и Коса – они себе подобного не позволяют, присутствует благодарность хоть такая.

Мотыга сменила настырный тон на плаксивый:

– Поверь же на слово, впредь не повторится. Вот честно!

– Ух ты, не узнать… Поверить, что ли?

– Клянусь, слова поперек не скажу. – Пыхтя исподволь, Мотыга старалась выгнуть жало, вернуть стоматологическую полноценность. Это если бы обычный смертный, делов было бы на «до обеда». Крепка на руку Яга, недельки две-три придётся попотеть.

– Ладно, покудова живи. Без тебя забот.

Мотыга обрадовалась, что выпустили из плена рук. Приосанилась, прильнула линейным телом к крылечному столбу… вот тоже пропадает кавалер, надо будет на заметку взять. Тут бы атмосферу с хозяйкой наладить, но тебя, парниша, запомнила. О, и второй напротив. Дамам завсегда приятно иметь выбор.

Чуть не совершила ошибку роковую – вновь в позу полезла… вот как пояснить момент? Считай, кабы руки имела, то уже б на груди сложила да поглядывала свысока, советы бы раздавала, как приказы. Это счастье, что рук нет, а так бы полная фотография случилась.

Пока коврики трясла Яга, Мотыга профессионально разглядывала фигуру. Ни бёдер, ни стана, не коса, а дрэды… словечко новое от внучки прилетело, на днях гостила.

– Ба!

Старуха не услышала. Может, обидой заложило уши.

– Ба! А как ты догадалась?

Яга замахнулась молотком. Получается, он отныне всегда при ней:

– Так бы и врезала по роже!.. Ну вышла на пенсию, – все выходют. А ведь ещё в соку, местами где-то очень даже.  – Что-то нашло на старую, пнула коврик ногой, скинула с крыльца, за молоток ухватилась покрепче. – Погодь! А ведь за тобой должок! Внучка мне ногти на ногах поправила, лаком на современный лад покрывала. Я-то думаю – откуда на грядке два отбитых бам… бампера валяются. Нет, другое слово: два капота от ногтей, и цвет, и рисунок. Как эти. – Яга поддёрнула подол; свету белому предстали прекрасно обработанные ножки. Замысловатые узоры напоминали буквы, сложить бы их да прочесть. Да вот беда: точно, без двух капотов два больших пальца.

– Случайно, вот те крест!

– Цыц мне! Не прогневи бога, ещё и за тебя отдуваться. – Яга ногой подтянула скамеечку ближе к ступенькам, на солнышке присела, стала поигрывать молоточком, имитируя удары в ладонь.

Мотыга пораскинула железными мозгами – ну, или что там имеется:

– Интерес возник, что на расследование сподвигло?

Старуха расплылась в многообещающей улыбке:

– За дуру держишь? Вот не стоит. Кажную ночь слышу: «До пенсии осталось две недели… тринадцать дней, двенадцать».

– Ночью надо спать.

– Уснёшь тут! Молодость сбежала, сваты нос не кажут – чай, заплутали. Жизть под хвост? Не думаю. А ты всякий раз о пенсии напоминаешь – забудь, мол, никому ты не нужна.

– Я хотела, как лучше. Я напомню, если ты забудешь.

– По ночам. Ночь напролёт – «до пенсии осталось». Думала – ветер хулиганит, поймала разок, он в отказ. Ищи, говорит, провокатора в избе.

Мотыга, кабы имела руки, причесалась бы или почесала у себя в тылу. Надумала:

– Ба, а, ба?

– Чего ещё?

– Мне в деревню надо, дело есть.

– Ишь ты, дело. Ну, сбегай.

– Так это, ножек-ручек нет у меня.

– Только этого недоставало. Мне свои ноги бить не к чему. Не пойду.

– Так это, ты дунь, как умеешь. Я брякнусь на дорогу. По лесной сейчас люди на базар катят, вечером будут возвращаться, так и вернусь в пенаты.

– Лень. Придумала: эй, вороньё, слетайся сюды… – Повернула голову Яга уточнить: – В чей дом?

– Там, где «Управление», у знакомой Швабры день именин. На секундочку заскочу, поздравлю.

Вороны расселись вокруг крыльца, слушают наказ: «Отнесите говорливую к управлению, как уладит дела, назад доставьте». Упаковала Яга Мотыгу в верёвку с петлями, крылатые слуги понесли болтуху по адресу.


Стаю ту видели люди, старики смекнули: не к добру.


Воротилась путешественница на закате, скромненько притихла за печкой. А поутру нагрянули гости – дюжина молодцов, хоть любому предложение делай. У Яги глаза разбегаются, только не до неё мастеровым. Вокруг избы штук разных понаставили, в бочку для дождевой воды счётчик воткнули,,, Приборы-самописцы – как грибы всюду. Стеклянная линза над прибором, лопасти вентиляторов глядят во все стороны. У хозяйки речь запропала, ходит следом за мужчынами, любуется да изредка вопросы формулирует: «А это что?..  А для чего?» Бригадир Мишка сжалился, уделил минутку.

– Совсем от жизни отстала. Космические корабли бороздят пространства и так далее…

Яга жадно прислушивалась к тембру голоса. Нет, не похоже на признание её достоинств. Она робко стала подворачивать подол, чтобы на ножки с педикюром подивился.

Куда там!

– Отныне у тебя будет всё по-другому. Сколько солнечного тепла хапанули твои грядки, сколько дождевой воды использовала для личных нужд, сколько кубометров воздуха всосала лёгкими, – целая наука пришла тебе послужить. Ты же не против порядка?

– Не против. – Баба не понимала, куда бригадир клонит.   

– Теперь оплачивают коммуналку все, до единого. Теперь никто не скажет, что Баба Яга не плотит.

Тут до неё дошло. Как привстала на цыпочки, как закружила против часовой стрелки, как воззвала к богине Нави, так и завертелось кругом.



Вороны воротились к ужину. Никаких приборов вокруг избушки не нашли, заняли свои привычные места. Кажется, стая продолжала обсуждать последнюю новость, каркали без соблюдения регламента. Яга понимала, что стала притчей во языцех, всё какой-никакой пиар. Глядишь, кто и польстится – забредёт к ней на поляну, станет уточнять: не та ли самая, что дала бой системе учёта? Додуматься – платить за воду, за всё остальное. А ведь предкам и не снилось.


2 глава


Простые граждане наткнулись… Нет, не так: лучше представить, как сказку. Отправилась Баба Яга по делам, отсутствовала прилично. Хозяйство не развалилось, и без Яги помощники справлялись, не надо каждому тыкать в нос и поручения давать. Прополка грядок, сбор грибов, – гномы следовали всем пунктам договора. Она предоставила убежище, они трудом рассчитывались за приют. Что и не просила хозяйка, соображали сами. Уже и по воду далеко не ходить, – ручей подпустили ближе, с учётом возраста и одного вздоха, оброненного однажды.

Долго ли, коротко ли, но воротилась Яга – глазам не верит! Мельницу поставили, дорогу проложили. Вызывает старшего. Он хоть и без бороды, но/да дело знает туго.

– Рассказывай.

– Ты ещё не видела всего, идём, экскурсию устрою.

– Делать больше нечего. Столько лет я потратила на маскировку, чтобы ни один спутник не ухватил примет моих владений. Гостей непрошенных понаедет – куда бежать, Бом-Бом?

– Мать честная! А я… а мы-то без всякого умысла! К завтрашнему всё уничтожим, обещаю. – Задумался Бом-Бом, палец во рту, и запах патоки, какие-то ещё, пришли на ум.

– Команда и до медов добралась?

– А что пропадать добру? Прокиснет ведь, что ж амриту ни сотворить? Отведаешь – ещё попросишь.

– Рецепт чудесный сохранили?

– Огромный список. Что постепенно отнимали у людей, мы брали на заметку. У нас и семена растений есть, каких в этом мире не осталось. Ещё б немного, и посадили кое-что.

– Как вовремя я вернулась.

Бом-Бом, не спросясь, скамеечку оседлал, решил поправить дело – разговор перевести в иное русло.

– И как сходила?

– Поди, уже все знают.

– Хотелось бы из первых уст. А я чайку приготовил, из исчезнувших трав. Южные сорта дурманом обладают, но после проясняет голова так, что увидишь, что в Америке творят мерзавцы.

– Оно мне надо? Избрали ложный путь – пусть и платят. Но от чаю не откажусь. Неси.

Старшина мигом обернулся, кувшин с крышкою приносит.

– Только пей не торопясь, усваивается постепенно. Ну-с, давай, я внемлю.



– Понимаешь, какая штука? Горыныча не так-то просто отыскать. Вычисляла по знакам Зодиака, лесоломов опрашивала – никто не знает.

– Чтобы ветра не ведали – вот это диво.

– Ты же понимаешь, люди роют Твердь с целью наживы. Скольких спящих принцесс откопали – трёх, по-моему, и всех уничтожили. Страшится власть, что очнутся боги русские, и тогда мало кому ноги унести удастся.

– Так это, Горыныча нашла?

Яга задумалась на мгновение, глянула по сторонам и кивнула.

– В горах Репейских логово себе устроил. Не буду сказывать, что стоило определить координаты. Если в спячке – шиш по дыханию поймаешь. Вдох и выдох раз в сутки.

– Ты лежала на Тверди и слушала… Представляю! И вот ты нашла вход в пещеру…

– Кабы не изгнали гномов, эти бы точно пособили.

– Мы химию распознаём за десять вёрст. От химии бегут не только гномы. Да, вот ты вошла под своды, и это чудовище… в каком положении ты его застала?

– Как все Горынычи – морда на передних лапах, хвост под себя, чтобы шахтёры не отдавили, если обнаружат. С порога, так и говорю: «Дрыхнешь? Там работы привалило – до нового потопа не управишься». Он трёт глаза, пытает: «Как ты меня нашла?» – «Дурачок, – говорю, – ты и прежде умом не сильно отличался. Кто ж прячется там, где добывают самоцветы? Спасибо скажи, что их опередила, считай, спасла жизнь...» – «Будет ворошить прошлое!» Ну, там слово за слово, зацепились языками. Он раз двадцать переспросил – далеко ли добытчики. Говорю – со дня на день должны были пещеру твою обнаружить. По рации связались бы – мол, ещё одного змея логово нашли; охрана прибыла бы на всех парах, пальнули из огнемёта, и всё. Кости в музей, сенсацию бы раздули: учёными обнаружен новый вид динозавра…




Горыныч вздохнул.

– Скольких же я их перебил! Это потом, когда русичи додумались красть яйца и выращивать дрессированных под свои нужды. Помнишь, как русичи делали набеги, верхом на одомашненных, какого ущербу материального нанесли пришлым?

– Отчего ж ни помнить?

– Сколько ж времени утекло… А ты совсем не изменилась.   

– Я не нуждаюсь в комплиментах. Снова врёшь.

– Нет, клянусь! Как выглядела лет на девяносто, так и есть.

– У нынешних «девяносто» – это ходячее растение. Уход круглыми сутками, няньки и персонал; и медицина таких берёт на учёт особый. Не дай бог, доживёт до ста двадцати!

Змей ковырнул когтём в ухе.

– Я не ослышался? Диковинные слова несёшь. «Персонал», «медицина».

– Ты многое проспал…

– Зато целёхонек, подскажи – что нужно, я мигом проверну.

Гостья выбрала выступ поровнее, у стеночки присела.

– Одному тебе не под силу будет. Других надо поднимать. Вот вместе – да, с частью забот справитесь. Я тебе карту принесла, как изучишь – так и задание поймёшь.

– Карту? У меня в тайнике полно карт.

– Недействительны они. Горы срыты и подняты там, где им не место. Долины засыпаны – в новых местах устроены. Кое-кто побаивается, что Горынычи выберутся однажды и пойдут по координатам, мало не покажется пришлым. Старые города снесены, на других местах возведены.

– И даже Тобольск?

– Я же говорю: все приметы местности, какие ты помнишь, уничтожены. Нет, в Америке кое-где сохранились.

– Пауки, бабочки и прочая мелюзга?

– Просто людей согнали в города, а вне их – орудуют пришлые, подчищают богатства наши законные.

Горыныч полыхнул от возмущения. Струя оказалась маломощной, – форсунки надо чистить.

– Метан в баллонах, я доставила, ибо в курсе. Ты-то сможешь десяток своих разбудить?

Змей постучал по отдохнувшей голове:

– У меня сорок адресов. Приятели понадёжней, чем помощники твои.

Яга улыбнулась своим мыслям, поднялась.

– Стало быть, могу на пост вернуться. Гномы у меня пристанища попросили, так за ними нужен глаз да глаз. – Она сделала десяток шагов навстречу. – Давай, обниму напоследях. Свидимся ещё.

– А никто не сомневается.


2.

Бизнес – есть бизнес. Кто торгует нефтью, кто строит дороги или печёт хлеб.  Привыкли все, что нужно идти на работу, искать другое место, где платят больше. За деньги человек на многое способен.

А здесь, на трассе Москва-Владивосток, пашут самые упорные. Импортная техника успешно штурмует необъятные просторы. И надо всякий раз успевать, опережать конкурентов. Выставляют лот на торги, и пошла война. Сначала юристы, потом депутаты торопятся с принятием поправок в пользу хозяина. Потом война перетекает в активную фазу: то поставки материалов угасают, то материалы некачественные, оползни и наводнения проверяют работу на прочность. Но есть случаи посерьёзней.

На прошлой неделе состоялся съезд предпринимателей, занятых строительством дорог. Всю Россию уже поделили не раз, и всё время обиженные требуют передела.

Аккурат перед последней сходкой случилось то, к чему никто не был готов. От границ с Евросоюзом до Дальнего Востока, за ночь сгорела вся техника. В распоряжении рабочих остались ручной каток да лопаты с граблями. Вмешались ещё неведомые силы – протолкнули закон о запрете на импортную технику. «Сами создадим!» – и президент поддержал инициативу.


Но вот в сумерках, в небе, вдоль злополучных недостроенных трасс, многие наблюдают миражи: облака – как крылатые змеи. Специалисты попытались классифицировать их, а нет – хотя бы установить причины или источник миражей.

На улицу «зелёных» пришёл праздник: экологи ратовали за прекращение укладки асфальта столько лет, доказывая опасность для здоровья граждан, да и планеты в целом. Планета живая, а мы её в асфальт! Давайте, я вас замурую! Сколько протянете?

Эпилог.

Горыныч кружил над Садовым кольцом, держал связь с товарищами.

– Полагаю, города оставим на потом. Кабы знали предки, во что планету превратят потомки, яиц больше бы на сохранение положили. Ну, ничего, своими силами обойдёмся. Пусть же знают там, внизу: не было на Руси асфальтовых дорог, и не будет.



3 глава


Бом-Бом утром заявился без приглашения:

– Управились, как и обещал. – Подивился: на кровати ни малейшего шевеления, ему невдомёк: часа четыре поспала хозяйка, маловато.

– Дал бы поспать. – Она сладко потянулась, хрустя косточками, спустила ноги на пол.

Старшина протёр глаза:

– Ты ли? Или подушка волшебная – молодит за ночь?

Спохватилась Яга, согнула плечи, скривилась лицом…

– А теперь?

Старшина стал заикаться, чего прежде не замечалось:

– П-полный п-поряд-док. Я лучше п-пойду. – Он отступил к дверям, взялся за ручку.

– Погоди. Мельницу – того?

– П-по ней спутники взяли бы координаты, - твои слова. Так что разобрали по брёвнышку, фундамент ликвидируем следующей ночью.

– Жаль. Я тут подумала… Для всякой всячины помещение не оказалось бы лишним, опять же, гости заглянут – куда, прикажешь, спать уложить?

Вот и пойми бабу! Бом-Бом осмелел, подсобрал самообладание, которое утратил при виде юного лица. Теперь, уверенной походкой, вернулся в центр избы, крутанулся. Лавку обнаружил у печи, вторую под столом, третью у кровати. Стал подманивать пальцем – которая подчинится.

Одна из трёх сдалась, под его бархатными штанишками расположилась. У добровольцев есть общая черта: они неприхотливы, согласны вытерпеть и не такое, раз принимают вызовы судьбы.

Сидит старшина – любуется хозяйкой; будь на его месте человек – уже б слюной захлебнулся, Яга смекнула, но виду не подала:

– Что молчим?

– Завидки берут. Пусть и не ровесники с тобой, такое вижу я впервые. Про способности ведуний слышал всяко, где вымысел, где правда – кто там разберёт? Когда ж собственными глазами увидел…

– Что ещё интересует?

Бом-Бом достал фляжку, приложился.

– Извиняюсь, не хочу обидеть, но ваш род… Этот, который в домах каменных, высоких. Они же не такие. Добровольно тела свои на кладбище несут, смирились с неизбежностью, иных путей не знают.

– Внушили им. Зрение подменили, слух, отняли родной язык.

– Но что-то же дали взамен им? А-а, знаю! Деньги.

– Я буду одеваться. Отвернись. – Яга бодренько подскочила, набросила халат. Он соткан из роз живых, бутон к бутону, и вес у халата не стандартный. Повела Яга рукою от пола к потолку – зеркало проявилось, в полный рост.

Старшина подсмотрел одним глазком, выдал себя:

– Такие я встречал в королевских замках. – Бом-Бом смелее развернулся, стал присматриваться к вензелям в оформлении рамы. – Я даже могу сказать имя и век…

– Разве это так важно? Все они – враги наши, маскируются под благодетелей. У кого деньги, но не трудится – тот враг.

– Так-так, разберёмся. Говоришь, у кого деньги… Стало быть, людей сорвали с земли, обманом заманили в города. Деньги, значит, ага. – Старшина послюнил палец, повертелся на скамейке, определяя, с какой стороны ветер. В его изумрудных мозгах обычно протекают срочные вычисления, результатами которых он редко воспользоваться успевает.  Высчитал на днях, что в городишко мёд ворованный двое повезут, организовал группу перехвата, и оказалось, накануне жулики товар продали, а сейчас пьяными валяются на обочине, в мобильном болотце. Эм, тут нужно пояснение: мобильное болотце – это особая организация стихий, объединённых кодовым значением «грязь». Как только в окрестностях появляется пьяный человече, стихиалии подбирают точку, запускают магниты, и позорище это никуда не денется. А болотце не сегодня-завтра перекочует в другое место, куда пьяных чаще приносят ноги – к магазинам.

Бом-Бом изредка обращался за помощью к стихиалиям, ещё там, у гор Репейских – Уральскими их называют с некоторых пор. Вот ползёт незнакомец, на бровях почти, - гномы в беЗсилии что-то изменить, разведут руками. Сжалится который над человеком – так и зовёт; опомнится наутро тот, за голову возьмётся. Сгорали прежде от стыда: как на люди показаться, если видели тебя в непристойном виде? Хоть собирай пожитки и беги под покровом ночи туда, где тебя не знают!

Обычаям на смену пришли привычки.

– Какой фронт задач на сегодня обозначишь? – Старшина сполз со скамейки, развернулся и шёпотом ей отдал приказ: «Как в следующий визит загляну к хозяйке, навстречу мчи сама, понятно? Раз приглянулась, не выказывай характер. Чуть не так – на дрова пущу».

Яга искоса глянула в окно: неприятностей ничто не предвещало, тут же дёрнула рукой, потянула на себя изображение зеркала, толкнула воздух, зеркало и пропало. Обои местной фабрики вновь заполнили пространство купюрами… Вот как решил художник, сколько их должно быть на квадратном метре, столько и распечатала машина.

Поговаривают, именно этот образец обоев так и не дошёл до покупателя. Когда кризис, когда зарплату товарами возмещают власти, способности покупателя едва ли не в зачаточном состоянии, как ни помочь родному предприятию? Снабженцы не пожалели качественной бумаги – где-то расстарались, чуть ли не у самой мафии партию достали. Одним словом, снова виноват Пушкин… А не следовало сочинять про Золотую Рыбку. Дурная привычка заразительна. Ситуация понятна: коль в отдельном городе граждане одного предприятия вдруг зажили не по средствам, впору органам правопорядка в ружьё подниматься. Расследование длилось полторы недели, с учётом времени проезда, чистого времени – двое суток. Чистого – не чистого, кто там разберёт теперь? Важнее факты: группу преступников обезвредили, конфискованное имущество в государственную казну вернулось. При перевозке преступников по мосту через реку Пенку, фургон рухнул в поток и ушёл на дно. Десятки рыбаков пробовали поймать на крючки хоть колесо или трубу выхлопную, – тщетно. В тот день вообще никто пескаря не поймал, бывают аномалии похуже.

Последние слухи, касающиеся этой темы, вполне безобидны и особого интереса не представляют. Вся группа следователей разом, не прошло и полгода, подала в отставку. Их узнавали журналисты, не успевали только запечатлеть на жёсткий носитель самих и новенькие иномарки. У прессы здешней полон рот других забот: нашёлся в городе правдолюб, который с картами за прошлые века ходил, доказывал, что в городе его родном доселе не было и нет реки. Мобильные болота встречаются, спору нет! Канализацию, то и дело находящую выходы на поверхность, нельзя назвать рекой; если ж кто-то утверждает, что деньги не пахнут, то заблуждается. Ещё как пахнут!

– Так чем заняться нам, хозяйка? Я что-то не расслышал.

– Выпусти за ограду сыроежки. Пусть разбегутся подальше, порадуют гурманов. И пришли ко мне заместителя своего, Бабатону. Тебе объявляю благодарность и награждаю выходным.


4 глава


В один из дней погожих, Горыныч пересёк китайскую границу, товарищи кричали вслед: «Не шути, брат-генерал! У них водятся драконы!» – «Мне важнее для пограничников остаться незаметным, а с драконом… пусть, и с тремя даже, совладаю».

Группа товарищей отрядила звено прикрытия, поставлена следующая задача: без крайней необходимости не мелькать, идти по следу, себя не выдавая. И пятеро добровольцев сбились в тучу, которая не подчиняется ветрам. Наши прозевали, а те будто ждали. Пограничники пальнули для острастки раз-другой, – как снежинки в воду. Два залпа ракетами «земля-воздух» показали те же результаты, командованию тотчас отправилась депеша… Горыныч запросил переводчика, на своих частотах; из штаба откликнулся дежурный: «В сообщении говорится, что подозрительная малая туча идёт против ветра, за ней продвигается вторая, в два-три раза побольше. Всем постам: изучить явление на предмет соответствия образцам оружия северного соседа. Нет – поднимем Драконов».

Горыныч вывернул голову назад. Русские погранцы спохватились – давай палить вослед; Жаба, небось взалкала: дроны тысячами сбиваем, так нашёлся изобретатель, атмосферные явления приспособился брать на прокат.

– Развязать войну с Китаем не пробовали? Что ж, палите. – Выдохнул Змей нечаянно, синим пламенем мираж свой осветил изнутри. Сам себя урезонил: – Пока кто другой не выдал, сам пускай салюты – пусть привыкают.

Над собой шутить – это уже мастерство бывалых, высший пилотаж. Пасть, однако захлопнул, форсунки языком перекрыл: подразнил – и будет. Генералу не к лицу… не к морде, точнее, демонстрировать промашки новобранца. И генералом стать – надо проснуться первым, Яге особая благодарность. Ей бы часть оклада перевести… в рублях, в валюте? До первой получки тоже ещё дожить надо.

«Нам сверху видно всё – ты так и знай!» – на языке завертелась песенка, её на радиостанции сейчас крутили. Змей пошевелил позвонками, настроился на приём, дослушал песенку до конца. Слова смутили: «А на небе жены не найдёшь…»

– Где же её искать-то? Замужем если, то сидит на яйцах, в пещере с запасным выходом. В небе – только свободные дамы, выбирай любую… Тьфу! Это ж как давно было; пока из яиц вылупятся, подрастут, пока косметикой овладеют… Тьфу! Во что язык превратили!

Зорко поглядывает Генерал по сторонам, ищет привычно приметы местности.

– И Китай уже не тот. Прежде назывался Синой или Чиной. Часть пирамид уцелела, район охраняется от туристов, про спутники уже и не говори. Помнится, в этих краях повстречал первую свою любовь.

Радиостанция выдала: «Почему ж ты мне не встретилась, юная, нежная…» – Генерал заслушался, крыльями махать чуть не забыл. Автопилот вовремя вякнул: «Теряем высоту!»

Опомнился Змей: чай, не у себя, в соседнюю деревню наведался, тут своих удальцов хватает, и кулаки не для шутки. Оправил мундир Генерал, всматриваться стал, что там, внизу, крыльями помавает.

– Дежурный! Передаю телепатический образ. Снимок, как у вас говорят. Удивительно похож на Дракона, только пламя из лампочек…

Дежурный мигом отозвался:

– Аттракцион для детей.

– Аттракци-он, первый раз слышу. Читаю задом наперёд: НО-ИЦ-КАРТТА. Язык сломаешь.

– Забава такая, для детишек.

– Давай уточним, дежурный. Это потомки тех синайцев, кто семь с половиной тысяч лет назад взмолился о пощаде, у русичей просил мира?

– Именно так.

– Почему же я их наглые морды вижу всюду? На Байкале, в обеих столицах – скупают земли, дома.

– Ну, такая ситуация в мире сложилась. Вместе легче Штатам противостоять.

– А они и рады стараться – под шумок, пока звучат слова о мире, загребают всё больше, позавидовать аппетитам.

Дежурный отключился. Видать, инструкция не велит ввязываться в дискуссии. Горыныч решил пошуметь, спустился пониже и полыхнул из всех форсунок.

– Крепко сработано, это тебе не стог сена осчастливить. – Стал просматривать внутренние резервы Генерал и наткнулся на комплект ракет, остановленных мимоходом. Задумался на миг: техника шагнула за пределы разумного, оружия столько, что стереть с лица планеты могут всё живое аж двести раз. А додумались ли изобретатели до такого, чтобы проданная ракета не полетела в сторону страны-продавца?

Он сделал боевой разворот и тронулся на цель.

– Вот сейчас и поглядим!..


2

Бабатона явился без промедления, позицию выбрал у скамейки, но не посмел своевольничать. Прижал коленкой тросточку к сиденью, скромно потупил очи. Эдакий румяный пирожок, с пылу-жару. И моде соответствует: камзол изумрудный, с кружавчиками, петельки золотом, пуговки начищены, башмаки – как у жениха.

– Садись уж. Загонял старшина, небось?

– Я жаловаться не привык.

Баба Яга прикинула – подойдёт ли для её задумки.

– Это мне знакомо: испытания укрепляют дух. Правильные слова, пока этим кто-нить не воспользуется.

– В смысле? 

– Когда власть набивает карманы, те же попы, так сладко петь об испытаниях, ниспосланных богом: «бог терпел и нам велел».

– Это людей обманывают, нас не проведёшь. Лучше скажи, зачем звала.

– Экий ты нетерпеливый. Всему свой черёд. Ладно, так тому и быть. Парней да девок красных замечал, что ко мне по особым дням ходят?

Бабатона с надеждой взглянул на хозяйку: неужто выпала честь с людьми пойти на контакт?

– Мне известно, что обучаешь их, как зачать здоровых детей, как родить без врачей.

– Предстоит сыграть двенадцать свадеб, по древнему обычаю. Нужен ассистент – одна могу не справиться. Ты подбери дюжину надёжных из своих, обрати внимание на тех, кто телепортацией владеет.

– Предстоит много беготни, я так понимаю?

– Разведка донесла – у нас два объекта: кафе и ресторан.

– В посёлке есть ресторан?

– Ты меня не путай, я могу и сама. В посёлке кафе, в нём двенадцать пар будут гулять, а в городке ресторан. Сын мэра женится. 

Гном подрастерялся:

– В городке посёлок… в посёлке городок… ничего не понимаю!

Яга полезла под кровать, достала карту района. Бабатона мельком отметил места, где лежит злато и серебро, драгоценные каменья. Машинально достал блокнотик с самописцем, да точки не успел поставить.

– Карта секретная, копированию не подлежит. Так что… нет, если сложится всё удачно, я разрешу кое-что взять на карандаш. Тебе – никому другому. Теперь о сути вопроса. Если едешь от Москвы, то видишь городок. А в Москву катишь, то стоит оглянуться – посёлок. Разницу уловил?

– Вроде. Но прежде меня по местности надо натаскать, чтобы с закрытыми глазами…

– Это к старшей Вороне, она организует. Теперь можешь идти.

Гном задержался у дверей, обернулся.

– Меня вопрос волнует: как молодые люди нашли друг друга? Гарантию даёшь, что будут жить долго и счастливо?

– Знаешь, мы тут веников не вяжем. Судьба каждого – как на ладони. Вела я их не одно лето, пока интуиция у самих не очнулась. Тогда-то сами и сделали выбор.

Бабатона изготовился водрузить колпак на голову, в последний миг задержал руку.

– Знаешь, ради такого дела, я готов отработать даром. Ничего не спрошу за труды.



5 глава

Обилие свалок, а паче запахи ядрёные, едва не принудили повернуть обратно. Генерал всеми силами задерживал дыхание, пока неким чутьём не обнаруживал, что можно сделать вдох. Он и в юности не расщедривался на слёзы, здесь же и не проси: текли непроизвольно, против воли оставляя на Тверди неизгладимый след (ну, скажем так, для тех, кто в курсе темы). И созрел Горыныч до мысли: «А ведь грамотный который найдётся, ему ничего не будет стоить прочертить маршрут и, тем самым, сузить район поиска, – это и школьнику понятно: коль Змей отважился тревожить соседа, на то должны быть вескими причины. Территорию свою драконы стерегут образцово, муха не проскочит».

– Чего? – Горыныч вывернул голову в мою сторону. – Когда это земли русичей стали драконьими? И это… ты кто, вообще?

– Я рассказчик. Мне выпала честь осветить часть истории, которую исказили монахи в первых монастырях на земле русской. – Вот честно: хотел удрать на кухню, спрятаться за холодильником, когда понял, что Змей разговаривает со мной. Тысячи вёрст нас разделяют, семимиллиметровый экран ноутбука, но возрази, попробуй – цифры любые для Генерала весьма условны. Пусть уж летает над Китаем, чем объявит меня в розыск. И напоследях, рискнул я, уточнил: – Я веду рассказ о ваших похождениях…

– Говори «твоих». Какие счёты между коренными? Одна у нас с тобой задача – выкурить с планеты супостата.

– М-м… ты слышишь мою речь, Генерал?

– Я и станции разные слышу, что песенки мелодичные крутят. А! Ты же в курсе! Давай договоримся наперёд: я выполняю свои задачи, ты – свои, и мы не должны пересекаться. Не вижу смысла, ибо ты мне не помощник, и я к тебе на помощь не поспешу. Прежде оно, знаешь, и дышалось легче, и леталось. Так что, не прими за дерзость слово: некогда мне с тобой языки точить. Ежели острая надобность возникнет – ну прям до зарезу, можешь вопросец брякнуть. Не чаще одного в сутки. По рукам?

– У тебя разве есть руки?

Мираж осветился голубоватым всполохом изнутри.

– На сегодня твой лимит исчерпан. Только вопрос твой не нуждается в ответе, извини.

– Почему один? Пусть бы два вопроса.

– Ты и этот лимит исчерпал. И вот нисколечко тебя не жаль. У предков лишнего слова не вытянешь, вы же языки распустили – хоть уши заклей. Так, отбой связи. Наблюдаю впереди по курсу три летящих объекта, извини, не до тебя.



Почему я отступил на кухню, что понадобилось найти за холодильником – этого никто и никогда не узнает. А чего бояться? Они там, в небе Китая, готовы поговорить на равных, – равных или нет, не мне решать. Но трое против одного – это неправильно, с детства так казалось. Да и что за холодильником найдёшь? Третьего дня генеральную убор произвёл. Кроме того, есть великолепная защита от нападений – семь миллиметров. Монитор можно закрыть ватманом, в крайнем – есть розетка и клавиша. Слава богам, монитор не расширяется произвольно, экран не впустит в ту реальность, – хлипковат я для таких приключений.

Закипятил чайник, щедро ввалил заварки, возвращаюсь. Кружка с кипятком – какое-никакое оружие, если с умом применять. А глаза, глаза-то уже там!


Генерал не пошёл в лоб, фривольно заложил вираж и по среднему радиусу вышел во фланг. Драконы как-то опрометчиво потеряли из виду смельчака, скорости не сбавляя, не меняя угла, вышли на отметку, где по их расчётам встреча неизбежна. Тут-то до них дошло, что малость оплошали, стали разворачиваться с ленцой, один налево, другой направо, средний приложил усилия, чтобы с радиуса вернуться в заданную точку.

Вот чем познавателен бой – если дойдёт, конечно – воздушных монстров? Это не вертолёты, чтобы какашки сбрасывать на пехоту, когда кончились патроны. У крылатых свои премудрости: как сказал один человек, «если драка неизбежна – начинай первым». Сильная личность способна на сильные афоризмы.

– Эй, сказочник! Слышишь меня?

Я дёрнулся, у двери из зала притормозил.

– Отлично!

– Пусть будет «отлично». Трудно мне с вами, специальные курсы у Яги прошёл, чтобы я понимал потомков русичей, чтобы они меня понимали.

– Экзамен сдал на пятёрку, небось?

– Заметь, уже третий вопрос. Ладно, к делу. Один из троих ранен, это к слову. Чтобы потом газеты не раздули, что трое против одного. Вот другие покрепче, с них и начнём. У тебя там видимость не хромает?

– Порядок.

– Ну, записывай, что ли…


2

Подготовка к свадьбе – мероприятие особого порядка. Это если по-русски. Нынче больше для отвода глаз, для сбора денег. Беременная невеста – не такая уж и редкость, после первого аборта, пошла погулять и залетела. Стала вычислять, от которого, – да разве упомнишь? Деньги ослепляют, лишают памяти; тут уже чистый интерес: бизнесмен? В подчинении много народу? Машина, домик за городом – неплохой вариант. И, надо же, наука встала на сторону возможных отцов. За деньги, наверное, всех партнёров можно назначить отцами (мечты-мечты).

В русском обычае пары собираются на века, при желании. То-то к Яге зачастили девы – одна другой краше. После первых свадеб, отправленных ею, дамская почта разнесла по округе: «Девочки, это ЧТО-ТО!»

Обычный словесный мусор – что-то, вдруг возымел вес и гарантии. Глаз положила на парня – к Яге. А там уже начинаются чудеса: поглядит старая на фото, сделанное тайком, со смартфона, так с ходу и говорит: «Не твоё!» Дева, разумеется, про себя: «Откуда тебе знать, дура старая?»

– А вот оттуда и знаю, хоть и дура, но не старая. У тебя глаза повёрнуты, вкривь видишь ровное, чёрное и белое слилось в серое. Хочешь родственную душу найти – ищи другого. Этот твой подружке назначен, приведи её. А не приведёшь – сама останешься ни с чем.

Попробуй ослушаться, дева бросается в посёлок, а та подруга в городке живёт: делать нечего, надо топать. И вот они, уже вдвоём, на следующее утро, тропинку топчут. Тропинку ту после много ножек закрепило, дамское радио каждую весточку оттуда ждёт. Юные девы как-то сразу усвоили: не позвали – не твой черёд. Зато парней симпатичных в посёлке хоть отбавляй: природа так уж постаралась – ни одного кривого, хромого или горбатого. Все, кто босиком исходил свои края, богиней Лелей отмечены навсегда.

Да как парню втолковать, что в городке мается тоской душевной суженая твоя? Пути их не пересеклись ни разу, а сердечко ноет. Матушка-природа (это для обманутых наукой), а честнее – боги русские взяли на заметку многих, кто деньгою не испорчен, своим трудом зарабатывает да не завидует наглецам. И машина не у каждого, и дом государственный пока, квартирка-каземат, зато скромен, и не трещит голова от желаний неисполнимых. Разумные потребности излишков не имеют, коснись по тревоге жильё покинуть – нужное поместится в рюкзак, на сборы достаточно часа, когда ни меньше.

Да, так что удумала Яга? Паренёк-то, может, и слышал краем уха, какие чудеса со свадьбами происходят. Это западает в душу, всяк мечтать начинает: вот бы мне…
И она является под вечер, в облике той дивчины, которой он назначен. Поймает у подъезда, сумка тяжёлая при ней. И внушит сделать первым шаг.

– Я помогу?

– Буду рада.

Что происходит по пути – пусть остаётся тайной. С первых шагов оба понимают: мы созданы друг для друга. И дождь переметнётся на соседнюю улицу, и авария их не коснётся, – оба лагеря пестуют избранников. Тёмные жрецы не хотят этого союза, белые – плевать хотели на помехи. Тут главное – чтобы молодые видением чудес с друзьями, подругами не делились: они предназначены для этих глаз.

Как только слажено знакомство, сваты подобраны, Яга выходит в поле чистое, для разговору. Чёрные жрецы отрядили переговорщика, средней руки специалиста. Обычно, вызывался Шпарен-Ю, с ним как-то уже налажен диалог. 

– Чего хотел?

– Встревожено руководство: прежде ты держалась тени, теперь – что ни день, то вызов. И вот что у нас решили. Пусть же пары, собранные тобою, процветают. Вмешиваться не станем. Но отыграемся на других, и ты не лезь.

– А счастье нужно всем.

– Всех не осчастливишь. Не позволим. 

– Это мы ещё поглядим.

Шпарен-Ю лицом не выдал недовольства.

– Зря упрямишься. Откуда смелости набралась?

– Кредит взяла в банке.

– Шуточки шутишь. Во всяком случае, я предупредил, дальше не моё дело.

И вот день свадьбы наступил. Румяная заря в легчайшем платье розовом туманы заметает. Чтобы канализация торжество не омрачила, аварийные команды торчат в рисковых точках, – кто-то позвонил, где события назревают, и что-то на начальника смены нашло: «А ну-ка прокатитесь в эти районы».

Грузовики у ресторана разгружаются, товары доставлены издалёка.

В кафе гораздо тише и скромнее: родители не доверяют посторонним приготовленные блюда, сами затаскивают на второй этаж. Шпарен-Ю поглядывает из автомобиля, затенённые стёкла, кажется, уверенности прибавляют. Он слушает радио – грязные речи рэперов ласкают слух. Западу нужны признаки хамства, за любые деньги, и они в эфире.

Удар по капоту заставил вздрогнуть. Мимо авто прошлась Яга. Её сегодня не узнать. Не отвести глаз – и стан, и походка, и одежды. Сама царица припожаловала, никак не меньше! Погоди, уж не сама ли Лада? Она самая…

Шпарен-Ю решил убраться подобру-поздорову, ибо прекрасно осведомлён, с кем связываться не стоит.


6 глава

На мониторе, слева внизу, появилось текстовое окно, для личной связи. Я был в замешательстве: это ж какие силы ассистируют для дела общего?
Малые помехи в текстовом… сам текст ушёл вниз, помчал строкой, сверху же пошла картинка – живьём, с натуры. Безграничные просторы милой сердцу планеты набегали и так радовали глаз, что ни на что иное отвлекаться не хотелось. Будь моя воля – просто помечтал бы, паря над равнинами и лесами, любовался бы китами и дельфинами, не ввязывался бы в драки с монстрами. Обстоятельства диктовали условия. Горынычу камеру на лоб будто припаяли, нет, взяли на саморезы; установщик, скажем, предупредил: в черепе останутся следы саморезов после, как камеру снимем, ты уж потерпи.

Видимо, в играх на тему воздушного боя происходит то же самое: игрок на время становится пилотом, управляет боевой машиной и довольно часто увлекается стрельбой (глупые игры, для школьников: откуда на борту столько боеприпасов, что они беЗконечны? С таким грузом ни один самолёт не взлетит).

Мы зашли снизу. Генерал поджарил лапы одному китайцу, тот нырнул головой – дуть стал по привычке, а соперник ловко добавил в струю метана. Я прокрутил историю чуть назад и понял: Горыныч приловчился плеваться шариками с замороженным газом, который тает через три-пять секунд. Я ещё подумал: вот кто у нас по праву должен считаться разработчиком гранаты. Взвыл дракон, крылья сложил и метнулся к реке, что поближе, от боли не разглядел реки, окунулся в болото – со всеми царственными регалиями, дипломами. В паузе, я разглядел объект внимательнее. Болотце то приватизировала мамаша драконская, с выводком нежилась, ничего вокруг не замечая; кто ж осмелится потревожить детинец гадов? Так уж устроен наш мир: если самка с выводком, не приближайся.

Да, но в воздухе ещё два противника, гляди в оба. Серьёзный гад – тот, что покрепче, с ним разобраться в первую очередь. Хотя и второй – может, вид инвалида напустил, чтобы в заблуждение ввести. Короче, досталось нам с Горынычем: в лоб не стоит рисковать пришлось поводить. Кто выносливей, у кого нервы покрепче – такая вот выпала кампания. И завертелись картинки перед глазами: то Твердь грозит ударить в лоб, то кувыркаются облака и линия горизонта. А где-то там, внизу, спин не разгибая, орудуют китайцы на огородиках своих; вряд ли им интересно, что творится над их головами.

Дракон полыхнул струёй огня. Мы увернулись. До меня долетел запах горячего ацетона. Эй, чем же тебя кормят, что такой выхлоп? Надеюсь, не целлофаном.
По мере приближения к облакам, я разгадал план Генерала. Пехота прячется в зарослях, а у нас единственное укрытие – облака. Нырнули. А-а-а, сдрейфили? На вашем месте, я бы тоже не сунулся: получить заряд из ближнего куста по глазам – кто не побоится?

А мы прошили подвернувшееся облако, определились с размерами и размышляем над маршрутом, как бы манёвр провести без потерь. Выглянем из-за веток… то есть, сквозь истончённый слой марева, определимся, где основной калибр. Скрываемся в чаще и скоренько режем угол, чтобы выскочить на хвост… В играх, на экране видны боезапасы, готовые к применению; Генерал заготовил порцию гранат, для атаки – дюжину, не меньше. Знать, расчёт оправдался: в расщелину, где только показался правый борт, мы бросились без раздумий. Пасть уже миновала разлом, перед нами величественное крыло. Я даже склонился вправо, чтобы заглянуть, как Горыныч готовится к плевку. Ударился о край стола, вернулся в исходное положение.
Тонкости военного ремесла – это секрет военный, разглашению не подлежит. Можно ведь на парадах демонстрировать имитации оружия, таким образом грозя врагам. В конкретном бою имитации не помогут.

Длинными очередями, мы прошили крыло у основания, там, где основная группа мышц. Тяжёлое крыло и обвисло. С трудом, напрягая последние силы, Дракон сбавил скорость, стал планировать, пытаясь сохранить положение уцелевшим крылом… я сразу подумал: ждать осталось не долго. Так и есть: через сорок секунд (благо, часы с секундной стрелкой на уровне глаз, на полочке), раненый сорвался в пике, беЗпорядочно сотрясая воздух единственным крылом. Гравитация – как судья, зачла приговор.

Врезался в Твердь башкой, полагаю – без малейшей надежды на ремонт. Пусть создадут комиссию, проведут расследование, что явилось причиной. Специалистов в этой области развелось – не сочтёшь, и версий – пруд пруди. Износ двигателя, старение и метаболизм, плохое питание, как разбавленный керосин для техники. И очень любимое: человеческий фактор. Что дракону напишут на плите могильной – не будем гадать. Геройская смерть, приключившаяся при охране воздушного пространства империи…

Местные земледельцы оставили труды, бросились к поверженному дракону. Кто-то уже набрал номер телефона в органы, там дозвонятся до министерства обороны, и завертится новостная машина, с оглядкой на правительство: можно сказать, что русские напали? Нет? Надо ещё погодить, к войне с Россией мы пока не готовы. Да и чем плох вариант проекта «изгнанник»? Очень удобно: под видом гонимых, граждане просят убежища у соседа, пускают корни. Целые посёлки на территории будущего противника кишат двуногими, с определённым цветом кожи и разрезом глаз, ни единого русского лица.


Так, на очереди инвалид. В конце концов, где его носит? Собственно, гляделки на голове водятся, в голове тоже должно что-то быть; у тебя на глазах грохнули двоих, слова какой песенки придут на ум? «Беги, негр, беги». На книжных прилавках книжка с этим названием встречалась. Подумал я: пока Генерал занят поисками, взбодрюсь-ка чайком. На кухню выхожу совсем с другим настроением, говорю честно. Лет двадцать, как подсел на питерский, крупнолистовой; вот всем устраивает, настроение создаёт. Главное – не тебе пакетик диктует, а сам выбираешь крепость; иной раз не рассчитаешь, сыпнёшь лишку – язык в трубочку скручивается, очи на затылке. Чайник (производство Чина) всегда серьёзен, не даёт спуску. Недавно один спалил – выкипел до дна, пришлось покупать такой же. Ширпотреб, из антикоррозионного металла. Как же приучили многих пить из пластмассовых – диву даюсь.

Возвращаюсь на поле битвы – Генерал преследует гада.

– Почему на связь не выходишь? Сигналю, потрошу эфир – от тебя ни слуху, ни духу.

– Отошёл, чайку согрел.

– Чайку! Я просто в восхищении. Это не игрушки, если что.

– Виноват. В следующий раз дам знать об отлучке. – Я отхлебнул из кружки, вспомнил, что забыл перца молотого добавить. Вместо сахара. Так я воюю с паразитами, каких в меня подселили при рождении. Совсем недавно узнал: новорожденному глюкозу с ложечки вливают в рот, состав секретный. Потом прививки – тоже с флорой будущих болезней. На сладкое подсадили – с этой иглы очень трудно соскочить. – Помощь моя нужна?

Генерал вполне серьёзен:

– Тест сейчас проведу. Хоть ты и не особо внушаешь, но таковы правила. Перед тобой бегущий враг. Есть два варианта: пощадить и уничтожить.

– Если враг признал поражение, то по-русски…

– Я понял. Тебя приучили думать именно так. Предки твои именно так и поступали, пока враги не ухватились за идею: русичи наивны до безобразия! Если понятие чести не позволяет убивать поверженного врага, то в обратном случае враг церемониться не станет. И не церемонится до сих пор. Потому вы пленники, с видимостью свобод, а они у власти, как бы ни противно признать факт… Что говорить, если патриарх, высшее духовное лицо нагло заявляет, что до прихода Кирилла и Мефодия на Руси жили варвары, как дикие звери.

– Ну, он тоже имеет право заблуждаться.

– Это ты называешь заблуждением? На подмену прежней веры в Ватикане запустили поток священников, католического толка; славянского обычая и служб не ведая, что они могли нести? Только единобожие. Так что, извини, у вас теперь нет родной веры, нет и родного календаря. Белые люди, потомки русичей – единые братья, это пришлые вас сделали врагами, и вы верите им. Вот горько до слёз!! Погоди, сейчас я его достану!


2

Свадебный кортеж окружён вспышками фотокамер. Дорогущее оборудование градоначальнику по карману. Три телеги (это на глаз) убитых цветов источают трупный запах, только люди привычны. Цветы умерли, люди радуются. Запахи духов пытаются победить запах мертвечины. Глотки полны воплем «горько», поскорей бы за стол и выдать проклятие молодым, – со времён большевизма, так принято желать счастья криком «горько». Гости поднимаются в зал, вежливость так и прёт из геморойных кавалеров: в кои веки удалось задницы оторвать от кресел и блеснуть красноречием средь незнакомых дам и давно брошенных любовниц. Жёны придирчиво строги, не подпускают на три метра охотниц до чужого добра, охотниц тайных и явных. По заведённому обычаю, все обязаны напиться вдрызг, иначе что за свадьба?

Стражи порядка оцепили здание, контролируют подходы. Случайный человек получит от ворот поворот, вот, досталось даже чёрному коту: «Брысь, паскуда!»

Низкие частоты из динамиков отключают разум, звезда российской эстрады небрежно терпит рукопожатия, – вот всем приспичило прикоснуться, чтобы на очередном застолье хватать: «Да я с ним за руку держался, не верите?»

Официанты вышколены, красавицы без макияжа, – на том настояла жена мэра. Блюда холодные, блюда горячие – и окиян напитков, самый дешёвый из которых себе не каждый горожанин сможет позволить. Начальник ГАИ и главный врач оказались рядышком за столом, случайно ли? Между ними известны тёрки, да кто-то решил, что так помирятся скорей, а вместе мы сила – никому не позволим поднять головы! Работают, создают наши блага? Так тому и быть.

Конферанс почти столичный, шутки ниже пояса, петросяновщина в ударе. Гости очень довольны программе, в местах для перекура идёт обмен телефонами с прекрасными незнакомками. Не всем удаётся заполучить заветный номерок: иных контролируют жёны, и собутыльники могут наградить таких лишь сочувственными взглядами.

Обычные разговоры в курилке. «Это я достал шефу и чёрную, и красную. Могу и вам устроить по умеренным ценам». – «Вы не представляете, какой костюмчик жена оторвала для меня! Аккурат к свадьбе». – «А я не люблю рыбалку». – «За прошлый месяц мы в таком плюсе, что можем до пенсии не работать».

Чуть стемнело – опытные жёны увозят кормильцев, прочим предстоят испытания нервов. Кого волокут к авто охранники или нанятые на вечер грузчики, кому не хватило праздника, те ищут продолжения, и жены их беЗсильны. Разводы – давно не редкость для этой среды, что уж скромничать из боязни подпортить статистику? Статистика в надёжных руках, куда надо – туда и пойдём.

Дорогие авто мирно разъезжаются по двум элитным улицам городка. В небе не моргнула ни одна звезда. Свадьбы не разглядели будто. Внедрённое правило поездки к «вечному огню», ложное стояние и фотографирование – чистой воды оккультизм: в день свадьбы поминать погибших; других дней в году мало? Сотня глоток пожелало «горько» не менее сорока раз, поцелуи молодых при всех – растрата жизненных энергий, которые предназначены для зачатия… Весь обычай этот смахивает на добровольное самоубийство, грубо говоря. Разве ребёнку эти потери кто-то возместит? Он и будет хилым, ибо ещё до зачатия был обделён по максимуму.
Вновь напрашиваются уже сказанные слова. В небе не моргнула ни одна звезда. Свадьбы не разглядели будто.

Тогда поищите там – в посёлке.


3

Посредники если и нужны где-то, то не в делах сердечных. А на неведомый обряд поглазеть скопилось народу – тысячи три. Это вам не загс с дежурным лицом, не священник, отрабатывающий сумму. В русском обычае возлагает венец на голову суженого невеста. Как передать словами зрелище? Двенадцать невест отметили избранников венками, тем самым они возложили и на себя ответственность за свои семьи. Какие бы испытания ни приготовила судьбина, только ОН, и никто больше!

На красавицу Владу, проводящую обряд, вновь клюнули холостяки, числом неисчислимым. Чем она взяла? Да всем сразу. Колец не видать, помады и теней тоже; просто не верится, что не замужем, не обручена. Дух соперничества витает над рядами холостяцкого полка, внимание воинства сосредоточено на сладких пальчиках её, стоит пересечься взглядом. В глаза ей невозможно даже глянуть: оторопь берёт и рушатся миры; чтобы сделать предложение ей, надо по меньшей мере родиться президентом. Обворожительно мила, хрупка, и румянец лёгкий запомнится надолго, заснуть не даст уж точно.

Былые представления о женщинах, как о сборище поголовном проституток рушатся в единый миг.

– Знать бы, чьих кровей! – вопрос озвучил выпивший парнишка, рупором воинства на минуту стал. Писаный красавец, столько девок перепортил, думал, с рук сойдёт; так и нажил испытанье водкой. Проклят, кажется, не раз, и потомства, видимо, уж на Земле не оставит.

На фотографа шипят родные: «Кого снимаешь? Ты невест обязан запечатлевать!»
Слова, слова; он помнит долг и вернёт его сполна, а в том, что руки вытворяют, нет его вины! Влада в каждом кадре, вкруг её девицы, как цыплята под наседкой.
Знак она подала – приглашённые ринулись к дверям, кафе наполнилось ликующими голосами. Персонал скромнее, в разночинных платьях. Зал поменьше, мебель попроще – ну всё, что можно пожелать за такие деньги.

Оказалось, не всё. Оказалось, на столах появлялись блюда, о каких не было договора. Родители кучковались и выясняли, кто так расщедрился, откуда икра?  Горячие блюда тоже вызывали сомнения: мы не оговаривали эту роскошь, пошли выяснить с администратором.

– Где вы видели осетрину, покажите!

Конфуз вышел. При уточнении, все блюда по списку, никаких изысков. С победным видом и с мыслью о последствиях выпитого, администратор вернулась к прямым обязанностям, родителям же ничего не оставалось как закрыть рты и просто наблюдать за гостями. Вот две мамаши, не сговариваясь, уставились на толстяка, поедающего двенадцатый бутерброд с покрытием, которое не признали за икру. Администратор ни хрена не видит, надо бы ей обратиться к окулисту, – такой последовал вывод.

Ещё одну особенность заметили выпивающие: водка мало что цветом не похожа на саму себя, так и вкус оной напоминал компот, с той лишь разницей, что взрыв дозы происходил в желудке, как основное свойство коньяков. Между родителями напряжение нарастало: кто-то раскошелился, но не хочет признаваться. Отцы трезвели на глазах, тоже предались размышлению на ту же тему. На сей раз руководство решили не тревожить, сами провели эксперимент, сняли пробы из каждой пятой бутылки и чистой водки не нашли. Куда подевался оплаченный товар, так загадкой и осталось.

Опустошение столов – не основной номер программы. Невесты сразились по многим позициям домоводства: на невиданных станках, буквально за полтора часа, они одели женихов в наряды, подчёркивающие все достоинства фигуры каждого. Потом в зал, пыхтя настоящим жаром, вкатила русская печь с седоком. Вихрастый парнишка озарил гостей ослепительной улыбкой, от которой засветились потолок и стены. Пока невесты разбирали доставленный товар, один папаша рухнул на стул со словами: «По щучьему веленью…» Будущие хозяйки пекли хлеба, пирожки, блины, а мамаши стыдливо прятали глаза: мы, мол, этому не учили, откуда что взялось? Не успели гости отведать выпечку, место печки занял аквариум с бушующей поверхностью. Дюжина рыбок вертелась у стенок, как на показе мод девчушки. В дополнение к сосуду, слуги повелителя вод внесли кучу неводов в миниатюре. Холодная решимость нескольких парней тотчас обратилась в соревнование, кто первым выловит рыбку из золотистой фольги…

Тут выступила из засады Влада, невестам повелела выбрать аквариумы поменьше.

– И запомните: у золотых рыбок тоже есть день рождения, все они родились в один день, - так уж вышло. Угадаете – поздравите свою в нужный день, она исполнит одно желание. Раз в год – не упустите случай.

За столами возник шум: «Что здесь делают гномы? Я наблюдаю двух».

– Приятель, надо лучше закусывать, – посоветовал гость гостю.

– И я вижу! – всплеснула руками дама в бардовом.

Сомневающийся сглотнул, протёр глаза:

– Признаться, теперь и я их вижу. А чего это они шастают по столу и уносят закуски?.. И приносят… тогда вопрос снимаю.

Следом появились музыканты и танцевальная пара в национальных нарядах. Гусли, скрипочки и гитары, под задорный гром барабанов и бубнов, разошлись по залу. Гости поднялись, ноги сами пустились в пляс. Хоровод разделился на два ручья: мужской – ближе к центру зала, в правую сторону закрутился, женский пошёл в обратную сторону, снаружи. Ведущие затянули старинную песнь, со словами непонятными, кроме одного: «сладко!» Ах, это вместо обычного «горько», вон оно что!

Удивительное свойство хоровода всяк ощутил на себе: встречаясь со знакомыми лицами и не знакомыми, танцующие будто приходили в себя и узнавали в незнакомцах дальних родственников, как единый род, одних правил и целей. А что случилось в финале, мало кто может вспомнить точно: у каждого своя версия. Довольно и того, что про свадьбу эту будут вспоминать до следующей, когда Влада вновь окажется у крыльца кафе.



От гостей утаили одну неприятную подробность. Человек поднялся на второй этаж, прямиком к Владе, прошептал на ушко: «Там, внизу, человеку плохо». Ни секунды не помешкав, она спустилась следом за ним, обнаружила на полу старого знакомца.
– Бнада попули астанда. – Она невольно оглянулась по сторонам, перевела дух и сказала для ушей трёх свидетелей: – «Скорая» не поможет, сам виноват. Весь хмель, что этот… индивид приготовил для напитков в зале, вошёл в него самого. Шпарен-Ю сам не рискнул, нашёл простака. Будешь знать с кем связываться. Так-то!


7 глава

Горыныч пропал с экрана, я уже и не знал, что подумать. Памятуя об обещании, сказал в экран: «Отлучусь, чайку заварю. Война войной – сам должен понимать». – И боком, не спуская глаз с компа, попятился к дверям. Раз никого, мигом набрал воды, на конфорку, очень грубо накромсал ломтей хлеба, пакет масла на ту же тарелку; к радости обнаружил десяток яиц. Тотчас пяток поставил варить, и вовремя успел: из зала донёсся голос. Не Горыныча, к его тембру привык. То, что кто-то ещё умеет выходить на мой комп, не радовало.

Представительный дядька как-то неуверенно трогал клавиши своего компа, протирал глазок камеры и серчал, ибо не мог добиться изображения. Располневший, с оплывшим лицом и бегающими глазками; на лысине мелькают отблески невидимой лампы, на лбу – ни единой морщины. Существо без забот – как пить дать, пришелец.

Сейчас! Даром я камеру у себя заклеил изолентой.

– Мальчик! Я, кажется, разобрался: у тебя кусочек изоленты случайно попал на глазок. Сними изоленту, и мы поговорим по душам.

– Я не мальчик, – решил подыграть, – а изоленту папа запретил трогать, иначе больше не подпустит.

– Девочка? Это даже лучше. Хочешь заработать?.. Нет, начнём с имени. Как тебя зовут?

Я надул щёки, задумался на миг:

– Нагрубинишна.

– Первый раз слышу такое. А как называет тебя папа?

– Вообще-то, это секрет. При маме – одно слово, когда мамы нет – «принцесса».

– А голос-то мальчиковый.

– Потому и в школе это заметили, прозвище такое дали. – Я подумал, сейчас станет уточнять, в каком классе учусь. Но этот дядя оказался непрост:

– Что вы сейчас проходите по истории?

Предположим у него есть дети, есть школьники у соседей…

– Дяденька вы мне мешаете. Я кукле делаю причёску и потом буду подбирать платья.

Он минуты две колдовал на клавишах, в фокус камеры почти не смотрел. И вот на его губах расцвела улыбка:

– Девочка, говоришь… По «айпи» – ты знаешь, что такое «айпи»? – здесь проживает раб мужского пола. Сейчас год рождения уточню…

Я думал меньше секунды:

– Ваши данные устарели. Мы уже неделю живём в этой квартире. Родители работают рядом, не надо терять время на дорогу.

Он сосредоточился на своём экране, в левом углу виднелась его правая рука с мышкой: её-то он и терзал в поисках ответов. Наконец, дядя сдался:

– Ты права, девочка, данные за прошлый год. – Тут же его лицо преобразилось, пришло в соответствие с новым планом. – Нагрубинишна, говоришь. И не обижаешься, когда так обзывают?

– Давно. Привыкла, как ко всему привыкают. А какое у вас есть дело, где я могу заработать?

– Это смотря сколько хочешь. Если на редкую и очень дорогую куклу… – Дядя прислушивался к моей реакции: если скажу «да», то с возрастом собеседницы он легко определится. – Или хорошей косметики, – ни у кого из подруг такой нет и не будет. На проспекте моя жена держит магазин, так что обе наши дочери имеют всё самое престижное и дорогое.

Я ляпнул, импровизируя:

– У вас нет дочерей.

Он проглотил язык, но быстро нашёлся:

– Отчасти ты права… Нагрубинишна. Не привычно обращаться к тебе по прозвищу, не зная настоящего имени.

– Это надо заслужить.

– Вот я и стараюсь. Мы с женой развелись, дочери остались с ней. Ты могла бы с ними подружиться.

– Меня не интересуют разбалованные стервочки.

– Почему же «стервочки»? Обычные девчонки, каких тысячи. Получше одеваются, поэтому и друзей побольше.

Про себя подумал: неужто поверил? Как же закрепить успех?

– Вопрос имею. Дяденька, вы импотент? – Вот пусть и подумает, в каком классе его «собеседница».

– Сегодня для развода полно других причин. Но я поражаюсь твоей осведомлённости. Эти вопросы обсуждают теперь в шестом классе? 

– Не угадали, дяденька. Я это зна… ла ещё в четвёртом. Но давайте уже к делу. Каким образом я могу заработать у вас?

– Я собираю изображения динозавров, драконов и других сказочных существ. Кощей БеЗсмертный, Баба Яга, леший, кикимора, – теперь это модно, а я изучаю всё, что касается сказочных персонажей. Вот, и Змей Горыныч из того же списка. У тебя на компьютере полно всяких картинок, если есть то, что меня интересует, то куплю все.

– А, так вы хиродайгер? – Как я ввернул первое, что пришло на ум? Ему некуда деваться: либо прими мой вариант и следуй ему, либо открой истинные намерения.

– Хиродайгер? Впервые слышу, но очень может быть. В молодёжной среде столько новых слов рождается, что трудно уследить за новинками. Пусть будет «хиродайгер». У тебя есть что-то, и мы заключим соглашение.

Он хочет встретиться. Скотина! Легко хочешь купить… поищи дурака! Пока зубы заговаривает, небось ввёл в поиск «хиродайгера». А если самому ввести? Сию минуту!

Яндекс выдал похожее сочетание букв из мира заядлых игроков, на том поиск можно завершить. Сколько же глупостей придумано для человека, лишь бы он не занимался чем-то полезным, хотя бы для себя. И тут вверху появилась бегущая строка: «Его имя Шпарен-Ю, но не торопись открывать, что знаешь имя. Друг». 

С дядей расхотелось общаться дальше, я буркнул: «Ладно, мне пора», и отключился от сети. Смущало обстоятельство, что в мой комп заходят разные, уже и Друг некий объявился. А они в сговоре: тактика вываживания – один плохой, а я хороший.

Не нравится, как меня окружают заботой, просто обязывают заработать на картинках. Явно под этим желанием прячется нечто мудрёное. Вот Генералу верю: он лицо… морда не заинтересованная. Ему как бы всё равно, есть я на планете или нет; кто-то ему помог, безусловно, выйти со мной на связь, поддерживать разговор.

Вдруг я понадобился всем сразу, с чего бы? 

Собрался за продуктами – на тебе! Боковым зрением поймал движение; присматриваться стал – вроде, показалось. Решил пойти на хитрость: установил зеркало так, чтобы из прихожей видеть комп. Шумно одеваюсь, кроссовки натягиваю, глянул в зеркало – два существа, крохотные человечки рассматривают клавиатуру. На вскидку, ростом около трёх сантиметров, и по всему, чувствуют себя хозяевами положения. У меня даже сердце заколотилось: поймать бы, посадить в клетку… Из комнаты донеслось: «Слыхал? Он хочет нас поймать и посадить в клетку. Сказать ему, что ничего не выйдет, пусть не тратит время?» – Второй голос оказался не таким грубым, как первый: «А ты уверен, что человек тебя не слышит?» – «Вот об этом я не подумал, Ти».

Пришлось шагать в магазин, раз предупредили. Но внутри у меня всё пело: сказочные герои оказались совершенно реальными! Я их видел и слышал, так что сомнения отметаются бульдозером. Конечно, никто не поверит! А я и не собираюсь с кем-то делиться: моё приобретение, для чужих глаз и умов не приготовлено. Стало быть… – я набрал воздуха побольше, сам себя воздвиг на незримый пьедестал. Значит, не всё так плохо, как мы себе внушаем, с подачи СМИ. Значит, миры пересекаются, раз тамошние обитатели вхожи в наш мир… Вот это здорово!

Тогда и Змей Горыныч реально существует. И все остальные. Просто замечательно!!


По возвращении, нашёл систему включенной. Горыныч орёт из динамиков, – неужто на малышей? Такому огромному, и как не стыдно?

Раскидал по полкам покупки – холодильник сыто заурчал; ему бы усы, лапы и хвост – как твой кот своенравный: «Накормишь – позволю погладить».

Слышу голос Генерала: «Эй, куда запропастился? Я для кого стараюсь?»

Выхожу на связь:

– Да у меня тут разговор с холодильником: всё не угодишь ему.

– Это ерунда, у нас с тобой дела поважнее. Позволю только уточнить: ты один кормишь двоих – его и себя?

– Как-то так выходит.

– И он ещё чего-то хочет? Наглец! Так и передай с моих слов.

– Передам обязательно. Что у тебя?

Он покряхтел, прочистил горло:

– Ловкий жук оказался, заманил в лабиринт. Правило золотого сечения тебе известно, вот по нему и пошёл; какие повороты пропускать, а где сворачивать – не мне тебе говорить. Они же русичами строились, пришлые ничего не умеют, пользуются готовой системой. Вас отодвинули от знаний, чтобы самим выглядеть продвинутыми…

– Тебя хорошо поднатаскали по современному языку.

– Не перебивай, когда старший не только по званию речь держит. Салага! Цыц мне! Отныне твой позывной «Салага», и не спорь. Так я продолжу, с твоего позволения. Жаль, большевиков не застал, – твоего Ленина сжёг бы вместе с броневиком. Но это отступление от темы, к слову пришлось.

– За что?

– За алфавит в тридцать три буквы. Пусть не сам, но под его началом враги переиначили все слова и смыслы, у меня мозги едва выдержали, пока перенастроился на современный.

– И это ещё не слышал, как молодёжь гнусавит на аглицкий манер, жаргон из чуждых слов, под видом технической грамотности.

– Это всё – тёмные словари, их готовили будто к текущим дням. Ни одного пикселя света, сплошной мрак. – Горыныч чуть пошевелился, сложил крыла, и я обозрел обстановку, где он окопался. Густой малинник, в два роста человека. И вдруг я понял: много невысказанного у него на языке, вот нутром чувствую.

– Ты его догнал?

– Ушёл. И я подставился хорошо: заблудил в лабиринте, правда, с пользой. Обнаружил останки древней транспортной системы. Порталы частью уцелели, и вполне работоспособны. На Марсе побывал, но не задерживался, просто уточнил детали. Там постоянно проживают свыше десяти миллионов землян. Учёные, добровольцы и примерно полмиллиона украденных, их силой усадили в коконы, как в клетки, и переправили туда, против воли. Не знаю, как происходит отбор кандидатов на похищение, но какие-то минимальные требования предъявляются. Скажем, у человека пошёл бизнес, предприимчив по многим статьям. Такой вполне подойдёт. Полагаю, первый раз ему предложат стать добровольцем, через сон. Если откажется, то похищают, и тогда отношение к нему, как к пленному. – Горыныч откровенно зевнул. Как ни крути, при нём постоянно находится оператор, съёмка в режиме «онлайн», – видишь, как словцо пришло на смену «прямой трансляции»? Вроде как удобство… Бедный, бедный родной язык!

– Хорошо, Генерал, поясни случай из практики. Обзавёлся съёмочной группой, меня одолжил персоналом. Я уже обнаружил двух крохотных че…

– Цыц! Только не в прямом эфире! О них никто не должен знать, иначе отловят, и останешься на бобах. Хоть какая связь имеется, а так вообще никакой. Не засуну же я в форточку голову, не смогу донести планы по освобождению планеты.

– И каков план? Баба Яга в курсе, одобрила?

От меня не укрылась мина неудовольствия, что промелькнула на его морде.

– Тут такое дело… Дамские мозги устроены иначе, на другом принципе функционируют… О! Какое мудрёное словцо выговорил без запинки, учись, Салага. – Генерал не дождался от меня реакции, просил оператора прибавить громкости. Результата нуль.
– Эй, у тебя проблемы? Пошевелись хотя бы, подай знак, а то мы не понимаем, проходит сигнал или заклинило… мне тут подсказывают – «зависло» изображение.

Я откликнулся без особого желания:

– Не нравится мне.

– Что опять?

– Мой позывной. Я себе другой подобрал.

– Озвучь.

– «Нагрубинишна».

– О, как! Со сменой пола. И что, любопытствую, сподвигло?

– Человечек один повадился, по отсутствию морщин, я определил его, как пришельца. Потом появился неизвестный «Друг», имя чужака обозначил. А враг позиционирует себя, как специалиста по формам жизни. Он будто коллекционирует фотографии драконов, Горынычей. 

– Не вздумай мои изображения предлагать!

– Он денег даст за картинки.

– Я дам больше! Не связывайся с ним, умоляю!

– Тогда выбрось из головы придуманный тобою позывной.

Генерал напустил вид мудреца.

– А мне, предположим, не нравится «Нагрубинишна». Референдум объявим? Давай, про человека этого, поподробней.

Я вкратце пересказал содержание беседы, в конце заключил:

– Смена пола – это для врага. Пусть ищут девочку, я никак не подхожу.

– А ведь дело говоришь! Так тому и быть: пусть ищут девочку. Голова! Раз не зачерствела, пусть же «Голова» будет запасным позывным. Эдак мы, глядишь, всех шпионов переплюнем.

Но меня не проведёшь, что-то он не договаривает.

– Колись! Что за кручина мозги сушит?

Генерал подобрел с морды, оказывается, умеет и добродушие изобразить.

– День какой нынче?

– Первое июня… по-русски – с полудня шестнадцатое травича.

– Вот, что мне нужно. Я, как из лабиринта выход нашёл, счёт дням потерял. Вот и ломаю голову: в ту ли реальность вывалился? В соседней меня приветил такой же Салага, и тоже настаивал на смене позывного. А я-то думаю: откуда он берёт эти странные прозвища?

– Он какое предлагал?

– «Нагрубинишна», как ни странно.

– Всё сходится, так что подтверждение курса получено. – Я погрузился в мечты, на долю секунды. – А каков он из себя, мой двойник?

– Поставь вас рядом – не отличишь.

– Женат хоть?

Генерал задумчиво откусил ветку с ягодами, лапой перехватил уже падающую и протянул добычу сквозь зубы. Сок окрасил стройные ряды клыков и резцов, – хватай фотоаппарат и снимай монстра с окровавленной пастью; в фотошопе поменять розовый на алый, и вся недолга. И подпись достойную: «Недавно семья налогового инспектора потеряла кормильца». Всех, кто записался в предатели, караулит участь – не позавидуешь.

– Не очень. – Горыныч подмигнул и взмыл над малинником; его оператор не успел среагировать, так что установить не удалось, в какую сторону он направил свой полёт.


8 глава

Чудь, или гномы, как теперь их зовут чаще, натаскали дровишек для костра. Жечь будем Мотыгу, общественный суд вынес решение. Поначалу мнения разделились: древко сжечь, а рабочую часть старьёвщику сдать. Яга привела основной довод:
– Отравили воду моющими порошками – и пусть несёт заразу дальше? Это не дело. Обезвреживать надо на месте.

Солнышко в зените, ветра угомонились. Здешние вороны пригласили на казнь соседских. Собственно, показательная казнь– урок прочим, кто затаился и выжидает случая.

Хозяйка дала отмашку, чудь употребила увеличительные стёкла, и дровишки занялись, с минимальным количеством дыма, – нам ведь ни к чему светиться: у спутников выходных нет.

Приглашённые и зеваки проглотили языки, когда с крыльца, укутанную в чёрную тряпицу, сносили преступницу. Леший самодовольно потирал руки, видать, и его интересы каким-то образом затронуты, но помалкивает, никому не рассказывает, как судьба свела его с этой тварью. Раз сам вызвался побыть палачом, тут и думать не надо: насолила Лешему, крепко насолила; только один вопрос витает в воздухе: вот когда и как успевала всюду? Пожалуй, не найти не обиженного ею: это ведь не оправдание, что часть сообщества предпочитает помалкивать. Сумела запугать, не иначе. Только в любом обществе действуют неписанные правила: чаша терпения переполняется однажды.

Бом-Бом зачитал приговор, начал перечислять пострадавших, – хозяйка остановила: «Да всем известно, не занимай времени».

Палач перехватил преступницу половчее и сунул в самое пекло, от всей души чего-то пожелал оной. Древко под тканью задымилось так, что зрители уразумели: не все делишки её тёмные стали общественности известны, вот что утаила, теперь криком выходит.

Крик этот запомнится, у кого совесть не чиста, подсказку получили: и до тебя Огонь доберётся, коли не бросишь дурного. Общество могуче единством, а если все по одному, каждый сам за себя, так и найдётся мошенник, сделает рабами. И будете вкалывать за миску похлёбки от восхода до заката.

Ткань так и спала в полешки, только там зашлась синим пламенем. Чудная ткань, это ж сколько Огню сопротивлялась; знать, пропиталась от тела твари помыслами, к которым Его Величество Огонь подбирал подходы. В конце концов, против Огня ничто не устоит, он справился, как обычно. Опали уголья, покатились по сторонам, и осталась в центре кострища былая суть – точная копия сгоревшей, в астральном одеянии.

Леший отступил, освобождая пространство для специалистов. Хозяйкой приглашённые существа взялись за проведение ритуала по возвращению облика. Новое физическое тело должно получиться с новыми талантами, а всё, что мешало развиваться прежде, в Огне сгорело, не оставив пепла.

Раз основная часть действа завершилась, зеваки к повседневным заботам воротились, тут и там пошли разговоры. Раз в округе нет царственных дубов, повырезали продажные людишки, роль цариц примерили ели, у каждой территория своя, и царят они довольно успешно, никого не боятся, разве человека с бензопилой.

Вот на такой царственной ели восседали хозяйки и приглашённые особы. Разговоры пошли про лесника – честного и хапугу: честный мешает воровать, с таким не разбогатеешь, вот и совершают поджоги, чтобы уволили, чтобы на его место поставить такого же вора.

Как эту тему исчерпали, пошли честить людей, облечённых властью.

– В нашем районе бушевал гаишник, удержу не ведал. Так шоферня порешила тайно, следы выжгли бензином, и следствие в тупике. – Вороны-гостьи сидели вперемежку с пригласившей стороной, с миру по нитке – вот и полной представление о мире. О вороньем мире, или с высоты полёта.

– А, так и у нас за блюстителей порядку люди взялись. Опытные менты всю жизнь богатство по крошке наживали, боялись рисковать. Но пришли молодые – этим подавай всё сразу, им ждать некогда. И незаметно превратились органы правопорядка в банду с большой дороги, так и рыщут, чтобы вытряхнуть карманы.

Третья Ворона выслушала соседок по ветке, свои пять копеек решила вставить:

– Мелко плаваем, подруги. У нас прокурора в лесу прикопали, так обделался от страху, мало – на диктофон дал признательные показания.

– Отпустили?

– Дал слово, что возглавит борьбу со взятками, и уж полгода слово держит. – Прокурорская свидетельница вдруг скукожилась, подобралась и осторожно предупредила: – Ой, девочки, к нам приближается палач.


Первая оценила ситуацию:

– Какой же это палач? Бунтаребуса не знаешь? Гроза браконьеров и продажных лесников. Под его знамёна пошла молодёжь – а то пьянствовали от скуки, не зная, чем себя занять. Сколько пропито леса, сколько черничника уничтожено, – человеку ничуть не жаль. Как же вовремя Бунтаребус движение организовал!

Леший прилёг прямо под царственной елью, на лице – выражение неизгладимой муки; в мыслях, он всё ещё там, у костра, своими руками предаёт огню…

Пошуршали Вороны, притихли; со словами утешения не торопись, можно вызвать обратный эффект. А то, что переживает шибко, видно невооружённым глазом.
Местная распустила крылья, спланировала – вид приняла, будто жука нашла.

Бунтаребус приоткрыл один глаз, без особого интереса стал наблюдать.  Как заметил, что норовит подойти ближе, боковыми скачками балует, подпёр кулаком голову.   

– Чего тебе надобно, сплетница?

На «сплетницу» Ворона не отозвалась, занятая разделкой псевдо-жука.

– Кому сказано? Я ведь могу и…

Ворона сдалась, бросила притворяться:

– Всегда интересовал вопрос: что ощущает палач после приведения приговора в исполнение? Оно ведь и средь людей заведено. Думаю себе на досуге: вот возвращается муж с работы, пристрелил нынче одного, в затылок. Как же он после этого к жене подойдёт, какие ласковые слова найдёт для неё и детей?

– У таких нет семьи. Чтобы кто-то стал свидетелем его душевных мук? Убитый им, в тонких телах, той же ночью начинает атаку на сознание палача, судьи и прочих, кто готовил именно такой финал.

– Они с ума не сходят?

– Водкой заливают мысли. Проспятся – снова порция алкоголя. Так устроена система: не задавай вопросов, просто выполняй приказы, и будет тебе полный кошелёк. Ради полного кошелька нынешние на всё согласны.   

Ворона встрепенулась:

– А я наблюдаю работников крематория, кладбищ. Не каждый сможет там работать, но водка обнуляет все человеческие эмоции. А после крематория уже можно наниматься в палачи.

Бунтаребус оторвал спину от земли, сел, опершись на обе руки.

– Вчера не знал, а сегодня почти понимаю тех, кто даёт согласие на такую работу. Мысль вот по случаю набежала: по слухам, для палачей установлен верхний предел. Столько-то должен убить, следом и тебя грохнут, ибо жажда смерти становится неуёмной, и этот тип может вполне заняться отстрелом своих командиров.

– Так и есть, – Ворона напустила вид сведущей. – Двух палачей я наблюдала, один за другим пропали, третий пришёл на свободное место. Но я-то мыслила, они отдыхают на заслуженном отдыхе, островок какой получили от государства…

– Точно! Зачем государству расходы и хлопоты? Нет человека – некому будоражить прессу. О, как предусмотрительно подбираются хвосты, уничтожаются улики.

Птица приблизилась настолько, что Леший мог достать рукой.

– Ты бы поделился горем.

– О чём ты? 

Она задрала голову, глянула по сторонам.

– Её казнили нынче, – всякому преступлению свой час расплаты. А ведь ты вызвался сам. На то должны быть вескими причины. Не томись! Излей, что накипело, и полегчает, поверь мне. Возьму на себя половину, и выиграем вместе. Буханку хлеба вдвоём быстрее слопать можно.

От такого предложения Леший опешил. То, что метод действенен, это известно, а вот с кем поделиться – это только личный выбор.

– Ну, если тебе действительно интересно…

Ворона тотчас улеглась на лапы, открыла клюв, чтобы ничего не пропустить.

– Рассказывать, собственно, особо нечего. Любовная история, каких миллионы и миллионы. Встретил как-то по весне даму – неведомо какими судьбами оказалась в наших краях; между слов, призналась: она тут проездом. Хочешь верь, хочешь не верь, эти слова я слышу каждую весну.

– Ничего удивительного: твоя популярность достигла таких высот, что с других континентов мчат охотницы заполучить от тебя потомство.   

– Да? – Бунтаребус выпрямил позвоночник, приосанился.

– Ты всего и не знаешь. А уж как слабый пол разводит простаков…

– Как?

– Вообще-то меня не поймут мои соратницы, но всё-таки скажу, пусть и накличу на свою голову проклятия и упрёки. Одна жена пестует мужа, всю жизнь потратит, чтобы сделать из него настоящего отца. Как только о нём пойдёт слава, охотницы тут как тут. Этим подавай готового, успешного (ну, и список личных предпочтений), и этот дурачок вдруг возомнит, что он востребован всеми, всех готов ублажить, а вот вопросом – случись беда с ним, кто досматривать возьмётся? – он на первых порах не задаётся. Весь мир у его ног, купается в славе и почёте, пока коварная хворь не подкосит. Отрекутся все, в один час. И кому он нужен? Вдруг вспоминает о той, которая взрастила до нынешних высот. Перед ним теперь два пути: пойти с повинной, гадать – поймёт ли, простит ли? Либо вдолбит себе в голову установку: НЕТ МНЕ ПРОЩЕНИЯ. В таком случае на герое можно поставить крест. Подобных героев история знает немало, а проку? Не перенимая опыт предков, мы вынуждены набивать собственные шишки. Нет – чтобы укротить гордыню и послушать мудрейших! Скольких трагедий могли избежать играючи!

Задумался Бунтаребус, краем глаза следил за приближением хозяйки. Та что-то прятала под накидкой цветастой, улыбку не таила… и направлялась прямёшенько к нему. Не смог сидеть – пружиной подскочил, и знать не знает, как держать себя.

– Не нужно поз, оставайся самим собой, Бунтаребус. Ты с невестой расставался – мне плакать хотелось: вы ведь созданы друг для друга. А тебе поклонниц подавай, пачками. Держи!  – Яга протянула гребешок, аккурат для густой, нечёсаной шерсти.

Стал драть им Леший шкуру, стал приводить в порядок. Столько лет и зим не гулял гребень по мускулистому телу. Видя его затруднения, хозяйка отняла инструмент, сама стала выводить одичавшего без ласки лесовика из опустившегося мужлана, доводить до мировых стандартов.

Чудь принесла зеркало, с помощью хозяйки, его воздвигли на должную высоту. Глянул в зеркало – дар речи утратил:

– Там… это я? Хотелось бы верить. – Бунтаребус едва не пустился в пляс, бравируя торсом и комплектом мышц. – Так я ещё ничего, как считаешь, мать?

– Ты «ничего» без неё. Пузырь надутый, который травит воздух помаленьку.

– Ничего не пузырь!

– Сдувайся, гонору поубавь.

Обмяк Леший, будто пробку вырвало, и пошёл ко дну кораблик. Дошло что-то до него, не просто так внимал словам. Робко глянул на Ягу.

– Думаешь, ещё ждёт, не выскочила замуж?

Хозяйка отпустила зеркало, выдала, пока чудь отнесёт предмет роскоши подальше. С хитрой ухмылкой приблизилась вплотную и от души по тощей заднице влепила:

– Пойдёшь с пятой скоростью – на ужин успеешь.

У него на глазах выступили слёзы. 

– Не шутишь? Точно ждёт меня, ни кого-то другого?

Яга замахнулась вторично. Бунтаребус ждать не стал, – попасть под руку её желающих нет. Лишь сорвался с места, с небес послышался знакомый нам голос: «Могу подбросить». Жирная тень накрыла территорию, выделенную для гостей. На всякий случай, с царской ели посыпались желающие уцелеть.


9 глава


Давно тихо было в городке, правдолюб вышел на очередную акцию. Приказом властей ему отказано в посещении архива, ибо постоянно откапывает вредное для ума жителей. А то, что в благополучном населённом пункте появился первый безработный, никак не повлияло на статистику. Ну, остался архив без заведующего, есть зам, мэнээсы, охрана и две уборщицы. Дело-то не пострадало, вот что главное.

Что же на сей раз он накопал? Собрал свидетельства очевидцев, кто уверен, что на недавних свадьбах произошло невероятное: продукты из ресторана каким-то образом перекочевали в кафе, одновременно, блюда из кафе оказались на столах в ресторане.

Группе учёных было поручено рассмотреть доказательства и дать заключение; если данные подтвердятся, то дело достойно внимания должностных лиц.

Прокурор города не стал дожидаться мнения учёных, допрос начал с жены:

– Дорогая, тебе ничего не показалось странным тогда, на свадьбе?

– Конечно, я сразу обратила внимание на то, что ананасы по вкусу напоминают картофель. Ты же меня знаешь: картофель я люблю, но не на свадьбе у мэра. Список блюд сама проверяла: нет упоминания даже.

Были опрошены жёны знакомых, информации хватило для заведения дела. Стерлядь по вкусу никак не напоминает селёдку, оленье мясо – куриные окорочка, зелёный горошек и близко не похож на икру… Уже имелось три свидетеля, кто в тот самый вечер рвал зелёным горошком, и прокурор оказался перед выбором: поставить в известность мэра или не тревожить? Хотя слухи – это как ударная танковая группировка, преград для них не существует. Чем позже дружок узнает, тем больше времени для маневра. 

На изучение обстановки и возможного маршрута, каким воспользовались мошенники, были брошены следователи, лучшие из лучших: какой-то майор, какой-то капитан и какой-то лейтенант. Имена и фамилии не так важны, как доведение дела до суда. И дело покатилось, сдвинулось с мёртвой точки. В помощь сыщикам прикомандировали группу юных легкоатлетов; две недели бегали парни и девушки с блюдами – из ресторана в кафе и обратно.

Прокурор не обрадовался результатам:

– Значит, преступники использовали автомобиль!

Когда и эта версия провалилась с треском, он вызвал помощника и приказал: «Пройдись по колдунам, ворожеям, экстрасенсам, уж если они не подскажут, думаю, мне пора в отставку».

– Но учёные ещё не сказали своего слова, – напомнил помощник.

– У меня на их счёт нет никаких иллюзий.

Однако учёные отозвались в тот же день. Для экспериментов, они потребовали образцы всех блюд и напитков из ресторана и кафе, чтобы исключить ложные теории.
Не особо веруя в успех, прокурор отдал распоряжение, и утром следующего дня в институт местного значения прибыло два грузовика с образцами. Ровно через двое суток учёные дали ожидаемый ответ: «Сами блюда не могли перемещаться из одной точку в другую, а поскольку скоростных средств доставки в нашей местности не существует, то поиски способов перемещения блюд и напитков (список предлагается) – задача прокуратуры.

– Видишь, я оказался прав, – напомнил помощнику прокурор. – Так что, дуй к ненормальным. 



К большому удивлению помощника, с ненормальными вышло совсем неплохо. Они ему сразу указали на сложную ситуацию в городке и посёлке. Но чего это мы забежали вперёд?

Дело происходило в Доме культуры, куда повестками приглашены были все известные деятели нетрадиционных наук. В повестках ещё приписочка имелась: «В случае неявки или отказа участвовать в законном мероприятии, власти обязуются применить силу и доставить к месту шабаша в принудительном порядке».

Мест отчаянно не хватало, пришлось временно снести заднюю стену клуба, тем самым увеличив число посадочных мест. Местная мебельная фабрика выступила спонсором шабаша, рассчитывая на финансовые плюшки; задние ряды кресел вышли за пределы посёлка, поэтому голоса сидящих там при голосовании могли не учитываться.

В президиуме восседали обличённые доверием нетрадиционного населения маги, колдуны, травники и отравники. Главный экстрасенс приоткрыл собрание, не особо веруя в успех, ибо свежи в памяти сталинские плюшки, – тогда вырезали почти всех народных целителей и хранителей знаний. И самое обидное – население власти вручили в руки медицины, а сами тайно посещали уцелевших, оставленных под собственные нужды.

– Перед нами стоит этический вопрос: сдавать своих, как в известные годы, или же стоять одной стеной. Заигрывание с властью ни разу не принесло пользы людям, поэтому переходим к голосованию, – что тянуть кота за хвост?..

Задние ряды покинули места, перешли границу посёлка и отдали голоса.

– Что ж, стоим сплошной стеной, так и запишем. Поздравляю всех с первой, пусть и маленькой победой. Теперь ко второму вопросу перейдём, он должен был пройти под первым номером. Власти встревожены вмешательством неизученных наукой сил в свадебный обряд, и мы с вами в курсе, чьих это рук дело. Есть предложение назначить виновными ветер и погодные условия. Пусть суд определит им наказание и приведёт в исполнение приговор. Кто «за»?..  Прекрасно, я ничуть не сомневался, что разум возобладает и общее дело не пострадает. Так и записываем: виновных нашли. И крайний вопрос, набежавший за минувшие сутки. Есть у нас Правдолюб, человек страдает за Правду, и над ним сгущаются тучи. Предлагаю собранию подумать: стоит ли его брать под свою защиту, оградить от произвола или же отдать на растерзание?

Мнения разделились:

– Он не наших традиций, разбрасывает камни гнева – вот пусть и соберёт их.

– У него на роду написано: страдать за Правду. Через смерть, поможет Роду своему пустить корни на планете. 

– Высоцкий, Мень, Тальков, Цой, Задорнов – наши ряды пополняются постоянно, и пойдём на любые жертвы, пока власть не услышит голос Единого Народа. Пусть же сразу и признает, что разделение на национальности введено искусственно, так легче управлять миллионами.

– И стравливать легче, развязывать войны, в которых гибнет белое население.



Прозвучало ещё десятка два голосов прежде, чем помощник прокурора покинул партер. Он нутром почуял: ещё одно слово – и он перейдёт на сторону Народа. Неопытный по всему, ещё встречаются в природе. А вот достанет ума не открывать известные карты?

На ковре у старшего лица, помощник высказался так:

– Воровство, как говорят специалисты и известный нам закон, трактуют однозначно: наказание неизбежно. Мы с вами стали свидетелями редкого явления: силы Природы распорядились по-своему. По свидетельству наблюдателей, имело место взаимодействие трёх стихий: гравитации, ветра и высокого давления. Исключительное сочетание, чтобы в одном месте сошлись условия, потому и случилось то, что случилось. По факту – это сговор трёх сторон, но ни вместе, ни по отдельности, мы не сумеет призвать к ответу виновников происшествия.

– Благодарю за работу, вы свободны. – Прокурор собрал подготовленные помощником справки, свои умозаключения, сделанные на досуге, и отправился с докладом к мэру.


В зале для экстренных совещаний всё те же лица, не хватало жён и угощений, как на свадьбе. Как обычно, главврач и глава МЧС пришли последними. И мэр заговорил, не цацкаясь, в ультимативной форме:

– Вы все меня сдали, одним махом! Я не говорю о прямых доносах, а о вашем бездействии. У вас под носом какой-то правдолюб открыл рот… Полагаю, про последнюю выходку никто из вас не знает. Так вот, он докопался до причин нашего финансового успеха. Я понимаю, ротация кадров, и всё такое: кто-то из новичков может не знать, что мы сосём Банк России двумя ручьями – как городок и как посёлок. В своё время, мы подсуетились и наняли хакеров, они отслеживают денежные потоки от Москвы до наших краёв, и обнуляют счета посредников, через чьи руки проходят наши суммы. Вот почему мы не остаёмся в накладе, вот почему у нас есть средства на любые мероприятия.

А теперь к главному. Этот правдолюб не накричал себе грыжу, не осип, не умер, наконец. Его вдруг услыхали в Следственном Комитете, и группа следователей уже выдвинулась на наши позиции. Неприятности грянули в нашу тихую гавань через этого горлопана, меня вызывает губернатор. Так что для всех посторонних ушей – я уже в пути: три недели еду на велосипеде. Конечно, моя машина довезёт к сроку, но на окраине столицы губернии я пересяду на педали. Попробую убедить губернатора выйти из состава всей губернией, только особых надежд на нужный результат не питаю. Боюсь, самим придётся отстаивать независимость, освобождение от податей в казну соседнего государства. Перед вами ставлю следующую задачу: к моему возвращению, подготовьте проект выхода города-посёлка из состава Российской Федерации. Формальное право есть у нас, вот мы им и воспользуемся. Таким образом, сразу заручаемся поддержкой Запада, который спит и видит Россию, как тряпку, разорванную в клочья. В крайнем, обратимся в НАТО и попросим обеспечить безопасность. У нас нет другого пути, в противном случае следователи без помех пересекут границы города-посёлка и арестуют всех – как моих подельников. Так что напрягитесь, бой предстоит не шуточный. К слову, я уже два дня таскаю гантели, привожу себя в форму перед боем. – Мэр отхлебнул прямо из горлышка графина, выложил на стол заявленные предметы, как оружие на случай возражений, продолжил: – В первую очередь подберите название новому государству. Гимн у кого-нибудь стащим, не проблема. Герб и название. Флаги и прочая мишура будут создаваться позже; можно устроить конкурс в детсадах и школах – пусть приобщаются тоже к великому начинанию. Всех не пересадят. И вот ещё что. Коль вы будущие министры нового государства, а мне других не надо, изыщите надёжный источник доходов. У меня всё, ждут педали. До скорого!


Проводить мэра вышло всё собрание членов будущего правительства, министры и почётный караул (по ведомости – личная охрана). К иномарке был прикручен велосипед, – он должен пройти сотни километров, чтобы глянул на резину губернатор и ничуть не засомневался в подлоге.

На прощальную встречу рвался и правдолюб, видимо тоже хотел пожелать счастливого пути, но добрых слов было произнесено столько, что одним больше, одним меньше – ну, вы понимаете.  А обратили хоть внимание на слова, сказанные автором? «На прощальную встречу». Смыслы открываются не всякому, ибо смешение смыслов совершено не сегодня, время такое неубедительное.

Пыль, поднятая колёсами иномарки, не успела осесть – будущие министры… (будем опускать слово «будущие», оно и так понятно). Будущие мини… какое липучее слово, не хочет сдаваться!

Итак, министры вернулись в зал заседаний, обязанности распределили. Министр лёгкой промышленности мысленно заключил контракты с зарубежными партнёрами (для удобства читателя, присвоим ему фамилию Лёгкий). Министр транспорта уже рассматривал проект конечной остановки трамвая в Лондоне (присвоим ярлык Гончий). Министр военных неприятностей (так он сам обозначил свою должность) отправил посыльного в школы с депешей: «Пусть пионеры сочтут сосны и ели в окрестных лесах, с точностью до одной десятой после запятой». По сути – это секретная информация; мы же помним: по два танка за каждой сосной.

Посыльный вернулся через час и доложил: «Школы не могут исполнить поручения по причине отсутствия пионеров». 

– И когда они успевают менять реальность, без поправки на нужды текущего момента? – Министр-грозящий-неприятностями удостоился прозвища Грозный Та, свои назвали, не раз слыша, как он воркует с супругой – очень грозной дамой. Что скрывается под второй частью прозвища, нам не говорят. Подумаем сами: и танк, и тапочек домашний могут подойти вполне. И супругу его можно смело выдвигать в замы к Грозному Та. Зам должен быть под рукой всегда, а если его оклад пойдёт в бюджет одной семьи, это же прекрасно!

Совещание затягивалось, за окнами пропели третьи петухи из посёлка, а в городке дворники приступили к знакомству с последним сном. Самая головная боль – где брать постоянные источники финансирования? Поскольку все министры изрядно притомились, надежда на прорыв иссякла задолго до прихода уборщицы. Ей до одного места, что вы тут расселись и мешаете отрабатывать оклад: 

– Подыми ноги. Перейди на чистое. Кошелёк забыл, возьми; мне чужого не надо. 

Когда вмешательство потусторонней силы (а живёт уборщица в посёлке) стало невмоготу, собрание рассосалось по местам прописки. Времени на размышления оставалось всё меньше, но каждый честно тянул свою лямку, чтобы вытащить корабль маленького благополучия в русло искромётной жизни. А выбора и нет: хоть раз послужить отечеству, заключённому в квадратных метрах жилой площади. Лишиться всего и сразу – на это не подпишется ни один из предварительных министров.


10 глава

Горынычи понесли первые потери, сообщение пришло по внутренней связи. На предельной высоте собралась вся команда. Внизу, рядом со взлётно-посадочной полосой лежал Ночной Болт. Вокруг суетились военные и допущенные в штатском. Место трагедии оцеплено, вокруг установлены скорострельные зенитки.

– Как это произошло?

Летруж заложил вираж и приблизился на минимальное расстояние, замер этажом ниже.

– Боюсь, Генерал, в том и моя вина. Вышел спор у нас: говорю – на кой тебе военные? Дразнить собак – удел мальчишек. Он не послушал, сделал по-своему.

– Болт и мне предлагал прощупать арсеналы. – Василёк вынырнул откуда-то сзади, занял третий нижний. Так уж повелось: где Генерал тот этаж считается первым.

– Прощупал. – Генерал огляделся, на роль посыльного никого не нашёл. Никто про Настоящую не слышал, придётся самому. – Покараульте его, я отлучусь. Авось удастся вызволить (про то, что почти уверен, что Яга пособит вернуть в строй, он умолчал).

Тут и не хотел – зауважаешь, даром что Генерал. Забота о личном составе не на показ, делами подтверждает. Его проводили долгими взглядами, с мысленными пожеланиями удачи. Горынычи разбрелись по окрестностям, ибо кто-то заметил: «Как собираемся вместе, так и норовим построиться в атакующие звенья». Былые привычки, когда наносили урон римлянам, сидят в крови, с этим ничего не поделаешь. Есть надежда, новые условия как-нибудь повлияют на них, пока же… тренируйтесь на римском проекте дорог. Что за предатели сидят в правительстве, вот кто скажет? Дали бы эти дороги Гитлеру, и кто знает, куда бы история повернула.

Разговоры завязались сами собой, на своей волне.

«Кто-нибудь может определить, каким орудием сбили?»

«Надо очень постараться – выбрать из четырёх, участвовавших в стрельбах».

«Я считаю, это орудие должно быть уничтожено».

«Давай угробим все четыре – уж точно не промахнёмся».

«Так и поступим, но после того, как прояснится судьба Болта».


А военные поглядывали за тучами и серчали: синоптики обещали ясную погоду. За что люди получают деньги?

Боевой костяк кружил и кружил, кого-то потянуло на стихи. Летруж одёрнул стихоплёта: «Не засоряй эфир!» – Поэт не обиделся нисколько, постарался объясниться: «После стольких лет сна снова выйти на простор и обнаружить, что кроме нас да птах больше никого!» – «А самолёты?» – «Ну, скажем так, это явление временное. Нет керосина – это груда металла. У ворон куда больше возможностей».

– А помните пляшущих ворон? – Летруж проводил взглядом колонну чёрных лимузинов. Скорей всего, начальство из Москвы.

«Ты чего вышел на незащищённой волне? Засекут – и получи вторую порцию. Будь Болт в сознании, он бы отсоветовал. Или хочешь уточнить, кто из орудийных расчётов ловчее?»

«Уговорил. Просто я подстраховался, на этом расстоянии не достанут».

«Эти – нет, другие дотянутся. Которые под землёй прячутся, ты и не заметишь, как вырвется серебристая штука с самонаведением».

Летруж, в отсутствие Генерала, вполне справлялся с обязанностями заместителя, так что его советы (в форме дружеских приказов) принимались к сведению и чаще исполнялись.  «У кого глаза помоложе, тот пусть и приглядывает, остальным отойти и не мозолить глаза. Пусть же будет ясная погода».

– Оставляем район. Кто задержится?

Вызвались двое – Книга и Ливень, обязались периодически делать налёты.

«Московских сфоткайте, свою базу данных пора создавать».


Группа ушла на север, следуя новой карте. Это означало, что воинские части лучше обходить стороной, а их развелось – как сыроежек в сезон. Власть цепляется всеми оставшимися силами, чтобы ещё годик продержаться, выгрести самоцветы, до каких дотянутся руки.

«Парни, я вот задался вопросом. Враг подчищает сокровища, ладно – люди не в курсе, а что бездействует подземный народец, чудь разная?»

«Надо было у Книги спрашивать, он выходил на контакты с чудью».

Чуть помешкав, Летруж сделал запрос, отклика дождался:

«На связи».

«Ты с чудью пересекался. Тревожимся – всё ли у них в порядке? На мой взгляд, бездействуют: ушли в глубины и носа не кажут».

«Не скажи! Постоянно рядом с шахтёрами торчат, помехи создают, компасы портят. Ну, это в том случае, когда машины подбираются к крупным запасникам самоцветов».

«А-а, тогда приношу извинения. Нам же отсюда не видать результатов. Мы видим только, что спутниками на орбиту переправляются камушки, пусть и не очень много, но обида-то гложет: хорошо в чужом огороде хозяйничать безнаказанно».


Лишь устроилась стая на отрогах Тянь-Шаня, связь пропала.

«Отдых отменяется! Засекли нас».

Горынычи напрасно третировали свои секретные железы, ответственные за чтение мыслей. Теперь прятаться уже не имело смысла, и Летруж пошёл честить открытым текстом:

– Чтоб вас диарея пробрала, торгаши и работорговцы! 

– В чём дело, Летруж? – Молодой Горыныч по прозвищу Соня поднялся на крыло не так давно, за полвека до революции, поэтому всё ещё далёк от понятий насущных, ради чего русичи создали Горынычей. Ему покою не дают возможности продолжения рода, гоняется за каждой юбкой, как говорят в народе.

Летруж снисходительно оценил юнца, облизнул морду: пора бы горло промочить.

– Они долго вычисляли нашу частоту, подготовились. Как только коснулись Тверди, они запустили свои глушилки. Люди не слышат друг друга, благодаря таким, теперь до нас добрались. И, заметьте, опыт откуда? У русичей переняли. Когда римлян долбили, враг уже тогда понял преимущества мысленных сообщений, а раз сами не смогли овладеть, стали изобретать помехи… Я ответил на твой вопрос? Теперь сгоняй за водицей, раз уж энергию некуда девать.


Каждый лагерь Горынычей оборудован всем необходимым. В тайниках хранятся сшитые чудью бурдюки. Нежно берёшь зубами за край и набираешь водицы, пролетая над озером. Доставляешь в лагерь – опускаешь в купель – эдакий колодец с высоким дном, некоторые из молодых предпочитают называть его стаканом. Суть от того не меняется, как ни назови, но самое ценное устройство в конструкции – клапан. Вода не испаряется. Ткнул морду в купель… хорошо, в стакан, сделал несколько глотков, заодно ополоснул форсунки. Главное – чтобы на клапан никто не наступил; бывали случаи, повредят клапан – и носись, как угорелый, ищи ремонта. Чудь взяла на гарантию, поломки устраняет на месте, только не сразу дозовёшься. Как правило, на помощь приходит то семейство, на чьей территории лагерь разбит. Опять же, следуй правилам безопасности. Нельзя ночевать на одном месте дважды, – кучи наёмников готовы оседлать вершины и ловить миг, чтобы подстрелить и премиальные отхватить. Эх, люди, люди!

– Махамуд! – Летруж призывал подчинённого за одним делом. Тот и прибыл, с клочком бумаги в пасти. На клочке том заклинания для призыва гномов. – Зажигай! И засеки время, через сколько явятся гарантийщики.

Положил бумагу в оговоренный круг на Тверди, полыхнул Махамуд форсункой, – занялась депеша. Машинально засёк стояние Солнца относительно зенита.

– Явились. Три вдоха – это рекорд. Благодарность что ли написать? – Махамуд посторонился, пропуская мастеровых к купели.

Старший на глазок не определил неисправность:

– Что тут у нас?

– Клапан, похоже, травит.

Гном трижды проверил крышку на погружение; она всякий раз возвращалась в исходное положение.

– Не наблюдаю проблем.

Летруж сменил позу, завалился на бок.

– Ну, раз я ошибся, почеши между лопаток. Надо найти точку, куда закрался жук какой, может, и не жук.

Гномы обследовали указанный район, вытащили дюжину сосновых иголок. Следом обнаружили стальную, с алым оголовком.

– А вот это шпионская штучка. – Старший внимательно рассмотрел, попробовал на язык. – Аккумулятор протянет недели две, потом сдохнет. Тебе решать, как быть.

– Благодарю за службу. Вот что бы мы без вас делали? Парни! – Летруж приложился к водице, загрузился максимально. – Уходим. А жаль, местечко вполне устраивает.


2

– Чего елозишь-то? Смотри, пойдёшь пешком у меня!

– Кралю разглядел. Прошлой весной мы таких дров наломали с нею!

Генерал тащил пассажира над дубравами, не знавшими топора и ревущих бензопил. Полноводные реки ткали свои воды в беЗконечное полотно жизни. Ни единого города, с маразмом канализации, одни семейные и родовые селения появлялись внизу и пропадали сзади. Сытые луга, чистенькие коровки.

– Ты давно мясцом баловался? – Бунтаребус подёргал за стропы корзины, как опробывал перед посадкой в оную.

Генерал подогнул шею, встретился глазами с пассажиром.

– Вегетарианец, если это словцо тебе известно.

– Слюнки, небось, глотаешь, пролетая над стадом рогатых?

– Остаточные явления присутствуют.

Леший помассировал затёкшие ноги.

– Я тоже не ем пернатых. Что-то мало стало в наших краях; думаю – пора свои аппетиты урезать.

– Не твои аппетиты, а человеческие. Ты брал свою долю, как твои предки тысячи лет назад. Я вот наблюдаю, сколько продуктов человек вытряхивает на свалки.

– Далеко ещё?

– Почти на месте.


Посадка прошла в штатном режиме, к борту подан трап… шутка. Вывалился Бунтаребус из корзины, ножки пошёл разминать.

– Радуешься встрече предстоящей?

– Ноги отсидел. Не посмею предстать пред очи инвалидом. Подумает – вот, опустошился до состояния полного банкрота, теперь только спинку почесать и способен.

– А на самом деле?

– Ещё ого-го, могу троих за ночь утешить. Только прискучило до омерзения, как смотришь один и тот же мультик, потому что других не подвезут. Я теперь это дело употреблю исключительно в целях прироста населения, всё остальное – на мельницу врага. Ты согласен со мной, Генерал?

– Ты прав. Такой чистый народ низвели до животного состояния. О! – Горыныч привстал на задних лапах, отвесил поклон. Из крашеной по сезону избушки выстрелила хозяйка; следы торопливого макияжа вызывали улыбку. Самый лучший наряд натянула, а ведь хранила для такого случая, как сейчас.

Глянул Змей на пассажира:

– Слюни подбери, – шёпотом подал совет. А Леший совсем растерялся, как школьник, пошёл кругами, принимая на баланс по описи всё, что попадёт на глаза. Корыто для стирки на прочной подставке, спины гнуть за лишнее не надо; сарайчик ядрёный, там, поди, и инструменту до потолка. Взял на палец остриё топора, поцокал языком:

– Отличная заточка. Кто у нас за мастера?

Хозяйка опустила очи, обхватила столб крылечный, повела ножкой, выписывая кренделя на дощатом полу. Ветерок обрадовался, занавесками в оконцах заиграл. Соломенная крыша приосанилась, вздрогнула, сотрясая насекомых и как бы говоря: ну, сезон ещё постою, на будущий год готовься рожь сеять.

– Извиняюсь спросить… из крапивы снопьё вязано? – Бунтаребус и так разглядел, что из крапивы, но что-то надо говорить. – Нет верёвки крепше и долговечней, да мало кто владеет мастерством.

Кренделя на крылечке в ударном темпе пошли, вот каждое слово по сердцу приходится, не сомлеть бы до первой звезды.

Прочистил горло гость, вдруг решительно подметил:

– Время к ужину, а мы с дороги. Это ж сколько вёрст отмахали!

– Ой, и правда твоя! Это я, такая нерасторопная! Милости прошу отужинать. Аккурат киселей накиселила, будто знала.

– Как же хозяйка угадывает, что мне любо? Что скажешь, Генерал?

– А то и скажу, что мне пора в путь, обратно. Ребята мои хотят военных проучить, так что моё место там.

– Тогда и поспеши, дело в первую очередь.

– И тебе, Бунтаребус, не проморгать счастье своё.



Вот я, сказочник, сейчас отвлеку внимание читателя на минутку. Пофантазируй, что там будет после отлёта Генерала? Варианты у каждого свои возникнут, мне проще: записывай за ними, слово в слово.


– У тебя новая причёска.

Он сверкнул очами:

– Я сейчас обижусь.

– Стоит ли? Сразу видна женская рука. К цирюльнику заскочил по пути?

Леший одумался. Начинать новую жизнь со скандала не годится.  Но и сигнальчик подал: я ревнив до ужаса, так что поводы устраняй задолго до появления их в твоей чудесной головке.

– Под эту руку любой голову подставил бы. Сестрица твоя родимая. Так бережно сыграла на струнах моей души, разбередила, что я не смог сопротивления оказать.

Они уплетали кисели, салфетками убирали излишки с губ.  Задумался Бунтаребус, перевёл взгляд с салфеток использованных на губы дамы своего сердца.

– Это непорядок, салфетки переводить. Они для гостей. Позволь, я с твоих губ поцелуем сниму.

– Ой, есть у меня в запасе, хватит до конца дней.

– Я буду настаивать: для гостей. Позволь, я подойду поближе, этот стол такая помеха.


Поцелуй затянулся. Не так уж много того киселя было на губах девицы, но Бунтаребус привык всё делать тщательно, доводить до ума. И вскоре спаленка вскрикнула от тесноты и жара, ведь места в ней хватало для мечтаний, а тут ещё кто-то, ужасно неповоротливый. Опыт брал своё.


11 глава


Под крылами шли все признаки маршрута. Связь пропала. Генерал опустился до мата, и здесь мы приводить подробностей не станем. Крепкий мат, выдержанный в лучших традициях.

– С ума там посходили? Кто вырубил? Узнаю – прикончу!

Он мчал, оставляя в облаках сквозные дыры, обломки нежной массы не выдерживали надругательства и превращались в новое вещество, с иным удельным весом.
Как ледокол в северных водах, наверное, и домчал бы до своих, да не суждено тому случиться пока: головой наткнулся на невидимое препятствие.

– Что за невидаль? Почему напасти именно сейчас стали помехой? – Ткнулся вправо ткнулся влево – нет удачи. Вниз мы всегда успеем, подался вверх, очень переживая, как изнашиваются крылья о твёрдую поверхность. И вот, на неопределённой высоте, ему открылось видение. Гигантского роста существо, в легендарном облике, путь ему перегородило.   

– Кто бы ты ни был, дай дорогу!

– А если я задержал для твоей же пользы? – Интонации в голосе располагали, на врага не похож, но и доверять первому встречному… Генерал почувствовал, как под его брюхом образовалось основание; кинул глазом – будто ладонь, но до чего же огромная! Половину команды уместила бы легко.

– Говори.

– А то и скажу, что пора переходить на другие технологии. Спутники отслеживают все перемещения твоей команды.

– Каким образом?

– Способов множество есть радиомаячок пристроить. Вместе с водой проглотишь, механический жук засунет под чешую. Нигде не чешется?

– Обычно, между лопаток.

– Дай взгляну.

Горыныч послушно развернулся, предоставил полную свободу доброжелателю. Прислушиваться стал – действительно, незначительное вмешательство со спины ощутил, угадал, что вытащили что-то. Занозу вытаскивают – облегчение наступает чуть погодя, так и тут. 

– Гляди, чем наградили.

Змей скосил глаз, ожидал увидеть коробочку с прямыми углами, размерами со спичечный коробок или чуть меньше. А тут полноценная игла, с алым оголовком.

– Это и есть маячок?

– Он самый. Тебе ещё повезло, что снаружи, а вот у команды есть случаи тяжелее: внутри сидят. – Великан на мгновение вернул себе зримый образ, зримый настолько, что спутники могли засечь запросто. – А теперь подарок. – И второй рукой погладил от головы до кончика хвоста. – Когда выращивали твоё племя, я тоже руку приложил, так что, в определённой мере, ответственность несу за результаты.

Змей напряг все ощущения, но так ничего не обнаружил, думает: что же это за подарок такой, что наличие оного не ощущаешь?

Великан точно вопрос предугадал:

– В полёте, всё сам поймёшь.

И отпустил. Горыныч встрепенулся, ибо стал падать. Крыльями удержал высоту, двинулся выбранным этажом. И вот машет, машет крылами да поглядывает на них: вроде ничего не изменилось.  Но и этот благодетель задержал не для шутки.


Вскорости пошли густонаселённые города, в окружении воинских частей; он обходил их – то слева, то справа, полагаясь на чутьё. «Где же команда, почему ни звука?»

– Если час назад ещё можно было обвинить расстояния, то теперь этой помехи нет.
Горыныч повернул головой, взял повыше; спутники просто кишели в небесах, аки мальки в садке. Эти крылатые шпионы вроде как сбились в кучу, парами, хаотично раскали по всем направлениям, будто прочёсывали местность.

До него дошло: вот он, каков подарочек. Вижу теперь спутники, а они меня не видят. Хорошие новости приветствуются.

Ликование от приобретения на какую-то минуту-другую вернуло его в детство. Он совершил в полёте дюжину кульбитов, задницей сверкнул в объективы ослепших спутников: «Вот вам! Полюбуйтесь!»

Но радости его они не разделяли, продолжали планомерное прочёсывание местности. Программы поиска выдавали одну и ту же команду: «Продолжать поиск».

– А резервы топлива не безграничны, придётся дозаправлять. Космическое ведомство разорится, если не найдётся в ведомстве умник и не скажет: напрасная затея, надо отключать программу.


Берёзовые рощи теснились меж всепожирающих полей, колхозы план должны давать любой ценой, за счёт вырубки лесов. Урожаи падают, как падает столб без опоры, а люди тщатся удержать его из последних сил.

У реки Златки он разглядел свободную даму – пляж, податливый песок у водоёма. Она принимала солнечные ванны, распластав трепетные крыла с тёмно-зелёным отливом. Вся так и истекает негой, мастерица флирта и утех ночных. Хороша! Слов нет, да не ко времени. Давай уж как-нибудь потом, после войны. Вот изгоним дармоедов, загляну на вечерок. – Усилием воли Генерал заставил себя не пялиться на откровенное приглашение. У дамского сословия – редко у кого складывается верное представление о мире. То, что мир на грани выживания, многих почти не интересует. Что скрывать? Иная готова сфоткаться на фоне ядерного гриба, чтобы выложить в инстаграмм и в «одноклассники». Чудовищная неосведомлённость всех и вся подталкивает к выводу: это конец! Приехали! Полуслепые от мониторов, полуглухие от наушников, они качаются на краю пропасти, из которой нет возврата.

Впереди по курсу Горыныч разглядел группу истребителей, чуть погодя, слева и справа образовались ещё две. Хорошо – заранее обнаружил.

Что ж, шороху навёл, пора снижаться. Заодно убедимся в надёжности подарка. С широким разворотом, он рухнул на кучу елей. Вершины возмутились, центральная упёрлась в брюхо… Говорят, деревья не говорят, – как бы не так! Горыныч прислушался к посторонним звукам.

– Эй, ты часом не заплутал? Убирайся!

– Девочки, я всё прекрасно понимаю, кабы ни крайние обстоятельства. Смею заверить: как только опасность для жизни минует, я с радостью покину вас.

– Ах, так? Ладно, убедил. Кто угрожает?

– Сейчас сами увидите. Ещё минута, они пролетят над нами.

Со стороны могло показаться, что он сам режиссёр постановки, ибо ровно через минуту самолёты прошли на бреющем, с минимальной скоростью, точно ягоды собирали.
Центральная – считай, царственная ель набросилась с дамским интересом:

– В чём тебя обвиняют?

– Мои поступки никак не укладываются в их планы.

– Так ты из сопротивления? Ой, девочки! Как интересно! Но ты рассказывай, рассказывай дальше!

– Тут нечего рассказывать, сами не видите? Забрались в наш огород и пожирают всё, что не садили.

– Твоя правда. А уж как болезни на хвостах разносят! Ты видел дымные хвосты? Другой самолёт пролетит – следа не остаётся. А если группами, да над нами всё небо исколесят – так и жди эпидемии.

Горыныч подобрел с морды, был приятно удивлён:

– Не думал, что вы в курсе.

– Что вы, крылатые, их не сбиваете? Это нам не стыдно, не имеющим крыльев.

– Нас не так много, одного нашего подбили. Очень надеюсь, что общими усилиями вернём в строй. Самолётов во сто крат больше, нам ли совать голову в петлю?

Ель оказалась до ужаса любопытной, она сыпала вопросами, – так, дамское щебетание, наезднику прискучил треск, стал собираться.

– Хорошо, крайний вопрос, не говорю «последний». Почему ты выбрал мою свиту? Вокруг полно других деревьев.

Генеральские мозги иногда работают, как надо:

– Против остальных групп, ваша показалась исключительно привлекательной. Меня покорила ваша уверенность, прочность на вид. Что ж рисковать – оседлать первую попавшуюся, и рухнуть вместе с ней?

Ели дружно проводили в путь, синхронно колыша верхушками: «Надеемся на новую встречу! Будешь рядом – не стесняйся, заверни на посиделки».

Через силу удерживая на морде добродушие, Змей взмахнул крылами.  На высоте, осмотревшись, разглядел вторую волну истребителей.

– Первые не обнаружили, и этим будет не по зубам! – Он смело рванул в нужном направлении, как автомобиль мимо пешеходов, ожидающих «зелёный».


2

Такой взбучки Шпарен-Ю давненько не получал. Его поимели все, кому не лень. И самое обидное – от мелких выскочек, кто занял хотя бы крохотную должность на прошлой неделе. Кажется, ещё вчера мы разговаривали на равных… Понятно, зачислили себя в ряды избранных, выслуживаются, с-суки.

«Мерседес» вырвался за окраину и пошёл считать километры десятками. Трудяги шарахались к обочине, распознавая представителя власти. Кто другой может позволить себе не замечать знаков, разметки? Им можно всё.

Педаль в пол, челюсть скована ненавистью, белые костяшки пальцев навечно приросли к баранке, – пока указатель не подмигнул: бак опустел. Голова трещит от невысказанного, – пусть бы попался хоть какой завалящий страж, уж мы бы отвели душу.

А дальше? Изменений не предвидится. Служить верой и правдой, с крохотными оговорками по дням выдачи зарплаты, – Он бросил взгляд в зеркало, рукой довернул угол. Мешки под глазами, жалкие остатки волос… а ведь сорока нет. Инфаркт поймает – крест на всех мечтах. Мечты-мечты – кто вам ни предавался? И ведь сомнения ни разу не посетили: все исполнимы, надо лишь поднажать. И события не торопить. И вот, когда стал виден свет в конце туннеля, Настоящая вызвалась на поединок. Пусть бы год-другой погодила – потом, он на все условия согласился бы, но потом.
Кажется, она испытывает блаженство, что так вовремя подставила ножку. Это сколько же она готовила свой план?  Все мы учтены им, не вырваться – настолько надёжно спеленала, по рукам и ногам, в единый миг! Жаль, костры инквизиции ушли безвозвратно.


Одна волна истребителей прошла над крышей, следом вторая. Что-то серьёзное случилось, раз военных подняли на крыло.

Что именно – не всякий чиновник будет знать, градация допуска исходит из списка заслуг, шкалы благонадёжности, – отсюда и размеры окладов, премий… Как же она не вовремя! Сука!

На ровном месте, точно от меткого выстрела из рогатки… появилась трещина на лобовом, от края и до края.  Да уж, язык полезней попридержать.

Взял телефон, набрал номер.

– Николай, я застрял на сто восьмидесятом, московская трасса. Дел накопилось – так и не заметил, как опустошился. Это не просьба, приказ. Пусть человек подвезёт… О, привет, забыл сказать… Жду.

Куда он денется? У подчинённых одна задача – подчиняться.

Опустил все стёкла. Шальной ветер принёс бабочек. Парочки кружили и радовались жизни, им нет дела, что человек в безвыходном положении, стал зависим от раба.

– Ишь, расчирикались! – Голоса луговой птахи только дошли до его слуха. Не сеют и не жнут, на всём готовом, а тут каждую минуту жди подвоха. Как рабы выживают – трудно сказать, это разве на собственной шкуре можно испытать.


Человек появился через час. Даже не захотел отчитывать: тот вынужден соблюдать правила, так что любые слова излишни.

Пустые канистры вернулись на место, человек с лисьим лицом поинтересовался – не нужно ли ещё чего?

– Свободен! – Тот развернулся и покатил. Шпарен-Ю опомнился, бросил вдогонку: «Спасибо». Затем снова погрузился в переживания. Перед глазами стояло лицо Настоящей. Та же Влада на свадьбе. Какие силы стоят за ней – можно только догадываться. А иначе – откуда столько уверенности? Уже в нескольких проектах она ему перешла дорогу: с её головы волос не упал, а он последние теряет.

Завёл двигатель и тронул обратно. От Системы не сбежишь, стоило лишь разок пойти против себя, растоптать собственные идеалы.

Да катись оно в бездну!

Белый «мерседес» кружил по окраинам, постепенно сужая круги. На очередном перекрёстке встал вопрос: идти на поклон или напиться, отключить телефоны. Завтра устроят очередной разнос, сам дал повод.

Да катись оно!..

В магазине возле дома он никогда не покупал спиртное, вот и теперь заглянул в дешёвый сарай из стекла.

– Две коньяка. Вот тот, что подороже.

У подъезда помотался, пока нашёл, куда пристроить машину. Местный алкаш испытующе наблюдал за его трудностями.

– На! Выпей за моё здоровье! – Вручил опешившему одну бутылку, тот от неожиданности чуть не расквасил её, у самого асфальта удержал.

– Благодарю покорно, но с чего это? Я понимаю, у каждого свои проблемы… – разговор обещал затянуться, что не входило в план. Шпарен-Ю, для соседей – Максим Петрович, глухим прикинулся, прошагал к домофону. За дверьми выдохнул, надеясь избавиться от омерзения. Механически осмотрел обувь, – а показалось, налипло дерьма.

Лифт поднял на пятый этаж. Камера внутри зафиксировала пассажира и время его возвращения. Следить за однажды установленным порядком – задача всех изобретений и программ. Малейший перекос – и миллионы рабов выйдут из подчинения.




12 глава


Василёк получил три пробоины, но это не смертельно, по сравнению с товарищами. Шестеро богатырей валялись вповалку, без признаков жизни. Ё-моё! Надо же было Генералу отлучиться в такой день! Что теперь прикажешь делать?

Большая часть команды уцелела, на их счастье, чудь оказалась рядом и моментально открыла вход в подземные просторы. Едва перевели дыхание, Летруж обратился с просьбой:

– Василёк, не в службу, а в дружбу, – приглядывай за нашими, там.

Чудь организовала НП – в Тверди сотворили щель для наблюдений. Чудесная штука: ты в полной безопасности, а снаружи…

Истребители свалились, как снег на голову. Скорей всего, новая разработка: почти без звука подошли, наметили цели и ударили. Ранили из пулемётов, теперь добивали из орудий. Работали как на полигоне, по учебным целям, шли один за другим, с явным превышением необходимого. По сути, Горынычи мертвы, зачем же так?

Летруж задышал на ухо: «Ну как?»

– Добивают, чтобы наверняка.

– Этот случай мы хорошенько запомним, обещаю. И пусть не взыщут палачи, вычислим всех! Эй, хозяева! – Летруж заметил нескольких гномов. – Нельзя ли устроить дымовую завесу и утащить друзей? Эти не уймутся.

Чудь исчезла в мгновение ока. Василёк прильнул к щели. Минуты не прошло – дымы пошли из скал, из каждой трещины. Место побоища стало заволакивать, и Василёк уступил место заместителю, тот настаивал нетерпеливо.

– Ой, вспышка ослепила, – пожаловался полугенерал, стал тереть глаза.

– Это может говорить о том, что чудь остановила Время. Знаю о таком, хотя наяву ни разу не доводилось наблюдать. – Василёк спиной прислонился к холодной стене, потянулся лапами к потолку – до хруста в костях. Именно в таком упражнении организм насыщается силой, русичи это давно знают.

– Эй!

Василёк сфокусировал взгляд, обнаружил тех же гномов.

– Больше ничего не надо?

– Попить бы.

Они снова исчезли так же внезапно, как сквозь Твердь провалились. 

Теперь можно и осмотреться. Пещеру подобрали на удивление вместительную; вот что ни говори, но так и напрашивается: чудь знала, чего ждать, пещеру изготовили к сроку. Кто-то у них есть, кому открыто будущее, вот с его подачи и предусмотрели.

В дальнем конце есть выходы, – местные через них и приходят, видимо. Порог пещеры – как точка для ориентировки; с этой точки чудь перемещается незримо и в доли секунды, не портя подошв. Есть у некоторых способность к левитированию – над самым полом, но и того вполне достаточно.

Летруж развернул голову, глянул через плечо:

– Они же никого не убрали! Самолёты продолжают расстреливать… Хозяева здесь?

Василёк вздрогнул от неожиданности. На его плече восседал оставленный при гостях гном. Не то что сидел, а держался за постромки, обхватившие шею Горыныча дважды.

– Обижаешь. Там сейчас муляжи лежат. Мы их приготовили недели две тому.

Летруж прихлопнул лапой по колену:

– Тогда это в корне меняет дело. Как же нам пробраться к товарищам?

Гном помешкал.

– Ты произносишь слово «товарищи». Чуждое оно. Раздели его на двое, пять и три знака, откроется вражья задумка.

– «Товар… ищи». Выходит, дело рук торгашей. Стало быть, они и сломали верный язык, подсунули невесть что. Погоди… это же мировоззрение завернули в нужную им сторону!

Гном выдохнул с улыбкой: «Я рад за тебя. До людей до сих пор не доходит. Пойдём за мной».

Сложновато Горынычу перемещаться под низким потолком, переступать через отдыхающих друзей-побратимов. К счастью, путешествие не затянулось; каменные блоки двигались, вращались и перемещались в пространстве, образуя проход там, где была сплошная с виду стена. Соседняя пещера оказалась на порядки меньше, тела павших лежали вдоль стен, по три с каждой стороны. Подле них хозяйничали гномы, какие-то подземные создания; полугенерал про себя отметил: забавная штука природа! Существа имеют по два и по три тела, сросшиеся вместе, и что это нам даёт?

Пока он размышлял, сотрудники пещеры перевернули тушу Горыныча на спину, под неё завели брёвна. Появился человечек в странном одеянии, долгий балахон до пят, посох с гранёным камнем, на голове повязка с самоцветами.

– Неужто друид? – Летруж обратился шёпотом к сопровождавшему.

– Он самый. Слушай, как пойдут пули.

Друид воздел руки, стал пропевать священные звуки.

Патроны посыпались на каменное ложе пещеры.

– Это же обряд русичей! У людей спёрли.

– Сохранили, будет сказано точнее. – Гном услышал сигналы, адресованные лично ему, извинился и исчез. Когда возник снова, то порадовал: – Вашего первого доставили. Тело в следующей пещере.

– Поражаюсь вашим возможностям, так что возьму на заметку. – Горыныч предался размышлениям, выудил подсказку по ситуации: – Ещё бы выйти на связь с Генералом. Как у вас организовано сообщение?

– Свои тайны не открываем никому. Но делу можно помочь. Тебе пока нельзя подниматься на поверхность; своих попрошу – авось, разыщут.

– Тогда пусть предупредят, что сюда соваться не стоит, пока не снимут наблюдение. – Полугенерал помалу развернулся и направился к своим. Там ответил на вопросы, и настроение у команды поползло вверх. Есть все предпосылки одолеть врага, есть и первый опыт: поражения лишь закаливают, принуждают ДУМАТЬ. Крыльями махать – ума большого не надо.


2

Мэр воротился от губернатора в подавленном состоянии; там поддержки не нашёл, как и предполагал. Не созрели чиновники для масштабных проектов. И нет другого выхода, как обратиться к ненормальным. Помощники за двое суток объехали участников прошлого собрания,

Замы неодобрительно наблюдали за суетой: всё понятно, хочет переложить ответственность на чужие плечи, вовлечь побольше голов, чтобы в их толпе его голова не сильно выделялась. В глаза, конечно же, улыбались, поддакивали. Вот они – последствия ига, растянувшегося на триста лет.

Мэр поначалу труханул, услыхав, что на приём рвётся неизвестная старуха. Её только и не хватает теперь, и лишь крохотная надежда, как соломинка в бурном потоке, решила в пользу просительницы. С натянутой улыбкой он соизволил даже выйти навстречу, чего прежде не позволял. И надо ж было тому случиться, вошла та самая Влада, фото которой раздобыли помощники. Та самая, что проводит свадебные обряды, о которых бушует молва. А ведь за такую может проголосовать электорат, вполне.

Он остановил руку на полуслове. Поздно прихорашиваться. Желание выглядеть поприличней могло сыграть против него.

– Присаживайтесь… – Добавить «Влада» не рискнул, чтобы не выдать себя с головой. На такую красавицу не жаль угробить весь городской бюджет, прокатиться с нею по Европе. Помощники доложили – с ней эти номера не прокатят.

Как лучатся её глаза! Такое бывает разве в сказках. Вот любое желание исполню, пусть лишь скажет!

– Я представляю интересы очень влиятельной группы. Эти люди готовы сотрудничать с вами, гарантируют, что пост сохранят десять и даже больше лет за вами. Помогут выйти из состава РФ, обеспечат безопасность на всех уровнях. Это несмотря на то, что танки придётся вернуть России.

Его прошиб пот.

– Что должен сделать я?

– Вложить личные сбережения и бюджет в строительство домов для многодетных семей. По гектару земли в вечное пользование, без права отъёма, какие бы условия не возникли; в первую очередь провести газ. Всё остальное люди доделают сами, главное – не мешать. И эти люди пойдут за вами, за ними – всё население. Группа людей, кого я представляю, никак себя не будет обнаруживать, вся прибыль будет скапливаться в ваших руках, – пока вы честны и не вынашиваете посторонних планов. Это очень легко определить, если что. Тогда подберут другого, так что постарайтесь оправдать доверие. – Влада мельком оглядела убранство кабинета. – Чтобы труд приносил радость и здоровье, здесь сделаем ремонт – поменяем прямые углы на углы в семьдесят два градуса, попробуете – сами поймёте разницу. Одним из немаловажных условий группа считает отсутствие на территории нового образования негров и китайцев. Никаких кровосмешений, только в этом случае проблемы будут решаться в десятки раз быстрее. Вот такое предложение, Глеб Егорович. Теперь ваши вопросы.

Какое-то время он молчал, на виске пульсировала венка. Пытливый ум многое успел просчитать, но всё сводилось к постоянному источнику доходов.

– В принципе, я готов рискнуть. Где возьмём прибыли, чтобы не зависеть от Москвы?

– Приусадебные хозяйства дадут экологически чистые продукты, Европа только того и ждёт. Рекламу организуем, доставку начнём сами, потом конкуренты будут рвать друг у друга заказы. И Россия помалу повернёт на этот путь. Первыми будем мы, поэтому и вне конкуренции. Но самое важное – люди! Поверят и пойдут за вами. Что касается экономики, то страховой фонд будет обеспечен вот таким товаром. – Из футляра, покрытого алым бархатом, Влада извлекла гранёный камень, положила на стол. – Яхонт, собственной персоной. Одного такого будет довольно, чтобы рассчитаться за газ и пять лет спустя, ни копейки не заплатив первые четыре. Захотите взглянуть на страховой фонд лично – группа предоставит такую возможность. И, уже забегая далеко в будущее, могу с уверенностью дать прогноз: откуда началось возрождение русичей? Именно этот город будут называть в первую очередь, а ваше имя будет неотделимо от имени города.

Глеб Егорович кожей чувствовал, что в её словах нет ни грамма человеческого, всё пришло откуда-то свыше. Мало – со стен будто наблюдали за ним сотни глаз, и он угадывал в них своё, родное; деда и отца узнал сразу, кем ему доводили остальные – ещё предстояло узнать. И это происходило в невероятных лучах яхонта – сто восемь граней творили с разумом чудеса.

Её испытующий взгляд он поймал на себе аккурат в миг, когда решение было принято.

– Работаем!


3

На МКС отправлялась очередная порция груза, недоставало кейса с секретным содержимым. Руководитель старта отметил время: оно вышло, а броневика не видать.

– Свяжитесь с ведомством, уточните, где машина.

Помощник сделал запрос. Ему ответили коротко: «Отравляйте». – «Без вашей посылки?» – «На этот раз, да».

Ответственные за отправку переглянулись. Что могло пойти не так? Столько лет всё шло как по маслу, и случилось нечто из ряда вон. Можно допустить нападение на броневик, но охрана… ладно, каким-то образом сумели нейтрализовать. Как заставить экипаж сдаться? Теоретически – гипнозом, но на практике – не было ни одного случая. У экипажа все условия, вплоть до унитаза и запаса воды, противогазы, многослойный экран от внешних источников воздействия; антенны – единственная связь с ведомством и сопровождением. – Подготовку к запуску объявляю завершённой. Начинаем предстартовый отсчёт. Через минуту, если от меня не поступит команда, «кнопочники» пусть сами начинают обратный отсчёт. Всем желаю удачи!

Как и было задумано, на орбиту отправился очередной груз; вместо посылки, доставку которой не смогли обеспечить поставщики, хваткий распорядитель тотчас заполнил свободное место фруктами – грамм в грамм с недовезённой посылкой.

День завершился как обычно, а вот некий осадочек остался; зато каждый мог честно сказать: нашей вины в том нет.


В том самом ведомстве переполох только разгорался. Люди в одинаковой форме таскали сотрудников на допросы, детектор лжи гудел без передышек. Виновников, разумеется, найдут, и этот деятель поста лишится, как минимум. Теоретически – это и угроза жизни, а как там на практике – бог весть.

Около трёх часов пополуночи детали были уточнены, основной вывод сделан. Что бы ни говорил исполняющий обязанности руководителя, факт остаётся фактом. Пусть бы на МКС яхонты уходили по мере поступления в хранилище ведомства, до десятка в партии – и не было бы проблем. А всё та же человеческая жадность. Каким образом «купец» вышел на и.о., когда это произошло – специалисты уточнят. Самое главное то, что купец этот нигде не засветился, не оформлял допуск на планету. Как умудрился миновать систему барьеров – над этим работает другая группа следователей.

Ладно, опуская подробности, суть изложили начальству в таком виде: «Заказчик запросил яхонты партией, не менее ста штук; каждая единица сверх оговоренного, будет оплачена в полуторном и даже в двойном размере, исходя из качеств изделий. Первое лицо умышленно придерживало яхонты, пока не накопилось сто две единицы. Тут ему кто-то позвонил и сообщил, что на подходе партия из сорока трёх штук, через сутки, максимум – через двое, он будет держать их в своих руках. Причины понятны, а вот что случилось с экипажем броневика, полными сведениями следствие, к сожалению, пока не располагает. То, что добровольно остановились, вышли и собственными руками передали кейс девочке, они не отрицают.
Подводя итог, убеждаемся: продумать другие варианты перевозки самоцветов по суше – давно назревшая необходимость. Цена промедления, боязни взять ответственность на себя – известное количество самого востребованного на внешних рынках камня».


ЧП не стало темой для разговоров в курилке и на кухне. Крупнейшее поражение за последние сто-сто двадцать лет. Столько лет назад из-под носа ведомства увели шестнадцать пудов «живого веса». И яхонт тогда шёл невиданного до сих пор качества; при большом желании, имея на руках двенадцать единиц, можно «погостить» в любом государстве, переночевать – как говорится, и в полдень государство объявляет войну соседям. Много позже, из мемуаров, исследователи обнаружат признание первого лица: «Накануне вечером и мыслей таких не было, откуда они взялись под утро – думаю, это провидение свыше. Сегодня я признаю ошибочность посыла, как и отданных приказов, но в тот момент события диктовали моему сердцу одно решение: на моём месте любой поступил точно так!»

В ведомстве опустели курилки. Заскочит шальной на десять секунд, отравится десятью затяжками и уносит ноги. Премии лишатся все, но это пережить можно. А вот новые модели гаджетов, передачу их технологий, отложат на год и больше. Всё то, что запомнилось из учебных фильмов… Раз в год сотрудникам демонстрируют достижения дружественной цивилизации, которая готова обеспечить технологиями по утверждённому сторонами графику, в обмен на самоцветы.


4

Броневик пылил по знакомой трассе, в полном одиночестве. Здесь не увидишь грузовиков, большегрузов и легковых, зато постов – считай, на каждом километре. Трасса охраняется с воздуха вертолёты, спутники. Группа сопровождения держалась своих позиций относительно главного транспорта. Всё как обычно, раз в две недели на космодром; доставили – обменялись подписями, сдали кейс, и назад.

Перед поездкой экипаж просматривает учебный фильм о том, как другие экипажи лишались всего, связавшись с неизвестными и нередко подставными лицами. Так что, если ты зачислен в экипаж номер один, ликуй: это максимум, чего может простой человек достичь за жизнь; миллионы других людей даже не услышат о такой возможности, да и многие путают счастье с материальным благополучием.

Перед началом поездки, члены экипажа вслух, по памяти, твердят Инструкцию: ни при каких обстоятельствах… какое бы препятствие ни встретилось на трассе… в случае безвыходного положения, командир обязан подать сигнал, нажав кнопку «тревога».

Экипажи, с первого по пятый, окружены тотальной заботой, не нуждаются ни в чём; их ограждают от новостей извне, – это не ваши заботы. Вместе с тем, единая цель никак не способствует настоящей дружбе. Они враги, хотя и тайные. В любой из дней может случиться замена одного члена экипажа на новичка, без объяснения причин. Вчера вместе пили чай, сегодня уже с другим. Но как смертную тайну хранят в сознании картинки других броневиков, побывавших в переделках; эти упущения можно отнести как на халатности, так и на умышленное приоткрытие завесы тем, кто умеет соображать. Возможно, расчёт на то, что кто-то из экипажа отыщет верное решение, только бы не нажимали кнопку.

По всему, подрыв броневика происходит изнутри. Не той ли самой кнопкой объявления тревоги?



Перед выездом не принято бриться. Щетина у всех. Кейс пристёгнут к левой руке командира. Короткоствольные автоматы сняты с предохранителей. Попить воды, вполне житейское дело, может вызвать подозрения. Освежающие леденцы перекатываются под языками. Встречи взглядами почти невозможны. По Инструкции – глаза в пол, говорить имеет право лишь командир. Для таких как он, видимо, где-то тоже есть Инструкция. Возможно, в ней говорится, что члены экипажа – это расходный материал, в случае нужды. На эти места полно проверенных и годных.

Приключения начались на сороковом километре. Прикрытие сзади, в полном составе, внезапно срывается с моста. Командир выслушал доклад, зевнул:

– Не спать!

Кто и поклевал носом в мыслях, тотчас привёл себя в порядок.

Охрана перестроилась. Две единицы пропустили первую машину вперёд, плотно пристроились в тыл, с пятиметровым интервалом. При максимальной скорости это ничто, связь между водителями в постоянном режиме, на экранах картинка из кабины основного экипажа. «Через сто метров начинаю тормозить», – сделает объявление водитель, остальные соберутся и повторят маневр.

Перед мостами решено сбрасывать скорость, из ведомства одобрили. Только теперь в воздухе появились вертолёты, – сегодня припоздали что-то… Оправдываются: «Ничуть! Мы шли сзади, вводную такую получили перед вылетом».

За окнами мелькают глупые физиономии постовых; судя по будничной скуке, им не сообщат о потерях в рядах охраны; только очень наблюдательный обнаружит отличие в количестве техники. Эти рожи счастливы одним тем, что зарабатывают побольше некоторых простым стоянием на трассе.

А солнышко сегодня в ударе, кабы ни кондиционеры – внутри никто бы не выжил. Словно по команде, экипаж уставился на решётки в потолке. В тот же миг треск короткого замыкания подал очередное предупреждение. Из решёток повалил серо-зелёный дым. Противогазы под рукой, водитель в курсе – включил принудительное проветривание. За броневиком потянулся сизый шлейф, фильтры протянут до сорока минут, потом надо поменять их на запасные, уложиться в три-пять секунд. Как на тренировках, делали не раз. А впереди мост через реку, это триста метров. Из ведомства потребовали, чтобы прикрытие сзади обогнало первую машину, после моста – вернуться и замкнуть колонну сзади.

На мосту те же довольные рожи постовых: дышим чистым воздухом, а нам за это платят.

«Нападение птиц… это вороны! Открыть огонь!»

Тысячи чёрных хищников, иные – размером с индюка – набросились на колонну. Обзора никакого, они разбиваются в кровь, повреждают приборы наблюдения, но у водителей есть перископы, выведенные под днища. По боковому ориентиру, по бордюрному камню машину можно удержать по центру и катить в параллель.

Незримый противник предусмотрел и это. Стальные полосы на стыках плит дорожного полотна стали отрываться и наносить удары снизу. Колёса выдержали не у всех.

Первая машина врезалась в стоящую впереди, сдала назад и взяла левее. Идти вслепую – тоже навык, присутствие интуиции и ещё каких-то, не учтённых Инструкцией сил. Ладно, скажем, мы призываем ангелов своих в опасности минуту. Тут же возражение всплывает: а если ангелы нападают, к кому взывать? Ты же догадываешься, что действия ведомства наносят ущерб человечеству, но тебе за это платят, и далеко не гроши.

Что происходит за окнами – описывать нечего, видимость «нуль». Снаружи доносятся приглушённые изоляцией выстрелы, целые очереди. У кого-то не выдержали нервы. Там льётся кровь, а в этом блиндаже стальном густеет дым. Вентиляторы сдохли, один за другим. На лицах выступил пот, теперь, по очереди, все прикладываются к крану, льют в бумажные стаканы, через трубочку в противогазе отпивают, снова наполняют и возвращаются на место, закреплённое Инструкцией. Нервная дрожь перебрасывается с зубов на колени и обратно, шея немеет, воротники жмут. Командир первым расстегнул – им тоже можно.

Всем нужно успокоиться, всё под контролем. Видимо, кому-то из начальства пришло в голову устроить настоящую проверку.

Связь с вертолётами прервалась при заходе на мост, только теперь это обнаружилось. Так бы водителей вели вслепую.

Экипаж осмелел, члены стали разглядывать друг друга в упор, как перед решительной атакой: «Ну, и кто из нас счастливчик? Ты? Может быть, ты? За ваши головы я бы ломаного гроша не дал, поскольку сам не лучше».


Толчки, хлопки, взрывы… и полная тишина.  Форсунки омывателей стекла забиты, вода поступает каплями. Водитель умудряется рулить, всматриваясь в разводы крови.

Связь ожила: «Не останавливаться! Идёте без сопровождения, я ясно выражаюсь?»

Командир не удержался:

– Вопрос от «первого». Это учения или то, к чему нас готовили?

«Твою мать!! Какие на хрен учения? Доведёшь дело до конца – с наградами не задержим».

Водитель тотчас обратился напрямую:

– Командир, мы не успеваем. Через верхний люк пусть кто проползёт и протрёт лобовое. Тогда я постараюсь сделать всё, что можно выжать из двигателя. Как вам там дышится? Датчики сообщают, что можно избавиться от противогазов.

Командир будто очнулся. Он первым должен был обнаружить подсказку датчиков. Снял маску, зажал одну ноздрю, вдохнул через свободную.

– Отбой. Обыскать машину на предмет ветоши. Кто-то должен вытереть стекло у водителя, выход через люк.

Рядовой состав изумился. Про люк в потолке узнали лишь теперь. Четвёртый номер должен исполнить самый дурацкий приказ командира, так записано в Инструкции. Люк над ним, что тут спорить?

Ветошь нашлась в ящике с инструментом. Чистенькая – даже жалко стало. Четвёртый полез, ему помогли снизу. Зрелище открылось ему – как на площади, после разгона демонстрации. Кровь застыла в каждом шве,

Ползком, четвёртый добрался до кабины, рукой – сколько достал, размазал. В наушниках послышался голос водителя: «Переверни, обратной стороной… Так, ещё чуть… Ладно, сойдёт. Вернись на место».

На него смотрели с неприязнью, даже раздвинулись чуть. Весь в кровище, и вонь – хоть криком кричи. Чтобы так воняла кровь…

– Командир! Девочка!

– После того, что случилось, у тебя есть сомнения? Найдём на твоё место. Или Инструкция.

Полное молчание. До мощнейшего удара. Видимо, девочка хотела предупредить, что дальше нельзя. Они с трудом поднимались с пола. В салоне появилась человеческая кровь. Кое-как замотав бинтами свои раны, командир обнаружил, что двое не шевелятся. 

– Поднимите их!

Четвёртый тронул третьего, пятый бросился к шестому. Тут из решёток посыпались змеи. Водитель перешёл на визг: «Откуда столько пауков? Ай! Они кусаются! Командир!»

– Инструкция, дорогой второй, и только она! – Командир нашёл тревожную кнопку, сразу же отвёл взгляд. Теперь он полностью уверен: это точно не проверка.

Из решёток посыпались перегородки, отверстия увеличились в разы. Первая кобра упала на шестого. Экипаж вооружился ножами и пошёл резать всё, что трепещется в полёте.

Машина покачнулась, водитель всё-таки оставил кабину.

Краем глаза, командир заметил сросшуюся змею. Только что она состояла из трёх частей. Бросив непонятный взгляд на кнопку, он сдался:

– Выходим!

Никто и никогда не исполнял команд с таким рвением. Третьего и шестого всё-таки вытащили, совершив просто человеческий поступок.

Перед броневиком стояла обычная девочка – вся в золотых кудряшках, цвета спелой пшеницы. У плеча командирского раздался шёпот водителя: «Это она!»

Эта маленькая, лет шести девчушка, протянула руку за кейсом. Для разбойника с большой дороги, эта слишком молода.



13 глава


По пути на восток, Генералу попалась на глаза ещё одна красотка, но эта была полной противоположностью той: таскала в пещеру нагретые светилом камни – создавала гнёздышко, как минимум. Может, искателя приключений или шахтёра пойманного хоронила; для любой версии условия есть.

А вот сигнала от чуди Генерал никак не ожидал. Видно, штуку для переговоров пристроили у правого уха.

– Как слышно, Генерал?

– Лучше не бывает.

– С чем и поздравляю наши службы. Я недавно пропесочил их, так постарались на славу. Дело, значит, такое. Справа видишь воинскую часть? Дуй туда, я на крыше продовольственного склада, слишком много вкуснятины, да мне сладкого нельзя.

– Включаю поворот, жди.


С первого взгляда стало понятно: аэродром, вспомогательные штуки и два десятка ангаров. Ни одного самолёта, неужто на учения подались?

Гном помахивал красным шарфом. Горыныч приловчился, притормозил крыльями, хвостом зацепился за трубу вентиляции и срезал, как ножом; теперь первый дождь найдёт для себя новый путь схода с крыши. 

– Привет, соратник. Куда все подевались?

Гном выдержал паузу, подбирая слова.

– Твоих долбят. Шестеро в тяжёлом состоянии, жизнь одного под вопросом.

– Это которого из пушек причесали?

Гном кивнул.

– Тогда моё места там, среди однополчан.

– Здесь пока твоё место. Мы сможем нанести существенный урон противнику, ничем не рискуя. Милости прошу! – Гном прихлопнул в ладоши, крыша разошлась чуть, фрагмент её улетел вниз, там с грохотом остановился где-то. Горыныч осмотрелся: шум не привлёк внимания охраны, дневальных и целого поголовья прапорщиков: они, как торчали в курилках, так и докуривали неспешно, лишь раз ушами повели. Где-то громыхнуло, и пусть, почему обязательно на территории части?

Горыныч приблизился к краю лаза, потянул ноздрями запахи.

– Пахнет ничего, давай – ты первый.

Юркнул гном, кричит снизу: «Давай сюда, здесь попрохладней».

Некоторую свою неуклюжесть Генерал оправдал лёгкой усталостью: столько вёрст отмахал, что хороший скакун уже б концы отдал.

Гном оказался докой по части вскрытия банок.

– Это мясные консервы… это рыбные… О! Нашёл! – Из банки потянулась белая тягучка.

– Что это?

– Сгущённое молоко, тут два вагона, когда ни больше.

– Ну, мне кажется, сначала проще прочесть, что написано на наклейке; дай на один зуб, попробую.


Если бы мы отлучились на какой час и вернулись, то картину застали бы прежней: чудь потела, как на конвейере. По сорок восемь зубов, сверху и снизу, да в два ряда, и на каждый следовало насадить по банке сгущёнки – тут не просто навык нужен, ещё и талант. Попробуй на глазок наметить центр да попасть им на каждый зуб…

Зато Змей притих от удовольствия, к такому стоматологу он готов хоть дважды в день ходить. Говорить не хотелось, да и нет возможностей: под двести голубых коронок, временные пробники, никак не располагали к беседе.  Стоматолог ловко менял «пломбы» и «коронки», по мере опустошения. Пациент попробовал обратиться мысленно: «Как ты определяешь, что банка опустела?»

Гном насторожился. Ему в диковину, что чей-то голос постучался в сознание.

– Ты, что ли?

Не отваживаясь пошевелить головой, Горыныч хлопнул веками.

– Было бы желание, тут всё просто: банка становится легче, согласен?

Раз чудь слышит мысленный посыл, Змей продолжил: «Но вес могу я уловить, ты-то каким боком?»

– Они мне сами сообщают. Верней, эти болтушки жалуются друг другу. Типа – ой, подружки, меня опустошили, прощайте. Тут я её снимаю, ставлю следующую.

«Врёшь!»

– Есть немного. Но давай о деле. Скажешь, когда пресытишься, а то очередь скопилась, твоим аппетитам не нарадуются.

Вовремя остановил себя Змей, хотел поглазеть, что за очередь.

«Снова врёшь?»

– Теперь нет. Сейчас твои уцелевшие катят по шпалам, на крупногабаритных платформах. Думаю, скоро объявят выгрузку, и тогда они заявятся сюда. Тут ещё полно шоколада. Любишь шоколад?

«Это лучше сгущёнки?

– Кому как. Гурманы обычно уплетают то и это, за обе щеки.

«Я тут подумал: лётчики в небе, я один за всех отдуваюсь. Но, кажется, я сладкого перебрал на сегодня, превысил норму в сто восемь раз. Давай уж, отведаем твой шоколад. Трофейный всегда вкуснее, а я - тот ещё вредитель». 


Не прошло и часа, вредитель повалился на бок и захрапел. Гном пересёкся с сородичами, дал указание, где проделать отверстия для голов. Нечего всем торчать на военном складе, следы оставлять. Целая команда чуди на время стала официантами: головы Горынычей торчали из пола – выбирай, которая по нраву, ту и потчуй. Опыт есть: начинай со сгущёнки, шоколад оставь на закуску. Опять же, для снятия стресса, чем ни релакс? Парни заслужили, право слово.

Старшина к работам не привлекался, следил за порядком. Он уже послал за подмогой; пустые банки следовало перебросить к воротам, где посвободней. Придёт прапорщик за продуктами и сочтёт пустые банки: это же так полезно для ума, освежить способности к натуральным числам.

Набежало чуди, разного народца, как сговорились – стали дуть одновременно.

Старшина нахмурил брови:

– Вас ровно столько, сколько пустых банок. Уже бы давно справились, взяв по одной!

Старшина не учёл, что есть такое чудо, как коллективное желание: если сорок глоток крикнут «снега хочу», он и пойдёт.

Банки поначалу проявили недюжинное сопротивление, но что могут пустышки? В помещение просочился по капле настоящий ураган, правда, обозрев объём задачи, поумерил пыл. Воздушные мётлы пошли подскребать металлолом, юркими ручьями переправляя тару к заявленному месту. Гора получилась под самый тополок. Старшина задрал голову – головной убор свалился.

– Ну, и наели! Мне уже самому становится страшно.

Следом прилетела фольга от шоколада – тонна, никак не меньше. Перед Министерством обороны России в ближайшие часы возникнет непредвиденная задача; на первых порах, можно макаронами покрыть, но потом лётчики заявят: без шоколада никуда не полетим, и притопнут ножками. Этот род войск иногда капризней, чем школьницы.


Долго ли, коротко продолжался пир, про то учебники не скажут; победитель не любит признавать мелкие поражения. Набив брюхо до отвала, кто откажется от сна? Именно теперь помощники обнаружили преимущества ресторанной подачи, когда на поверхности только пасти. Заснул за столом клиент – наступили на голову дружно, и он уже на средстве доставки, прямо на платформе.

Старшина теребил три волосинки, приклеенные накануне; вот не растёт борода, хоть тресни, видимо, облучился где. А должность рекомендует иметь хоть некое подобие.
Потеребил бороду и спрашивает совета: «Как Генерала уберём с глаз долой? Хотелось бы соблюсти знаки приличия к персоне».

Соображалка у некоторых работает:

– Сена натаскаем, подадим в туннель, на него и кантонём.

Сказано – сделано. Доставили Генерала на персональную платформу, дыру в полу собрались заделать, и тут кто-то заметил:

– Лишнего сена натаскали, а ему здесь не место. И тащить назад неохота, и оставить нельзя.

– Есть решение. – Старшина постучал по карману, извлёк спичечный коробок. – Всем покинуть помещение, я тут сам распоряжусь. На долю раненых прихватите сгущёнки и шоколаду, сколько утащите. Есть же свободные платформы! Вот как знал – прицепил семь штук лишних.


2

Развелось колдунов разномастных, некоторые косят под потомственных друидов. Мода – страшная штука. Но какого наняли, такому и доверять надо. Друид обещал воскресить Мотыгу в новом облике – воскресил. Лопата с Граблями поглядывали из огорода за действием, Коса отдыхала в теньке – намаялась. Зато порядок кругом, не стыдно хозяйке в глаза будет посмотреть.

Грибы водят хороводы, вокруг грядок тропинки натоптали. Розы, одуванчики прилипли к забору – тоже помнят «доброту» Мотыги прежней.

На пепелище шло копошение. Из углей показывалась часть изделия, впитает солнечный лучик и спрячется. И вот торжественный миг наступил, его предугадали наблюдатели. Из праха выстрелила рукоять, под аплодисменты, друид стал раскланиваться.

Рукоплескания оборвались, вскрик изумления принудил мага оглянуться. Определил по рабочей части, что в заклинание ошибка вкралась. Вместо Мотыги вылезла Лопата.

– Кыш обратно! Кыш! – Он замахал руками, как бы утапливая в Твердь, не прикасаясь.

Древко задержалось на поверхности, под слоем пепла шёл процесс исправления, в полном соответствии заказу.

Грабли шепнули Лопате: «Конкурент чуть не случился». 

– Да ну тебя! Не отвлекайся.

– Конечно, вы бы не ужились.

– Я, к твоему сведению, со всеми умею ладить.

– Тебе просто не с кем соперничать. Как два кота в мешке окажутся…

– Не суди по себе. Вон, Настоящая вернулась! Ну-ка, приударили!

С них если и бил пот, то мигом высыхал, мало кто разглядит, мало кто знает правду.

Хозяйка подбоченилась, остановилась в трёх шагах от кострища. Следы помады на губах – знать, делала визиты. Раз женихи не идут, пора самой шаги предпринимать, иначе в девках и застрянешь.

Коса скосила глаз на коллег:

– Я тут сравнительно недавно, старой работнице пришла на замену. Так уж просветите, не сочтите за труд: хозяйка наречена с рождения или имя «Настоящая» дали за заслуги?

Подруги переглянулись, Лопата изрекла:

– А ты с наше поработай, там и узнаешь.

Вж-жик! – издала звук Коса, надулась.

– Это в нашу сторону был плевок? Поостерегись.

Вж-жик! – Коса переместилась в тень погуще. Но всё внимание публики приковано к кострищу, никому нет дела до мелких разногласий.

Из пепла вновь взошла Лопата.

Опытная Лопата губу прикусила.

Яга усмехнулась. Сперва хотела отчитать самозванца – какой же ты друид? Нрав укротила тут же: другого не дозовёшься.

– Дай, я попробую!

– Ни в коем случае! Мне заплатили, я и завершу начатое.

– Тебе виднее, – и хозяйка юркнула в избу.

Час спустя на крыльце показалась девочка лет шести, чудные кудряшки цвета спелой пшеницы… где-то мы уже её встречали. Ах, да!

– Я отлучусь на часик, дело не терпит.

Лишь вышла за ворота – стая ворон снялась и тронулась на юг.



Друид не оставлял попыток добиться результата, взмок, оголодал, но не сдавался. Часть попыток, пусть и удачных, вызывали улыбку. Лом, Зонтик, Удочка. Снова Лопата. Лопата, Лопата, Посох. Тут друид призадумался. Старшина поспешил с приказом: «Посторонние предметы запрещается материализовывать, тем более – выносить с территории. Мастер, продолжайте упражнения. Выйдет время, я задам диктант. Скоренько пробежимся по всему курсу, и начнём с обычного гвоздя».

Маг предпринял ещё попытку, но, судя по внешности, без особого желания. Всё его естество задумалось над другим проектом, это видно невооружённым глазом. В какой-то миг его спины коснулась верёвочная лестница, с крючком на конце. Мастер закрепил крюк у себя на спине и стал подниматься. Сначала с ленцой, потом мигом взмыл под облако, к которому лестница крепилась. Пока наблюдатели рассматривали облако, пока сообразили, он стал недосягаем.

– Ой, что делается! Плату взял и удрал! От людей набрался, не иначе.

Старшина потеребил три волосины, выдохнул:

– Никуда фраерок не денется. Отследим-выследим. А давай-ка я рискну, доделаю работу. Правда, не привык за другими под… под… вот слово, не даётся!

Царица-Лягушка выглянула из капустной чащи:

– Даже не начинай! У тебя с Мотыгой старые счёты. Тут надо бы с умом.

– Дай взаймы.

– Под какой процент?

Старшина махнул рукой и удалился в избу. Пока спадёт жара, пока Настоящая на задании – можно на кроватке поваляться.  На той подушке, может, стоит захотеть да попросить хорошенько – глядишь, и борода отрастёт.


Время бежит, облака хвастаются формами, вот и стая ворон показалась.

– А где остальные? Видно, не поделили что-то, и стая раскололась на соседние государства. – Царица-Лягушка попыталась сосчитать совершающих посадку, шевелила губами. Да просто хотела обратить внимание, что у неё новая помада – голубая.

Гномы вышли из тени, козырьками приложили ладошки ко лбам.

– Считай – не считай, – Бабатона взял слово, – убыль конкретная, факт. Дождёмся Настоящую, что гадать?

Та самая девочка показалась на тропинке. В руке у ней серебрился дипломат.

Лягушка смекнула: «Раздобыла набор косметики, точно говорю!»

Гномы от предсказаний воздержались. 



14 глава

1

Для раненых поднялись и постарались все, кроме человека: он-то не ведал, какая беда приключилась. Он даже не догадывается, что в плену законов, а законы все против него; какие ещё доказательства нужны?

Василёк приносил больше прочих, особенно апельсины. За ними в Турцию и Испанию не ходил, там сплошная химия и мутанты. Виноград, кокосы, орехи корзинами – просто удовольствие наблюдать, как общая беда объединяет. Кедровых орешков уже Лешие поднесли, и основной лётный состав пошёл на поправку. Настоящая подняла на ноги сестёр, кисели шли сплошной рекой.

Генерал улучил свободную минуту, в гости к Яге подался. Привычно дал круг над владениями, заметку сделал для памяти. Как приземлился у крыльца, испил киселей да качнул головой в сторону грядок.

– У тебя новая работница? Прям глазам больно. 

– Так ведь… из золота, ничего другого под рукой не оказалось.

– Ты бы ещё самоцветами украсила.

Яга поджала губы.

– Поиздеваться прилетел? Тимур, давай без этого.

– А что я? Золотой у тебя работник: сорок сгибаний в минуту. Вот не знаю, не проверял: золотишко долго выдержит в таком режиме?

– Тебе дело! Говори, с чем пожаловал.

Генерал сложил крыла, грудь колесом.

– Седьмого надо вернуть в строй. Оживи, ты ведь умеешь!

– Хватит тебе и тех, что есть. Молодое пополнение вот-вот встанет на крыло.

Как плетью, Тимур ударил хвостом оземь.

– Это дело принципа. Когда команда уверена, что я за любого буду стоять до последнего, то в бой идти легче.

– Они тебе и так доверяют.

– Ты же можешь! 

Она молча удалилась, заперлась в избушке и не выходит. Генерал стал ковырять землю, коротая время. Когти легко зарывались всё глубже, пока не наткнулись на препятствие. Подогнул Горыныч коленки, двумя лапами пошёл разгребать…

– И не лень в земле рыться? Вот как малое дитя! – стала докучать она с крыльца.

– Я кое-что нашёл, – почти огрызнулся он.

– Топор под лавкой!

– Ты хочешь сказать, что эту штуку сама как-то закопала?

– Не я, отец мой.

Горыныч оставил занятие, бочком убрался подальше, издали заглядывая – не появилось ли что из тайника. Старые мастера делали тайники и оставляли охрану; кроме забытых ныне текстов, могли на цепь посадить какую нелюдь, сосуд со смертельным ядом или газом. А как иначе? Пришлые выжигали селения, уводили в рабство женщин и детей; это сегодня они выглядят как обычные люди, а тогда и говорить не надо: чужака узнаешь за версту. Приходилось спасать жизни, а многие вещи просто закапывали, в надежде вернуться на земли родовые.

– Про твоего отца доводилось слышать, особенно – как римлян драл.

Настоящая подмигнула скамеечке, та услужливо подскочила, расставила ножки пошире; попробуй не угодить хозяйке – обменяет на дурацкое кресло-качалку или на пылесос.

– Я почти ничего не знаю про тот период. Отец водил полки?

– Под его началом ходили две дюжины жрецов, и каждый их них стоил десяти полков. – Генерал Тимур отхлебнул из ведра дубового киселю. – Значится так, вот как рассказывали мне. Русичи не слишком легки на подъём, а как весть разнеслась, что две дюжины жрецов размели регулярную армию рептилий, все и успокоились. Мастерам важнее свои навыки совершенствовать, чем думать о чём постороннем. К слову, основными направлениями тогда считались создание музыкальных инструментов и самоцветов. Кто-то потом выяснил, что самоцветы лучшего качества выходят под музыку. Вот когда рынки затрещали! Я не говорю о местных, здесь была своя твёрдая цена. Большинство наших до сих пор считают главной ошибкой продажу самоцветов. Это как с топором: один с его помощью поставит дом, другой может головы сечь. На Земле хватает полоумных, и всё никак не переведутся, что говорить про вселенную? Так и вышло: полоумные разобрались, что с помощью самоцветов можно порабощать народы, и цены подскочили до немыслимых высот. Главное – что производитель с этого ничего не имел; наших просто отодвинули от установления цен: вы, мол, свою получаете, остальное вас не касается. И основные спекулянты организовали армию, в задачи которой входило создание препятствий для русичей. Расчёт верный: они могли увидеть плоды продаж – сотни и сотни порабощённых народов. Жрецы осознали промах, они были в полной уверенности, что не всё потеряно. Первым делом, прекратили поставки на рынок, а созданные группы отправились изымать камушки, которые используются не по назначению. Да ты и сама в курсе: в добрых руках, с помощью этих инструментов можно горы ворочать, получив сперва одобрение планеты.

С твоим отцом меня разделяют три столетия, среди моих учителей попались те, кто знал его лично и даже под его знамёнами ходил. Знаешь, это как пропалывать огород: здесь вычистила, прошла вперёд, а сзади новая трава вылазит.

– Так мы с тобой ровесники почти? – Настоящая зачерпнула киселю, обмакнула губы.

– Одного поколения точно. Я продолжаю?

Она кивнула.

– Твой батюшка брал очередную империю, вычислял осиное гнездо и наносил молниеносный удар. Лишая тузов основного преимущества, жизни не лишал. Это вторая стратегическая ошибка. Ведь эти придурки, отведав всех мыслимых утех, уже никогда не откажутся от претензий. Серия удачных операций по развалу скорострельных империй, освобождение десятков колоний прервалась отзывом на родину. Среди жрецов пошли разногласия. Одни говорили – какое мы имеем право вмешиваться в чужие судьбы? Если это их выбор, сами согласились на рабство, то пусть осушат чашу опыта до дна. Другие настаивали на продолжении зачистки: иметь на руках наши самоцветы торгашам следует запретить. А как запретить? Миллионы рынков, стоять надзирателем и решать: этому продать, этому не продавать? Глупо…

Короче, батюшку твоего связали по рукам и ногам, под страхом заключения под стражу, запретили соваться в чужие дела, до полного выяснения обстоятельств. Главным доводом противников изъятия стало прекращение поставок. Чуть позже выяснилось, именно через нескольких испорченных жрецов поставки продолжались, в обход запрета. Колонизация планет возобновилась с прежним темпом. Иногда, в качестве отступного, жрецы разрешали вмешательство на соседних планетах. Марс отбивали трижды, в пользу коренного населения, в последний раз напавшие применили ядерное оружие, и наши отступились. Думали, на Землю не посягнут, наивные! Это сегодня мы поумнели и знаем, что торгаши не остановятся ни перед какими жертвами. Поэтому предков теснили по всем фронтам, держа за пазухой уже продемонстрированное оружие.

– Ты говорил про римлян…

– Тут уже совсем другое дело. Когда десятки союзных войск высадились на сушу, организаторы заключили со всеми участниками договор, гласящий: пока на планете есть хоть одно подразделение союзных войск, ядерное оружие применено не будет. И союзники стали смелее захватывать континенты, выбивая коренное население, навязывая свой язык. Так появились английский, французский... перечислять не буду. А самый главный итог на сегодня – это белые убивают белых, прочие выжидают развязки.   

Отец твой гонял рептилоидов, не давал особо развернуться. Те поняли, что надо подыскать более уютное местечко, и переправились в нынешнюю Англию. Оттуда до сих пор плетут нити заговоров, стравливают некогда единый народ, до полного самоуничтожения. Им нужна планета без населения, только в этом случае они наложат лапу на месторождения самоцветов, что и требовалось доказать.


Мотыга прислушивалась к разговору, ни на минуту не прерывая трудов. Горыныч искоса наблюдал в конце концов, не утерпел:

– Трудолюбивая у тебя помощника появилась.

– Сама не нарадуюсь. Это какое-то чудо: вчера прекрасно заменила Лопату и Грабли, нынче и Коса без дела торчит: за ночь всё скосила помощница. 

Задумался Генерал:

– А не метит ли на какой пост?

– Я тебя умоляю! Какие посты на поприще огородном?

Тимур прихлопнул по колену:

– Наведаюсь к одному знакомцу, разузнаю всё про отца и тебе поведаю.

– Чем я должна отплатить?

– Оживишь бойца. По-моему, хорошая сделка.

Настоящая поднялась, оправила долгую юбку.

– По рукам. Учти одно: если это фантазии чьи-то, то я разгадаю сразу. Пойти на подлог сегодня – как признак хорошего тона, я давно поняла: верить нынче никому нельзя. Даже тебе, поскольку имеешь личный интерес.

Горыныч привстал, присел, сделал десяток упражнений предполётных.

– За достоверность я ручаюсь, а вот сколько времени займут поиски в архивах – точно сказать не могу. Зато у тебя есть занятие – как государственный экзамен.

– Скажи имя его.

– Это можно. Ночной Болт. Смышлёный, как никто другой, я себя таким в молодости вижу.

Яга скрестила на груди руки.

– Похвались, похвались, – я уже и забыла, когда последний раз слыхала от тебя.


Они вновь расстались, как старые друзья. Оба прекрасно помнят, какие герои, их ровесники, оставили мир Яви. Нам выпало жить дальше, а они пополнили войско Перуна и оттуда за нами наблюдают: всё ли мы сделали для освобождения от ига, не предались ли праздности? Столько зрелищных соблазнов свалилось на человечество, столько вкусовых и слуховых, что сложно выбрать, а отказаться трудно… Именно на такой вариант и рассчитывает захватчик: ему нужны покорные стада, ходячие консервы и материал для опытов. До сих пор человеческое тело считается непревзойдённым механизмом, при верном подходе – вообще беЗсмертным. За счёт древнего опыта, и торгаши решили жизни свои продлить, да планета распознаёт чужаков, себя провести она не даст.

2

Среди своих Генералу проще: раненым гостинцы, любопытным – новости.

Шёпо-Ток каким-то образом про сказочника пронюхал: расскажи да расскажи.

– Раз погнался я за драконом, он меня в лабиринт завёл. Пока я разобрался в схеме, он ушёл. А как вернуться в свой час и миг? Сунулся разок – другая реальность. Ну, всё как у нас, с минимальными отличиями, вот и думай, как их обнаружить? Хорошо, что сказочник на постоянной связи, – кто-то же меня надоумил организовать постоянный маяк сигнала. Заключил договор с чудью, выделили специалистов; они в компьютерах разбираются – как с ними родились. Труднее было сказочника с нужными данными подыскать. Нам не нужны вампиры и прочая нечисть, достаточно любителя русских сказок. Так их принято называть, хотя от мудрости предков в них почти ничего не оставили переписчики.

– Я слышал: в первых монастырях сидели писари и искореняли всё, что могло напомнить о великом прошлом русичей. – Шёпо-Ток сменил позу, расправил крылья, сложил иначе и приготовился слушать дальше.

– А вернуться охота, и контрольных вопросов пруд пруди. Выскочил в другую – стучит по клавишам мой сказочник, я первый вопрос забросил, он не отвечает: думает – перетрудился, уже мерещатся голоса. На моё счастье, вошла его жена. Мой-то холостяк! Я на исходную, присел на камень – думу думаю. Сотни две вариантов, это рядом, а что дальше? Ещё столько же?

Шёпо-Ток заёрзал:

– И какие вопросы надо задавать для определения?

– Первый: «на твоём компе какое число?» – Второе, – он мне ответил. – «Ты мне год и месяц дай». – Второе июля две тысячи девятнадцатого. – «Так, сейчас переведём на нормальный язык… минутку». – Через чудь отправляю депешу. И на экране у него появилось: «7523г. 17 травича».  Я озадачился: малость не рассчитал, на два дня раньше сунулся. А та ли реальность? Спрашиваю для уточнения: ты помнишь, что было два дня назад? – Тридцать первое мая. – «Что ты меня путаешь?  Мне следует вернуться день в день, иначе я выпаду в осадок»… Как бы попроще пояснить, Шёпо-Ток? Короче, что такое биоробот знаешь?

– Примерно.

– Пока я спал, мне изменили статус. Отныне я исполняю задачи, поставленные кем-то. Я их не знаю, и они не торопятся предъявить права. Не думаю, что кто-то из чужаков, но и расслабляться нельзя! У них полно жрецов, ведающих русский ритуал, вполне могут через генераторы изменить сигнал связи, хоть видео, хоть голосовые сообщения. А ты будешь думать, с самим Дедом Морозом беседуешь. Их служба безопасности отслеживает и коллекционирует промахи, с каждым разом агенты матереют, опыта не занимать. Это же только последние триста лет они у власти, а до Петра всё вынюхивали, записывали даже проведение ритуалов, как вызвать русских богов, как ставить перед ними задачи.

– Честно говоря, поздно копаться в истории, нужно действовать сегодня. Историю будем восстанавливать после окончательной победы.

Генерал Тимур кивнул:

– Согласен, и моя команда готова к активным боевым.

– Без участия людей? На дармовщинку получите Рай, мы оторвём вас от телевизоров и ткнём носами в райские сады. Считаю, такой подарок никто не оценит. 

– Ну, знаешь! Не нам решать. Может, кто-то долги кармические отработал и давно заслуживает большего.

– Так власть своего не уступит, будет посылать в бой белых людей против белых. И платить за каждого убитого, – вот что чудовищно! Пусть бы жрецы поколдовали да вырвали ядовитый язык у всего оружия!

– Уверен, и над этим ломают головы лучшие умы. Но и та сторона подталкивает обманутых изобретать новейшие образцы. Как таких образумить?

Тимур поймал сигнал – раненый звал его.

– Перед нами такую задачу никто не ставит. Извини, должен отлучиться. Ещё поговорим.

15 глава


Книга пострадал крепче других, если не считать Ночного Болта. Оба крыла держались на честном слове, пилоты метили по основному преимуществу, чтобы не ушёл. Остальные чудом сберегли крылья, сквозные ранения легче заштопать. Когда врачующие обратились к Генералу с вопросом, тот не знал, что ответить:

– Есть эти складки у основания хвоста, а для чего – убей, не помню.

Средь начинающих лекарей нашёлся и наставник – крепкий ещё старик Кеврота. Он отвёл Генерала в сторону и пояснил: «Были времена – армия нуждалась в достаточном количестве Горынычей, в этих складках таился механизм продолжения рода. В стрессовых ситуациях самец мог снести яйцо-обманку. То есть, преследователи шли за самкой, а он подбрасывал копию образца, тем самым сбивал с толку. Самка успевала скрыться, но она меньше интересовала. Враг считал, что перебить крылатых будет не сложно, при том уровне защиты. А теперь, за ненадобностью, функция отпала, складки остались, как память. И мы, без ущерба для здоровья пациента, можем спокойно брать материал на латки крыльев. Вот так-то»,

Заместитель хотел подключиться к разговору, узнав же про складки под хвостом, решил самостоятельно исследовать это место у себя.

– Вот, а говорил – не можешь согнуться до такой степени! – Кеврота не стал уточнять, шутка ли его слова или так на самом деле, сразу перешёл к делу. – Нам бы йоду и зелёнки побольше. В городах аптек – как песка на пляже.

– Сделаем, – пообещал Генерал. – Меня интересует больше Ночной Болт.

Лекарь поправил белый фартук, запустил руки в карманы.

– Трупного разложения нет, значит – умирать не собирается. Какие виды у тебя на его судьбу?

– Я обратился в одну инстанцию, обещали помочь. – Генерал посчитал, что пока рано называть имена, поэтому обошёлся лёгкой формулировкой. 

– Тимур!

Генерал откланялся и переместился к следующему лежаку. Книга перебирал когтями чётки, хвост мелко подрагивал.

– Как, получше?

– Одно меня тревожит, Тимур: буду ли летать? Или подберёшь должность на тверди? Какой-нибудь организатор полётов.

– Но у тебя на уме другое, дружище. Давай, поделись.

Книга легко повернулся на левый бок, подпёр лапой голову. Тимур автоматически попробовал повторить движение – не дотянулся.

– Полежишь с моё, научишься. А разговор такой. Великан наделил тебя даром невидимки для электроники.

– Я же всем рассказывал.

– Ты должен был догадаться сам, а никак не сообразишь. Даром обязан поделиться, простым прикосновением. Не могу сказать, что за технологии, но показали себя прекрасно. Великан тот говорил тебе, что к нашему проекту приложил руку?

– Говорил.

– Через сны мне добавил: он кровно заинтересован в нашем выживании. Так что – дерзайте, он с братьями присмотрит. А мне – уж как выйдет.

– Не вешай нос, раз спонсоры такие объявились, нам некуда деваться. Будем крушить врага на всех этажах. Ещё бы до МКС который добрался.   

Раненый вздохнул, тут и припомнил одну картинку из снов.

– Самка Урсула может появиться в окрестностях. Просто красавица!

– Гнать в три шеи?

– Прямо ничего не сказано. Да и смысл готовенькое на блюде подносить? Подсказками сыт не будешь, на что головы даны? Видать, самим предстоит разобраться, что за птица.

Тимур пошевелил мозгами, отыскал в памяти недавний пейзаж. Иногда беды начинаются с невинных жестов и конкретного места. Пляж, красотка, а за нею хвост приключений, с риском для жизни.

– За предупреждение отдельная благодарность. Ну-с, поправляйся, загляну завтра, если труба не позовёт.


Генерал, как не любил создавать видимость, тут плюнул на условности, кто что подумает – ему важнее сохранить состав. Собрание центрального комитета пар… – вот как прилипнет словцо, не отцепишься. Летруж тайком постукивал себя по голове, будто можно что-то вытряхнуть способом таким. Но приказ исполнил, собрал всех. Всех?

– Хрен знает, что происходит у нас! Кто на вылете?

Команда повертела головами, находя по именам летунов. 

– Шопо-Шоц отсутствует. И когда успел?

Заместитель глянул в морду Генералу, не нашёл что сказать.

– Пусть будет так. – Тимур сосредоточился на сообщении Книги. – Именно сейчас можно уподобиться наихудшим шаблонам речи, ибо к месту. Есть две новости – хорошая и плохая. Будучи в командировке, на обратном пути повстречался мне великан. И настолько оказался он огромен, что ни справа, ни слева обойти не удалось.

– Вверх надо было, – прозвучало из «зала».

– Умный нашёлся? – Тимур готов был продолжить тему, да тот же голос добавил: «А можно пройти между ног. Правда, и там препятствия можно встретить».

Зал грохнул. Из туннеля высыпала чудь, с немым вопросом на лицах.

– Всё в порядке, парни засиделись. От скуки на что ни пойдёшь? – Тимур прочистил горло: – А теперь о серьёзном.  Великан имени не назвал, но дар вручил – я на себе проверил. И передаю его команде. Ну-ка, соединили крылья, встали вдоль стен, слушайте ощущения свои.

Замкнув круг на себя, Генерал сам прислушиваться стал, что из него вытащат.  Шутка ли, тогда, получая дар, он особо не придавал значения чувствам. Что-то вошло в него, а что? Ему интересны мнения команды, как они воспримут подарок.

Внешне – вроде никто не потерял сознание, не пробила дрожь, как бывает у людей.

Ахнули глотки: Ливень покрылся белёсым туманом, шкура буквально засеребрилась. Как подсказка другим: на себя пяльтесь, может, ещё и не то увидите.

У кого кончики крыльев посеребрило, у кого лапы. Василёк заполучил настоящее ожерелье вокруг шеи. У Махамуда на груди расцвели ордена и медали – тоже серебристые пятна. Известный бабник Соня получил отметину на самый кончик хвоста.

Переучёт подошёл к концу, взоры обратились на командира. Во всю грудь у Тимура сияло Солнце. По правую руку от него засуетился Летруж, усердно тёр левую сторону груди, но знак Луны дополнить ничем не удалось.

– А плохая новость? – Соня мог счесть себя обойдённым: пятнышко на хвосте, его не всякий ещё разглядит. От ожерелья точно не отказался бы.

– Обращаю внимание команды: кто хочет уточнить?

– Видно, на воре и шапка горит, – откликнулся Махамуд.

– Дело в том, что рядом может оказаться привлекательная особа. Самка Урсула будто подослана кем: уж больно вкусная по всем линиям, сам чуть слюной не захлебнулся, увидел. Но не будем спешить с выводами, придётся потерпеть. – Тимур стал припоминать морду Шопо-Шоца. – Эй! Мастеровые! Какая обстановка снаружи?

Чуть отправила мысленный посыл.

– Говорят, вроде рассосались. Мы с вами в курсе, где-то наблюдателя посадили. По всем правилам, следует выделить группу и на поиски отправить. Рискнуть тремя из-за глупости одного. Прошу высказываться.

Пошумели, поспорили и постановили: не рисковать! Никто никому не мешает совершать глупости, почему за это должны расплачиваться другие? Отбой. А если в целом, то на лицо все признаки отсутствия военной дисциплины.

Генерал выслушал команду, сказал:

– Вы сами пришли к выводу, я не подталкивал. Что ж, дождёмся возвращения из самоволки, если всё обойдётся, вы сами и вынесете беглецу порицание.

– Наказывать надо! Сорок суток без воды. – Группа молодых Горынычей дала слово своему вожаку. 

– Молодо-зелено! За инвалидом после кто будет присматривать? – Летруж с нескрываемым неудовольствием пробежал по нагловатым мордам; чубчики они себе выращивают, а у кого не растёт – травы прилепили. И на всё у них готов ответ:

– Чудь прекрасно справится.

– А они обязаны? – Генерал перекинулся несколькими фразами с замом (молодёжное течение набирает обороты? – да обычная юношеская спесь. – возьми на заметку. – слушаюсь).

Летруж среагировал тотчас:

– Коль кому охота бунтовать, милости просим, – он лапой указал на выход, – путь свободен. Можете отряд свой организовать, можете… да что хотите! Назад в отряд не принимаем. И на помощь не ждите: нам бы самим уцелеть, а если отдавать жизни, то не за детские шалости.



Под вечер чудь просилась к Генералу, напоролась, скажем приблизительно: на секретаршу. Летруж всем телом перегородил вход в опочивальню, мягко возражая: «Генерал отдыхает, не велено тревожить».

– Зачем тебе ещё одна должность? Одного оклада мало? – Наставник Кеврота в руках имел бумагу, видимо, она дала право на посещение первой морды.

– Что за бумага?

– Контракт с наёмником. Накамода, этот охотник-одиночка, как узнал про команду, решил объединить усилия.

– Кто таков, этот Накамода?

– Имеет опыт партизанской войны. Пускает под откос составы с грузами, особенно с лесом, что идут в Китай. Подводную лодку одну опустил на дно, без возврата на поверхность. Ещё умеет дыханием тушить городские фонари. С его слов, и да, я согласен: всё можно проверить в деле.

Заместитель подобрал члены, развернулся на брюхе и запустил голову за перегородку.

– Тимур, ты как?

– Да не сплю! Отоспался за исторический провал. Кто там?

– Наёмник просится в отряд, послов прислал.

– Какую плату просит? 

– Это мы узнаем при личной встрече.


Генерал выведал у чуди, как давно знают одиночку, есть ли смысл связываться. Получив мало-мальски вразумительные объяснения, просто уточнил:

– Чьих кровей будет?

Наставник Кеврота поведал историю обид охотника на создателей своих. Обычная история: в лабораториях чужаки пытались вывести вид, способный противостоять Горынычам.

– Зови!


Пред ясны очи командира предстало нечто. Вот как клякса в тетради. Где-то по краям размещались органы речи и слуха, глаз не видать.

– Мутант, что ли?

– Прошу так не называть. В контексте этого слова я улавливаю охоту обидеть.

– Как с обидчиками поступаешь?

– Тушу. Покажу как-нибудь, подберу жертву для демонстрации.

– Он приносит извинения?

– Он больше никого не может обидеть. – Клякса сжалась до капли чернил на конце пера. – И спрошу не много. Для питания мне нужны настоящие чернила, фиолетовые.

Командиры переглянулись.

– Скажу так: подойдёшь нам – построим завод чернильный. Или одолжим на время. Какая тара удобней? Вёдро, канистра?

– Цистерны.

Они переглянулись ещё разок. 

– Это проще и дешевле. А порошковое сгодится?

– Чур – я сам буду разводить?

– Не вопрос. Итак, на какие ещё пункты контракта нам следует внимание обратить?

– Четвёртый и двадцать второй. Прочие можете опустить.

Летруж не удержался:

– Ты основательно подготовился. Небось, знакомый юрист консультирует?

– Давайте к делу. Всё тело чешется – так хочется утворить какую подлянку.


Они перекинулись фразами, обычным способом: (а не доставит нам хлопот? – вот и я задумался. жили без него – и было немного спокойней. – но и отказаться от готового воина – тоже не очень. – а если засланный? – тебе и карты в руки).


Чудь угостила киселём, гость одной конечностью приложился, высербал в два глотка.

– Чернила полезней. Но, за неимением, могу перейти на диету.

Горынычи долго гадали, откуда исходит голос. Как метания между стереоколонками.

– Подписать контракт – нужны чернила?

– В обязательном порядке. Ради этой подписи и затеян спектакль.

Летруж взял инициативу на себя:

– Вот как мы поступим. С завтрашнего утра назначаю испытательный срок. Сколько ты протянешь?

– Могу и полгода, год.

– Отлично! Тебе надо дать имя. Не настоящее, чтобы враг вычислил, а служебное. Оно может быть связано с любимой привычкой, со временем суток, когда идёшь на операцию. У меня заодно и вопрос: рельсы повреждаешь или какие-то свои наработки?

– Умение настраиваться на предмет, второе умение – превращать его в что-то полезное для себя.

– Стальной рельс в чернила?

– Что удивительного? Вселенная состоит из одинаковых атомов. Перестроил порядок их – из воды сталь, из стали вода. Физику надо знать, не эту, что в школах втюхивают, а древнюю.

Они вспотели. Почти.

– Тогда твоё место в лаборатории. Ты создаёшь бомбы, мы бомбим.

– Заманчивое предложение. Кто помощники? Сами видите, мне нужны такие, чтобы хвостами со столов не сметали пробирки и колбы. А так… я никогда ещё не был начальником. Можно попробовать. 

– Приходи завтра, с утра. Нам надо порешать много других вопросов.


Чудь проводила гостя, а наши за головы схватились:

– Не знала баба горя – купила порося.

– И не говори!.. Тимур, я уже передумал. Снимаю с себя всякую ответственность за это… чудо. Му… да, помню, просили не… Клякса и есть клякса, а он обидится. Но очень хочу испытать его в деле. Как это – рельсы в воду, воду в рельсы?
Откуда нам знать технологии древних?


16 глава

1

Ни свет ни заря, Бунтаребус с гостинцами припёрся. Приличных размеров корзину на себе приволок, полную грибов. Посмотреть на его рожу – отцом точно стал: выдаёт с головой этот снисходительный взгляд на холостяков. Он ведает нечто такое, что вам и не снилось. А походка? Одна походка сообщает, что в кои веки ваши края посетила венценосная особа, и мантию торжественно несут пажи, дюжина вышколенных детишек. А следом рой принцесс – законнорождённых и не очень. Монарх перетрахал во дворце всё, что жизни признаки подаёт; раз, из-за сквозняков, чуть не изнасиловал метлу, – приспичило ей упасть к его ногам.

К чему это всё? Вся эта катавасия преследует единственную цель: русичи, отдавайте деток ваших в услуженье нам, мы воспитаем, образование дадим. Ну, нарожают нам наследников, так это в качестве платы за заботу. И мальчики сгодятся: нашим жёнам свежая кровь ещё как нужна. Долой обычаи старины! У нас всё можно, нет запретов!


Обошёл Бунтаребус дозором идущих на поправку, заглянул к Ночному Болту. Их оставили наедине, Леший настоял. Пристроил зад на табурет, зашелестел слюдой.

– Я тут тебе гостинца приготовил, исключительный деликатес. Морской свиньи кусочек сала. Прямых поставок не бывает, всё через третьи руки. Торгаш миром Яви заправляет, – хочется думать так ему. А чтобы вкусить свежайшего сальца, тебе придётся встать. Придёшь в себя, протрёшь глаза – тут такое ждёт! Когтики оближешь!

От тела, спящего вечным сном, повеял аромат.

– А ещё знаю, со спящими нужно говорить. Пока детишки подрастут, в твоём распоряжении побуду. Вот скажи: чего бы ты хотел? Вот чтобы сильно-пресильно? Даю подсказку. Из фруктов что-нить? Бананы, говорят, хороши для укрепления хвоста. Хурма – для лап. Орехи – для зубов и пищеварения вообще. Но сюрприз знатный приготовил я, грибов особенных сыскал. Только для тебя, другим будет в следующий раз. Давай, отведай… пасть пошире… ты, главное, не торопись, прожёвывай понемногу…

Леший постарался на славу, тайком, пока никто не видит, всю корзину опустошил.  В заключении секрет поведал:

– Грибная микрофлора отныне будет вырабатывать метан – вот сколько пожелаешь, или сколько потребует организм. Теперь могу идти. Супружница отпускала с уговором, что грибы доставлю – и назад. А дел накопилось – тебе не рассказать! Я ведь, по примеру чуди, тоже создаю условия для быта; вот, скажем, команда решила заночевать в лесу. А тут готовый лагерь, источник есть, стаканы. Ну, значит, я убегаю. До скорого.


Хозяева проводили Лешего за порог, вернулись на Ночного Болта глянуть. Лежит смирнёхонько себе, порядок полный. У молодого лекаря сомнения возникли: «С грибами приходил, ушёл с пустой корзиной. Значит, присел на табурет, позавтракал – и по делам». А ведь учили старцы: есть сомнения – поделись. Глядишь, оно б и обошлось.

К обеду Настоящая объявилась: «К Ночному Болту пришла, первые анализы взять. Что там по списку: анализ крови, кала и мочи. Тарой обеспечите?»

Чудь сбилась с ног: у кого есть пузырьки пустые, миниатюрная тара? Подняли на ноги все семейства, до Северного полюса почти. В первый час ничего, потом пошли составы. Подземная узкоколейка за сутки обеспечила потребность в таре на двенадцать тысяч лет вперёд, пусть Настоящая и прочие хоть каждый день приходят.
Пузырьки из-под водки. Плоские четвертушки. У всех красные резьбовые пробки. И наклейки – просто картинная галерея, названия – просто словарь массового потребителя. Одних прилагательных– столько не всякий школьник слышал. Всё впереди: пить начнёшь – повысишь словарный запас.

Лекари с надеждой, с непередаваемым благоговением взирали на гостью нежданную, одно обстоятельство удручало. Запах метана стоял очень тяжёлый, прямо слёз не остановить.

Проветрили хозяева, бояся внутрь войти, вновь запечатали щели, чтобы поддерживать полную гигиену склепа. Именно склепа, так помещение стал называть персонал меж собой. На губах не выпорхнувший вопрос: неужто возьмётся?

Взялась Настоящая – все с дороги, правда, и запах – лошадь с ног свалит. Как вошла в ту самую пещеру – очам не верит: парит Ночной Болт под потолком, аки дизайнерская люстра. Тело увеличилось в размерах раза в два, против привычного размера. Хвост свисает вниз – можно люстру таскать из конца в конец… девочка с шариком воздушным.

Чудь в изумленьи: только что лежал на месте, вот как так можно подвести? Скажут – не доглядели, а мы ведь ни на минутку, глаз не сомкнули. Вестимо, языки имеются для чего.

Яга прошлась под тушей, головой покрутила – высматривала признаки, откуда можно подступиться. Брюхом вниз висит, а ей бы на гребни вдоль позвоночника взглянуть.

Чудь сообразила:

– Можно за хвост перевернуть, только сколько оборотов надо накрутить, расчёты сделать бы неплохо.

Гостья дотянулась до хвоста, потянула на себя.

– Держи!

Гномы и другой народец, не описанный наукой, хотя вполне жизнеспособный, дружно облепили хвост, аки муравьи, все в воздухе висят, а для маневра, кажется, нужна опора. 

– Пособи, Настоящая! Видишь же, сами никак.

С обычным дамским вздохом (что бы вы делали без баб?), Яга приложила сил не больше, чем половую тряпицу отжать. Тело и повернулось, брюхом к потолку. Грузчики тут и смекнули: тело норовит обратно развернуться, стали дружно упираться в потолок, – сами головой вниз, ножками в свод, и тонко поползновения караулят, в какую сторону крен пойдёт. Очень неустойчивая посудина, как же умудряются летать? 

– С диагнозом поторопись, – посыпались советы сверху, – а то гарантий никаких.

– Берём анализы крови и мочи. Посуду приготовьте.

Старшина, с неизменным блокнотом в руках, похаживал вокруг Настоящей, маялся вопросом. 

– Говори, Бом-Бом.

– Извиняюсь за дотошность. Анализы возьмём, а дальше?

– У Тимура сказочник есть знакомый. Он в поликлинику и отнесёт. 

– Извиняюсь, к сказочнику кто доставит? Извиняюсь, там разве не определят, что данные не принадлежат человеку?

– Ты извиняешься, где и не надо. – Яга протянула руку за пузырьками; помощники хоть куда – могут и пломбу выудить из зуба, прикажи. Взяла на свет – взболтнула: – По ДНК вопросов нет, они возникнут у лаборантов.

Бом-Бом фыркнул протяжно:

– Сестричка к главврачу помчит, её придётся остановить, подчистить память. Да, но как мы узнаем результаты?

– Как правило, лаборантка записывает данные в тетрадь, а уж потом помчит… Вот и для тебя задание нашлось. Вырвешь страничку из тетрадки, образцы прихватишь.

– Будет сделано. За малым дело – сказочнику доставить. Я адреса не знаю.

– Вырви лист из блокнота. – Настоящая вроде задумалась, на самом деле – выудила подсказку из пространства. – Записывай: улица Голодеда, дом девять. Квартиру – не скажу, по запаху определишь. Собственно, я же тебя сейчас в неё переброшу.

Старшина помощников покликал – не царское это дело анализы носить. Втроём, они кое-как уместились на страничке: обнялись крепко, стоя на носках.

– Можешь отправлять!

Она рукой толкнула воздух, и пропали с глаз посланцы. Прочие, кто прежде Настоящую видит впервые, зауважали мигом обладательницу дара. Пошлёт такая – когда и где себя обнаружишь, вопрос открытым остаётся. Главное не рассердить, а то… коровьи лепёшки свежие вокруг, и ненадёжная тропа по лабиринту: запутаешься сам – кто ж виноват?


2

Гостей я никого не ждал – припёрлись. Хорошо, хоть не люди. Этого гнома, кажется, я уже встречал. Его спутников вижу впервые.

– Привет, сказочник! Быстренько – ноги в руки, и в поликлинику. Анализы срочно сдашь.

– Я сдавал на прошлой неделе.

– И что? Думаешь, запомнили? Да и не твои анализы, Горыныча.

– С Тимуром что-то? Почему я не в курсе?

– С Генералом всё в порядке. Дружка одного хотим с того света вытащить.

– А я каким боком?


Словом – убедили. Слабохарактерный, из меня любой может верёвки вить, а станет которая женой – прощайте, Паруса Мечты.

На крыльце поликлиники на меня уставился очень неприятный тип, кажется, имеет дело. Попросит денег – не дам, сам нуждаюсь. Если же это коллекционер фотографий… вдруг, тот самый? Ни под каким видом не сознаваться! Ну, мало ли: вычислил или кто наводку дал. В век повального шпионажа за населением не стоит удивляться.

Поднимаюсь на третий этаж, к окошку для приёма анализов. Выставляю – и челюсть отвисла: кровь в пузырьке из-под водки имела голубоватый цвет. Почему сразу не обнаружил? Меня подставили! Ноги уносить срочно, пока не связали по рукам и… которыми ходят. Известны случаи: если родится дитя с показателями бога, всю семью увезут, сначала предложат работать на НИХ, в случае отказа – на органы распустят.

Чудь на моих плечах потешается, старший шепчет на ухо: «Не празднуй труса! Нас никто не видит!»

Лечу вниз по ступеням, перед выходом притормозил. На крыльце тот самый. Имя ещё странное: Шпарен-Ю.

В ухе прозвучал Голос: «Прицелься!»

Я даже не подумал, что эти детские привычки могут сработать. Я же не хотел…
А человек схватился за живот и ворвался в здание, полетел в сторону туалета.

Иду себе, посвистываю, а из головы не выходит фокус с пальцем: сказать «паф!», и тем же пальцем нажать на виртуальный спусковой крючок… Почему в школе, в училище и институте не рассказывают, какое это оружие? Вершок – верхняя фаланга пальца, при особом навыке может вести на поражение огонь. Ну, или как в моём случае: сделать приглашение на унитаз. А что? Довольно действенный приёмчик, чтобы не думать о победе над случайным посетителем медучреждения. Хорошенько же я тебя запомнил: впредь не попадайся на глаза!

Убедившись, что домой доберусь сам, без помех, чудь освободила мои плечи. Раз им интересен результат моей прогулки, они воротились, видимо, на третий этаж. С лёгким сердцем, с удовлетворением от проделанной работы... пусть кто-то так не считает, не заметил, как уткнулся в свой подъезд. Здесь меня подкараулил подарочек: бригада маляров выкрашивала стены в сочный, ярко-салатовый цвет, как я однажды помечтал. Просто прежний – серо-зелёный наводил тоску, и сказки выходили точно такими. Я люблю добрые, чтобы герои радовались, а не травили друга словами и зельем.

Поднимаюсь на свой этаж, а там человек караулит. Имя моё назвал верно, коробку вручает.

– Не удивляйся, подарок от друзей. Орешки.

Устроить дополнительную проверку?

– Каких друзей?

– От Тимура и Настоящей. Открывай коробку, попробуй. Ты таких отродясь не ел.

Сортов десять, если не больше, прозрачные коробочки из слюды… двенадцать видов в верхнем ряду, снизу ещё один, – вот это подарок. Но скромность закусила губу:

– Зачем так много?

Человек приоткрыл одну коробочку, взял три орешка и забросил в рот себе.

– Теперь нормально. И до скорого. Теперь будешь иметь дело со мной, больше никому не доверяй. Теперь я свободен.

Он отправился вниз по лестнице, я невольно сунулся к перилам – проводить глазом. На этаж ниже он спустился точно, а потом звуки затихли. У меня появился сосед – ореховый спонсор. Или связной – между Тимуром и… Разве я мечтал о таком? Вот ни разу!

Теперь надо придумать имя связному. Или поискать среди уже известных: кто-то мог явиться под личиной человека. Кто бы это мог быть? Ещё я заметил, связной трижды сказал «теперь», и я заразился. Быть может, подсказка с его стороны. Пофан… терпеть, петь и тереть, те… пер. Тебе вручается перо золотое, ты доверие чуди оправдал: пиши только доброе, и достанется тебе на орехи. Кстати, старое значение теперь не понимают; прежде орехов разных было вдоволь, копеечный товар. Фразеологические словари помалу упраздняют прежние смыслы, да и товар нынче не каждому по карману.

Сел за клавиши, орешки под рукой. Скорлупы пока не попадалось, это радует: жуй, не думая. И сюжетец нарисовался: из сказочного… точнее – из параллельного являются гости, чем-то помогают, вносят лепту в налаживание отношений между мирами. Мы ведь однажды объединимся, и вопросов не должно возникнуть. Да, есть другие формы разума, коренное население, имеет такие же права, как человечество. Можно предположить: жрецы создали помощников себе; когда же уцелевшие ушли в подполье, чудь разная оказалась не у дел, стала сама себя развлекать. Ищут сказочников, через кого хотят достучаться до современного представителя белой расы.

О! Это звучит гордо: я и есть представитель белой расы!

Звонок в двери насторожил. Смотрю в глазок – три девицы, с бумагами. Перепись населения, что ли? Совсем отстал от жизни. Белое население постоянно подвергается переписям, чтобы власти были в курсе, сколько нас на этом свете.

Немного волнуясь, открываю, впускаю. Сказать, что красавицы повально – ничего не сказать. Каждая по-своему хороша. «Будь одна из вас ткачиха, а другая повариха…» Мысленно проинспектировал свой дворец. Ткацкий станок некуда поставить. Сорокалитровые кастрюли на плиту не установишь. Так, а что из себя представляет третья? «Я для батюшки-царя…» Мой собрат по перу, Александр Сергеевич, выдавал себя с головой: дамским обществом не пренебрегал, как раз наоборот, всячески приглашал и водил по спальням, разрешал на подушках поваляться.

Прикинул я, где у меня можно поваляться… Двухкомнатная или? Честное слово, даже не знаю, из скольки комнат квартира, просто недосуг.

Пусть же той, которая метит позже отсудить квартиру, сия недвижимость покажется внимания не достойной. А та, которая с ищущим, горячим сердцем, пусть пройдётся по дворцу, получит бонус к прекрасному лицу. Я ведь с утра сам себе нравлюсь. Нынче не успел побриться, – успеешь тут, всё одно к одному навалилось.

Как важно начинать разговор с правильного посыла!

– Красавицы, чем могу быть полезным?

О пользе витаминов им толковали с детства, как и мне, поэтому слово «польза» положительные эмоции порождает.

Затаив дыхание, я жаждал услышать их голоса.

– Мы по объявлению. «Студентам предоставляется отдельная комната, о цене поговорим, если что – уступлю». – Вручают мне текст объявление, содранного с дверей подъезда или со столба. Понюхал бумажку: «Шанель номер пять».

Голова пошла кругом. За что мне такое счастье? Объявления не давал.
Пришлось нахмурить брови и грозный обратить взор на команду, кто клавишами заведует, в отсутствие моё. Мысленно сержусь: «Вы что позволяете себе?»
Помощники не замедлили с ответом: «Ты не доволен результатом?»

Трудно мне с ними, вы не представляете! На них не распространяются запреты, мои привычки и покупки. Питаются скромно. Вот что в холодильнике найдут. Бывает, дверь открыл, а они сидят у пакета сметаны. Наковыряли дырок и выдавливают по «червячку». У них это называется «червячка заморить». Старые обороты, сейчас никто не говорит. С ними не соскучишься: на днях случилась неприятность. Сметана не понравилась – жидкая больно; так что утворили? Предупредили: «Мы вернём некачественный товар в магазин, другой поищем». Я честно хотел предупредить: вскрытые пакеты тем более назад не примут. Думаете, им мои слова указ? Через полчаса заглядываю в сокровищницу холостяка – жуируют, у каждого по пакету личному, да на дверце холодильника восемь не начатых пакетов. Меня в пот: денег-то не просили, в наше время без денег нечего делать в магазине.

– Ограбили магазин?

На смех подняли меня:

– Кто ж так грабит? Ты только скажи, мы устроим по высшему разряду. А торгаши – для них это капля в моря, не обеднеют. Если честно (коль ты, выясняется, такой честный), то оплатив прошлую покупку, ты оплатил и эту, того не ведая. Но нам можешь и не поверить, твоё право.

Ладно, оставим тему, у меня же гости. С чего-то начал, надо и продолжить.

– В какую сторону вы привыкли спать головой?

Вопрос поставил их в тупик:

– Разве это так важно? 

Как я благодарен девочкам за подсказку. Я им про магнитные полюса, про энергопотоки, которые посещают мой дворец по ночам. Замков дверных для них не существует, но они… приносят пользу, насыщают организм для завтрашних баталий.

– Это не опасно?

– Не более, чем поцелуй… – Почувствовал под мягким местом седло. Кажись, вошёл в речевой раж, оседлал Удачу. «Ваше благородие, госпожа…» – И речи лились без конца, я пытался себя одёрнуть (что ты несёшь? Они сейчас хлопнут дверьми и уйдут навсегда).

Глядь – ничего, привыкают; не каждый день со сказочником столкнёшься, а ведь они этого пока не знают! Им кажется – у паренька язык подвешен, девочки, будьте на чеку!

Что ж, пора показывать дворец. Заодно узнаю, сколько комнат.

– Здесь унитаз и душ, для любителей поплескаться максимум условий. – Снова на глаза попал унитаз. Подумалось: как там Шпарен-Ю, успел?

Первая настороженность сопровождала гостей до кухни. Бутылок из-под водки – ни единой; они довольно переглянулись: не пьющий, это нам подходит!

Я виноват: сдал посуду два дня назад. Целых три бутылки залил в трёхлитровик с цветами сирени. Две недели выдержки, и налить в рюмку – по цвету, коньяк. Но я же не пить, буду исследовать лекарство на предмет обработки кожи. Прыщики всех девушек отпугивают, сразу определяют – девственник. А что в том плохого? Мода, западная пропаганда – не для меня. Мечтаю найти ТУ, с которой до самой смерти, а прочие пусть завидуют моему счастью. Как это важно: чтобы отпущенные годы, душа в душу, и чтобы интерес не иссякал. От девушки очень многое зависит. Ты влюбился, она угадала и берёт тотчас на заметку: я была в сиреневом платьице, причёска такая, туфельки такие. И всё! Секрет большой Любви именно в деталях: какой тебя полюбили, такой и оставайся. Тебе нет дела, что кто-то постарается обидеть – носишь одно и то же. Сберечь чистую Любовь до дней последних – важнее слов пустых, обидных слов.


17 глава

1

Подземный лагерь гудел точно улей. Мало того, что разговоры о попытке оживить Горыныча циркулировали в ближнем кругу, кому положено знать, весть разнеслась по всем туннелям, передавалась из уст в уста; новости с поверхности шли неутешительные. Разведка проморгала! Оказалось, в Китае счёт драконам шёл на десятки, если не на сотни голов. Повылезли из щелей, из лабораторий – и ну тренироваться на дальность полётов. Погранцы уже в курсе, разворачивают батареи специального назначения; что-то экспериментальное прикатило по рельсам, прямиком с секретных заводов. Истребители получили другую вводную – правда, знали о ней пока командиры. Политруки помалу сворачивали с прежней установки: вроде Горынычи большого урона не приносят, тут другая опасность появилась в воздушном пространстве, как бы ни пришлось на прочность дружбу с китайцами проверить. Конфликты не нужны обеим сторонам, вроде как. А лакомый кусок территорий всегда оставался предметом тайных вожделений.


В штабах муссируют основные темы: недаром сосед усердно изучает наш язык; вот уже и применение нашли на уровне дипломатов: «Есть у вас пословица – «Сам не гам, и другим не дам». Это очень нехорошо быть жадным. У вас пустовать земли, а наши труженик вынуждены добывать урожай в каждой трещине на асфальте. Если вы считать эти хорошо, то мы так не считают. Вы давать Дальний Восток, мы дружить пятнадцать лет или больше».

Возмущению генералов не позавидуешь: разведка добывает противоречивую информацию. То армия соседа в полной боевой готовности, то солдат перебросили на уборку черники и клубники, – уцелели сорта, достались от русов деревья, так китайцы ни в какую: это наши. Им говорят – дайте хоть рассаду, ответ – НЕТ, с улыбкой научились отказывать. Сволота, что тут скажешь? Мало их били семь тысяч с половиной лет назад, урок подзабылся. Напомнить придётся, если что.

В основном бункере всё было готово к приёму высшего руководства, взгляды генералов снимали случайные пылинки с кресел и столов. «Будет Сам?» – «Будет». Эти перестрелки центрального боя выдавали с головой: «А вдруг меня заметит сам?» Уметь понравиться – особый талант.

Генерал Юркелов томно торчал у дверей, готовый распахнуть их перед президентскими туфлями. Давно бы автоматику поставили, будто заняться нечем. Нанотехнологии… тьфу! Пыль в глаза, в обмен на деньги.

Свита обшарила углы, салфетками прошлась на предмет обнаружения пыли. Генералы вдохнули, затянулись до прилипания животов к позвоночникам. За годы тренировок этот приёмчик отработан до безукоризненного исполнения. Вентиляцию отключит другой генерал, как только войдёт президент; свои кнопки знает каждый. Вот с запуском ракет будет посложнее: четырьмя пальцами, одновременно, надо попасть в красную кнопку.  В академиях этому не учат, всему своё время. Получишь допуск – обучат в бункере номер один. Здесь полковников не держат: либо подсуетись и стань генералом, либо пошёл вон. А то, что ракеты запускают не отсюда, а с каждой огневой позиции, генералам знать не положено.

Юркелов дёрнул дверь на себя, за секунду до того, как нос президентский мог коснуться лакированной поверхности.  Юркелова ценили за это качество: никто до него, и после него – вряд ли кто-то обнаружит дар действовать на высочайшем уровне интуиции, видя сквозь преграды. Карьера его пошла в гору после основательных тренировок под руководством супруги; это она натаскала его дверью из ванной. Ей выходить – он распахивал перед самым носом; на первых порах, пока приобретал способность, десятки раз получал в лоб той самой дверью. Теперь он на коне, непревзойдённый специалист по встречам высшего руководства. Но пребывание в бункере подразумевало рост мастерства, приобретение новых качеств. Сегодня он мог выключить вентиляцию, случись оказия какая с ответственным за кнопку. Эту кнопку Юркелов мог найти в полной темноте, ни разу не споткнувшись, обойдя шарящих во тьме коллег. Ещё он знал секретную кнопку коллективного унитаза. Этот агрегат был сделан по заказу министерства обороны для внутреннего пользования. Когда на сорок унитазов имеется одна большая красная кнопка, есть чем гордиться, есть пункт для отчёта об экономии средств. Положим, с проверкой прикатили заместители, кураторы, какие комиссии – всем показывают секретную кнопку, любезно позволяют опробовать в действии. Каверзный случай случился раз – хороший вопрос задал проверяющий: «Какого же диаметра должна быть канализация, чтобы выдержать мощнейший удар из сорока унитазов?»

Случай взяли на заметку, подкорректировали план профилактических работ, сэкономили на протирании спиртом, но выкопали старую трубу, заменили на новую. По завершении профилактики, кто-то из коллег сам додумал: «Так диаметр не увеличили?»

Пришлось работать по ночам, – тут уж никто не посмотрит, генерал ты или маршал: хватай лопату, и вперёд. В месяц уложились. Кто-то спросит – почему так долго? Да потому, что к утру следовало скрыть следы вмешательства в коммуникации, уложить секретный зелёный газон. Но не сами генералы проделали всю работу до конца, а обычные кроты. В окрестностях бункера их развелось – как шпионов на Арбате. Трое суток отлавливали кротов, одновременно засунули в имеющуюся трубу… И как-то так вышло, само по себе, эти безмозглые твари проделали туннель, в который удачно поместилась труба большего диаметра.

Возможно, история эта и выдумана, зато сорок унитазов продолжают нести службу и не жалуются на тяготы и лишения. К чему это сказано? Наш сказочник обходится одним унитазом, прибавим сюда трёх студенток, и приблизительно поймём, какие перегрузки приходятся на один прибор, если прописан только один человек. А девочки попались аккуратные, по двое и по трое не ходят одновременно, хотя живём в одно время, с одними проблемами, в одних и тех же организмах, пусть потребности частью и отличаются.

Для большего порядка, в ванной по понедельникам сушится бельё Ани, во вторник Валя занимает все верёвки, в среду Тамара. Средь девочек заметно соревнование: у кого приданое получше, побогаче. А поскольку опрос населения только в этой квартире имеет правдивые данные, телевизор никто не включает. Бывший хозяин пропил антенную проводку, про водку только ленивый не говорит. Собственно, и телевизор иметь уже не престижно: у соседей есть, новости можно послушать, погоду на завтра, что ещё нужно?

Правда, сказочник сам погоду заказывает, для своего района. Это под силу потомкам русов. Сговорились парни – и вопреки прогнозу, заказали Солнце всему городу. Над центром гидрометеослужбы хлещет обещанный ливень с градом, а горожане снуют по делам, зонты оставив дома. Как-то привыкли говорить: один сказочник погоды не сделает.

После занятий квартиранты мчат домой. Хозяин показать обещал сегодня, как из окна разгоняет тучи. Поверили ему, поэтому торопились. Фигуристая Анна несколько раз порывалась поговорить с подругами: девочки, оставьте его мне, да всё не решалась. Вдруг и они имеют на него виды? Странный он какой-то, задумчивый; смотрит на тебя, а где его мысли? Хоть бы глазами раздел когда, не такой уж и богатый у него выбор: положи глаз на одну из трёх, расставь точки над… Чтобы над кем-то из них, прекрасное его лицо, на фоне потолка. Куда могут завести мечты. Нет! Ему компьютер важнее. На салатик или на блинчики отвлечётся, и снова в своих игрушках сидит. Змеи Горынычи у него там, гномы – просто детский сад. Уже сто раз подумаешь, стоит ли с таким связываться жизнь… раз внимания не обращает на тебя.

Плотненько стоят у него за спиной, слушают рассеянно.

– Небо наше – это слоёный пирог. На глаз определяете высоту облака – по какому этажу ползёт. Дождевые тучи, надеюсь, сумеете отличить от сухой, вышедшей на прогулку. После занятий так хочется погулять, согласны? Чему они учатся, какие дисциплины проходят? Как воздействовать на творцов – художников, поэтов. Образы небесные неповторимы, но всегда формируются мыслями людей. Если, скажем, внизу кипит война, то и облака рваные, будто и на Небе война. Некоторые ошибаются, говоря: ну, раз на небесах воюют, куда ж нам без войны? Обратите внимание, как происходит подмена понятий. Всякой своей глупости люди подыскивают оправдания.

– Пример можно привести? – Валентина решила обратить внимание на себя вопросом.

– На свадьбе кричат «горько», и объяснение подыскали: водка горькая.

– А надо кричать «сладко»?

– Ты сказала. Отныне вы сами выбираете, какие слова будут звучать на ваших свадьбах. И, чтобы погода не подбросила сюрприз, вы накануне очищаете Небо.

– Как?

– Давайте сюда подушки! Хорошо, идём в вашу комнату. – Там, три подушки легли, одна на другую. – Смотрите и запоминайте. – Хозяин повёл руками в воздухе, сверху вниз, потом зигзагами. Средняя подушка выбралась из-под верхней и отскочила в сторонку. Потом нижняя обрела свободу, вернулась на свою кровать.

Девочки замерли с открытыми ртами. Маг! Они же не настолько глупы, не слепы!

Чудь подмигнула сказочнику: «Мы теперь свободны?»

Хозяин оценил впечатление. Девочки ещё не сходили с ума по нему, не сохли, не дошли до той степени, когда безвольно вешаются на шею, но были где-то поблизости. Само очарование сваливается нежданно, отключает разум. Когда хозяин в своей постели находит одну из них, он тотчас возвращается к игре в Горынычей. Вот сколько такта у него, не решается будить заблудившуюся после похода на унитаз. Как важна для отдыха каждая лишняя минута, впереди новый день, и эта постель ближе остальных.


2

Юркелов снова предугадал появление начальства, брызнул к дверям, дёрнул.
Неуставное удивление отразилось на его лице. Прелестная дама лет тридцати, в самом соку, небрежно сунула ладошку в его руку:

– Привет! Давненько у вас не бывала. Что новенького?

Юркелова пробил пот, когда следом появились президент и министр обороны. Помощники внесли макет местности – два на два метра. Граница между Россией и Китаем. Собравшиеся в бункере столпились вокруг, у каждого в руке указка.

– В каком месте? – уточнила дама. Видимо, разговор начат вне стен бункера, мы стали свидетелями его продолжения.

Гостье показали три участка, по каким противник скорей всего пустит живую силу.
Она кивнула и собралась на выход. Президент робко перехватил её под руку, вернул к макету.

– Ваши условия понятны, скорей всего, мы их примем. Все согласны? – Президент осмотрел подчинённых, все опустили глаза. – Единогласно. Тогда ещё раз уточним план. Мы ничего не предпринимаем, просто наблюдаем. Даже на всякое движение по ту сторону границы внимания не обращаем. А вы доставляете глину и всё, как обещали. Где взять столько глины – это ваша печаль, ваши слова, верно? Что ж, мы наблюдаем, действуете вы, а результаты оценим вместе.


3

Драконы ходили кругами, иной дерзал залететь на территорию северного соседа и тотчас поворачивал обратно. Зенитные средства подавления молчали. В эфире абсолютная тишина. Только хорошая оптика помогала разглядеть движение подразделений. Они ползли, маскируясь под складки местности, меняя цвет плащей и накидок.

На ближних подступах орудовали группы существ. В бинокли наблюдатели отмечали появление низкорослых… вот даже язык не повернётся сказать.

– Гномы, что ли? Но это не телевизор, обычный бинокль! – наконец один из командиров осмелился, признал очевидность! – Теперь понятно и название операции. «Глина» –  поначалу название вызвало недоумение, и только теперь всё встало на свои места. Гномы выворачивали тележки с глиной, целую дорожку слепили вдоль границы, на той стороне. Само собой, приказам пограничников, ни с этой стороны, ни с той, они не подчинялись.

Бинокли вошли в моду на несколько часов. «Дай посмотреть!» – стало расхожим выражением на передовой. Развёрнутые батареи отслеживали картинки со спутников.
Офицеры переглядывались чересчур часто, с одной мыслью: если глина кого и задержит, то на несколько минут. Тогда нам придётся принять бой… а где-то по железным дорогам катит подкрепление; им будет полегче.

«Смотри! Смотри!»

«Дай посмотреть!»

Десятки крохотных человечков отправляли службу небесам. Как закончили, буквально через минуту грянул ливень. Наблюдатели отметили, что дорожка из глины разбухла и начала расти. В считанные минуты она достигла отметки в три метра и рост не прекращался. Из-за этой стены обзор пострадал серьёзно.

– Командир, пора дроны поднимать. Я отдам команду?

– Дуй! 

С дронами стало полегче. По ним работали снайперы, и так захотелось самовыразиться крепкими словами, что особо ретивым предложили натянуть противогазы. Картинки с воздуха не давали возможности проникнуть в замысел гномов.  Ливень накапливался в углублениях. Неизвестные существа помешивали глину, вода прибывала.

В какой-то момент армия соседа поднялась в рост и пошла проверить целостность своей границы. На подходе пехоту встретили потоки глины. Чем больше воин сопротивлялся, тем больше глины налипало на ноги, красноватая масса добиралась до пояса, вот уже и плечи оказывались в глине. Кто поднял руки, так и замерли в таком положении. Противник был скован на своей территории, о чём немедленно доложили президенту. А сказочник про то не ведал, он торчал у монитора, своим вниманием был обязан Настоящей, которая охаживала Ночного Болта.


4

Тимур с командой крепились в засаде, пока цифры не уточнит разведка.

«Четыреста сорок поднялись в воздух, семь десятков механики пытаются отправить следом. Есть ещё три ангара, да там заклинило выходы, ни одна тварь не показалась». 

«Что-то многовато. Штук по пятнадцать на брата, счёт пока не в нашу пользу. Ты там уточни подробности: все ли действуют самостоятельно?»

«Первая партия, похоже, управляема с Тверди: повторяют один и тот же маневр одновременно. Их около двухсот таких, полагаю – мишени. Они просто отправят координаты точек, откуда по ним пришлись залпы».

«Ишь ты, предусмотрительные. Стало быть, около четырёхсот – подлинные, основная ударная сила. По десятку на брата. Может, ещё какие слабые места установишь?»

«Ищем, Генерал, ищем».

«Хорошенько поищи. У меня для тебя приготовлен ящик сгущёнки… Два ящика!»

«Я уже слюнки глотаю. Ладно, конец связи».


Тимур разложил карту на каменной столешнице. Целлофановая копия местности, с полным перечнем вершин, низин и плато; помечены сорок пещер, куда уходили драконы после тренировочных полётов.

– Что, други? Нам ли быть в печали? Эффекта неожиданности не получится, о нашем существовании известно. Известно и то, что авиация шестерых подбила, один убит. Кто-то сливает информацию, они тут же в газетах расшумелись – де, это уже не те Горынычи, раз против авиации беззащитны, остальных добьём мы. – Генерал пробежал взглядом по мордам.  – Да и командир у вас без роду, без племени, ничем особо в прошлом не отличился, да и теперь боевой дух не ведает, как поднять. Цифры – вещь упрямая. Не все вернутся назад, но и отступать некуда. Только мы не станем ждать нападения – пока враг пересечёт границу. На их территории начнём действовать. Остаётся проверить один момент: драконы нас видят или тоже слепы, как радары? Нужен доброволец.

Все подняли головы, все готовы.

– Рад, что в вас не ошибся. Пойдут двое: один страхует сзади. Василёк и… – Тимур снова всматривается в морды чего-то ищет. – Кто показывал высшую скорость?

Летруж охотно подал знак:

– Быстрее меня нет никого.

– А мы на подхвате: если что – прикроем. Задача понятна – действуйте… Одну минуту, кто-то к нам спешит. Настоящая через сказочника передала: дождитесь её внучку… Так, слушаю внимательно…  – Генерал поднял лапу вверх, требуя тишины. Дослушал сообщение до конца, комментируя: – Так… Хорошо слышно… Так. Какая молодец! И состав при ней? Тем более, ничего предпринимать не будем.



Её доставила чудь, на всех парах выскочил тепловозик из недр скалы. Красавица ловко спрыгнула на ходу, помчала к Васильку, вручила бидон с дозатором:

– Бабушка наказала – распылять только на тех, кто вас различает. Многие драконы из последних инкубаторов слепы, от стариков держитесь подальше. Хотя, скорей всего, их не выпустят до решения свыше. Бабушка говорит, они присоединятся к основным силам в момент, когда сражение будет подходить к логичному концу.
– Что ж, за семь тысяч лет они подготовились к реваншу. Только логики нам недодали, свои песни затянем. Итак, что в бидоне?

– Липкое гигроскопичное стекло. Мы с мальчиками в группе изобрели ещё в прошлом году, а применения не нашли. Бабушка подала идею.

– Понятное дело! – Тимур стал проговаривать про себя и запоминать название состава. Пока язык привыкал, в голове прокрутились готовые ответы: – Липкое – это хорошо. При резких поворотах крылья могут соприкоснуться. Гигроскопичное – очень удачная характеристика. Организовать дождик, и скорость опрысканных упадёт на порядок. Кто-то мне напомнит? Стекло – это такое… бздынь, и много кусочков? – Тимур согнул шею, голову преподнёс для поглаживания, если не побоится. Внучка сразу отдёрнула руку, потом осмелела.

– Ты – как большой кот. Должно быть стыдно: ещё ничем не заслужил, а туда же. 

Генерал осторожно убрал голову, буркнул: «Стыдно. Я уже покраснел».

– Ты ещё и болтун. Я потом покажу, как краснеют. И последнее, что просила передать бабушка на ушко… – Голову пришлось вернуть в приземлённое положение, и Тимур услышал: – Пусть летят Летруж и Василёк, им сегодня сопутствует удача.   
 


18 глава

Для Горынычей границ нет, это населению условности вменили, таможен наплодили; когда-то люди границ не знали: хочешь – хоть на другой континент, махни в гости.
Василёк шёл по прямой, прямо в лобовую атаку. Дракон с бортовым номером «42» не замечал противника в упор. Василёк промчал под дюжиной монстров – никем замечен не был. Тогда развернулся назад, прихватил бидончик. Летруж дал совет: «В глаза не попади, средство не изучено. Вдруг нас станет различать? Целься по крыльям, наблюдателей много – пусть мнения притрутся».

Экспериментатор теперь взял этажом выше, приблизился к борту «35», дозатор направил на правое крыло, нажал гашетку. Тонкая струя оставила водянистую полоску поперёк крыла, ближе к изогнутой части.  Отметив одного, взялся за следующего, потом ещё одного обозначил. И отошёл на исходную.   
– Что говорят наблюдатели? 
– Изучают последствия. Явных не видать, так погодим. Ты ведь никуда не торопишься?
Василёк прекрасно понимал, к чему сказаны слова. На фронте каждое слово на вес золота. Они сидели рядом, в тесноватой расщелине, прикрытой с воздуха навесом. Бидончик под лапой, Василёк готов вылететь после первого сообщения от наблюдателей.
Голос Тимура трудно спутать с другими голосами:
«Отбой, парни! Состав работает, не вижу смысла тратить его на роботов.  Сдохнут аккумуляторы – сами освободят небо. Настоящих важнее обезвредить».
Летруж протянул лапу за бидоном: «Пусть побудет у меня». – В эфир послал запрос: «Почему наблюдатели молчат?» – «Я запретил. Пусть первые потери не связывают с нашим присутствием».
Летруж хмыкнул: «Голова!»
Толкнул Василька под рёбра:
– Моя очередь проветриться. – Сделал короткий разбег и взмыл над склоном, потянулся вдоль ручья, на ходу покусывая листья ракиты. В привычку вошло – перекусывать чем боги послали, всё не на голодный желудок. Внутренний манометр сообщал, что метана в норме, можно поджечь чего по дороге… Ну да, детские шалости закончились – аккурат с тех пор, как в Лондоне издали первую Библию – где-то за двадцать лет до девятнадцатого столетия. Помнится, крепко уснул на прогретом ложе из чёрных каменьев, никого не ждал. Жрецы уверенно ткнули посохами дважды, – старший, тот, что моложе, не рискнул.
– Сколько же будешь дурака валять? Тебя для трудов великих готовили, а ты фейерверками решил разнообразить жизни путь?
Ничего не понимая со сна, пошарил глазами вокруг Летруж, никаких виман поблизости. Сосна на месте – чудом вымахало дерево средь камня, семя ветром занесло, не иначе.
– Как вы забрались?
– Не твоя печаль. Много жалоб поступает на хулигана крылатого, ты вред зачем чинишь, планы ратаям рушишь? Можем способность отозвать, не одумаешься.
– Я без Неба не смогу. Ладно, даю слово: впредь запасы трогать не буду. Что-то ещё?
– Просьбишка имеется одна. Всё равно болтаешься без дела, так заглянул бы к южному соседу. Поговаривают, чинайцы вздумали возродить драконье племя, хранят материалы под Твердью. Кое-кто пытался к ним проникнуть, так охраны там – будто древние книги стерегут.
– А вдруг есть книги?
– Кому-кому, а чинайцам веры нет. Им сокровища мы не доверим. В Индию копии переправили – на крайний случай, в воздухе пахнет войной, так что библиотеки свои мы разместили во многих местах, но помалу. Сколько уж библиотек сожгли, да мы пока успеваем спасти самое ценное.
– Так мне книги искать или магов, кто выращивать уродов собрался?
– Именно магов. А попадутся книги – просто дай знать. Эти с жёлтой кожей, на всё способны. Тащат всё, что плохо лежит, или охрана прозевает, – так и гляди, не досчитаешься.
– Задачу понял, какие-то ещё пожелания будут?
– Имя данное тебе не покрой позором. Летающее Ружьё – так звали одного Горыныча, из первых, воспитанных в духе верном. Пал смертью храбрых, так что, когда ты выкарабкался из яйца, имя унаследовал героя.
– Летающее Ружьё? Вот никогда бы не подумал. А сам дар как включить?
– Понадобится – во сне и получишь. Пока тебе он не понадобится.

После того разговора, Летруж долго голову ломал. Во-первых, обещана заманчивая штука: ты можешь поражать врагов с большого расстояния, собою не рискуя. От перспектив пронимала дрожь, отмечено потение хвоста: так организм реагирует на волнение, выделение адреналина. Как бы дар до срока заполучить? Никому ничего не говоря, он занялся поиском внутреннего резерва. Знакомые, безусловно, заметили склонность к философии у него: «О чём, Летруж, горюешь? Небось, дамочку присмотрел, теперь подходы ищешь? Поверь опыту, подарки ничего не решают. Не знаю, как оно в будущем станет – может, как раз на подарки и придётся главный козырь, но нынче – видишь сам: только родство душ, сойтись на общих интересах – уже половина счастья».
«Как же соседа-то звали? Так сразу и не припомнишь. Семья дружная была, яйца высиживали по очереди, в личной пещере. Южные склоны гор, так уж повелось, Горынычам были отданы единогласно, никто на эти территории не покушался. До самой войны. Когда пришлось просить у чуди убежища, много нелестных слов выслушал в свой адрес, было дело».

К драконам подобрался с солнечной стороны. Запах стали он почуял издалека, потом и заклёпки рассмотрел. Роботы. Если себе привязать какую железяку, может, удастся команды с Тверди опознать, определить источник и его координаты…
Эх! Взыграло ретивое, молодость вспомнил! Пылил грузовик внизу, вёз трубы. На бреющем нагнал, поддел когтем… Проволокой связаны накрепко, на одном энтузиазме одолжить не выйдет. Собрался с силушкой, приловчился – на кузов кое-как умастился, стал проволоку рвать. Лопнула с третьей попытки, и трубы ожили под ним, поехали по сторонам… Глядь – грузовик на дыбы поднялся, водитель валяется в кювете.
– Мне всего одну и надо, не волнуйся так! – Прижал к животу добычу и поднялся ввысь, про себя подумал: заметил ли меня китаец? Ближе к вечеру станет ясно, как наблюдатели отфильтруют выпуск новостей.
Если кончиком хвоста придерживать трубу, то лапам легче. Прислушался к вибрациям трофея – есть сигнал! Стал угол подбирать, крутясь под облаками, засёк градус точно. Неказистая на вид деревенька, под неё замаскирован командный пункт. Антеннами усеяны деревья, но это можно разглядеть вблизи. Стало быть, тут и охраны будет за глаза, и особо чувствительных приборов хватает, – координаты в память отложил, можно избавиться от трубы. Пыхтел по мосту как раз похожий грузовик, они же с морды – как одно лицо. С самыми добрыми намерениями, Летруж метнул груз в сторону кузова: «Сами разберётесь, кому не довезли».
На звук взрыва он оглянулся. От грузовика почти ничего не осталось, и труба сама возвращается к нему. Перехватил привычно, к себе прижал и снова уставился на разбитый мост. «Кто ж знал, что динамит или что-то ещё подвозят к границе? Но не волнуйтесь, чужого мне не надо, сейчас кому-нибудь вручу».
На сей раз попался грузовик с цистерной, грязно-зелёный камуфляж от бампера до фаркопа, вооружённые мотоциклисты сзади.
Кинул глазом налево, направо, в сердцах почти крикнул: «Нет, я буду грузовики свободные искать! Скажите спасибо, что вернул».
И вернул. Не успел отмахать километра, взрыв послышался помощнее.
«Опять? Да что за день такой?» – Летруж решил больше не связываться с трубами: от них столько шума; вот как нарочно – подсунули, чтобы после укорять.
А так симпатично начинался день.
По связи донесся голос Василька: «Возвращайся! Координаты засекли, скоро решим судьбу объекта. И не обижайся, у нас гости: будет тесновато втроём».
Он подумал, питание подвезли. Было бы здорово: как на фронте! Мало – тяжести таскал? Таскал, стало быть, проголодался.

Ожидания не сбылись: Настоящая, собственной персоной заявилась, в наряде необычном: сапожки тонкой кожи, в мужское платье обрядилась. Пояс, вышитый оберегами, шестиугольный головной убор. В руке предмет продолговатый, с отверстием малым, которое, догадывался Летруж, духами и не пахнет.
– На войну собралась? Что это у тебя? Никак оружие предков.
– Вспомнил. В ход пускать пока не буду, посмотрим, как отреагирует противник.
– А мне ружьё? Ты же умеешь, да?
– Мать умела, у меня всё руки не доходят. Хорошо, завтра доберусь до старых книг, поищу, как запустить ружьё. Однако, возьму с тебя слово – что не будешь тратить заряд на измельчение камней.
– А потренироваться?
– Вспомнишь всё, как только ощутишь применения необходимость. И ещё. Тут неподалёку засел Ночной Болт…
– Оживила?
– Сам пожелал вернуться. Отчитала за слабоволие. Знаешь, какими мыслями себя доводил? Человечество в рабстве, сами мы ничего не сумеем, так и зачем такая жизнь? Потому и сорвался на стволы зениток, смерти искал. – Настоящая помассировала ухо, пока размышляла – что можно сказать, а с чем не торопиться. – Короче. Координаты у нас есть, Ночной Болт после полуночи пройдёт по маршруту, оценит уязвимость объекта. Сочтёт возможным – нанесёт удар…
– Ты ему эту штуку доверишь?
– Этой штуке нужны ловкие пальцы, а у воскресшего установлена новая разработка. Заодно и опробует. 
Летруж прикинул запас времени:
– Говоришь, после полуночи. Мне с ним можно?   
– Втроём пойдёте, вы – как прикрытие.
– А Тимур с ним поделился?
Настоящая одобрила интерес:
– Он ещё не полностью восстановился, может быть, позже получится. А пока ему можно летать по ночам, противника тревожить. Привыкли по ночам спать – мы вас отучим.

Василёк провёл гостью до временного входа, их в изобилии проделывает чудь по заказу. Летруж тем временем высунулся из расщелины, вытянул шею, сколько мог, стал подступы изучать. Ночной Болт хорошо замаскировался, опытный глаз не разглядел.
На западе первой вспыхнула Венера. Будто по команде, тут и там прыснули менее яркие звёзды. Самое время зрение потренировать: в сумерках предметы причудливые очертания принимают, оживают тени. Потянул прохладный ветерок, мелкая птаха забилась по щелям – хищная вышла на охоту.
Слава Крыльям, Ночной Болт с нами, подумал Летруж. Почему ничего слыхать про наёмника? Этот Клякса, когда становится жарко… хочется спросить: где ты шляешься?
2
Преподаватель заболел, студентов отпустили по домам, попросили только, чтобы не афишировали накладку.
Девчонки на радостях взяли пива. А кто его знает, какое хорошее? Брали дядьки какое, такое и взяли. Принесли домой, Валя вдруг объявила: «Напьёмся, увидит хозяин – выставит за двери!»
– Пусть попробует! – Тамара сбросила джинсы, навертела вокруг бёдер простынь. – А мы ему ультиматум: старого вождя мы съели, он уже ни на что не гож. Мы выбираем нового, и пусть попробует отказаться. Я объявляю матриархат!
Аня фыркнула, улеглась на кровать с книжкой.
– Тебе наш вождь не нравится?
– В группе есть мальчики ничуть не хуже. 
– Только погоды они не делают, – напомнила Валентина.
– Это да.
Тамара не решалась, к кому примкнуть. И новым бельём мечтала похвастать, и дурой не хотелось выглядеть. Давно известно: только вырвались из-под родительского глаза – пошли в разнос.
– А если он сейчас войдёт?
– Свяжем – и на костёр. Сколько красивых женщин мужичьё предало огню! Вот и отыграемся на одном.
Тамара всплеснула руками: 
– Твои фантазии меня иногда пугают, или это серьёзно?
– Я – за радикальные перемены в жизни. Хватит ждать подачек судьбы, надо брать самим быка за…  – Возникла пауза, и они дружно расхохотались. За что брать – вышло убедительно и комично, особенно после жеста рукой – с уровня поясницы и вниз. И это ещё не вечер, настроение пошалить уже руководило юными богинями. Анна сбросила халат и засверкала линиями, пошла вытанцовывать бёдрами; приличная грудь ходила в такт. Магнитола отозвалась стилем «латинос», ритм и громкость прошибали стены, девочки почти слышали кожей: сейчас что-нибудь да приключится.
Тамара, совсем не уверенная, что поступает правильно, не решилась отставать, осталась в трусиках, рубашка ей не мешала. Её движения выдавали неумеху, явно на танцы родители не пускали. Поэтому решила обучиться всему вне родительских стен.   
– Пришёл! – Валька первой услыхала признаки возвращения хозяина. – Ты мой хозяин, я твоя раба! – успела выкрикнуть она перед тем, как нырнуть под одеяло.
Под дверью замерли шаги.
– Вы уже вернулись?.. Я же вижу обувь в прихожей. С вами всё в порядке? 
Валька высунула язык, показала в сторону двери:
– Мы спим!
– Хорошо, я не буду мешать.
Она передразнила полушёпотом: «Я не буду мешать!» – с интонацией почти попала, но рожицу скривила забавную – подруги прыснули в кулачки.
Он громко сказал, чтобы услышали: «Ладно», стал удаляться, в прихожей зашелестел пакетами. Там же и принюхался к новому запаху.
– Духи кто-то купил. Значит, стипендию получили.

Уладив дела житейские, засел за клавиши. Следить за развитием событий на южной границе отсюда, без цензуры и редакторов, мечта. Это позже в хронологии появятся белые пятна, оставленные для идеологов – людей, умеющих фантазировать, сводить концы с концами, с датами.
У сказочников задачи ничуть не легче, но, по крайней мере, они честны. Он тоже задавал себе такой же вопрос: «Куда подевался Клякса? Не струсил ли? О, кого я вижу? С выздоровлением тебя, Ночной Болт! А кто мне ответит: что в бидончике этом?»
Генерал на связь не выходил. Хоть телевизор включай, которого нет.
«Министерство иностранных дел прилагает максимум усилий, чтобы ослабить напряжённость на российско-китайской границе. Инцидент произошёл прошлой ночью, в районе двух погранзастав были отмечены передвижения войск армии Китая. По сообщению независимых источников, целая дивизия изъявила желание сдаться в плен, наша сторона не дала согласия на переход границы. И о погоде. Спонсор прогноза – лекарственный препарат…»
Не ту клавишу нажал, или опять чудь подсуетилась. Шопо-Шоц, отколовшийся от отряда, действовал слишком прямолинейно: поиск самки растянулся на многие дни и километры, невезение преследовало на всём пути. Стоило присмотреть кандидатуру, как у неё тотчас появлялся ухажёр – выползал из норы как бы говоря: ты опоздал, здесь уже занято.
До меня дошло: в канун войны, Шопо-Шоц решил оставить потомство после себя, а уж после идти в бой. Быть может, интуиция подсказывала, что не уцелеет. Ну… тогда можно понять: после войны кому-то надо хозяйство восстанавливать. Однако, мог просто объясниться с Генералом, глядишь – не так косо смотрели бы на поступок.
Шестая самка оказалась занятой, наш беглец решил, что кто-то бежит впереди и создаёт условия. Он залёг в пещеру и решил выждать. Подобрал одну из самых тёмных ночей, вылез и пошёл проверять уже известные ему адреса. К великому удовольствию, дам нашёл свободными, до единой, поэтому мешкать не стал, с боевого разворота заходил на посадку и дамам сообщал о своей мечте: времени на ухаживания нет, хочу оставить потомство, а выживу в боях – непременно вернусь. Кто ж такому герою откажет? За две ночи отоварил пятерых, с чувством исполненного долга уже держал путь в отряд, хотя найти шестую и уговорить её надеялся способом верным. А её нет и нет, он все окрестности облазил, в пещеры спускался, в щели заглядывал. Наконец, плюнул и подался к китайской границе. Нутром чувствовал, что заварушка начнётся где-то там.
Клякса перехватил его километрах в сорока от основного лагеря, принял вид мутанта – не дракон и не Горыныч, нечто среднее.
– Давай поговорим, навоеваться ещё успеешь.
Шопо-Шоц уже никого и ничего не страшился, основную задачу выполнил, теперь – хоть уголь грузи.
– Мы знакомы?
– Нет, конечно.
– Чем обязан?
– Генерал Тимур навязывает противнику свои условия, его уже не раз вызывали на дуэли, предлагали встретиться в назначенном месте, под видом проведения переговоров.
Шопо-Шоц машинально оценил чистоту горизонта; дежурный дракон, как цель, сразу привлёк его внимание. Далековато от границы, поэтому не соблюдает мер предосторожности; зайди ему в тыл и подсмоли хвост – удобрит дерьмом не один гектар.
– Ты слушаешь меня?
– Извини, отвлёкся.
– У Тимура свои методы, я предлагаю свои. Опыт некоторый есть.
Шопо-Шоц поднапряг извилины, пошуршал в памяти.
– Слышал краем уха, будто наёмник к отряду присоединился. Не ты ли?
– Тот самый.   
– Что предлагаешь?
Клякса коротко обрисовал положение дел. Генерал хочет наносить удары, сохраняя незримость. Вроде неплохой вариант, одна неучтённая деталь – и отряд может сложить головы в один прекрасный день. Китайцы ушлые, раз не наблюдают Горынычей – будут искать способы разглядеть, и найдут. И устроят западню: отряд выходит к границе, они делают вид, что не обнаружили. А когда сосчитают, что отряд весь, тут и накроют всех разом.
– Дело говоришь. Тимур что ответил?
– Я не стал открывать свои секреты. Да и не согласился бы он делить отряд на части.
– Как они незримость получили?
– От великана. А я предлагаю полную противоположность, нужно лишь твоё согласие. Под моим прикрытием, никакое оружие тебя не коснётся. Зато противник лупит из всех стволов, пускает ракеты, и наши наблюдатели засекают. Ночные вылазки одного спеца устраняют помехи, а днём мы устраиваем очередной карнавал. За несколько сеансов уничтожим все огневые точки, потом берёмся за драконов. Потери минимальны, против Горыныча ни один дракон не выстоит.
– Их, вроде, многовато.
– Тут уж как повезёт. Опыт и мастерство одной из сторон склонит чашу весов на свою сторону. 
– У них опыт тоже имеется.
– Бахвальство. Чина привыкла присваивать себе чужие достижения. И историю под себя извратили. К своим пирамидам никого не подпускают близко.
Шопо-Шоц пораскинул мозгами.
– Что за ночной специалист у нас объявился?
– Ночной Болт. Настоящая употребила знания предков, воскресила. Но дар великана ему не передали, слаб ещё. Зато ночные вылазки ему удаются лучше, чем другим. Когда пребываешь между мирами, какие-то способности можно заполучить без помех. С ними вернуться – ты на голову будешь превосходить рядовых Горынычей. И память о прошлом – как на ладони, нам бы его в команду уговорить – драконам не поздоровится.
– Есть какая-то хитрость? 
Клякса ловко подводил к нужной теме.
– Видишь ли, он почувствовал необыкновенные способности, да боится о них поведать. Ну, как человеку не верят: он вернулся с того света, сообщает, что именно видел. Так его в психушку. Раз отличается от других – значит, ненормальный. Я подозреваю, ему стали известны самые уязвимые точки на теле дракона. Если на них воздействовать звуком или прикосновением – дракон усыпает. Причём, разбудить его можно по особой методике, но уже не здесь. Тела вышвырнуть за границы атмосферы, и пусть там кувыркаются до скончания веков.
– А просто уничтожить?
– Планета не терпит крови, а тем более чуждой. Когда чинайцев вынудим освободить планету, пусть забирают свой хлам с собой.

Они проговорили до самого утра, беглец из отряда Тимура уже не собирался возвращаться к Генералу.   
– Я согласен с твоим планом. Осталось уточнить один вопрос. В случае, если победа останется за нами, то славу…
– Стоп! Об этом ни слова. Пусть все славы достанутся отряду Тимура. В этой скрытности есть свои резоны, как секретное оружие. Коли враг снова свалится на наши головы, он ведь предварительно изучит данные. А мы не предоставим ему радости такой.
– Так я в отряд не возвращаюсь, решено.
– Наоборот. Иди с повинной, расскажи, как оставил потомство. И подбери к Ночному Болту ключики, помалу посвяти в наш план. Намекни тонко, что нам известно кое-что о его способностях, которым в команде применения он не найдёт. Считай, мы положим начало тайной касте Горынычей, которая во все времена будет привечать врагов своими способами.

19 глава
1
Помалу Ночной Болт входил во вкус, недели две спустя мышечная масса пришла в прежнее состояние, и ночные вылазки становились всё более дерзкими. Только вчера опробовал оружие – нагнал морских вод в реки; команда притихла в ожидании последствий.

Когда правительственные учреждения затопило канализацией, старейшины обратились к главе государства с предложением отложить поход на север.
– Вы же сами указали эти сроки.
– Конфигурация планет больно быстро изменилась, и мы не знаем причин. Если не будет приказа вернуться в казармы, армия потеряет не менее тридцати процентов личного состава.
– Уже потеряли! – Руководитель кожей почувствовал: уступи старцам – его тотчас отстранят от власти. Продолжить нагнетание обстановки – он продержится ещё некоторое время. А там… могут принародно казнить, не предложи выход. Объединить усилия с НАТО и разорвать территорию соседа на клочки. Но это возможно при одном условии: Якутия и Дальний Восток отойдут Китаю. У НАТО свои планы на эти территории, они идут в разрез с китайским планом. Будь Запад чуть хитрее – расколол бы дружбу соседей, достиг бы основных задач, а Китаю позже указал бы его место. Но и в Поднебесной хватает мудрецов, чтобы не оказаться в дураках. При таком разбросе интересов, как правило выигрывает третья сторона.

У батарей на границе обнаружились признаки тревоги. На ящиках со снарядами и ракетами вдруг появились письмена. Не на всех: в штабеле, скажем, шесть ящиков, но только на двух замечены послания неизвестной цивилизации. Поскольку это не почерк известных цивилизаций, из штаба округа вызвали спецов, они колдовали сутки, после доложили: «Это часть некоего заклинания на уничтожение плоти, только не людской». Раз большего нечего добавить, их отпустили с миром. При вскрытии одного ящика, на самих снарядах тоже обнаружили те же знаки. Факт решили упрятать под гриф «секретно», подписку о неразглашении взяли со всех солдат и офицеров, кто мог быть в курсе. На срочном совещании прозвучало следующее: «Коснётся если, дойдёт до стрельбы, там и увидим разницу». Хорошенькое дело: пустишь на север, а ракета на юг подастся… Словом, у военных возникли проблемы ненаучного порядка. Вообще-то и сомнения появились: вдруг совсем не полетят? На всякий случай, охрану ящиков усилили, знаки засняли и перенесли на всевозможные носители, распечатали на принтерах. Каждому генералу вручили по экземпляру – думай, на то у тебя звёзды на погонах.
Ну, генералам проще: у них есть жёны, дочери, и последние нашли применение данным, но это между нами: они стали продавать салонам татуировки фрагменты распечатанной добычи. Салоны хорошо платили, девочки заработали на ровном месте неплохие деньги. Вот с клиентами накладки выходили иногда. Довольный паренёк поднялся с кресла и тотчас взмыл к потолку. Чем его ни доставали, и шваброй, и пожарным крюком, – срывается. Потом кто-то притащил из дому пылесос… Мало притянуть, надо же и домой доставить: пусть с ним домашние воюют, у нас план.
Другим парням и девушкам повезло не так. Парят над городом стайки модников и модниц, кому мастера нанесли те самые знаки и даже их фрагменты.
Родители в шоке, у дверей салонов появилась охрана и никого не впускает. Конец цивилизации уже не за горами, так думали старушки, наблюдая за молодёжью, которая не ведает, куда себя пристроить. То ли дело мы: смотрели «Чапаева», «Тимур и его команда», распевали «Взвейтесь кострами», и танцы были – не чета современным…
А у городских властей забот прибавилось. Висят стайки над домами, орут – мы жрать хотим! В Японии закупать вышки, да пока доставят. Мало – того и гляди, ветра расшвыряют по окрестностям, гоняйся за каждым.  На первых порах кое-как удалось организовать страдальцев, детей попросили держаться за руки, образовать видимость посёлков… Ужас! Кто бы мог предположить, что нанесение татуировок может иметь последствия такие?
Уже подключали военных. Прибыли вертолёты, приземлились; МЧС приладило сетки – как на рыбу, промысел объявили. Толпы зевак день-деньской пялятся в небо, разговорчики коварные ведут. Иной, кого супруга в животное обращает всякий раз, уже от безысходности клянётся: «Пойду и сделаю наколку! Стану вольной птицей. Может, тогда уразумеет, кого утратила навсегда!»
Обмороки у жён случаются порой, а в нашем случае причины установлены с точностью до десятого знака после запятой. Она торчит на асфальте, глаза на мокром месте, иную «скорая» увезла для приведения в чувства. Их мужья терпеть готовы голод, но не издевательства. Хотя урчание в желудках, часы спустя, становится просто невыносимым.
Однако, благодаря воспарению, горожане обнаружили Небо. Оно ведь голубое, надо же! Мы столько раз слышали в песнях, видели по телевизору, а оно живое, на самом деле существует! И облака. Вы только полюбуйтесь, разнообразие какое! Ё-моё!

Шпарен-Ю встревожился не на шутку. Его уже бомбили из Москвы: «Балбес! Почему только у тебя всё выходит из-под контроля? Какая ещё Баба Яга? Их всех перебили при Сталине!» – «А вы приезжайте и убедитесь сами, больше мне нечего сказать». – «Мы и приедем. Через двое суток встречай!»
У него есть два пути: всё-таки залечь на дно – уйти в леса, в горы… авось, получится освободиться, на берегу реки шалаш… можно палатку, а к зиме домишко с припасами подготовить. И только лютый страх, занозою засевший, когда на его глазах ЭТИ разделали человека, держал цепко; после слов: «Хвост поднимешь раз – участь такую же обещаем», даже и в помыслах не возникает других желаний... Врёшь, конечно: жить-то хочется. 
И дождёшься, встретишь – будет ли лучше? Влада наследила, не таясь, может, это и облегчит ему наказание. Не справляюсь – пришлите другого, я готов выйти в отставку.
У ЭТИХ дождёшься!
Белый «мерседес» прогуливался по улицам, – хоть тресни, ничего не изменилось. Или лобовое стекло с секретом: только кажется. Мрачные лица, озабоченные добывание хлеба насущного, где бы подзаработать. Но выходишь из авто – картина меняется полностью. Словно в один миг прозрели, кто позволил?! 
Тихие улочки будто не отсюда: вырезали из других мест, перенесли к нам. Для чего? Вместо коробок – пятистенки одноэтажные, в кипении садов. Такое точно не простят, надо бежать, а там будь что будет.
У магазина туристических товаров «мерседес» припарковался. Максим Петрович обошёл магазин вокруг, ничего подозрительного не обнаружил, окликнул грузчика. 
– Заработать дам, я сейчас подгоню машину, поможешь погрузить. Договорились?
У раба счастливое лицо: и трёшке будет рад.
Надувная лодка, рем-комплект, три палатки, три комплекта посуды для костра, портативная газовая плита, баллоны, удочки, сети, два бинокля, фонари, топоры, ледобур, масса мелочи разной; компасы любят одиночество, у каждого свой характер. Ему повезло, часть приборов на солнечных батареях, в продаже оказался и японский генератор: пристроил в ручей – пусть добывает. 
Потом магазины продовольствия, одежды, матрасы и одеяла; все покупки отвёз к своему складу, оттуда набрал автосалон, изменил чуть голос.
– Сейчас подъедет мой водитель, он уже присмотрел кое-что, вы уж там не затягивайте. Деньги привезёт, без вопросов.
Заперев склад, Максим Петрович вышел на дорогу, вызвал такси.
Через час он выезжал за рулём зелёного «опеля», никуда не торопясь. Запасная резина, даже зимняя со скидкой – как у хорошего хозяина.
Последний звонок любимой женщине. Она замужем, как-то проговорилась, что готова уехать хоть на край света, настолько надоел муж с вечными придирками.
– Твоё желание может исполниться через полчаса, – говорил он в трубку голосом влюблённого.
– Какое?
– Я напомню…
Она не дала договорить. С мужем всё наладилось, с деньгами стало полегче.
Максим Петрович отключился, телефон положил на соседнее сиденье. Мысленно провёл переучёт добра: мыло, соль, спички, свечи, верёвки – вроде, ничего не забыл. Патронов можно будет прикупить у охотников, когда свои подойдут к концу. За кольцевой заправился дважды, канистры еле уместил: задние двери закрыл с трудом. На всякий случай подстраховал проволокой и оглянулся в сторону городка.
– Живи, как знаешь. Ты мне надоел. Не поминай лихом!
По дороге нагнал грузовик с московским номером, пошёл на хитрость. Посигналил водителю – мол, дело имеется. Уточнил, где покупает резину и по чём, предложил деньги, если есть запаска. Тот отказался, и повёз в сторону Москвы в своём кузове навигатор и два телефона без «симок». Вот удивится счастью, станет разгружать...
«Опель», показалось, сам выбрал поворот. Теперь только на север!
2
– А мне всё больше нравятся ночные смены, – признался Василёк перед разбегом.
На западе следы заката заметали тучи. Звёзды будто караулили момент. Мелкие вспышки отражений в воде, светлые пятна полей. Военные колонны ползут с ночными фарами на север, но умирать никому не охота.
Сельских жителей давно предупредили: кто заметит в ночном небе любые объекты – звонить без промедления, иначе расстрел.
Надо отдать должное китайцам: свыше тридцати лет добывают спирт из дерьма; в ход идёт дерьмо человеческое, технология до того примитивна, что спирт собирают даже в глухих провинциях, сельские жители получили надёжный источник дохода. Отходы животноводства не дают такого качества, о драконьем дерьме информации нет: может, и его пустили в дело.
Наша тройка направлялась к сборному пункту спирта, указанному наблюдателями. Снаружи – все признаки молочного завода, никогда не подумаешь, что отсюда в Россию, раз в две недели отправляется состав. Китайский спирт нашёл потребителей в Белоруссии, на Украине, и поиски новых заказчиков не оставляет.
Горынычи несли на себе по комплекту цепей, как некий символ: мы снимаем с рамён русичей, раздаём всем желающим, особенно тем, кто способствует насаждению привычек.
Над заводом кружила пара заклёпочных драконов. Как будто это кого-нибудь останавливало. Мы тоже мирные твари, как русы и их потомки, но когда нас поят дерьмом… не обижайтесь.
Ночной Болт вышел на огневой рубеж, цель – одним выстрелом поразить все башни, вместе с содержимым. А цепи – для украшения линий электропередачи: от таких салютов становится светло, как днём, и местные стражи вынуждены отключать приборы ночного видения. Можно лишь посочувствовать: а вам никто не обещал лёгкой службы, так что крепитесь, утром вызовут на допрос.

Есть! Теперь цепи…
Шестой по счёту, завод к утру потушат, по развалинам прогуляются комиссии, остатки цепей передадут для изучения специалистам. Как обычно, вывод будет однозначным: в России изготавливают другие по форме и составу, в этих образцах присутствуют подсказки, что их могли изготовить только в США. Вот у кого предостаточно мотивов для нанесения экономического ущерба Поднебесной.
Разворот на базу, Ночной Болт не успел зачехлить орудие своё – четыре пары драконов бросились наперерез, пытаются отсечь невидимого противника от границы.
Тройка прошла в десятке метров от патруля, пасти на замок; чуть отдалились, Летруж доложил Генералу обстановку.
– Приказываю: чтобы когтем никого не тронули! Меня очень устраивает слепая охрана, так что выжмем из оказии максимум. С меня всем по ящику сгущёнки, за работу в ночную смену.
– Так мы шестой объект ликвидировали, ты только сейчас расщедрился.
– Причины есть. Вчера посетили ещё одну воинскую часть.
– Летунов, поди. А шоколад зажал?
– Учёт надо провести, оформить накладные…
– Шутят только днём, Тимур.
– Кто сказал?.. Ах ты, подловил. Границу пройдёте – дай знать.
– Уже под нами. И восемь стариков слепых слоняются от скуки.
Генерал понизил голос – дал понять, что информация конфиденциальна:
– В российской армии изобрели радар по наши души. Отныне военные видят нас, а тем более драконов.
Летруж шепнул своим: «Слыхали?». Но тут же вернулся к разговору с Тимуром:
– Как бы не подбросили свинью. Останутся бумажные драконы для демонстраций, не станем мы очередной целью?
– Настоящая обещала – не тронут.

Василёк первым заметил сигналы от чуди. Зеленоватые мерцания посадочных огней заметно облегчают посадку группе. Ночной Болт садится последним. Вылетает первым, если не меняются планы.
 
20 глава
1
У девочек планы меняются раз в минуту, студентки более рациональны. Я предчувствовал, что развязка приближается: кто-то первым должен нанести проверочный выпад. Хотите верьте, хотите нет – их разговор, касающийся меня, будто прокрутили на магнитофоне. Подробности опускаю, только суть: девочки, пора взять над ним шефство, иначе пропадёт такой ценный экземпляр. Ему детей нянчить, – папаша должен получиться отменный. Кто хочет первой опробовать на нём чары? Понятно, желающих больше, чем призов. Тогда бросим жребий. Томке везёт снова, вот сучка! Владеешь приёмчиками народной магии? Конечно, кто ж признается? Но тогда я пойду второй, если первая атака будет отбита. Договорились?

После ночных похождений, мне бы часика три передышки. Наша тройка благополучно устроилась на отдых, оставляя воздушное пространство драконам. Гуляйте, мы не мешаем; пусть стратеги мнят себе, будто во всём имеют превосходство. Пока – в пределах своих границ. И мы порадуемся дипломатично, раз у вас полный порядок. Ещё бы нащупать места, где заряжают аккумуляторы: обесточить хорошенько, и пусть поднимутся в воздух настоящие драконы. Очень хочется посмотреть, на что способны они. Тысячи лет обязывают предъявить навыки, приёмы высшего пилотажа. Или подавлять видом, одной массой и рёвом?
Генерал подсуетился, раздобыл десяток видеороликов у наблюдателей; драконы прекрасно выглядят на парадах, держат строй, безукоризненно приходят на помощь потерпевшему. Немного «голливуда» полезно для отчёта: драконы мастерски атакуют мишени, если не знать, что в каждую заложена взрывчатка. Публика в восторге, чувство превосходства над прочими расами растёт закономерно, и граждане уверены, что в мире нет силы, способной противостоять живым тотемам Поднебесной. Не успеем доесть второй мешок риса, мир встанет на колени и признает… (здесь отсутствует текст по причине его секретности; аппетит приходит во время еды). Вот уж четвёртый мешок на исходе, а радости не убавилось ничуть: что-то ещё предпринимает руководство, планы подправили, чтобы уж наверняка, одним рывком покончить с врагами, одним махом!

На подушке замечаю дамский волос. Переспать с одним волосом, потом с двумя и далее, по нарастающей, чтобы организм помалу привыкал к присутствию инородного тела.
Окликнул чудь, – гномы уже расположились на моём рабочем месте, будто между нами заключено соглашение по вопросу занятости:
– Чей?
Мне показалось, у них есть дела поважнее, что-то плотно с картами занялись, точно сокровища свои разыскивают, которые сами же и закопали много лет назад. Карты Гугл предоставил всем желающим, сам же подсматривает за потребителями; они наведут, несмышлёныши, на свои закрома, вот где точно можно поживиться напоследок, перед бегством.
– Не наш. – Один из гномов соизволил оглянуться, тут задал вопрос в лоб: – Студенткой заниматься будешь?
– Им же материалы какие-то надо давать, потом экзаменовать, оценки выставлять.
Он закатил глаза, стал пальцы загибать:
– Давать, экзаменовать, выставлять, – как у вас всё просто! Три дела одним махом. Ну, так дай ей что-нибудь. Полотенце хотя бы, пусть орнаментом украсит, обереги вышьет.
– Обереги носят на себе. Что – с полотенцем ходить? Меня могут понять не верно.
Гном пожевал губами, после закатил глаза:
– Тогда экзаменуй. Раздень, облобызай – как это делается у людей? Оценку выставишь по факту.
– Как это – раздень? Не принято у нас ходить по улицам и раздевать всех подряд. 
– Ты же у себя дома.
– И дома не принято.
– Тогда откуда дети?
Я замешкался, ответ нашёл:
– Из роддома. Какого женщина присмотрит, такого и заберёт.
– А мужу не понравится?
– Обменяют.
Чудь дружно покинула рабочее место, повисла в воздухе – один у правого, другой у левого плеча.
– Вот, значит, как у вас! А мы головы ломаем: что у людей не так? – Гном чихнул, достал гребешок, вручил мне шляпу: – Подержи! – Причёсываться стал, бросая искоса сердитые взгляды. – Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. Мы организовали симпатяшек, что получили в ответ? Полное пренебрежение к противоположному полу.
– Я стою на страже Земли!
– Ах, да. Точно! Я совсем упустил из виду героическое сопротивление инородцам. Вот прямо пачками их складывают в братские могилы и не смолкают салюты в честь павших.
Я обиделся. Я ушёл на кухню и стал рыться в холодильнике. Привычка такая: стоит кому пройтись катком по моему самолюбию, тотчас ищу приют в тихой гавани. Продукты испуганно дрожат, держатся за ручки; в очах ужас: кого из нас слопают сейчас?
Пошёл на хитрость: дверь закрыл, но предварительно наметил жертву. Творожные сырки с изюмом, баночка початого варенья из чёрной смородины и… свежий батон. Сложное меню, ведь батон отдельно, в комнате моей.
А ведь руку не убирал, дождался вздоха облегчения – и нагрянул! Сырки атаки не успели испугаться, баночка сама пошла сдаваться – откинула крышку. Хлопнул дверью – пусть прочие приходят в себя. Отправляясь в путешествие за батоном, по дороге незнакомую заметил дверь. Стало быть, трёхкомнатная, почему же до сих пор не разведал всех преимуществ? То-то поражаюсь суммам за коммуналку: с потолка берут расценки! Зря наговаривал на честных людей, вот зря! – обратил тотчас лицо к потолку и выдохнул: «Прошу прощения, я ошибался». С подозрением уставился на дверь, соображаю. Может, в гости зайти?
На всякий случай, я постучался. В ответ ни гугу. Ладно, думаю, в другой раз зайду.
Чудь вернулась к клавишам, один из гномов бросил короткий взгляд в сторону мою и повернулся к монитору, говоря в экран: «Так ноги протянешь скоро! Коль вышел на тропу войны, негоже творогом питаться. Армии нужны выносливые, сытые воины… что ты тут цирк устроил? Давай, ещё манной кашки свари ложку».
Этому беспределу пора положить конец! Надо выносить сногсшибательный план. Может, даже выселить на недельку: пусть поторчат в подъезде да узнают, как живут соседи; другие, небось, давно бы выставили за дверь.
С необычной для себя решимостью, я ворвался в свой штаб, выносив единственную фразу: «Прошу освободить рабочее место. Я буду воевать!»
А они хоть бровью повели! Старший… ну, не знаю, кто из них старший, небрежно оглянулся.
– Третью комнату нашёл? Наконец-то.
– Я…
– А теперь найди смелость войти. Обещаю, получишь неизгладимые впечатления.
– …хочу воевать!
– И бездарно сложить головы лучших Горынычей? О, нет! Мы на такие жертвы не пойдём.
– Это мой дом, сударь!
– Твоя только квартира. У дома много хозяев.
– Хорошо, квартира. Извольте покинуть квартиру.
Чудь поняла, что палку перегнула. Молча отлепились от экрана оба, направились в сторону открытой форточки. По воздуху, не по леске или какой верёвочке (у меня перед глазами, постранично, промелькнул учебник физики за шестой класс). Говорун, не оборачиваясь, будто приятелю толковал:
– Потом же будет просить, чтобы вернулись. Буквально через час. Вот попомни моё слово, Тима. Тоже мне, воюн! – Без малейших звуковых эффектов, беззвучным хлопком они исчезли.
Командный пункт в моём распоряжении полном. Хоть бы прежде на экран глянул! Я подрастерялся. Ни одного знакомого имени в предлагаемом списке справа! Конвулз, Киливок, Кеврота… Ни Генерала, ни зама, и местность незнакомая: индейцы на лошадях… преследуют негров! Америка, что ли? Кактусы, полноводные реки; бизоны пялятся на людей и размышляют: «Вот что люди не могут поделить? Ладно, если бы хотели крови попить, так ведь не пьют, а кровь хлещет».
Невольно залюбовался, как отряд чёрных был прижат к берегу океана. Убивать индейцы не хотят – уходите! Жест вождя более чем красноречив. И негры пускаются вплавь, кляня промашки командиров, предательство союзников. Конечно, раз увидали, какая мы сила, почему бы не проредить головы, с прицелом на будущее?
Да, но одно дело созерцать, не беря ответственности на себя.
Механически глянул в сторону форточки. Солнечная погода, ласточки шныряют выше пятого этажа, и больше никаких признаков… Стоп! Предположим, чудь работает на два континента? Оклад в двойном размере, тринадцатая и отпуск летом.
Экран выбросил запрос: «Что дальше? В ста милях севернее окружён второй отряд захватчиков; на мустангах едва ли уложимся в сутки. Отдай приказ немедленно, иначе нам объявят «шах».
Я оказался под столом, спрашивал у ножек: что же делать? Что делать?! Индейцы – коренные, а эти свалились с челноков; орбиты забитыми пришлыми, орудия наготове, стрельбу могут открыть в любой момент. Или станут союзниками: чтобы выбить коренных и белых, полезней сплотиться, а уж после победы территории делить.
Меня потрепали по спине. Вернулись! Слава богам!
Выполз из-под стола. Тамара, во всей красе:
– Я так испугалась! Думаю – может, плохо сделалось.
– Всё в порядке!
– Я так испугалась. За тебя испугалась, дурачок.
Следовало найти нестандартный выход.
– Ты в третью комнату заходила?
– И что?
– Там… кто-то есть?
– Живёт многодетная мамаша.
– Вот это новость. Откуда она взялась?
– Есть прописка, всё по закону. Документ из загса. Что же ты молчал, что женат? – Она нахмурила брови. – Раз выясняются подробности такие, мы с девочками другую квартиру подыщем.
Ком к горлу подкатил, слова не вымолвить. Потом подумал: может, так и надо?
– Проведи меня. Туда.
Тамара охотно берёт за руку и ведёт. Ноги упираются, деревянными стали – вот-вот корни пустят. А глаза хотят увидеть. Сердце колотится, точно мяч об асфальт, пульс зашкаливает. Ещё и свободная рука цепляется за выступы, откладывает встречу всячески, тормозит развязку.
И вдруг нисходит озарения покой. Набедокурил – пора ответить. Только под черепной коробкой извивается червяком вопрос: «Когда успел? Почему я не знаю?»
Та самая дверь. Квартирантка протянула руку к ручке. Я набрал воздуху в лёгкие побольше, зажмурился. Будь что будет! Двум смертям не бывать…

– Папа! Папа пришёл! – Журчащие голоса вливались в уши, под лишним весом у меня подогнулись ноги. Гурьба заваливала на пол, потолок улетал ввысь, а над детскими кудряшками появилось милое лицо. Очень знакомое и привлекательное. Руки привычно потянулись навстречу. Они уверены: им не откажут. У рук есть своя память – кого уже в объятиях держали и кого хотелось.
– Дети, так же нельзя! Папа пришёл с работы, уставший и голодный, я вас прошу.
– А давайте его покормим вместе! Чур – моя ложка! – Старшая девочка в хозяйстве знает толк; ещё бы знать, как зовут. Сёстры помладше, вот и головы мальчуганов. Сколько же вас? А ведь драконы не ведают, что полку прибыло у нас.
Всё перепуталось в этом мире. Этот голос вместил всё самое лучшее, что человечество имеет. У обладательницы его нет имени. Пока. Для здешнего войска он просто мама. Мысленно обращаюсь к языку: ты-то должен знать имя! Как-то же мы общались с этой царевной, вспомни!
«С-с-с»…
– Света?
«С-с-с»…
– Саша?
«С-с-со»…
– Софья? Соня? – Даже спина взмокла от чудовищных усилий. Прислушался – язык перестал свистеть. Неужто в точку? Тогда можно посмелее. А она такая пышная, так и хочется ущипнуть, потом прижать. Сначала прижать, а уж потом…
– Медвежонок! – сорвалось с языка. Ни единой буквы «с».
Лежу на полу, мать разрешила детям погулять. Они и высыпали в коридорчик, там точно разбредутся. Мальчики сразу обнаружат командный пункт, начнут спор – кто будет генералом. Там же надо сформулировать приказ, система в ожиданьи.

Царица полы халата подобрала, опустилась на колено, оперлась на руку и второе подвела. Лицо её в полуметре. Ни один художник не видывал такого.
Двадцать сантиметров. Ой, поосторожней, – я искал пути к отступлению, но позади стена. То есть, бетонный пол под ламинатом. Откуда ламинат?
Её дыхание струится по щеке, я же дышать боюсь, чуть голову повернул.
Её лицо оказалось где-то справа, уходит глубже.
Резкая боль пронзила мозг. Нет, только ухо. И боль приятная, до пупырышек на коже.
– Укусила. Зачем?
– Я слишком долго ждала этого дня и часа. Теперь никуда не сбежишь.
Попался беглец. Угодил в плен. Теперь дошло, что плен плену рознь. Из этого не будет ни единой попытки к бегству.

2

Драконы вышли драться – не на учения, на бой решительный. Погода могла быть и получше, но вызов брошен. Уж что ими руководило, члены правительства или маги, нам всё равно. И ждать, пока пересекут границу, не будем.
Настоящая оседлала серебристого лебедя, да такой он серебристый, что хочется заклёпки поискать. Может, заполировали умельцы, может, живой… Но мы же никогда не видели лебедей эдаких размеров, вот в чём загвоздка. Разве в мирах по соседству обитают, носа к нам не кажут. А тут, по согласию сторон… На дипломатическом поприще великие дела вершатся, не для уличных газет. Наши-то и не предполагали, что дело примет серьёзный оборот: попугают, порычат на полную громкость и уберутся восвояси.
Погранцы уже в курсе, сидят на радарах. Командование прибыло без приглашений; есть чуйка, что без стрельбы не обойдётся. Тут ещё и эксперимент со знаками на корпусах: будет ли толк какой? Или научная наука отобьёт первенства пальму, вместе с кустарниками и клумбами.
Пока личный состав дышал на помеченные средства доставки взрывчатки, генералы топтались за спинами операторов. На объёмный экран были выведены все цели, рядом с каждой блекло просматривался флаг государства – возможного противника. В случае активных действий, компьютеры безошибочно придадут красок, и тогда будет понятно, с кем воюем.
Цели шли «восьмёрками», восемь на восемь, это…
– Шестьдесят четыре! – опередил коллег генерал в непомерных кителе и брюках.
Послышались редкие аплодисменты полковничьих ладошек. Шесть майоров, не получив указаний, от проявления эмоций воздержались. Секундная стрелка на главных часах бункера плохо смазана, или как? Короткие фразы знающих: «Составы?» – «Последний разгружается». – «Резервы?» – «На подходе»
Спутники дают частичную картинку. Облачность превышает данные прогноза. Зато в разрывах облаков отлично читаются «восьмёрки», в восемь рядов.
В какой-то миг заговорили генералы:
– Готовность «один». Заряжай!
– Погоди, а почему со мной не согласовали?
– Ты кто такой?
– Генерал Тимур, под моим началом целая команда.
– А-а, «Тимур и его команда»? Поди – проспись. Начальника связи ко мне. Кто пропускает посторонних?
Начальник тоже генерал, просто понимает – не время выяснять, чей характер круче:
– Этот источник оговорён с одним лицом дамского пола. Так что, порядок.
– Н-да? Ох, чувствую, навоюем!

Столпотворение на входе, чересчур громкие голоса: «Пока сосиски горячие. И коньяк, только что с самолёта, прямиком из Армении» – «Не велено пускать». – «Сосиски остынут, старания все коту под хвост». – «Иди – накорми драконов!» – «От своего руководства такого приказа не получал».
Тот, кто взял на себя командование операцией, помассировал затылок, повернул голову на девяносто градусов:
– Уймётесь вы там? Ещё одно слово, и я открываю огонь на поражение!
Слыхали б драконы сии слова…
Источники звука, откуда вещал Тимур, были обесточены за две минуты.
Его голос прорезался из динамиков основного экрана:
– Пустые хлопоты. Не о том сейчас думать надо.
– Т-твою мать! – не сдержался руководитель операции.
– На вашем месте, я бы выбирал выражения.
Руководитель матюкнулся под нос, похлопал по плечу оператора: «Куришь? Дай сигарету». Подчинённые подсуетились, на выбор предложили четырнадцать пачек, все с фильтром.
– Сейчас бы «примы» глотнуть, чтобы до пяток пробрало. Всем по сто водки! Коньяк подождёт.
Операция начиналась по-русски.

21 глава
1
Генерал Югин-Китайский – тот самый, что умеет умножать восемь на восемь, известен больше как ловкий предприниматель среди высшего руководства. С его подачи, руководство обзавелось дачами, и когда тебя ставят перед фактом (принимай сарайчик от Министерства Обороны, заслужил), то отказываться от такой оценки твоих усилий – бросить вызов остальным владельцам «сарайчиков».
Ныне он решил быть полезным в деле распределения боеприпасов, которые, случись конфликт, должны ахнуть по ту сторону границы.
– Покажите мне, майор, где тут штуки со знаками.
Его провели вдоль артиллерийских и ракетных систем, обеспеченных боеприпасами.
С видом знатока, Югин-Китайский ощупал каждую единицу, уже приговорённую к уничтожению через воздушное сообщение. Не все сообщения бывают приятными, если же которое прибыло против вашего желания, остаётся только смириться.
– Как я понимаю, вот эти зажимы удерживают «подарок» в гнезде.
– Так точно.
– И огневому расчёту сколько времени потребуется на извлечение из гнезда?
– Три секунды.
Югин-Китайский погрузился в расчёты. Группу из шестидесяти четырёх целей… помножим на три…
– Много. Поскольку я вижу, что конфликта не избежать, освободите зажимы сей же час. Мы сэкономим свыше трёх минут, а эти три минуты дадут нам преимущество – ну, сами понимаете.
Скрипнув зубами, майор отдал приказ. Расчёты убрали зажимы, но ящики закрыли, как велит инструкция.
– Ещё по секунде выиграем на открытии ящиков.
Майор не дурак, но устно приказ не отдал. Кивнул. Солдаты расставили ящики в непосредственной близости от точки заряжания.
– А теперь и зарядить. Пусть мы несколько опережаем события, но ответим вместе, если придётся вытаскивать и возвращать в гнёзда.
Майор чуть не пустил себе пулю в лоб. Югин-Китайский собаку съел на подобных ситуациях, вовремя перехватил руку с пистолетом:
– Голубчик, ещё успеете. Нам бы день продержаться да ночь выстоять. Как ваша фамилия?
– Майор Кибальчич.
– Подходит. Вы просто рождены, Кибальчич, чтобы оказаться здесь и в этот час. Сперва зададим жару китайским буржуинам, потом делайте с пистолетом, что хотите. 
При постороннем, командиры расчётов не решались сообщать командиру батареи одну неприятность. Снаряды, помеченные знаками, казались приклеенными намертво. Пробовали – не выходят из гнёзд. Стоило генералу отвлечься на обзор экрана, майору продемонстрировали: не достаются именно помеченные боеприпасы.
«Тоже знак, – сказал он сам себе, – значит, эти выстрелы пойдут во вторую очередь». Собрал командиров расчётов, поделился мнением. Они приняли к сведению и разошлись по установкам. Буквально в последние часы у военных поселилась ненависть к южному соседу, но это не совсем так. Рынки забиты китайским ширпотребом самого низкого качества, возвраты идут с огромными задержками, вот и накопилось. Возможно, у русов просыпается память о прошлых гонениях на белых учителей, кто приходил к жёлтой расе, делился знаниями; русы полагали, что, поделившись ими, они обретут друзей. Вышло всё наоборот: геноцид прошёлся по селениям белых, которые несли потери и только отступали, не убивая, хотя имели все возможности. Воспитание и обычаи не позволяли.      
Чтобы обмануть генерала, майор дал установку – начирикайте что-нибудь похожее на простых снарядах. Чёрный маркер прекрасно справился с задачей, когда же из бункера пришёл приказ, по драконам открыли прицельную стрельбу из всех систем.
Экран то ли подыгрывал, то ли в заблуждение вводил: ни единого промаха! Такое бывает лишь в играх. Напрашивалось сравнение со школьной забавой «Морской бой»: ранил, ранил, убил. Цели гасли, как в поддавках, майор нервничал. Наконец, от наблюдателей пришла весть: «Очень мало попаданий, до пятнадцати процентов». Следом догнало новое сообщение: «Роботы обучены неизвестному приёму, когда их очертания становятся неразличимы для радаров». Последовал приказ «прекратить стрельбу».
Позже выяснится: к этой минуте, в непосредственной близости от драконьих порядков, появилась невзрачная тучка; её размеры потом вычислили с невероятной точностью: по объёму – как два вагона метро. Полыхнула молния, и на экранах появились роботы, которые считались уничтоженными. Руководству метрополитена достало ума не связывать события на границе со своей деятельностью.
Между тем, «заклёпочники» стали непроизвольно падать, не имея следов прямых попаданий. Это выглядело, как отказ систем. И сыпались аппараты «Дракон-8» и «Дракон-17» на головы живой силы, которая увязла в селевых потоках. Глины и суглинки особого свойства цементировали всякое движение; треть армии оказалась замурованной стихийным явлением, о котором синоптики не предупреждали. Возможно, по настоянию военных. Глава ЦК Компартии тщетно пытался дозвониться до первого лица в РФ, тот не брал трубку. Послы в Москве сумели достучаться до заместителя по вопросам культуры и братских отношений. Зам ответил прямо: «В это время президент пьёт чай, поэтому повремените со звонками, иначе рассердите – тогда и нам несдобровать».
В ЦК Компартии созрело решение: отозвать из России весь чай, который поставили в последние два-три года.


Со спутников поле битвы, точнее – подготовки к ней, выглядело бульканьем супа в котле. Поочерёдно всплывают то картошка, то укроп с морковью, то крупа. В грибном супчике мелькают подосиновики и боровички. В кинохронике тех дней именно эти кадры стали основным доказательством древней истины: «Пойдёшь на русов – смерть найдёшь». Из свеженького: «Тебя печалят пустующие земли? Заклей свои глаза!»

На позавидуешь пехоте. Ей обещали, что на Красную площадь они въедут на отечественных БТРах, под отечественными стягами. И вот такое испытание на голову свалилось: упорный пехотинец, один из четверых, оказался выше потока глины; трое товарищей стали фундаментом для его ног. Спасшиеся таким образом напоминали чахлые ростки травы. Трава разрастётся позже, дайте срок. Оно бы, может, и случилось, кабы ни неуправляемые конструкции, начальством поднятые в Небо. С невероятной точностью они обрушивались на головы уцелевших, многие из которых уже жалели, что спаслись.

По всему, пришла очередь драконов настоящих. Генерал Ю-Зю пережил немало стрессов до дня нынешнего, но сегодня он предстал совсем другим. Трубку не брал, всякому посыльному грозил автоматом.
– Пусть меня потом расстреляют, но драконов в эту мясорубку я не отправлю!
Ю-Зю не собирался сдаваться, с любым приговором тем более не согласен: вокруг его бункера нет почвы – сплошной тротил. Поэтому он чхать хотел на ЦК и прочих жополизов, у кого профессиональный навык выражается в небогатом домике со всеми небогатыми удобствами.
Личная охрана генерала готова головы сложить, не задумываясь. Команда росла вместе с ним, а без него не будет никакого роста. Заговоры, интриги, продажность – это не про них. Предателей показательно отдавали на съедение драконам, и лучшего метода для воспитания не найти. Хотя мысли о предательстве, однажды поселившись, никуда не исчезают, только сила воли и вера, что его люди не чета прочим, согревают, позволяют утром просыпаться и находить себя в полной безопасности.
Под охраной самых верных воинов, Ю-Зю проследовал в подземные помещения. Лифт благоразумно не чудил, как бывало накануне потрясений. Гирлянды специальных ламп указывали верное направление. Со щемящим сердцем, генерал приблизился к первой клетке. Дракон узнал, просунул язык сквозь прутья. Коснувшись рукой языка, Ю-Зю распорядился удвоить норму. Пусть лучше обожрутся, чем поднимутся в Небо. Лучше меня никто не знает, никто не позаботится лучше.
Вторая клетка, третья… Они приучены просовывать языки между прутьев, но не стоит заблуждаться, не дрессированные собачки. Отхватит руку – как и не было отроду.
Проверенный человек появился с пакетом.
– Можешь его сжечь.
– Товарищ генерал! Смею заверить, пакет не от ЦК.
– Откуда же ещё?
– В шестой клетке обнаружен, в зубах дракона.
– Прочти.

Смысл послания лишь убедил генерала в правильности решения. Можно спорить, сомневаться, но когда доказательства перед твоими глазами…
В первых трёх клетках драконы не подавали признаков жизни. Ю-Зю ещё раз пробежал по тексту послания. Боги русов наглядно продемонстрировали, что слов на ветер не бросают: «Нашли управу на твоих драконов, Ю-Зю, что бы ты не предпринял, этих не спасёшь. Все, кого коснулась твоя рука сегодня. Поэтому в твоих интересах сохранить оставшихся. А мы поглядим, что делать с ними и с тобой».
Почти не видя ничего перед собой, Ю-Зю решил пройти до конца, до последней клетки.
Проходил мимо и старался не замечать высунутых языков. Прекрасно понимал, как поражены его питомцы, раз он обошёл их вниманием. Пусть получат и такой урок: «Вы же у меня умные, всё должны понимать!»
Генерал обратился к начальнику охраны, вспомнил имя:
– Прыщ, к тебе личная просьба. Больше меня сюда не пускай, даже если я передумаю и стану умолять. – И тут до него дошло, что обратился не по имени. Прозвище «Прыщ» запомнилось прочнее.
Тот не обиделся, даже виду не подал, что услышал что-то неприятное из уст генерала. Нужно содержать большую семью, чего ни стерпишь? А генерал с катушек поехал, понёс чушь:
– Я давно предупреждал, доказывал, что мы идём не тем путём. Семь с половиной тысяч лет назад мы подписали с русами договор. «Сотворение Мира в Звёздном Храме». Они нам поверили тогда. Можно историю переписывать сотни раз, сегодня можно доказывать, что Байкал по праву принадлежит нам. Боюсь… Я просто уверен: второго мирного соглашения не будет. Собирай вещички и ищи другую планету. Это будет справедливо. Раз аппетиты разумом руководят, тебе здесь не место. Космические корабли стоят под парами, словно командующий флотом был осведомлён о дате. Не осрамиться бы напоследок.
 *   *   *
Как сообщают военные источники, в тот же день драконы получили свободу. И были перебиты усилиями батарей округа (номера и названия нам ни к чему, тем более, положен гриф «секретно» на материалы). Для музеев были оставлены шесть экземпляров, после удаления мяса и органов. Простые, достоверные скелеты художников пусть вдохновляют, и наши сказочники пусть на собственном материале сюжеты сочиняют. Не нужны нам пришлые герои, своих довольно.
2
Раз у наших получилось всё, с лёгким сердцем выключил ноутбук. Прислушался, что в третьей комнате не шумит. Студенты съехали, а Софьюшка почему-то не торопится осваивать пространства. Четыре раза я порывался счесть детишек, да с такой скоростью перемещаются, что нужно иметь скоростную камеру, заснять и потом рассмотреть на замедленном повторе.
Согласен, я – очень странный, может даже, не с этой планеты, хотя тучки слушаются, деревья рады. Рябина или яблоко – всё попадает прямо в руки, и не просишь. Но мне теперь интересней дома. На правах хозяина, поджарю яичницу и несу в комнату – дескать, сама поешь, покорми детей. Софьюшка взаимностью отвечает. Домой прихожу, на кухне – свадьба, только без гостей. Ну, я не виноват, что у ней запасы, витаминные дела. Не скрою, посытней сосисок и вонючей колбасы.
И как быть дальше? Оказалось, у меня есть многодетная семья, сколько деток – жена не говорит: сам сочти. Я ведь и собирался, не увенчались успехом шесть попыток. Я уже придумал способ: отлавливать по одному, связывать и складывать в уголок. И ведь вслух не заикнулся даже, Софьюшка опередила: «Попробуй только, самого свяжу!»
Труба не позовёт – я отдаюсь семье. На цыпочках прохаживаюсь мимо комнаты, послушаю, о чём говорят. А говорят такое… Стучусь.
– Папа пришёл с работы! – Визг, и я тону под кучей тел. Из-под них ору: «Хоть бы познакомила. Каждый день – по одному». 
– Хитрец сыскался! Так вычислишь, сколько их. Ищи другой способ.
– Хорошо, назови имя старшей дочери.
– Сердцем прочти. На готовеньком далеко не уедешь. – Детворе надавала поручений, я освободился. Софьюшка присмотрелась: – Что я вижу? След помады на щеке! Удалец ты наш, и смеешь показываться на глаза?
– Я же из дому ни ногой сегодня.
Она упёрла руки в широкие бёдра, зычно грянула: «Кто пользовался моей помадой?»
Шесть дочерей на зов явились покорно, головы повесив.
– Зарубите на носу: помада – яд, свинец, ртуть и кобальт – основной состав. Сами травитесь, и мужчин травите. Вывод понятен? – Дочери кивнули. – Что касается меня, то я пользуюсь ею для маскировки, когда на задание иду. Иначе буду выглядеть белой вороной. Кончится помада – я провалюсь, меня захватят в плен, а вот сумею вырваться из лап врагов – вопрос. Теперь принесите всё, что у меня стащили.
Я уже ничуть не жалел, что стал взрослым. А взрослым позволено многое, вот и такой вопрос простителен:
– Можно, я сегодня переночую… в этой комнате?
– Давненько жду.
Думаю: о чём ещё спросить? Считай, свидание назначаю. Может, пойти на поводу у незрячих – пойти и срезать роз? На клумбе неподалёку такие шикарные распустились.
– Даже не думай! Цветы смерти не заслужили. Сам приходи.
И вот я целый вечер на свидание собираюсь. Подрезал бороду, усы, причесался. Потом постирал две пары трусов, утюгом высушил. Потом пришил пуговицу к пальто, а то всё не доходили руки. Потом заглянул в холодильник, – ничем не порадовал: со свадьбы кое-что осталось. Конфет бы детям… На всякий случай, открываю дверь холодильника – лежит кулёк, в нём леденцы.
Взял на заметку, третий раз заглядываю – бело-розовый зефир, двенадцать шоколадок.
Ага! Если каждому по одной, то двенадцать ртов. Вот и определились!
Подошёл к дверям, постучал. Софьюшка выглянула. На голове первая стадия новой причёски.
– Это… во сколько приходить?
– Я пока не готова.
Я ушёл чистить туфли. Потом сварил макароны, слил от слизи и завернул в полотенце, чтобы не остыли. Вспомнил про зубную щётку и пасту, только собрался их употребить, как двери распахнулись, и нежный голос прожурчал: «Заходи!»

Снял пальто, осматриваться начал – и чуть не выскочил назад. Обстановка совершенно другая. Мебель будто взята напрокат, на сутки: по центру комнаты кровать под шёлковым шатром, сквозь оставленную щель виднелось царственное ложе. Чтобы не сомневался.
Она предложила одеть тапочки. А я носки не догадался постирать, какие нашёл, те и напялил. Но мне молчать нельзя, надо что-то говорить.
– Я тут принёс…
– Вижу. Макароны съешь сам, пока не остыли. Дети после шести не едят. Ща! – Софьюшка исчезла с гостинцами, появилась со столиком на колёсах. – Коньяк, вино, квас?
Я же не пьяница.
– Квас.
– Ой, гляди! Понравится – всю ночь будешь бегать.
И вот присели за стол, я старательно набиваю рот. Это освобождает от необходимости говорить. Но вот пришёл момент, когда в рот уже ничего не лезет, в области живота вспучилась рубашка… Даже неудобно.
– Что-нибудь спроси.
– А какое сегодня число?
– Нет, ты спроси о том, что интересует очень.
Так как я посажен был лицом к шатру, он занимал все мои мысли.
– Интересуюсь конструкцией этой штуки. Ведь должен быть какой-нибудь каркас.
Она помешкала, машинально оглянулась на шелка и щель, которая знаменует вход. 
– На честном слове. Лучше про детей спроси.
– Откуда берутся дети? – неожиданно для себя самого брякнул и зажал ладонью рот.
– Стоя рожают. Нормальные женщины. А рабов заставляют рожать лёжа. Откуда и разрывы, осложнения. Медицина поставлена так, чтобы матери постоянно зависели от таблеток и процедур.
Я осмелел.
– Я хотел спросить, откуда взялись мои дети? Просто не припомню, чтобы на свидание ходил. Первое сегодня.
– Так и не вспомнил! Хорошо, держи уши открытыми, и пошире, расскажу.


22 глава
1
По ночам, когда физические тела отдыхают, тонкие тела людей пускаются в путешествия. Девочкам снятся принцы, мальчикам принцессы. Историк попадает в реальность, где его караулят сущности почти человеческого вида, они события показывают в полном соответствии с программой: мол, не сомневайся. Но тут же путешественника берут в оборот люди огромного роста, показывают совсем другую историю, с другими датами и именами. Проснётся утром преподаватель и голову ломает: кому верить? Мизерные зарплаты – от стоящих у власти. А те великаны к бедности нашей отношения не имеют: «Ты сам за эту власть голосуешь, зачем стонешь?»
Художник вознесся на другой план, где каждый раз кто-нибудь из старых мастеров оценивает его работы, даёт советы, какие изменения внести в то или иное полотно. Плодотворная встреча и сегодня продолжалась три с лишним часа – ровно до того момента, когда мочевой пузырь не поднял тревогу. Только собрался поблагодарить за науку и откланяться, как за его спиной промчался другой художник, из молодых. За ним гнались чудовища – один другого краше.
– Они меня не тронут?
Учитель, сохраняя полное спокойствие, сказал:
– В твоих полотнах нет мерзостей, поэтому твоя мастерская полна невиданных цветов, образов и сюжетов. А этот невежа пусть побегает, наука будет.
– Кажется, я знаю имя автора этих монстров. Как-то говорил с ним, доказывал, что он избрал неверные ориентиры. «Зато хорошо продаётся», – таков был его ответ.
– Теперь пусть подумает, что лучше: каждую ночь уходить от погони, с риском, что однажды настигнут, или творить доброе, разумное, вечное.
У творцов слова свои этажи, свои сектора. Начинающий автор взахлёб читает, скажем, Джека Лондона. Тот обязан выходить на встречи, делиться мастерством.
– Я сам не ведал, что описывать жестокость – равносильно приумножению оной средь людей. Я своё уже получил, теперь допущен в учителя. Могу сказать одно: мои герои меня постоянно окружают, иной за волосы таскает: «Зачем ты таким меня выставил? Я не хочу быть мерзавцем!» И вот представь: сутками напролёт сижу и переписываю их судьбы. Когда закончу со всеми героями, меня выдадут к рождению на Земле, и там я вновь пройду все адовы круги, пока не начнут издавать. Ещё вопросы есть?

В секторе сказочников сегодня лекцию читают. Самая многочисленная публика, за ними будущее. Находясь в плену тел физических, не у каждого автора смелости хватит, чтобы засесть за сказку. А лектор напирает:
– Именно в сказах предков сохранялась мудрость веков. После захвата Земли, враги не обошли вниманием сказы. Были наняты тысячи переписчиков – чтобы и духа предков не осталось в литературе. Возьмём пример. Сказка «Огниво», Андерсена, якобы. По сюжету, ведьма снабдила солдата немалыми деньгами, а он ей голову отрубает. Русским духом уже не пахнет. Или такой: дракону раз в год приводили самую красивую девушку. Глупость на глупости, если присмотреться. Дракон может полюбить себе подобную тварь. Сожрать одну девушку? А остальные триста шестьдесят суток на диете? Раз в год – это уж точно для продления рода. Так захватчики заказали сюжет для того, чтобы женщины не боялись вступать в половую связь с пришлыми, и раскрутили сюжет дальше: ты станешь царицей, королевой. Во многих сказках звери разговаривают с людьми на равных, все друг друга понимают. А ведь на самом деле так и было: высшие животные могли общаться на языке «дэванагари», языков вообще было несколько. Мысленные письмена, звуковые и образные. Отправитель создавал в уме полноценную картинку, с максимумом деталей, чтобы его поняли без уточнений. Получатель принимал к сведению. Тот же медведь, которого держали на хозяйстве, переносил ульи на соседний луг, где расцветают свежие медоносы. Волк в хозяйстве тоже обязанности имел, в первую очередь – охрана от посторонних, заблудшую овцу отводил к её хозяину. Зайцы высаживали капусту, морковь и ухаживали за ними. Утки на лапах приносили икру с южных озёр, и рыбой хозяин обеспечивал себя на год, а маленькие хитрости, в случае морозов, сохраняли рыбу от замора. Это потом, когда русов теснили на всех землях, животные отбились от рук. А уж переписчики постарались выкорчевать все упоминания о службе животных человеку. После их трудов, Волк проглатывал Бабушку, а «хорошие» охотники вызволяли её из живота. Как Волк мог проглотить целиком, это же не питон? Огнестрельное оружие прибыло на Землю вместе с захватчиками; засядут снайпера и выцеливают детишек, - иначе не выкурить с родовых земель род.
Так что на Руси сказочники всегда были в цене. После них, чуть ниже статусом, шли барды – слагатели былин в стихах. Частушечники появились, когда почти во всех землях укоренилась чуждая власть; это единственная отдушина для народа, раз можно посмеяться над тупыми генералами и диктаторами. Вот для чего ввели телевидение, куда частушечникам ход заказан. 
2
Софьюшка неведомым образом погрузила меня в прошлое. Картины перед глазами сменяли друг друга, и весь ужас того, как коренное население сделали рабами, открылся со всей очевидностью.
– А теперь поговорим о нас с тобой.
– Где наши дети?
– Гуляют.
– Так поздно?
– Там, где они гуляют, полдень. Не здесь они, успокойся.   
И мы приступили к выяснению отношений.
– Я понимаю, во время какого-то сна, я поднялся с кровати и вошёл в твою комнату?
– Один ли раз? Сочти, сколько деток имеем. Ложись рядом, – может, что и вспомнишь.
Задёрнув за собой щель, ползком (если здесь допустимы откровения) я нырнул на пушистую простынь, с удивления стал изучать качество. Подушка таяла под головой, – напрягу шею, она принимает прежнюю форму и объём.
– Ты же не за этим сюда пришёл.
Я уже жалел, что инструктора не нанял. Гномы не в счёт, Генерал вообще не в теме, а больше друзей и нет. Пройтись по соседям – а как я изложу проблему? Как в первый раз подойти к… теперь жене, слова какие произнести, когда руке позволить капельку свободы? Уж она-то должна полнить, коль на ложе этом я побывал не раз, пусть и сонный. – А дети где?
Она расхохоталась.
– Наблюдают. Папа пришёл с работы, мамочку сейчас обнимет, поцелует. Им для будущего очень нужно.
– Так это… Можно?   
Не получив ответа, я смелее вытянул руку и приземлил ладонь рядом с её бедром. Пальчики ожили, пошли в атаку. Завидую пехоте: она первой встречает оплеухи, пощёчины и пули. Зато те, кто уцелел, врываются в окопы и наводят свой порядок.
– Во сне ты куда смелее. Никакого сравнения.
– А дети г… да, я уже спрашивал. – Набрал полную грудь воздуха, зажмурился. И опустил ладонь на животик. Мягонький, а тёпленький, а такой вкусный! Мама, почему ты ничего не рассказала мне? И что в этом случае надо говорить?
– В своих объятиях держал я много женщин…
– Хвастун и врунишка. Я у тебя первая и последняя.
– Откуда ты знаешь?
– Всех возможных конкуренток обошла, предприняла кое-что.
– Да я парень хоть куда!
– Не спорю. Но если от тебя разит мочой, изо рта перегар…
– Вот, значит, как? То есть, обо мне идёт молва: пьяница тот ещё?
– Не будь ты сказочником – пусть бы забирали. Вон сколько сказок родила с тобою.
– Выходит, свою выгоду имеешь.
– Чему удивляешься? Тут и слепой разглядит.
Шатёр складочками многочисленными своими звал ввысь. Ладонь непроизвольно сползла на простынь. Это с ума сойти, сколько сюжетов на своде увидел! Египетские пирамиды, вот откуда пошли изменения в сознании. До захвата, в пирамидах жизнь била ключом. Жрецы поддерживали жизнь без смерти, бил некий фонтан… Источник Силы. Жрецы готовились к вхождению Солнечной системы в Тёмный сектор. Так называемая Ночь Сварога посылала знаки. Следовало каким-то образом сохранить Знания. Так появились рукописные Веды. Часть их перевезена в Индию. Именно за ними отправился Македонский и предал огню, после чего нашёл смерть.
О смерти… Новая доктрина наступила с Ночью Сварога. Мумии фараонов внесены в пирамиды. Пирамиды изменили спектр излучений, первое кладбище для высокопоставленных лиц выстроили там же. Мода на смерть, как и всякая мода, имеет всплески и падения. Захватчикам пришлось лишь поддерживать «огонь» в такой моде, что вылилось в похоронный бизнес, где крутятся огромные деньги.
А беЗсмертных стали преследовать. На первых порах им даже паспорта не заготовили: зачем, ведь само наличие их противоречит доктрине. Поэты и художники, воспевающие смерть – как единственный вариант, закономерный итог трёхсотлетней жизни. Позже – двухсотлетней. Наконец, столетней. Нынче смерть заметно помолодела.
– Про Ночь Сварога хочу спросить. Я понимаю: мы сидим на карусели, за полный оборот проносимся мимо дядьки с плёткой. Он хлещет всех подряд, кто оказывается рядом. Земля вошла в сектор, и на нас напали бандиты, которые нападают на всех, кто попадает в сектор их владений. 
– На тысячу восемь лет Солнечная система погрузилась во тьму этих сил.
– Что они из себя представляют?
– Паразитическая система. Если у продвинутого человека семь полноценных тел, то у этих – шесть. Пожирание себе подобных никогда не позволит им подняться выше. Грабить и убивать – они другого не умеют.    
– Но русы ведь не сдались без боя!
– С девятьсот восемьдесят восьмого нашей эры, когда Киевской Руси навязали христианство, началась главная резня русов. Девять миллионов из двенадцати не приняли новую веру, хотя в Киеве были установлены идолы древних богов, в качестве отступного, девять миллионов и были уничтожены огнём и мечом. Детей отрывали от родителей и в юные головы вбивали новую веру, созданную левитами. Есть такое колено израилево, которое не знает обрезания, против других одиннадцати колен. Левиты управляют миром, а отдуваются те самые одиннадцать колен. Именно левитов приходил спасти Радамир, которого переименовали в Иисуса Христа и принесли Библию на Русь. Левиты сбросили на гоев то, что сами должны были изучить и следовать учению Радамира. В Торе говорится: «Если хоть один из гоев прочтёт Тору, его следует убить на месте».
– Значит, евреев зря убивали? Виновники оставались в стороне.
– Именно так. Но мы же с тобой не для того свидание устраивали. Давай возьмём другую тему. Говори мне о Любви. Вот всё, что о ней знаешь!
Кажется, о Любви я знаю всё.  Смело сказано. Только речь моя бедна, как бедны потомки русов.
– Честно – так ничего не знаю. Так, несколько штрихов. Слушай…

3
Настолько хорошо смотрелась Настоящая на Белом Гигантском Лебеде, что невольно приходит на память российский «Белый Лебедь» – последняя разработка авиаконструкторов. Некоторые источники уверяют, что при появлении в небе этого Лебедя, драконы бросились в рассыпную. Не приврёшь – не оправдаешь расходы. Надеялись на отклик китайской стороны, а те молчком: у нас всё в порядке, никаких проблем. «Может, что с драконами приключилось?» – «Мы на Марс готовим восемь аппаратов, скоро всех обгоним».
 Яга убедилась перед стартом, что крепления седла надёжны, что стремена удержат тело при поворотах. 
– Как долго сумеешь форму удержать?
Накамода хмыкнул:
– Да хоть два года могу, лишь бы польза от того была.
Из беЗформенной кляксы, на её глазах, он обратился в Лебедя, опробовал крылья и пошутил: «Объявляется посадка. Пристегнуть ремни. Посадка закончена. Итак, следуем твоему или моему плану?»
– На месте определимся.
С такой высоты Настоящая наблюдала планету впервые. Южные ветра готовились нанести песку для похорон: негоже трупы на поверхности оставлять. Песок продвигался порывами, закручивался в спирали перед очередным прыжком. Эдакими объёмами Поднебесную сравнять с землёй – за час управимся, деревья ягодные успеть бы вытащить.
Накамода всё слышит, даже её мысли:
– Их же нужно сразу в почву посадить, чтобы не пересохли корни. – Слаженный удар крыльями – и они поднялись ещё выше. Здесь Лебедь поймал поток, с которым можно обойти всю планету, в любом направлении. – Не холодно?
– Есть немного, но потерплю. Мы почти у цели.

Теперь Накамода и сам увидел: команда Тимура входила в подземные тоннели с восьми направлений; по плану, чудь обеспечила завалы, отделив охрану от клеток. 
Он чуть повернул клюв:
– Что у Тимура?
– На связь почему-то не выходит.
– И не выйдет. Экранировали свой зоопарк снаружи. Ладно, подождём сигнала.

Лебедь нарезал круги, не беря в расчёт условные границы.
4
Я всё это наблюдал на своде нашего шатра. Свойства ткани – я даже не берусь судить, что за чудо, но это ни чета «подаркам века технологий». Нам втюхивают про пиксели, а здесь изображение живое! Я вглядывался в китайские пирамиды, и в голове помалу открывались сведения запретные. Китайцы не вносили атрибуты смерти в эти излучатели, вот почему население Китая увеличивается бешеными темпами, а вокруг египетских – пустыня. Об этом поведал знакомый женский голос.
– Кто такая Настоящая, знаешь? 
– Отчего ж не знать? Бабушка моя.


23 глава
1
Тактика выкуривания драконов Горынычам известна, на учениях полевых опробована не раз. Под заказ, чудь изготовила дудки, по шесть и двенадцать отверстий. План предусматривал сверление звуками подземных помещений. Смотреть на то, что будут делать драконы, какое воздействие звуком на них будет оказано, желающих не нашлось. В лаборатории чуди кто-то из специалистов предположил версию: «Им будет казаться, что вода покинула организмы, тела рассыпаются в пыль. Драконы бросятся искать спасения, пробьют своды и вырвутся на поверхность. Именно здесь их надо встретить мелодией из дудок на двенадцать отверстий. Эти звуки усыпят, моментально перенесут сознание в прошлое, когда они вызревали в скорлупе, прекрасно защищённые от опасностей извне».
В таком состоянии бери их голыми руками. Вот на чём строился план Настоящей.
Накамода нашёл его блестящим, однако настоял на создании запасного. В недрах истории полно подсказок, зачем изобретать велосипед? Он и поплыл по неведомым волнам, глубоко в прошлое, оценивая всякое сражение людей с драконами. Русы не всегда побеждали, особенно на первых порах; как говорится, поставь перед русом задачу, – решение отыщет. Не чета нынешним, это верно, но бывает всяко: потомка загнали в угол обстоятельствами, выхода никакого, а он в последний миг находит способ уцелеть. Редко, но случаи известны.

Кому ещё, кроме чуди, позволено присутствовать при любых событиях, опасных для жизни белковых организмов? Даром, что основа – редкого свойства изумруд. При испытании ядерного оружия они могут пострадать, потому и не лезут, а известные звуковые арсеналы им не помеха. Раз руки дошли до самих драконов, как же пропустить?
Во времена оны драконы сильно задолжали многим народам и народцам; пробовали их образумить, послов слали. Кого растоптали, кем перекусили. И на одном из советов, когда терпеть не стало мочи, племена постановили: при первой же возможности уничтожить вид, не принимая во внимание заступников, даже если люди замолвят слово. Кто мог просить? Только жёлтая раса. Начав расселение с одного плацдарма, они никогда не скрывали амбиций, только и слышно было: однажды вся планета будет принадлежать нам. К ним тоже хотели достучаться, да с тем же успехом. Жёлтая раса, впрочем, как чёрная и красная, блюли только личную выгоду. В отличие от белой расы.
2
Покончив с главным делом, Бунтаребус отправился покутить – дружков проведать, подруг навестить. Большинство обзавелось семьями, возраст диктовал: что простительно студенту, не простится гражданину. Матушка-Семля выдаёт авансы под мизерный процент, после караулит день и час, когда призовёт к ответу. Она со всеми детьми одинаково любезна, да о Бунтаребусе у ней своя печаль: назначила старшим – так и пробегись по-шустрому, наведи порядок, если который отлынивает, на завтра дело оставляет. 
В своих краях Бунтаребус появляется, как ревизор. Донесёт ветр запахи гниющего леса – он туда. Прикинется бездельником, каких умышленно сохранили разнообразия для, опять же – прекрасная легенда. Глянет в карту свою Бунтаребус, имя в памяти освежит, и скакнёт во владения нерадивого собрата.

Под вечер, солнце уж коснулось верхушек елей, он притомился у придорожного трактира. Оторвал подмётки у скороходов, сунул в дальний карман, втянул живот и поднялся на крыльцо. Дверь сама распахнулась, путника впуская. Хозяин тут как тут, видать, через окно приметил.
– Борщи на любой вкус и цвет, на второе каша: с подливками, под соусом, рыбы нет, но если надо – отправлю сына.
– Из напитков что?
– Набор обычный: кисели, медовка, медовуха, амрита – полный ассортимент. Если же гость с делом, то погожу с вопросами. Ежели от дела лытаешь, то в лоб: звать тебя как?
– Асфальт.
– С речью у тебя полный порядок? Может, Освальд? 
– Пусть будет Освальд. – Бунтаребус прошёл мимо стульев с высокими спинками, пристроил зад на простецкий табурет. – Начнём с борщей. Что за мясо?
Хозяин охотно отдёрнул занавеску за прилавком. Три-Дэ-принтер последней модели, как и полагается в приличных кабаках.
– Лопатку, рёбра слева и голёнку. Не солить. Чесноку побольше.
Заказ хозяина в тупик поставил. Вон, как снёс подошвы, а соли не хочет. И до дамского полу явно не охотник. За здоровьем следит, диеты разные исповедует. – Кивнул и исчез. Детей отпустил погулять, раз за рыбой не посылать. В здешней речке только золотых рыбок не водится.
Зелёный борщ, потом синий и жёлтый – мигом пропали в глотке. Гость подмигнул – хозяин подскочил, точно ждал.
– Слушаю внимательно, Освальд.
– Гляжу, в ваших краях оленей развелось. Одного-двух завалить – будет незаметно.
– Многие соскучились по убитому мясу, да не велит обычай. Лицензию имею для убийства как раз двух оленей, да поумнели они – знают: будут топтать посевы – стрела догонит.
– Задержусь денька на три, так ты уж постарайся одного.
– Извиняюсь, какими рассчитываться будешь? Бумажные деньги не предлагай, а то повадились людишки – какие и сколько хочешь напечатают.
«Освальд» выудил монету золотую, положил на край стола. Хозяин ловко взял на зуб, тотчас положил обратно.
– Ну-с, с такими гостями легче. Тогда могу предложить кое-что покрепче из напитков.
– Сорок стрел есть?
– И белая, и настойки – всё для редких гостей. Наши-то носы воротят. Когда уже прогресс в наши места ступит?
– Ты прав, крепко отстаём. В Городе есть всё в открытой продаже.
– Местные блюдут обычай, всего нового сторонятся. А Город – вот удивил: он же Город, там всё проще. Я слышал, дамы профсоюз организовали и потребовали от властей, чтобы дом для развлечения мужскому сословию возвели. Возвели, хотя волнения пошли – в наши края докатились.
«Освальд» прихватил вторые блюда одной рукой, кисель в кувшине взял во вторую:
– Пойду, мал-мал вздремну с дороги. Какой номер занимать?
– Какой приглянется. Полотенце на ручку снаружи, чтобы видно было: занят.

Постоялец вывесил полотенце, запер двери и осмотрелся. Китайский ламинат может о многом рассказать; стало быть, по адресу пришёл, перед ночными приключениями нужно телу отдыху задать. Как завалился – только в третьем часу продрал очи. Не трогая занавесок, в щёлочку окрестности изучил. Для дневного глаза – кромешная темень, для ночного – ну, оно и так понятно. Следы от двух телег заметны (было бы к месту со следов протектора слепок сделать). Итак, что мы имеем? Контрабанда прибыла, по уговору, груз доставили те же поставщики; работают быстро и без шума.
Он подсел к столу, развернул зеркало к себе, стал протирать ладонью, смахивая прошлого виденья. Вот и рожа прежнего постояльца. Минуты три Бунтаребус послушал, о чём тот рассуждает вслух. Обычный лодырь, который ищет Удачу по дорогам: у кого что потеряется, отвалится или с умыслом упадёт, тем и завладеет.
Просмотрел ещё троих – обычные побирушки и искатели приключений.
Дёрнул по стеклу, снизу вверх, – меню нашёл, пробежал по списку постояльцев. Имена не повторялись, значит, бизнес только в самом зародыше. Находятся же такие: я самый умный, всех за пояс заткну, а вы и не догадаетесь.
Протолкнул изображение вниз, вышел на строку «телепат», «домашние контакты».
Он набрал: «Настоящая». Система потребовала пароль.
– Это пожалуйста, – проговорил шёпотом, на предложенной клавиатуре выбрал дюжину рун. Секретная связь идёт через Берегиню и Перуна, сегодня и бог Род подключился.
Заспанное лицо Настоящей уставилось из зеркала, трёт глаза.
– Что так поздно?
– Москва снова чудит с переводом стрелок.
Яга пропала из поля видимости, долетел звук, другой...  убрала крышку с кувшина, пьёт воду. Потом её образ установился окончательно в овале зеркала, после перемещения табуретки. Видно, часов под руками нет:
– Который час?
– А сколько надо? Полчаса как проснулся.
– Тебе легче. – Настоящая сладко зевнула, потянулась. – Можешь нас поздравить. Всех, живущих на Семле. Китайская верхушка, без лишнего шума, оставляет планету.   
– А низы?
– Наша сторона потребовала убрать за собой весь мусор, свалки и следы деятельности. Забрать и рождённых на территории Руси.
– России, ты хотела сказать?
– Пока да, России.
– Что они потребовали в качестве отступного?
– Яйца драконов и кое-что ещё.
– Так вот для чего вы их в скорлупы вернули. Пусть катятся, скатертью дорожка! А ещё самоцветов запросили, небось.
– Самый ходкий товар, ты прав.
– То есть, мы должны оплатить их внедрение на других планетах?
– Жрецы заняты подсчётами, выгодно ли нашей стороне.
– Да ради освобождения от этих грязнуль я согласился бы на все условия. – Бунтаребус поймал паузу в её словах и понял, что не туда потянул: – Вообще-то да, смотря, сколько просят. Наглецам закон не писан.
– Будь спокоен, наши не продешевят. Что у тебя?
– Обычная контрабанда. Хозяин запустил леса, трактирный бизнес решил освоить.
– Ты смотри там, чтобы спирта из Китая не навезли!
– По этой причине я и явился. Тс-с… Наверное, подслушивают. Заткни уши… КХА! ХУ-КА-ХУ!
В зеркале было видно, что Настоящая даже глаза зажмурила. Чуть погодя, уточнила: «Всё?»

Бунтаребус осторожно выглянул в коридор. Запах человека, который стоял здесь минуту назад, улетучиться не успел.
Вернулся к столу, нащупал гребень и стал приводить себя в порядок.
Она усмехнулась:
– Люблю семейных. От холостяков одни проблемы. Так, что нужно?
– Постараюсь вычислить и подловить на месте преступления. Если окажутся китайской крови, нужны гарантии, что кто-то их переправит куда-нибудь подальше.
Настоящая прихлопнула в ладони:
– Блеск! Запрошу канал и поддержку жрецов. По туннелю, они сами доползут до одного из кораблей.
 – Это которые на орбите?
– Сразу за Луной, китайцы строили сами. Вот пусть и убираются.
Стал загибать пальцы Бунтаребус, в математике не силён:
– Правящая верхушка очень удивится, обнаружив занятые простолюдинами каюты… Ты права, охрана преспокойно вышвырнет их в открытый космос. А оно нам надо?
– Ты интересную идею подал. Извини, не ожидала.
– Я же семейный, холостяцкие мозги остались где-то там, в прошлом. – Бунтаребус пригладил шесть на макушке, заодно и себя похвалил. – Я вот ещё подумал о чём. Пирамиды чтобы нам передали, в целости и сохранности. А то могут с орбиты отдать команду, и бомбы снесут оригинальные сооружения русов.
– Жрецы этот вопрос подняли одним из первых. Так что ты немного опоздал. – Настоящая зевнула так, что Леший увидел гланды.
– Вижу, к стоматологу ни разу не обращалась. Что значит правильное питание. А у меня вот коренной иногда даёт знать о себе.
– Последствия бурной молодости. Жена поцелует – только скажи, и наладится. Ладно, до связи. Не то кровать сюда переберётся, соскучилась.

Постоялец ввёл новый пароль, чтобы не отследили спецслужбы. Закрыл зеркало поздними слоями и решился на вылазку. След протектора, то да сё… может, по запаху контрабандистов опознает. Хотелось бы, чтобы ими оказались китайцы. А если потомки, кто погнался за длинным рублём?
Пора за голову схватиться: у Бунтаребуса, скажут, нет порядка! 
– Ну, это мы ещё поглядим. – Опробовал запоры – окно подалось. Ловко переместился наружу, стараясь не шуметь, съехал с крыши, задержался на краю. Внизу бродил некто, надо его внимание отвлечь.
Сгрёб листву, нанесённую ветрами, в кулак, поплевал и заморозил. Это дыхание холодов хранится в памяти лёгких, видишь – пригодилось. Ледышка полетела с правой руки, подальше влево. Сторож двинулся туда, Леший выждал паузу и махнул на клумбу. Папоротники, цветочки – один сломал, пришлось сорвать и унести с собой.
Теперь запахи. Втянул носом воздух – есть! Из-под земли, как из тюбика, вышла масса по запросу. Рукой набрал глины и приложил к следу от телеги.
Охранник топал обратно. Пришлось обратиться в лягушку. Понятно: критики не выдерживает попытка воплощения в рептилию (или как там классифицируют люди этих тварей), пока позволяли секунды, потоптался по глине, утрамбовал. И затих.
Сторож остановился в двух шагах. Один из сыновей, не иначе. Стало быть, папаша на руку не чист, раз охранение ночное за правило поставил. Честные люди спят и видят сны, а этот, если и видит, то только о том, как его грабят ночью.
– Ничего себе размерчик! Пошла вон! – Парнишка замахнулся палкой… нет, слишком ровная. Кусок трубы или прут. Достанет – будешь долго рёбра нежить, потребуют ласкового обхождения.
Позади сторожа мелькнули гномы. Один выставил ладошки к небу, стал ими воздух вверх нагнетать. И всплыла лягушка, руками… погоди, это же крылышки! Пусть не такие, как у Горынычей, но убраться подобру-поздорову помогут.
И засучил крыльями, зачастил, – охранник голову задрал, провожая взглядом.
– Ничего себе, экземплярчик! Расскажу – ведь никто не поверит. Надо было врезать разок, эх, неповоротливый! Как всегда… Тю! Откуда глина взялась? Её же не было. Может, лягушкино дерьмо? Пусть утром разбираются.
Громкие звуки послышались с той же стороны. Чудь организовала маневр, чтобы компаньон унёс ноги. Бунтаребус в чуждом облике преспокойно опустился на подоконник и, квакнув об пол, принял настоящий вид. Результата нет. Запахи от торгашей улетучились, придётся караулить следующую поставку.
– Вы меня серьёзно разозлили, ребятки. Так что дело доведу до логического финала.

При свете дня постоялец прогулялся по лесу, возвращался с другой стороны – чтобы проверить запахи со склада. Самый крепкий – свежая кровь, значит, оленя завалили.
Проходя мимо приоткрытых дверей, услышал ожидаемое: «Не поверите! Вот такая жаба! А потом у неё появились крылья, и она улетела!»
Дружный хохот братьев лишь подтвердил предчувствия рассказчика. Получается, ему одному везёт на ночные приключения, больше ни у кого не летают жабы, не выныривают из клумб ручьи и не бегут, куда вздумается. Он и красавиц необыкновенных видел, а потом выясняется – в складе кто-то похозяйничал, утащил отцовский кувшин; что хранилось в нём, отец не говорит.
Отправился постоялец дальше, мельком оценил расположение своего окна и то, с какой высоты прыгал.
– Говорят, кто-то ночью бродит у дома. Ты ничего не слышал? – Хозяин сидел на корточках, разглядывая тот самый кусок глины. Повязка закрывает уши.
– О, глина! Позволь, я её заберу. Мой туалет включает применение глин, смол.
– Да забирай, конечно. Только чтобы в номере нигде ни пятнышка.
– Договорились. Что с ушами?
Хозяин не ответил, как на его вопрос не ответил постоялец. Один – один.
С образцом протектора, Бунтаребус поднялся к себе, остановился у окна, высматривая подсказки. Глина чудесным образом напиталась запахом колеса. Сталь-то китайского производства, и это ни о чём не говорит. Люди, вон, провода снимают и несут в металлоприёмники. Готовы сидеть без удобств, лишь бы с дозой китайского дерьма в крови. Эти, разумеется, пойдут в шлак, но сколько вреда до смерти успеют причинить.

24 глава
1
Оленину подали на обед. Сыновья подглядывали из дверей, как Леший будет разделывать четверть туши, какой обряд проводить.
Хозяина уже можно взять за шиворот и отволочь на суд. Водка в сорок стрел – второе обвинение готово, да важнее связи с бандитами. Придётся придержать язык. Чудь выглядывает из-за кувшинов:
– Ты будешь это есть?
– У тебя есть другие варианты?
Мигом тушу подменили похожим по форме и цвету веществом.
– Из чего это?
– Халва.
– Я столько не съем.
– Придётся, иначе хозяин изучит остатки. Выбора у тебя нет.
Бунтаребус потребовал перцев и горчицы побольше, надеясь разбавить сладость не только солёными огурцами. На что только не приходится идти ради справедливости!
Чудь не уходила, лишь переглядывалась меж собой. Неужто пари заключили – одолеет Леший или раньше свалится под стол?
Второе ведро опустело, третьего пришёл черёд. Хозяин ликовал: в кои веки у него на глазах ставят рекорды. В рот не глядел, само собой, ему довольно списка блюд и напитков, уходящих к известному столу.
Чудь прониклась сопереживаниями: каждый кусок отправлялся под их уговоры и советы: «И ещё кусочек, за папу… за братика. Сколько у тебя братьев?» Наверное, легче ракету в космос запустить. Столько сострадания написано на их лицах, что Леший перестал поднимать глаза и внушал себе дикий голод, который однажды испытал в плену у китайцев. Да-да, забрёл по ошибке к тем самым пирамидам. Хотел выведать, что они прячут внутри. Трое суток не выходил в эфир, тут Настоящая и всполошилась:
– Кто и где видел Бунтаребуса на днях?
Сыроежки подсказали – ищи в Китае. Грибница тоже не ведает границ, расползается, где посвободней, вот и к южному соседу подалась да скоро назад повернула: химии у них там – не продохнуть. При переходе границы Лешим, пострадали две сыроежки, – откуда новости, понятно. Вот какого Лешего его туда понесло?
Настоящая выждала денёк, как эмоции улеглись, как новость другая увлекла собратьев, прислушиваться стала, ладонь к уху приложила.  Стон зафиксировала, направление взяла… Это не новый язык: «взять направление в больницу». Она сорвалась с места, призвав на помощь богов; ей вдогонку напомнили: «Драконов не прозевай!»
Белой птицей прошла через границу, сигнал всё сильнее. Пирамиды выглядели так, как и двести тысяч лет назад, если не больше. Военный лагерь у крайних пирамид жил полноценной жизнью: грузовики таскали провиант и живую силу; строгими рядами притаились БТРы и танки, командиры сновали из здания в здание, но военным нет дела до Лешего, они не доросли, чтобы тягаться с иными формами жизни.
А вот и они! На скамейке, в укромном месте, среди черничных и клубничных деревьев, посиживают два жреца, судя по жестикуляции, разговор принял ожесточённую форму. Защита у Бунтаребуса на высоте, они не могут обесточить её и обратить в слугу. Будут подбирать ключики, сколько бы времени ни ушло.
Она немного растерялась. Сигнал шёл из двух точек, он заключён в которой? И кто этот, второй, на той же волне подаёт о помощи сигнал? Принюхалась – не самец. Дух сломлен, она стала рабой жрецов, и Бунтаребус её страдания уловил. Он наводил сигнал в обе стороны, Настоящая замкнула на себе треугольник. Вот где понадобится бог Троян, двоих вытащить сложнее.
Она воззвала к Трояну. В чёрно-белом одеянии, Троян образовался рядом, глянул вниз и всё понял. Двумя руками сдвинул пространства, ухмыльнулся, наблюдая перекосившиеся от ужаса морды. Бунтаребус закрывал голову от камней, самка тоже бросилась на землю, сжалась в комок. Уразумев, что это вмешательство богов, Бунтаребус повёл себя смелее, проявил правило ухажёра:
– Иди ко мне, в объятия мои, и тебя никто не тронет!
Она метнулась к нему, зарылась в шерсть на груди.
– Сейчас нас вытащат, ты не пугайся. Свои в беде не оставляют.
И точно: оба превратились в птиц, промчали до запертых дверей пещеры. Здесь их обратили в муравьёв. Он увлёк даму за собой, они протиснулись в щель у дверных петель, оказались с наружной стороны. Пока вышли на свет, трижды меняли облики, и, наконец, вдохнули ветра. Настоящая поманила пальчиком, обратила их в два пёрышка и зажала в клюве. Теперь можно и мимо таможни.
Всего на миг отвлеклась и чуть не попала в переделку. Дежурный дракон радостно спикировал на неё, за миг до столкновения его за горло перехватила крепкая рука Трояна.
– Ты возомнил хозяином себя? – Троян потряс монстра, точно ощипанную курицу, приподнял на уровень лица и заглянул в рожу.
– От-отпусти! – еле выдавил из себя дежурный.
Троян ослабил хватку.
– Что хочешь сказать в оправдание своё?
– Дежурю я сегодня, так зарабатываю на желудок. Правила не я придумал, так и вины нет.
– Надо же, какое совпаденье! – Троян придержал «курицу» ровно до того момента, как птица белая пересекла границу. – Охотно верю, так ступай и неси службу. – Бог русов отшвырнул монстра к пирамидам, потом понюхал ладони и отряхнул их. Огляделся по сторонам, запустил ладони в реку, сполоснул. – Сегодня и я дежурю, так что интересы пересеклись. Никто не пострадал – это главное. Ну-с, мне к тумбочке пора.

Настоящая приземлилась у родных берёз, вернула настоящий облик и достала перья, что удерживала до сих пор губами, развела руки и отпустила. Лишь коснулись они земли, так и выскочили пленники из временного заточения.
– Матушка? А я уж и не надеялся дозваться. – Бунтаребус собирался произнести речь по случаю, спасительница опередила:
– С нежностями отложим. Давай-ка Лешачиху примем на баланс. Как тебя угораздило в плен к драконоедам угодить, красавица?
Надулась и молчит. Бунтаребус тотчас оценил процент привлекательности гражданки: ну, разве в голодный год, когда все подруги выскочили замуж. Они ж могут сговориться, это ж не бабы человеческие.
Настоящая зашла с другой стороны:
– Дети есть?
Та кивнула.
– Ну, раз разучилась говорить, ты просвети. Сказала «драконоеды». Просто к словцу пришлось или на самом деле?
– Слова на ветер я не бросаю, пора запомнить. Есть у жрецов китайских день особый, одного дракона разделывают на части и пожирают – кому какой орган достанется при делёжке. Продлевают жизни образом таким.
– И помогает?
– Самовнушение больше. Как у нас: убедит русич себя, что стал беЗсмертным, так и перешёл во второй кон. При условии, что знания, доступные в первом коне, все постиг.
Яга на голову выше рабыни бывшей, поэтому чуть пригнулась, гладит по головке ту, которая в плену слезинки не пустила:
– Не вздумай плакать! Всё позади. Дорогу домой сама найдёшь?
Кивнула. Леший план принял, хотя и сопротивлялся ему:
– Крепко потрепали, нужно время. Шефство взять, что ли…
– Я тебе так возьму – своих не узнаешь. – Обратилась Яга к молчунье, развернула за плечи и подтолкнула: – Ступай, милая, порадуй деток и мужа.
Бунтаребус скоренько прикусил язык: сейчас за мои косточки возьмётся.
– Что веко задёргалось? Не буду отчитывать, в другой раз. С вами никакого продыху – не одно, так другое…
– Может, не стоит? Я всё понял, признаю ошибку. Как только к обязанностям приступлю, ты обо мне услышишь.
Настоящая примерилась, шлёпнула по заднице гулёну. 
– Ступай и ты, дай роздыху очам моим.

Хорошенько запомнил её слова Бунтаребус, взялся за дело со всей ответственностью; кабы случился опрос, так и в президенты мог попробовать: массы на его стороне. Не обидит без причины, лишнего не возьмёт. Кто-то из сородичей поторопился – разместил в типографии заказ: портрет Бунтаребуса, в полный рост. Общественное объединение «Совесть» нарочных к нему подослало: дескать, непорядок, электорат и сам в состоянии выбрать достойнейшего. Пришлось ему посетить Торопилу, тот обрадовался случаю:
– Молва докатилась, быстро что-то. Но как мы с женой рады…
– Где сама?
– В погреб посадил. Чтоб на неё чары твои не повлияли.
– Значит, не покажешь. Ладно, тогда показывай типографскую работу.
На чердаках, в кладовках полки забиты портретами президента Бунтаребуса. Слоган рунами, не сразу и прочтёшь.
– Переведи на простой язык, не силён я в премудростях русов.
Торопила ловко свернул три плаката в трубку, сунул гостю со словами:
– На первой сосне приклей, какую встретишь. Что касается надписей, то я и сам не очень-то. Типографские сказали – за смысл не волнуйся, массы найдут грамотного и прочтут.
– А если там что-нибудь не то? Конкуренты могут компромат подбросить.
– Что, например?
– Я откуда знаю? «Бабник пришёл к власти: береги жён своих».
Задумался Торопила, стал вчитываться в руны. Полчаса водил пальцем по надписи, одновременно, другой рукой массировал макушку.
– Не подходит, можешь спать спокойно. Первое слово не бабник, хотя шесть букв.
– Уверен?
– Сам гляди: первая и третья в слове «бабник» должны быть похожи.
– «Гулёна» – тоже шесть.
– Хорошо, завтра с утра наведаюсь к парням, уточню. А ты заходи. Когда дома жены не будет.
Притопнул ногой Бунтаребус, стал выходить из себя:
– Вот всё про всех ты знаешь, а то, что женился – слухи не дошли.
– Мало ли о чём у нас говорят? В Китае самые лучшие самоцветы нашли, и что? Мчать туда, головой рисковать? Если есть охотники, то я не из их числа.
Тяжко вздохнул Бунтаребус, глянул снизу вверх на стопки со своим портретом. 
– Один уже сходил, чуть вырвался из плена. Кабы ни Настоящая…
– Кто таков?
– Да есть один знакомый.
– Я бы ему уши надрал! Сам не живёт спокойно, и других соблазняет.
– Уши, может, и не надо, но я передам ему твои слова. – Бунтаребус попробовал взять на вес одну стопку – не вышло. Лощёная, обычная бумага прилично весит, а тут армирована от ветров, покрыта составом от непогод. – Сколько ж ты заплатил за весь тираж?
– Одним яхонтом обошёлся, от прадеда достался сундучок с ними. На доброе дело не жалко.
Не стал зачитывать речь по бумажке, которую секретарь сочинил (говорит – глаз не сомкнул до утра, пока научный взгляд на безобразия подобного рода не изложил). Бунтаребус хотел заглянуть в будущее: вдруг массы созреют и будут настаивать на введении президентской власти? Тем более, уже сегодня с будущими избирателями надо обращаться нежно, никого не обидеть. А там, глядишь…
– Видишь ли, Торопила, дело какое? Общество высказалось однозначно: негоже Бунтаребусу свои портреты расклеивать… Ой, о чём это я? То есть, верни в типографию брак, положи яхонт обратно в сундук. До президентского правления нам ещё шагать и шагать. 
– Считаешь? А вот наши жёны уже б проголосовали за тебя. Их же больше, чем самцов, до сих пор.
– Да уж, как поредит война – пока численность восстановим.
– Но почему брак, Бунтаребус?
– Потому, что электорат не может самостоятельно прочесть, что обещает президент. Сначала надо курсы по изучению рун и письменности предков организовать, потом понятные портреты шлёпать.
– Избирателю важнее медийное лицо, или как там оно у людей? А тебя прекрасно знает большинство. Ты бы к северным племенам заглянул, потом к южным. Они тебя выберут без всяких выборов.
– Так не бывало ещё.
– Будет! Правило такое есть: чего не было, то и появится.
– Первый раз слышу. Но не о том речь пока. Нас раздробили на племена, разорвали единый организм, когда все за одного.   
– Так и людей на национальности разбили. На фамилии, вместо имён предков. Как так можно было одурачить?
– Пусть молодёжь с историей разбирается, нам бы дела свои не запускать. Лес гибнет на глазах, скоро дышать нечем будет. Ладно, заглянул к тебе, пора и честь знать. До скорого, Торопила. Буду в ваших краях – загляну.
2
Гуляя по окрестностям, Бунтаребус присматривал следы и кратчайшие маршруты. Вот гать по болоту положили, вот щебнем переправу наладили: по мелководью таскай, пока не надоест. В сапогах-скороходах любые расстояния не помеха. Хозяину пришлось показать, каков из меня умелец – сам отремонтировал сапоги. Всё своё ношу с собой, и есть желающие заглянуть ненароком в мои карманы – сколько там разного добра, на все случаи жизни. Почти жрец. Те, правда, ничего не таскают в карманах, а материализуют по мере надобности. Посох и обереги – всё, что нужно русу. Бунтаребус сам наблюдал не раз: задумал жрец устроить отдых под открытым небом – посохом столбит местечко, приударит слегка – ручей из почвы ударит. Пристукнет посохом под углом бога-покровителя – будет ему и пень под копчик, и столешница ужина для. Дождевые тучки сами опасаются приближаться, ну, а случись с норовом – сама после пожалеет. Люди замечают, там, где ночевал рус, новые цветы и деревья растут, все плодоносят.
Он уже хотел повернуть обратно, как заметил свечение меж валунов. Похоже, выход из тоннеля, но как замаскирован! Как же чудь прозевала, у себя под боком-то? Ей-ей, пора бить тревогу да устраивать обходы владений почаще.
Только подумал – шестеро коротышек проскользнули на поверхность. Сгрудились над входом в туннель, чешут затылки. Лешего не замечают или делают вид. Есть у них коллективные заклинания, совместные ритуалы проводят по дням и часам, хранят знания предков. Над входом и провели действо, замки и ловушки установили. Потом от группы один отделился и к Лешему напрямую.
– И ты нашёл! Может, хочешь пожаловаться, что мы службу запустили?
– Ничего такого. Своё хозяйство обойти не успеваю, что ж за другими службами глядеть?
– Женат?
– Ну… есть немного.
Гном протянул настоящий яхонт, величиной с грецкий орех.
– За молчание.
– Это взятка. Неужто по старой дружбе мы не можем без подарков обойтись? Делаем одно дело, а тут какие-то расчёты. Нет, так не годится. Коррупция если пустит корни – трудно избавиться, с огромными потерями. Так что…
– Может, пособить в чём?
– Уже пособили. Отсюда шла контрабанда. Просто, если можно уточнить: спирт левый отсюда таскают?
– Таскали. А тебе предстоит выяснить, кто на приёме товара.
– Уже выяснил, а теперь вся цепочка – как на ладони, благодаря вам.
– Ну, мы-то не при чём, за жёлтой расой только успевай: то свалку у родников устроят, то Байкал высасывают. Беда с ними!
Леший счёл возможным поделиться новостью:
– Достоверный источник порадовал на днях. Вся верхушка Чины тайком перебирается на космический флот – сразу за Луной прячут свою эскадру. Но трудяг, похоже, собираются бросить здесь. 
– И у нас не спросили – нужны ли эти здесь.
– Не спрашивали, когда высаживались. Мне дед рассказывал…
– Погоди! Это точные данные?
– Вот чтоб не сойти с этого места.
Чудь задумала шутки шутить, – пока один зубы заговаривал, другие оплели скороходы Лешего цепкими травами.
– Что ж, попробуй.
Само собой, у него ничего не вышло.  Разок попробовал и оставил попытки.
– Ну, посмеялись – и будет. А сведения точные.
Старший уже мысленно связался с кем-то, получил подтверждение.
– Ты прав, наши уже в курсе. Задача новая – как их всех, одним прицепом, выставить за порог.
– Наши считают варианты. И я просто счастлив, что дожил да такого события.
– Думаешь, ты один такой? Ох, чувствую, как полезут наши на поверхность, как зададим салюты – птицы надолго запомнят этот грохот.
Бунтаребус нашёлся:
– И на Семле новое летоисчисление возьмёт начало.
– Давно пора!



Вернулся в трактир Бунтаребус, нашёл растревоженным улей. На хозяине лица нет, точнее – морды.
– Что случилось, Мешмак?
– В бизнесе случаются провалы.
– Сочувствую. А может… по сорок стрел сделаем?
На больную мозоль не просто наступил – ломом шарахнул:
– Отменяется «сорок стрел». Вытекли все запасы за прошлую ночь, один запах остался.
Бунтаребус собрался с мыслями, надо же помнить об избирателе даже в таком случае.
– Стеснялся спросить: а что жены не вижу? Не холостяк ведь?
Мешмак посерел с морды.
– Захотелось ей каменьев драгоценных, а я не в состоянии потакать аппетитам. Как сошла из дому, так и ни слуху, ни духу.
Прикинул вычисления свои, даже на черновичке карандашом набросал. 
– На днях вернётся, готовь столы. А теперь к главному. Запустил ты свои леса, Мешмак, то-то запах гниющей древесины сочится во все стороны.
– Так ты из этих? Руководства, то бишь?
– В точку. Короче, сроку тридцать дней тебе, справишься – останешься на месте. Нет – у нас полно желающих пристать к делу. Ты меня понял?
Мешмак торопливо кивнул.

25 глава
1
Ещё недели две назад в лесу слышались голоса птиц. Сладко шумели ели и берёзы, прямо благодать, честное слово! Служить в таком месте мечта. И вдруг что-то изменилось, одним махом! Лес словно вымер. Ветер перестал заглядывать в эти просеки. Напряжённая тишина поселилась в этих мхах, и лес стал больше напоминать декорации в театре.
При дороге будка и шлагбаум, пустые грузовики уходят спешно, чтобы скоро вернуться. Раз в день мелькает начальство, какие-то люди. Зато кормят отлично, службой все довольны. Правда, не всегда всё гладко, вот и теперь.

Часовой растерялся, когда на него накричал человек в гражданском:
– Почему посторонние на объекте?
Солдат видел, как заискивал полковник перед гражданским, а уж командиры чётко знают, с кем имеют дело. Но и посторонних часовой не наблюдал, скрипнул зубами: тебе лишь бы накричать. Кто? Покажи, где ты кого-то видишь? – эти мысли остаются невысказанными, только пыль волнами обдаёт, и покинуть пост запрещено. Крытые грузовики завозят оборудование в новенькие корпуса, «Лаборатория-41» – это что-то секретное до ужаса, раз выдали специальный костюм – «на случай объявления тревоги».
Неподалёку садился самолёт. Этот, в гражданском, бросился к трём берёзам и повёл себя довольно странно. Он с кем-то разговаривал, жестикулировал руками и топал ногами. В какой-то момент остепенился, боком, боком отступил и, не оглядываясь, моментально скрылся в ближайшем здании.
Сколько часовой ни всматривался, ничего не увидел. Берёзы на месте, а вот что произошло подле них – вопрос.
Конечно, откуда ему знать? Он думал, что сотрудники вот-вот прибудут, в белых халатах – а сколько красивых девушек окажется среди персонала; присмотреть одну, познакомиться, а там как пойдёт. 
Как говорится, не верь глазам своим. Корпуса давно не пустуют, просто обычному человеку не дано видеть человекоподобных, с разным цветом кожи. Голубоватая, зеленоватая и серая, сотрудники лаборатории давно знают друг друга, их эвакуировали с другого объекта, из окрестностей Новосибирска. Один из экспериментов вышел из-под контроля, пострадали двое, остальных удалось вывести из-под удара. Теперь они здесь, имея прошлый опыт, как и опыт срочной эвакуации. Военные обещают реанимировать тот объект, пока же продолжать исследования на новом месте и помалкивать о трагедии.
Пассажиры самолёта прибыли на автобусе, направились в корпус №4. Молодых девушек часовой не заметил. Две интересные дамы, лет по тридцать, остальные – смотреть не на что. А в казарме было столько ожиданий! Рота охраны – это сто человек, вторая рота на другом конце аэродрома – ещё сотня. Круглосуточное дежурство, сутки через сутки. Колючая проволока и приборы наблюдения – весь периметр виден из комнаты операторов. Командиры довольны – на таких объектах зарплаты повыше, но и требований больше, они злятся не напоказ.         

2
Чёрного мага Бунтаребус заприметил ещё на прошлой неделе. Собственно, ему доложил местный хранитель. Как Леший – старшему Лешему, сообщил: «Я раньше сигналил, что тут дурное затевают, так у тебя времени нет. Благо, хоть сегодня нашёл».
Магов оказалось четверо, каждый работал на свои девяносто градусов, или по сторонам света разделились. Бунтаребус пристроился к одному и ходил за ним по пятам, ничем себя не выдавая.
Обитатели здешних мест ликовали: Бунтаребус пришёл на выручку, он быстро наведёт порядок! Вскоре мнение поменяли: а чего это он ничего не предпринимает? Гнать их отсюда, какие сомнения? Неужто выселение грозит? И куда податься, когда свободных мест не осталось?
Между тем, Бунтаребус накапливал информацию, боялся упустить что-нибудь важное. Эти предатели имели на вооружении почти все жреческие навыки русов, кое-что доработали, точнее – переработали под свои установки. Принцип «не навреди» был упразднён, как связывающий по рукам и ногам.
В принципе, основные приёмы сохранены: выставляется незримая стена, и ни один табун не вломится на территорию посёлка. Но это защита от животных, а здесь выстраивали козни против человека, в первую очередь! На первом круге защиты идущий сломает ногу, на втором – станет задыхаться, поэтому повернёт обратно. На третьем кругу жрецы уготовили остановку сердца, последние дни доводили капканы до совершенства. Неподготовленный, случайный человек найдёт здесь свою смерть.
Вон оно что? Собственно, человека остановят солдаты, это потом, если проскользнёт… – Леший забрался на ель, расположился на ветвях. Половина корпусов объекта отсюда просматривались сравнительно неплохо, будка со шлагбаумом и отрезок дороги.
С аэродрома донёсся рёв. Вскоре самолёт поднялся над лесом и взял курс на город. До него пять вёрст без малого, и что это за важность такая, что на грузовике нельзя доставить? Странно это, если не сказать резче. Может, тучи разгоняют к какому празднику? Химию распыляют в небе – тучи стороной обегают, это понятно.

Он продолжал следить за жрецами, сам кое-чему у них обучался. Поставит жрец узел или капкан, отойдёт, убедится, что всё сделал верно, и шагает дальше.
Леший сначала разряжал засады, но почти сразу отказался, чтобы не выдать присутствия своего. Хотел сам придумать способ какой, да сообразил, что без Настоящей не обойтись. У неё книги есть, ей и карты в руки. 
Для обстоятельного разговора пришлось ему убраться за периметр, где чужое ухо не помешает. Болотце показалось самым надёжным местом, хотя дроны охраны сюда заглядывали тоже. Ради такого случая, он замирал и изображал из себя берёзку.
– Ты вообще в курсе, что тут устраивают?
– У меня не сто рук, не сто глаз.
– Ну, я бы поспорил, будь времени побольше. Короче, лабораторию возвели, корпуса забиты персоналом.
– Так… и самолёты рядом?
– Именно так.
– Жди, сейчас приведу себя в порядок, и к тебе.
– Помадой можешь не пользоваться. Это в лесу.

То лес помалкивал, а тут воспрянул: вороны подали голос, и ветерок прилетел, сдул пыль строительную с дерев у дороги. И зашептались обитатели: «Настоящая! Сейчас она им покажет!»
На радостях, он даже приобнял Ягу, трижды обошёл кругом, причмокивая: «Хороша! Только зачем духи употребила? Разве страху нагнать».
– Видел бы ты, какой педикюр на ножках моих… Ладно, к делу. Пройдёмся по лаборатории, посмотрим, что за народ, что за товар.
И они выдвинулись – прямиком на шлагбаум.
– Часовой незрячий, как и остальные. Но есть здесь четверо жрецов, с одним я уже имел беседу. Он готов был пререкаться до утра, но я сослался на тебя, и он отступил.
– Плохо. Может, какие ловушки подготовили.
– Мы же не слепые.
– А они дураки. Ладно, гляди в оба.

Часовой повёл носом. Тонкий запах духов напомнил ему о той, что обещала дождаться.
Он открывал и закрывал шлагбаум, пользуясь двумя кнопками. Самая безопасная служба на целом свете.
Настоящая остановилась на миг, заглянула солдатику в глаза и послала мысленный знак: «Дождётся». Пока из тонких тел дойдёт до физического, пройдёт день-другой. Если не сразу… вон, улыбка расцвела, знать – сразу.
Они поднялись по ступенькам корпуса № 4, с разгону, едва не врезались в чёрного. Жрец слишком поздно обнаружил вторжение, но не постеснялся и дал дёру. Обычно, они ведут себя с достоинством, на публику играют.
– Где хозяин?
– А-а, не заметила! Из зарослей за тобою наблюдал. Может, влюбился.
– Это он ещё педикюр не видел. Ладно, откуда начнём?
– Здесь все лаборатории изготавливают состав для распыления над городом. Чтобы люди видели друг друга, и никого больше.
Кодовые замки могут не впустить посторонних, а незрячий самих дверей может не обнаружить, настолько хорошо подрегулировали зрение и слух населению.
За микроскопами трудились женщины. Настоящая шла у них за спинами и пальчиком указывала на каждую, как считала. Говорить вслух уже нельзя, она мысленные депеши отправляла. «Сколько же ненависти к человечеству вынашивает каждая из них! Это ж какие условия были созданы искусственно, чтобы в этих чудесных головках поселилась такая мысль? Поработали жрецы, теперь пожинают лавры».   
Бунтаребус чихнул.
Настоящая оглянулась, к губам своим приложила пальчик.
«Виноват». – И снова чихнул. Сотрудницы оторвались от окуляров, пожелали друг другу «будь здорова». Бунтаребус вставил два пальца в ноздри, настроился пройти дальше без приключений.
Начальник лаборатории вернулась с совещания.
– Девочки, откладываем разработки, надо помочь аптекам. Не справляется первый корпус, всех перебрасывают на «грипп». Нам обещают приличную премию от продавца, так что соберитесь. Формулу копируйте с моего стола.
Девочки – это источенные годами стервы, не знающие мужской ласки. Случайные связи исключены, они проживают в служебных квартирах, на всём готовом, только работайте, а по окончании контракта, в отличие от нищей массы, сможете дожить годы оставшиеся, ни в чём себе не отказывая.

В других лабораториях наши инспекторы застали ту же картину. Город-миллионник, если и спал когда, то таких снов не видел. Девочки мечтают выйти замуж, нарожать детишек и прожить счастливо до внуков. А здесь целая индустрия почти незримо вмешивается в планы девочек: не будет у вас здоровых деток! Пока не вырастут, будете платить и носить подарки врачам, сёстрам, искать обходные пути, пока расширяется сеть аптек и больниц, пока не вырастут за городом дачные сообщества МВД, МО, МЗ и прочих.

– Есть план? – Бунтаребус шкурой угадывал, что где-то жрецы готовятся ударить.
– Чувствуешь?
– Волнуются, как пройдёт. Не каждый день бросают вызов Настоящей.
– А ты что?
– Что я? Созвал парней, кто откликнулся – в засаде ждут… Что думаешь?
Яга уставилась в одну точку, хотя и не скажешь, что она подбирает под контроль все помещения, да и весь периметр. 
– В голове не укладывается: как они согласились травить и убивать себе подобных – за бумагу… Недаром предупреждали: среди потомков, придёт время, неиспорченных найти – надо будет постараться. 
– Так за деньги мать из дому выселяют, чему удивляться? 
Настоящая вздохнула.
– Такие истории и раздувают СМИ. Расчёт прост: кто-то скажет – почему я не могу так? Плевать на то, что будут косточки перемывать мои.
Кашлянул Леший, напомнил:
– День пошёл на сход, а плана у нас нет. 
– Уходим, дальше не стоит. Под горячую руку можно дел наломать и судеб. – Она потянула носом запахи. – И духи из Франции, и косметика лучшая. Только исполняй приказы.
Запыхтел губами Леший, с духом собирался. Она напомнила: «Освободи ноздри».
– Механически. Прошу прощения. Да, так вот спросить хочу – не решаюсь.
– Говори.
– Вот сколько дама может вытерпеть без мужской ласки?
В голосе Настоящей проскользнули нотки иронии:
– Сколько надо. Мой принц вчера оседлал коня и выехал на розыски. Пока домчит, мы тут с тобой должны закончить. Потом, по обычаю, медовый месяц. Так я буду просить, чтоб не тревожили по пустякам.
Опустил руки по швам Бунтаребус, по стойке «смирно» замер:
– Я лично встану у дверей и никого не впущу! 
– К жене поспеши, а я уж найду сторожей понадёжней.
– Обижаешь. Я от чистого сердца! Я для принца твоего первом другом стать собираюсь.
– Притащишь пива или ещё чего покрепче. Знаю вас, вашу мужскую дружбу.
– Я уже не тот, что был вчера.
Она хитро улыбнулась:
– Что ж, поглядим.

По пути в свой мобильный штаб, Леший припомнил ещё момент, подсмотренный в «Лаборатории-41»:
– На втором этаже наблюдал картину: какую-то дрянь испытывают – погружают кожу животных, коровы или свиньи – не разобрал. Чего ради?
– Это старый эксперимент, совершенствуется с годами. Представь: русичи добровольно отдают в армию сыновей. Закон такой создали для рабов. После армии, у парней на ногах грибок появляется, и куда с ним потом? К врачам.
– Тогда понятно, почему сын генеральский не идёт в солдаты. Своих берегут. Военкоматы знают, кого призывать. Помнится, на Чернобыль тоже был отбор избирательный, я ещё подумал: почему за таксистов ухватились сразу? Теперь вот дошло: они откупались из последних сил. Потом, сняв сливки, военкоматы взялись за беЗправные низы.

На поляне, куда они вышли, полно лесного народу. Суседки, кикиморы, полудницы, русалки, нимфы и домовые. Волхвов да Горынычей только не хватало. Местный хозяин следил за порядком, потчевал киселями да кашами. Жена его совсем забегалась, дети не успевали уносить посуду. Водяная братия держалась особняком, ближе к болоту, из которого берёт начало река.  У них свои разговоры, по обмену опытом, как раков завести, как малька выходить да подводные грядки содержать в порядке. Ждали экспертов.

– Те, кто работает там, уже не люди, это машины по добыче денег. Поэтому они опасны вдвойне. Пришельцев чуть больше половины, с этими понятно. Мы тут с Бунтаребусом совет держали, и план таков…
Леший вытаращил глаза, отправил ей «телеграмму»: «Ну, ты, мать, даёшь!»

3
После собрания, жители разбрелись по домам; если который и рассчитывал сходить налево, то уже передумал. На карту поставлен вопрос о выживании всего общества.
Бунтаребус торчал за спиной у Настоящей, старался отвечать виду телохранителя. У населения свои заботы – подчас, такие мелочные: а они на наш участок зашли, наши деревья присвоили, в наш огород мусор свалили…
Бунтаребус терпеливо терпел эту глупость, пока не услышал: «Они нам жизнь отравили». Твёрдой походкой вклинился в толпу, перехватил дубину покрепче.
– Не последний день живём, на сегодня достаточно! По домам! Я сказал – по домам!

Она подозвала пень, присела с одного краю:
– Садись и ты.
Как школьник, он пристроил зад на самый кончик; при первом шевелении – точно упадёт.
– Не завидую тебе. Как президента окружили и давай грузить.
– У тебя разве не накопилось вопросов?
– Один. Ты разглядела, что для нас приготовили чёрные?
– Конечно. Полезли в неизученную сферу, создали монстра с двумя телами – физическим и астральным. Такой, едва открыл глаза, испытывает всепобеждающий голод. Всё, что шевелится, сильно рискует. 
– А сами с ним справятся?
– Боюсь, что нет. Трое укрепляют стены и двери, чтобы не вырвался на свободу. Старший присутствовал здесь. Видишь – на берёзе чёрный лист?
– Так он всё слышал?
– Я дура дурой, но не настолько же. Спал всё это время, имея в ушах надёжные «беруши».
Бунтаребус опустился на колено и поцеловал её руку.


26 глава
1
Часовому сегодня пришлось не сладко, как никогда прежде. Грузовики не докучали – так начальство кругами зачастило: идут и идут, и каждый с угрозами: «Если кого пропустишь – сгною на гауптвахте». Такие вот глупости несут, поди, и сами понимают, да видимость порядка важнее.
 И гражданских сегодня что-то не видать. Виктор принимал дежурство, услышал: «Гражданские все внутри, никто не выходит. Что-то там случилось, так что защитный держи под рукой».
Одна дама, вся на нервах, вырвалась на крыльцо покурить, так её, минуты не прошло, охранники затащили внутрь. Чем дальше, тем веселее. Примчало шесть иномарок, ни одна не пересекла линию шлагбаума. Люди разговаривали по телефонам, отдавали приказы, просили одновременно, но на территорию «Лаборатории-41» пройти не торопились.
В небе объявился вертолёт, кружил – пока не вышел керосин, ушёл – второй прилетел. С аэродрома приехали летуны, которые сидят на земле и командуют. Их не пустили внутрь, к ним вышел человек, в двух словах обрисовал ситуацию… кажется, авиации объявил выходной.
Небо стало затягивать тучами с фиолетовым оттенком, внутри них вспыхивали искры и растекались, как вода по банке. Виктор внутренне собрался, проходящему офицеру намекнул – пальцем указал в небо: погляди!  Тот поднял глаза и засобирался по своим делам, правда, в обратную сторону… шкуру спасать, не иначе. А часовой должен погибнуть на посту, и тогда никто не упрекнёт.
Характерный треск донёсся со стороны корпусов. Они стояли на своих местах, лишь над крышами клубилась пыль – совсем чуть-чуть, еле уловил глаз. В окнах замелькали сотрудницы; вот одно распахнулось, через него женщина собиралась выпрыгнуть, но её втащили назад.
Виктор прижался к будке спиной. Только что прилетел другой звук: кто-то глубоко вдохнул. Что произойдёт дальше, часовой догадался. Шумный выдох – и корпуса стали погружаться в землю, потрескивая и пыля. Среди визга голосов слышались короткие команды, смысл которых ясен без уточнений. За стеклянной дверью, выходившей на крыльцо, маячили две фигуры, спиной к выходу. Никто не выйдет, это приказ. Вопреки всем схемам эвакуации, украшающим стены любого заведения.
Пыль била в небо жёлто-серыми фонтанами, долетая до высшей точки, она расползалась по горизонту и заволакивала картинку лёгким туманом. Туман сгущался, тяжелел и стремился к основанию… Минуты не прошло – сверкнули короба вентиляции, установленные на крыше, обрывки проводов. Всё это походило на съёмки фильма с приличным бюджетом.
Виктор заскочил в будку, плотно запер дверь и прилип к стеклу носом. Волна пыли накатила на будку, помчала дальше.
Он вывернул кисть, уточнил время. На допросе обязательно будут уточнять такую подробность.
Минуты текли, стихия помалу укрощала нрав, сквозь пелену проступили шлагбаум и деревья при дороге, ещё немного – показалось и небо. Поднялся ветер, пыль стало относить на лес. Солнце брызнуло потоком света, будто трамбовало им могилу. Виктор щурился, упрямо таращился в небо и вспоминал себя: вот так же, в детстве, он воробышка похоронил.
Что теперь? Объект охраны ликвидирован, есть ли смысл торчать на посту?
Часовой осторожно приблизился к краю ямы. Как по заказу, на поверхность выстрелила человеческая рука, ухватилась за край бетона. Виктор мигом распластался и решил вытащить спасшегося чудом. Каким-то образом он разглядел лицо… один из гражданских, тот самый, кого он хорошенько запомнил.
Что на него нашло, он никому не скажет. Часовой вскочил на ноги и ударил каблуком по пальцам. Сзади настиг шумок, прислушался. Вроде как кто трижды похлопал в ладоши. Оглянулся – никого. Подумал про себя: пусть же эта тайна и умрёт вместе со мной.
Набежала мысль: «Ты только что убил человека».
Виктор смело поднял лицо к небу:
– Человека ли?
А наблюдающий продолжил: «Тебе с этим жить».
– Переживу. Я считаю, что поступил верно.
Резкая боль прошила голову. Он схватился за неё и даже присел, сжав зубы; если ещё минута такой пытки, он не выдюжит.
– Довольно! – Из-за будки показалось страшилище. Два с половиной метра ростом, не меньше, всё тело покрыто редкой шерстью, особенно лицо. Ладони – как две лопаты, кабы ни сапоги в гармошку, можно было сказать «голый». Нет, есть ещё пояс с карманами, они набиты под завязку.
Существо резкими движениями отменило боль, двумя руками изобразило кокон.
– Полегчало?
Виктор прислушался, кивнул.
– Про леших слышал когда? Так я один из них. Имя тебе… да не нужно оно тебе, лешего с тебя довольно.
Хоть и непривычен вид существа, Виктор набрался смелости:
– Вы всё видели?
– Не я один.
– А кто хлопал?
– Я один. Ты всё правильно сделал, Витя. Мы очень рассчитывали на тебя. Своим поступком ты сделал выбор. Те, кто командует сегодня, не имеют на то ни малейшего права. Теперь о поведении на допросах. Поднялась пыль, ты закрылся в будке и ничего не видел. Стой на своём, дружкам не проболтайся, и всё закончится… если не расстреляют сразу.  У этих, которые отдают приказы, сгорели пироги; неприятности преследуют, одна за другой. Плыть с ними в одной лодке очень опасно, но такие найдутся, у кого деньги решают всё.

Леший? Пусть будет леший, – Виктор осмотрелся. Предчувствие неприятностей повисло в воздухе.
– Мне пора, сейчас понаедут. Пожмём друг другу руки?
Виктор несмело протянул свою, потом засёк время. Ровно через двадцать минут показалась колонна из легковых авто, позже присоединились БТР-ы и три грузовика с «кунгами». Связисты организовали антенны, пошли диалоги с центром. Майор с двумя лейтенантами взяли в оборот часового.
– В гражданском скольких видел?
– Ни одного.
– Ты находился у будки, когда здания пошли вниз?
– Такое облако шло на меня, что я укрылся в будке. И не выходил, пока пыль не улеглась.
 – К яме подходил?
– Боюсь – вдруг край оборвётся?
– Солдат, называется. Расстрелять тебя, что ли? Или дашь подписку о неразглашении?
– Лучше подписку.
– То-то же. Значит так. Отпуска отменяются, в связи с создавшимся положением. Кого из офицеров видел?
– Много. Один за другим ходили, очень злились.
– И больше нечего добавить? Кто-нибудь выходил из корпусов?
– Не замечал.
– Ладно, пока свободен.
Это «пока» растянулось на три недели, роту погрузили на грузовики и перевезли на новое место службы. Друзьям по службе отвечал коротко: «Да ничего не видел! Но с меня всё равно взяли подписку о неразглашении».

2
Петух по привычке ушёл поорать на соседнюю улицу, вернулся – прозевал момент. Хозяева на ногах – это нормально, а вот сын старший в дорогу снаряжается. Отец с матерью всплеснули руками:
– Тимоша, ты куда в такую рань поднялся? 
– За невестой!
– Ой, и где ты её выкопал? Ой, боюсь, у себя оставит, нам же без тебя будет тяжко.
– Выкопал – не выкопал, а во сне познакомился. Разговаривали три ночи кряду, прояснили, к какой гражданской платформе она тяготеет, к какой я. 
– Ты ещё в ЛДПР запишись! – отец уже не знал, чем уколоть.
– Я же не в Москву, у невесты моей земли побольше, чем у президента.
– Звать-то как невесту?
Тимоша стал выкручиваться:
– А как не сладится у нас, зачем же имя для пересудов называть? Дайте свои умом пожить, свои шишки набить.
Мать в слёзы, к мужу на грудь пала. Тот и отвёл в спаленку утешать; нет – так-то спят раздельно. Может, замену старшему пошли подыскивать, может, по другой надобности. Пока ж Тимоша в небо лицом упёрся, руки воздел:
– А напитай Солнца Красное сердце и уста мои жаром Любви, надели Небушко очи мои синевой глубокою, чтобы утонула в них невеста моя и не выплыла, а причешите кудри мои ветры звонкие, а порадуй дождик рубаху мою цветами радуги!
И Мир откликнулся, заказ исполнил в мгновение ока. Прижал ладонь к сердцу Тимоша – удержать на месте силушка нужна. Добрый конь почуял фарт, оборвал путы, вышиб двери и матюкнулся на своём, четырёхкопытном языке. Братья меньшие встрепенулись, высыпали во двор не с пустыми руками: лук и стрелы, как положено, в комплекте; меч учебный, но с признаками боевого. Кольчугу, латы и шлем в пакет целлофановый сложили. Младшая сестрёнка с ведёрком белил выскочила, давай красить правый бок коня.
Брат и спрашивает сестру: 
– А это к чему?
– Ты ж теперь у нас принц. А принцев ждут на белом коне.
– Кто ждёт?
– Да все девки, кто замужем побывал – те особо.
 – Принц, говоришь? Запомню. За предупреждение благодарю, сестрица. Давай уж, обнимемся на удачу.
Сестрица вцепилась зубами в ухо, говоря: «А мне имя скажешь?»
– И не проси. Чмок-чмок, прощевай!
Спутники зафиксировали очередную точку, где возникла пыль. Дежурный стал уточнять у командира: «Разве у нас по этим координатам есть объект?»
Тот приблизился к экранам, присмотрелся.
– Это сказки. Принц, на белом коне, и так далее, с известным финалом…
– В журнале делать запись?
– Если хочешь звания лишиться.

Выехал Тимоша в полдень, как сестрица докрасила коня, так и поскакал. Комбайны на ремонте – слева, справа – продают солярку.
– Не в коня корм, уж извини, братец… не надо мне хорошо уступать, лучше дорогу уступи… впереди пост ГАИ, говоришь? А вот за это благодарю, лучше лесом объеду.

Вот какая польза от диалога? Можно и короче сказать, верно? Что за жизнь такая, когда хочется говорить «лучше» и хотеть лучше?
Не думал Тимоша, что у пыли от коня белого есть сильный запах; на пыль с принцем сбежалися зрячие поглазеть, глухие не услышали, слепые отказались. Иная мамаша за дочерью увязалась: мужа нет – чем ещё заняться? Принцы на белом коне не кажный день шастают по полям, агрономов злят: урожаи и так никакие, так четыре копыта добавят.
Видно, гаишники купили солярку – догоняют, орут громко. Конь в лес ушёл, девки набросились на власть: «Раз в жизни ехал принц на белом коне, так вы, со своими замашками, всё испортили!» – и ну, за волосы таскать. Женщин надо понимать, так что уголовный кодекс лучше отложить сразу.

А из леса-то одна дорога, кто не знает, это в лес много: как земляничную поляну заметил –там уже и опушка.  Конь ягоду не жалует, зато Тимоша создаёт во рту вакуум – спелая ягода сама влетает, расшибается о зубы в кашу, и жевать не надо. Много тоже нельзя, надо же и о местных подумать.
Едет Тимоша – мелькает кто-то за деревьями – то слева, то справа. Придержал коня:
– Леший, никак? Выходи, поручкаемся.
– Что я тебе сделал?
– Выходи, пока морда цела.
Запыхтел Леший, пошёл сдаваться. Угрюмая походка – вот что значит, не воспитан.
– Что хотел? 
– Почему не спрашиваешь – куда путь держим?
– Куда путь держим?
– К невесте!!! Слышишь, как звучит?
– Подружка есть у ней?
– Как ни быть? Должна.
– Извини, тут вчера другой принц на белом коне проезжал, так взял в дружки и забыл. Меня втроём насиловали эти сумасшедшие – ни одного танца не пропустил. А принц…
– Погоди! Принц, и тоже на белом коне?
– Дизель. «Мерседес».
– А, ну так и говори! Держи тогда разрешение на сорок букетов, какие мы соберём по полям.
Леший не торопился брать в руки документ:
– Знаешь, Тимофей Григорьевич, не пойду в дружки. После трудового дня отдых полагается законом, а я вчера был никакой.
– О?! С отцом моим знаком?
Леший застеснялся: совестно заслугами хвалиться:
– Да я только собак и кошек по именам не знаю, ну, ещё и блох, которые на них жируют.
–Тогда и гаишников знаешь по именам?
– Пердолин и Цыган, кто ж их не знает?
Задумался Тимоша, стал фамилии проговаривать, чтобы запомнить. Нашёл некоторое неблагозвучие в первой:
– А давай заменим вторую букву на другую: на «И», вместо «Е».
– Пирдолин, что ли? – Леший явно не готов к смене названий городов и улиц. – Сам посуди: он и так, как сыр в масле катается, а ты предлагаешь «Пир» и «Доля». Одним словом, я против.
– Чем же прославился сей муж?
– Себе построил дом, каждому из сыновей, любовнице ещё.
Задумался Тимоша.
– И не понимает, что своих собратьев грабит?
– Не хочет понимать.
– А ты его немножко проучил бы.
– Команды не было.
– Голова для чего на плечах?
– Думать.
– Не только думать, но и решать. Вижу – без толку торчать на месте, мне пора.
Леший хотел что-то добавить в оправдание своё, да принц умчал. Присел на пенёк, подпёр голову кулаком, стал казнить себя. Как много мы находим отговорок, когда действовать пора.
Проехал принц только сорок вёрст, и уже не понравилось, как мучается народ. Разве это жизнь?  И самое обидное – никто не знает, как жили прежде, никто не знает, как могли бы жить.
Когда надоело объезжать посты, заскочил он на заправку.
– Мне коня отмыть. Сколько будет стоить?
Ушлые ребятки попались, так с ходу и залепили: «Двести долларов, без копыт и хвоста».
– Почему вы делите животное на три категории? 
– Дарвин виноват, к нему вопросы.
– Где найти его?
– Очень трудно. Он не сидит на месте. Так это…  – парнишка что-то себе надумал, раз перед ним простак. – У нас сегодня скидки. За вторую лошадь триста. А если ты гасконец – то все пятьсот.
– Кому я могу пожаловаться на сервис?
– Боярскому. Он тоже на месте не сидит.
Заглянул принц в кошелёк, там всего двенадцать золотых. Нос паренька тоже заглянул.
– Сам видишь, у меня не хватает.
Паренёк озадачился:
– Это точно золото? А сколько весу в монете? Можно, на весах прикинуть?
Принц выделил монету, отправился следом за мойщиком коней. Они остановились у кассы, монетку положил мойщик сверху, набрал на клавиатуре цифры. В окошке выскочило «200».
– Отлично! Одной монеты достаточно для оплаты моих услуг. Теперь уточним: с шампунем или просто помыть – облить водой?
Принц, не раздумывая, сказал:
– Без разницы. Лишь бы стал белой масти. Ты отличаешь белый цвет от прочих? Только мнится, надуть меня собираешься. Тогда и я церемониться не стану. Двести, говоришь? Ты назвал цену, не я. Значит, так: не отмоешь до белого цвета – с тебя двести.
Что-то заподозрил мойщик, обошёл животное вокруг, носом хотел унюхать, в чём хитрость.
– А что сделается ему, если конь от роду белый? По рукам!

Надо ли говорить, что мойщик, изрядно притомившись, всё же заплатил оговоренную сумму? Так и сказал: «Сегодня не мой день.  Может, сойдёмся на двадцати?». – «Почему это? Ты сумму назвал сам, я за язык не тащил. Я дал согласие, мы на равных условиях. Или ты чем-то лучше?» И принц тронулся дальше, уже искушённый в вопросах, какие люди ходят по Земле и чего от таких ждать.
Юридические тонкости общества помалу открывались принцу на всякой остановке, во всей красе, и науке этой, кажись, конца и краю не видать. Трудно с людьми, ой, трудно: кто ж их так испортил, какая сила?  Гадить друг другу, завидовать и драть шкуру – дело ли? Все начнут – миру не бывать. Так на словах и войны никто не хочет. Миленькие! Разве обманы вечно живут? По совести не обучены жить, трудно будет, – бед накликать просто.
«Зря я выбрал эту дорогу, не поискать ли другую?» – с этой мыслью принц Тимоша направил коня к реке. Пройди через туманы – и будет тебе желанная.
На другом берегу, должно, и люди не такие. Вот не может быть, чтоб под копирку! В теории – река город разделяет жителей на честных и прочих. А почему честные попадаются среди прочих, это уже провидение распорядилось. Скажем, ягоды и овощи на этом берегу по рублю, на том – по шесть. Что произошло бы? Ушлые бы ночей не спали, думали б, как с утреца скупить всю партию по рублю…
Спешился Тимоша, прислонил голову к конской скуле.
– Как думаешь, здесь нам будут рады?
Скакун мотнул головой. Вот непонятно: да или нет? Друг, называется.
– Что-то подсказывает мне, в городах добрую невесту не сыскать. С землёй не знакомы, на всём готовом, что из окрестностей вырастили и привезли. Давай-ка, брат, по сёлам прокатимся – мож, тут народ не испорчен, хранит традиции и почитает предков?
Добрый конь скосил глаз, будто говоря: ты в своём уме?  Неспроста люди сбиваются в города, ибо на селе жизнь создали невыносимую.
Тимоша потрепал дружка по гриве:
– Ты езжай, а там увидим. Сбились в города не просто так, а для производства… производства, извини за тавтологию.
– И для устройства свалок, – подсказал Добрый Конь.
– Это точно. За жизнь человек дюжину телевизоров поменяет…
– Когда ни больше.
Вот едут они, едут по сёлам, а мужское население почти всё у магазинов: кто спит на ступеньках, кто за углом, пока хватало сил. Бабы тоже не отстают. Но про принца на белом коне всякая мечтает, как два стакана опрокинет. И выходит на дорогу, остановить норовит:
– А чем я плоха? Ну, выпила настроения для, так и крест на мне ставить?
– Ладно, давай проверим. – И примеряет Тимоша к пальцам на ногах те самые два капота (если помним, откуда и что; не помним? Так ведь вороны принесли их, а инструкцию Тимоша получал во сне). – Что сказать? Сама видишь, не подходят.
– Это почему? На клей «Момент» – и подойдут?
– Оно, может, и так, да где остальные восемь? Послание на капотах я прочесть должен.
– И что там?
– Имя суженой, наверно. Знаю, что в десяти знаках три одинаковые буквы.
– Я – чемпион по разгадыванию кроссвордов, сейчас соображу!
– Не надо соображать. Ты уже того – сообразила.
Что делает женщина обиженная? Конечно, бросается искать изъяны у несостоявшегося принца:
– А конь-то у тебя не белый! Что ж ты ездишь, души тревожишь?
– Для тебя – не белый. А вот найду ту, для которой он белым покажется.
И торчат у калиток надутые, иные до околицы провожают. И вскипает на окраинах трава всякая, крапива да лопухи с одуванчиками.  Подорожник в том списке значится и пырей зернистый, прочие дикоросы-дурманы. На женских слезах много всякого растёт, да радости не приносит. Пьют для радости, а оной не находят – вот загадка! А кому легче от того – и так понятно.  С вечно пьяными проще управляться.

27 глава

По пути Тимоша заехал на базар, присмотрел прибор местного производства. Продавец уже готовился поставить штамп о гарантии, Тимоша уточнил:
– Погодь минуту. Погрешность какая у шкалы?
– Шкала не даёт погрешности, стрелка – может. Тебе же всего и нужно – узнать, какой процент баб мечтает о принце на белом коне?
– Именно так.
– В этом вопросе прибору нет равных. Показания верны на все сто. Можешь пройти по базару и на практике убедиться.
Отправился Тимоша вдоль прилавков, под личиной корреспондента газеты «Сверхприбыли», стал задавать один и тот же вопрос. В итоге согласился: прибор не лжёт. Из ста торговок, лишь одна призналась: «Давно не жду никого принца, хоть на белом, хоть на вороном! Отойди, не мешай торговле!»
Он отошёл и взглянул на случай со стороны. Торговли у бабы никакой, она окривела на жадности; с её внешностью больше заработаешь, шляясь по базару и поднимая кем-то оброненную мелочь. Что касается показаний, прибор не подвёл.
– Ставь штамп, годная вещица! – говорит продавцу Тимоша, сам заодно изучает ассортимент на прилавке. Бусы-обманки: нацепит на шею которая – с лица хорошеет; вот в чём сила камушков самоцветных. Вот обереги, вот блюдце голубое, серебряное, с яблочком наливным, вот скатерть-самобранка, сорт второй. – А первого сорта?
– Опоздал, разобрали.
– Пожелай же мне и удачи. Невесту еду сватать, да что-то никак не нащупаю дорожку к ней.
Глянул продавец из-под руки на солнышко, будто на короткой ноге с ним:
– Сперва ждёт тебя разочарование жестокое, ежели горю не предашься, примешь подарок судьбы – то беда радостью обернётся.            
Вот озадачил – так озадачил: покачивается в седле наш принц и думу думает: что ж ещё приготовила судьбина? Пророчеств много, да сбываются не все.
Отныне поиски невесты упростились – только мечтать. Подъезжают наши подельники к селу или к городу мелкомасштабному – прибор выдаёт процент, тут уж без всякого обману: мужского населения сколько, кто в прошлый раз голосовать за власть ходил. Сколько больных, сколько впроголодь живут; снизу, под звёздочкой, графа: инородцы у власти или свои – продажные. Одним словом, приборчик на славу, да и не дорого взял – те двести долларов, заработанные на заправке.
– Сам бы не додумал, монеты пустил бы в ход, – сказал между делом Добрый Конь, сказал между двух деревень, пока на травке присел Тимоша, пока осваивал другие функции прибора. – Я тут попасусь, подкрепиться надо. Ты не стесняйся, изучай. Попробуй вбить маршрут покороче, а то подковы износились. Запроси, где поблизости кузнец обитает. Коли сыщешь – монет не жалей, иначе не доедем.
Кивнул Тимоша, глаз от экрана не отводя. Вбил на клавиатуре: «кузнец, хорошие скидки».               
Судя по сбору данных, в этой местности водятся кузнецы. Тимоша набрал «дополнительные сведения», и стал свидетелем перепалки местных: «Да какой из него кузнец? Был когда-то, пока не спился!» – «Ты на моего шурина не наговаривай! Он на днях мне вёдра отремонтировал, да так – будто новые!» – «Ага, у моих донышки снял – тебе поставил, я же ему никто».
Послушал Тимоша, что говорят о других мастерах, выбрал одного, у кого «лайков» больше, рейтинг повыше, вбил кратчайший маршрут. Тут Добрый Конь морду положил ему на плечо, от него земляникой пахло крепко:
– Стрелку видишь? В лес надо ехать. Очень может быть, там кто подскажет, где суженую искать, да к кому из кузнецов обращаться.
– Людям земляники хоть оставил? – Тимоша сунул прибор в суму, вывернул сапожки наизнанку, натянул. – В лес, говоришь? Давай, заскочим.

Бунтаребус давно приглядывал за принцем, всю дорогу от места, где местный Леший повстречался жениху. Именно сейчас решил открыться, перехватил в чаще.
– Куда путь держим, какого роду-племени, звать как? – Зубочисткой орудует во рту, чтобы остатки обеда не мешали искренней беседе.
Добрый Конь к обочине прижался, глянул назад и вперёд – нет ли знаков, запрещающих остановку. Как припарковался, кивнул седоку: можешь начинать.   
– Отца Григорием зовут…
– Знаю, слышал. – Леший с верхней челюстью закончил, на нижнюю перешёл.            
– Меня Тимофеем нарекли, да что-то прогадали: следовало назвать иначе. А отправился на поиски суженой – вот уж который месяц в пути, и кажется – ни на шаг не приблизился.
Леший поколдовал с зубочисткой, воткнул в известное ему место на плече, чтобы найти в следующий раз.
– Есть невеста.  Будешь всю оставшуюся жизнь благодарить.
– Мне не нужна та, которая рекламу проплатила. Ишь, бегаешь по лесам и, небось, чью-то дочь пристроить первому встречному поклялся.
– Ошибаешься, дружище. Чтобы мои услуги купить – никаких денег не хватит. – Бунтаребус говорил чистую правду, пусть и морду ныне бьют за неё. – Отвести – отведу, за труды двенадцать монет возьму. Золотом.
Добрый Конь подмигнул хозяину. Тот снова в прострации: это предупреждение или совет?
Надо выкручиваться самому:    
– У меня всего двенадцать.
– Знаю.
– Так-к… на подарки ничего не останется.
– Невеста нужна или её реакция на отсутствие подарков?
– Мне же не простая нужна!
– Это понятно. Фирма веников не вяжет.
Задумался Тимоша, помешкал:
– Странно, я уже слышал эти слова из её уст. Ты в самом деле с ней знаком, не подведёшь?
– Про веники я уже сказал.
Достаёт Тимоша свой кошелёк, отсчитывает двенадцать монет. Добрый Конь шепчет на ухо: «Одну оставь. Для разводу».  Ссыпал назад монеты Тимоша, протянул полный кошелёк Лешему. Тот достал один золотой, протянул: «На. Оставь для разводу».
Добрый Конь ущипнул губами за мягкое место, приговаривая: «Я же предупреждал!»
– А коня своего отдашь мне на ужин.
– Как это? – Добрый Конь взвился на дыбы, грозя задеть копытами любого, кто попадётся под… копыта. Леший сплюнул, вернул кошелёк, развернулся и отправился в чащу, приговаривая: «Раз мои условия не подходят – бей ноги попусту».
Отпустив свата подальше, Тимоша предложил:
– А давай рискнём? Уступлю тебя ему, а ты там как-нибудь сбежишь.
– Из кастрюли?
Словом, задача возникла не простая, впору звать генерала какого: у него же генеральские мозги, пусть бы пораскинул? 
– Что тут думать? Не пойду! Да ты из лесу не выберешься без меня, до невесты не доедешь!
– Дойду.
– Ах, ты к предательству готов?
– Куплю дюжину жеребят, выхожу их, в твою честь.
– Сказал бы я тебе… – Добрый Конь надумал что-то, пошёл по кругу – деревья стал валить, как профессионал с топором – даром, что добрый.  Принц следил за Конём, думал: пусть перебесится; я ведь тоже могу дать волю чувствам, но себе не позволяю расслабляться. Леший тоже себе на уме – палец в рот не клади; а говядиной не перебьёшься?
Как образовалась поляна, Конь притомился, оглянулся на дело рук… то есть копыт своих.
– Во наломал дров! Так что рано списывать меня со счетов. Как думаешь?
– А давай подгоним Лешему корову!
– Почему одну? Две! Чтобы и слепой выгоду разглядел.
Тимоша припомнил недавний скандал в похожем случае:
– Погоди. Коровий профсоюз не объявит ли нас в розыск? У рогатых же всё по-другому: и ценности, и стоимость за килограмм.
– Придумал! Сорок гусей могут вполне оправдать мой вес. И профсоюз у них развалился – на прошлой неделе ещё, как руководство получило приглашение записаться в ЛДПР: в Индийском океане крылья ополоснуть, пока рядовые члены будут мыть сапоги.
Тимофей Григорьевич изумился:
– Ну, ты и начитан! Откуда что взялось?
– Времени не теряю даром. Пока ты кандидаток в невесты отшиваешь, я просматриваю газеты, что в руках у зевак. Странную обнаружил закономерность, знаешь… Положим, ЛДПР в Москве распустят, а ещё три года периферийные издания будут публиковать интервью с бывшим главой партии.
– Твои познания помогут нам хоть на шаг приблизиться к невесте?
– Не исключено. Живём в таком непредсказуемом мире, что не угадаешь, что может пригодиться в следующую минуту.
– Сено или солома? – Тимофей Григорьевич вздумал пошутить.
– Зонтик или автомат, – парировал Добрый Конь. Прислушался, повёл ушами: – Тихо!
Казалось бы, что в лесу можно услышать? Посвист ветра в кронах, болтовню кукушки? Ан нет, случается и такое:
– Болтать не надоело?
Надо же! Бунтаребус подкрался тайком, всё это время посиживал на ветке, у них над головой. Добрый Конь сразу перешёл к делу:
– Мы тут подсчитали…
– Тпр-р-! Говядина и гусятина не интересуют. У меня пост.  Вы церковные установки не соблюдаете, что ли? – Он чихнул, уточнил: – Я – нет.
– А на конину поста не предвидится? – между прочим, уточнил Конь. 
– Уточняю. С моей стороны проведена мелкая провокация, как лекция на тему «О любви и дружбе». Итог исследования таков: если жизни угрожает нечто, то разум бросается на поиски жертвы, кого можно подставить взамен. Тест нам показывает, что сознание проживающих на данной планете ещё очень далеко от идеала.
В наступившей тишине отчётливо послышался треск сучьев. Кто-то торопился вставить свои пять копеек в независимый опрос населения, не иначе.
Оказался местный хозяин. Сразу признал Бунтаребуса, сдёрнул с башки беЗкозырку, залепетал извиняющимся голосом:
– Ах, это наше начальство? А то мне донесли – приехали любители шашлыков, напортили лесу. – Он оглядел поляну, заглянул в блокнот. – Час назад здесь высились сосны и ели, шесть берёз, три осины. Куда они подевались – кто ответит?  Предупреждаю сразу: я не посмотрю, что здесь высокое начальство. Ответят все, не взирая на заслуги и ордена.
Бунтаребус хотел потрепать Коня по холке, тот шарахнулся в сторону: «Даже не прикасайся! Я тебе не доверяю!»
Начальник кивнул в сторону подчинённого:
– А вы смогли бы вот так, начальству в морду прямо?  Кишка тонка, верно? А они и рады стараться, пока рабская психология преобладает. Стоит кому-то слово поперёк сказать – к нему и отношение иное. Да, будут держать камень за пазухой, но начнут считаться, и твоя задача – повода не подарить. Крепкая позиция – и ты на коне.
– В этой части я с оратором не согласен, – умудрился вставить слово Добрый Конь. –                Хотя, если речь идёт не о моей персоне, то я должен получить разъяснения.  Скажем, «ложь» и «ложка» происходят от одного начала. Вы ложками поглощаете ложь и в ус не дуете, а, казалось бы, для чего мозги…
Подчинённый рухнул на задницу, губами выдавил: «Говорящий Конь!»  Бунтаребус не потерял-таки лица, он повидал и не такое.  Но сорвать лекцию ещё никому не удавалось:
– Уважаемый, вы уводите в сторону от основного вопроса. Речь идёт о беЗпрепятственной прогулке в места, где обретается лучшая на планете невеста.
Принц посветлел с лица:
– Чур – моя? Мне как раз такая и нужна.
– А как ты узнаешь, та ли?
Тимофей Григорьевич достал из тряпицы два известных нам капота. Предварительная экспертиза установила: это никакая не подделка, оригинальные образцы. Бунтаребус, не скрывая зависти, признался:
– Они самые! Давай, я их выкуплю у тебя. Оставь монеты себе, а я провожу прямо во двор, где царят сыроежки, где орудует золотая Мотыга, где вороны в штатном расписании и служат на посылках. А в избушке коротает ночи без сна красавица Яга. – Бунтаребус перевёл испытующий взгляд на принца, хотел реакцию на известие уточнить.
– Как Яга? Здесь какой-то подвох подозреваю! Она же милая и кроткая с лица?
– С лица и я по нраву многим, прочие боятся. Но что за печаль? Женат я на её сестре, четвёртый век уж разменяла.
Заикаясь чуть, наш принц, как лот на торги, выставил вопрос: «Она старше или младше жены?»
– У дам прекрасных возраст не пытают. Какая разница, если любишь? Любовь чудеса творит, а если не хочешь старческие признаки замечать, то и не увидишь.

Из чащи донёсся грозный голос:
– Ты что же канитель развёл, Бунтаребус, я тебя не о том просила! – И на поляну выстрелила самая обычная Баба Яга, художники именно таких малюют. Бросила короткий взгляд на принца, слегка отступила, оглядывая с ног до головы. – Этот принц? Сгодится. А это, значит, белый Конь. Все пункты заказа птичками отмечаю, затягивать не надо. Поторопись.
И исчезла.
Бунтаребус не смог исправить положение на лице: вина так и читалась.
– Ну вот, доболтались!
Принц как-то весь подобрался, боком двинулся к Коню.
– Ты куда собрался? Не пори горячку!
Принц не услышал, вскочил на Доброго Коня, стал говорить чуть слышно:
– Давай домой. День что-то совсем не задался.
– Какой «домой»? Думаешь, отпущу? – Бунтаребус сообразил, что ситуацию пора брать под контроль. – Женишься – так со мной породнишься, все лесные льготы подпишу, дарами обеспечу. Отдельно хочется слов несколько сказать о невесте. Она у нас древнего рода, мало кто может сравниться, жрецы разве. Да, и дома тебя не ждут. Койка твоя занята, братец младший уже приватизировал и комнату, и вещи.
– Какой ещё братец?
– Тебе на замену родители сотворили.
– Ты что-то путаешь. Девять месяцев…
– Это ты будешь доказывать в загсе, в школе или в сельсовете. У свободных русов всё иначе, если ты ещё не понял.
Принц Тимофей Григорьевич спрыгнул наземь, отпустил уздечку, заложил руки за спину да пошёл нарезать круги по поляне. Из головы его выскакивали мысли и падали на тычинки и пестики цветов, которых развелось видимо-невидимо, за какой-то час всего. От иных мыслей цветы вяли и стелились прахом, мало кто выживал. «Она же старая! Много золотом уплатила свату, так много, что он готов все силы приложить… Не отпустит ведь, выгоду не упустит. Ещё и поужинать конём грозит… Это люди не глядят – лишь бы богатая, но я же не раб какой последний, что подчиняюсь самым глупым приказам! И ладно, если бы это в сказке. Царевна-Лягушка сбросила кожу и вошла в спальню. Рептилии точно таким образом внушают прекрасный образ и хотят от тебя семени живого, с пылу-жару… А тут древняя стару… язык не поворачивается…»

Кажись, надо оставить принца в покое, найти себе занятие другое. Шутка ли? Человек стоит перед сложнейшим выбором: во снах она блистала неотразимой красотой, а сегодня – хорошо, хоть не на костылях. Может, Горынычей навестить? К сказочнику в гости заглянуть? Куча детей, счёту им не знает, жена – просто красавица, что ещё нужно, чтобы встретить старость?
«Абдула, ты же знаешь: я взяток не беру», – пространство тотчас выдало готовую подсказку.  Всё в мире взаимосвязано настолько, что на каждое начало фразы уже закреплён ответ, как подсказка. Вам нравится фильм «Белое солнце пустыни»?
Заметим лишь напоследок: Добрый Конь, пока предоставлен сам себе, поочерёдно копыта задирает да изучает состояние протектора… то есть, подков. 

28 глава               
1
Добрый Конь не находил себе места и занятия, щипал травку без всякого настроения, что не укрылось от глаз хозяина.  Принц поднялся на локоток, выплюнул травинку.
– Ты что-то задумал?
– Так, в теории пустился.
– На предмет?
Конь переступил с ноги на ногу, собрался с духом:
– Кабы примерился да врезал копытом… вырубил бы тебя с одного удара?
– Тебе захотелось личное время заиметь? Просто скажи, куда приспичило, и отпущу. Зачем же драться?
– Ты занят лишь собой. А я про копыта говорил не раз.
– Только раз.
– Не важно! И одного раза бывает достаточно. И… значит, я могу сбегать?
Тимоша кивнул, сорвал травинку, сунул в рот и вновь лёг на спину. Мохнатые облака его интересовали больше. Вся его жизнь, как в телевизоре, промелькнула, только не экран, а фигуры на небе производили внушительный спектакль, отрепетированный многими годами. Вот его нянчит мать, вот отец на руки берёт и таскает по родственникам – глядите, каков! Весь в отца, принцем станет. Ему мягко возражали: «Ты же не царь, не князь, – откуда замашки?» – «О, поверьте, я чувствую нутром: Небеса подарили дитя не простое, глаз таких во всей округе не сыщешь, и это только начало».
Что ж теперь батюшка от слов своих отказался? Принцам не к лицу полоть грядки да дрова пилить. Вот всё складывалось удачно, пока матушка не угадала, что старший сын в дорожку дальнюю собрался.
– А теперь дальнейшую судьбу покажите!
Облака перестроились, вереницей потекли и выдали такое… Он, глазам не веря, вскочил на ноги и пригрозил кулаком: «Вы там, издеваетесь, что ли? Принцы не женятся на старухах!»
Всё настроение насмарку, весь мир ополчился на него! Пусть бы на простушку какую согласился, вот первую, которая попадётся на глаза!
Тимоша подхватил камень и швырнул ввысь.
Облака разбежались, как по команде, времени для маневра предостаточно. И задел камушек вместо них штуку серебристую, так и снёс панель с солнечными батареями, объектив дорогущий выставил, антенну повредил. Пропала связь со спутником, где-то в центре космическом всполошились: придётся новый к запуску готовить. Правители без шпионского глаза – как без рук. Тимофею Григорьевичу про то, правда, неведомо, он же от души постарался, не против масонов настроен, он про таких и не слышал. Ежели до следствия дойдёт, то состряпают дело, виновные наказание понесут.  Но всё это в другом мире, где ходят на работу потому что все ходят.
Приложил Тимоша ладонь козырьком ко лбу, окрестности изучает.
– И понадобилось же именно в трудную минуту отлучиться! Вот где его носит?
Глядь – на той же орбите Горыныч обычный объявился, как пошёл спутники глушить – запчасти во все стороны.
– Отец сказывал – их же перебили. Выходит, не всех.
А почему Тимофей Григорьевич достал зрением до орбит (не путать со жвачкой «Орбит»)? Не следует пугать облака, покушаться на природный механизм. Теперь будешь знать, как камнями кидаться!
Однако, такое зрение может пригодиться и внизу. Пронзил оком пространство вокруг – кузницу заприметил. Торгуется Добрый Конь с Кузнецом, что-то не сходятся в цене никак. Мастер товар предлагает – глаз не отвести, заказчик все образцы одобрил. Денег не взял с собой. Раз такое дело – вокальными данными решил откупиться: одну за другой спел «Вот мчится тройка», «Есаул молоденький», «Погоню», – на выступление сбежалось население, Кузнец с шапкой по кругу прошёл, собрал нужную сумму – копейка в копейку. Добрый Конь, как выяснилось положение, раз пришёл успех, так и объявил: «Концерт окончен». Публика ломанулась в гардероб… то есть, по домам, а Кузнец пристаёт чуть не с ножом к горлу: «Накинь ещё чуток! Ты больно легко зарабатываешь деньги».
Как важно в жизни употребить решительное «НЕТ». Кузнец не ожидал отпора, поэтому молча поменял подковы. После процедуры очень удивился, как услышал: «А кобылки покладистой не знаешь где, во дворах соседних, меня примет на часок?»
А потом люди рассказывают сказки, много вариантов, хотя опираются на единственный случай. Скажут – Конь сам себе заработал на летнюю и зимнюю резину.
Тимоша так и стоял с козырьком у лба, фиксировал события да приговаривал: «Давай уже, заканчивай! Нет, ещё в гости к соседям попёрся! О! Там же старая кляча. Как тебе ни стыдно старух портить? Экий ты у меня всеядный».
Но ровно через час Добрый Конь явился пред очи, как штык:
– Я не сильно задержал? Понимаешь, встретил знакомых, давно не виделись, – поржали.
– Светофор давно горит «зелёным», а я уехать не могу.
– На ту сторону перекрёстка мог ножками перейти, шапка не свалится. И это…               
Тимоша перебил:
– Ты хочешь сказать – «иногда такое в голову прилетает – м-м-м! пальчики оближешь!»
Конь крутанулся на месте, вытоптал под заднюю часть диванчик из клевера, прилёг. Долго собирался с мыслями, как подступиться, наконец, сформулировал:
– Ты как догадался? Озвучил через миг после того, как я точку в предложении поставил. Вот так чудеса!
– Единое Информационное Поле, оттуда выпало.
– Там трава получше?
– Не ем травы, не знаю потому.
Добрый Конь опустил голову, стал вдыхать запахи – аж глаза закрыл. Тут же встрепенулся: – А давай кого-нибудь грохнем? Змея Горыныча, дракона или ещё которого? Прославиться не дают.
Вскочил принц в седло, пришпорил, говоря: «Поехали!»
– Убивать?
– Там будет видно.
– Я ему ка-ак дам копытом – своих не узнает!
– Кому?
Добрый Конь не ответил. Мне одному кажется, или ещё кому? Не такой уж он и добрый, как сказано в руководстве по эксплуатации.

2
Чтобы прославиться – не обязательно кого-нибудь убивать, не наш метод. Я вот купил нечаянно конфеты для Софьюшки, называются «Белорусская картошка», фабрики «Коммунарка». Полкилограмма – стоимостью в девять буханок хлеба. Купил – и радуюсь: хоть одну женскую тайну вызнал. Оставь весь пакет – через час найдёшь пустым, в мусорном ведре. Предусмотрительно-экономный, я разделил на порции – по три конфеты, и решил награждать её каждый день за то, что она мне жена. Награда нашла своего героя.    
Вот тоже к слову пришлось: «Коммунарка». Коммунары, кому нары? Мне одному кажется или ещё кому? Современный язык состоит из одних подвохов, так и напрашивается вопрос: это и есть язык предков?
Мне показалось, пора заняться изучением всей площади квартиры. Те две комнаты я как-то механически изучил, а вот эту, с выходом на зелёный луг, пока за окном крутит неподдельная метель, предстояло освоить, хотя и страшновато. Меня предупредили: там можно повстречать незнакомого зверя, и кто его знает, в каком расположении духа, сыт ли, его найдёшь? Так что я потихоньку, с краешку, не выпуская из виду единственный путь к отступлению. Юркие ласточки, змейки и жуки проверяли меня не раз, крепко ли стою на ногах. Бабочки огромны. Села наголову, слышу – «замри». Софьюшка подбегает с телефоном, фотографирует бабочку. Часть подставки тоже можно рассмотреть, кто знает меня лично.
– Мишечка! А домоуправление не будет в обиде, если мы не станем оплачивать лужок с бабочками?
– Поменьше болтай, и в платёжке изменений не увидишь.
Спорить не хочется, ибо расценки растут независимо от наших желаний.
Детей на лужке не обнаружил, поэтому напомнил:
– Хотел за детьми присмотреть, здесь же нет никого!
– Катаются.
Я понимаю – есть качели, карусели, но не здесь. Бабочки не покатают. – От одной мысли почти пришёл в ужас:
– Пони?
– Не только.
У меня перед глазами пронеслись картинки тигров, львов, крокоди… нет, только не это.
Софьюшка сложила руки рупором, позвала на обед.  Я за своё: вот сейчас и сочтём.
Они примчали стадом, умудрились принести столб пыли. Одно пони с седоком я заметил, на каком транспорте добрались остальные, затрудняюсь сообщить, лгать не собираюсь. Мне показалось, рогатые быки или олени, что-то гибкое, с полосатым хвостом. Словом – даже не хочу никаких слов.
У детей свой стол, они должны рассесться и обедать, но пока я вынашиваю цель сосчитать их, они мелькают перед глазами – садятся, снимаются с мест, а то и исчезают из поля зрения.
Я вернулся к нашему столу, с подозрением спрашиваю: «Ты детей подучила?»
– Это они с тобой играют.  Ты ведущий, они прячутся.
– Надеюсь, однажды это закончится.
– Когда надоест.
– Может, мне надо как-то иначе себя вести?
Софьюшка улыбнулась.
– Мне нравится, когда ты начинаешь задумываться.
– Дай совет…
– Не надо варить два яйца в десятилитровой кастрюле. А после обеда может покататься с ними.
– После обеда я буду занят. Надо Горынычей контролировать. Кто-то сумел до спутников добраться, видно. В новостях за стеной говорили – спутники выходят из строя. А это же народные деньги! Или как нам объясняют телодвижения науки. У меня и у тебя подоходный налог сняли, вот они и шикуют – аппетитов не занимать. 
Софьюшка поцеловала мой лоб, приобняла и шепнула на ухо: «У меня ничегошеньки не сняли. Пусть у себя снимают, при их окладах».
– Тоже верно. А как им подсказать правильное решение?
– Только если с небес спустится Господь и лично каждому укажет. А до той поры и не надейся. – Мишечка чуть не откусила кусочек уха, прошла в центр управления Горынычами. Пока я допил компот, она разобралась в ситуации на месте. Она по-хозяйски прошлась по закладкам, ахнула: – С почты сообщение пришло: «На ваше имя пришёл почтовый перевод из-за границы».
– Откуда?
– Родственник в Америке оставил завещание.
– Не знаю я род… – сказать не успел, она захлопнула мой рот ладошкой:
– Это же конспирация! Чтобы никто ничего не заподозрил!
– А-а, тогда надо собираться. Ты не видела мой паспорт?
– Ты же его оставил в загсе. 
– А-а, тогда надо собирать… ся. Ты не видела мой… да! Что-то происходит вокруг, а мы ничегошеньки не знаем.
– Зомбируют население излучением низких частот.
– В этой комнате?
– В моей – нет.
Я терялся на ходу, не понимая, что одеть, что брать с собой. Лыжи нужны?
– Там… улицы полны зомбарей, и ты меня в такую погоду отпускаешь одного?
– Хорошо, иду с тобой. – Софьюшка наказала детям никого не впускать, и вскоре мы оказались на крыльце подъезда. Прежде, чем выпустить на лестницу, она заставила меня выпить таблетку. Не пью я их вообще, но раз Мишечка настояла, никуда не деться.

Неприкаянные пешеходы слонялись по тротуару, разминуться не каждому удавалось. Смотришь – столкнулись двое и пялятся друг другу в глаза, пытаются что-то припомнить. У нас на глазах случилось невероятное! Дети шли с матерью, их позвала старушка: «Дети!» – и они пошли с ней. Из окон, почти одновременно выпрыгнули шесть взрослых человек, среди них одна женщина. Троллейбус упёрся в угол дома, водитель газует и злится, в салоне закипела драка – все против всех. Коты и крысы носятся под ногами, мечутся и не знают, куда податься. Птицы разбиваются в лепёшку. На асфальте всё меньше серых пятен, не залитых кровью…
 – Т-твою мать! Что это?
Сонечка моя ухватила меняз а руку покрепче и тихо, почти под нос, сказала:
– Чёрные жрецы запустили «Смену полюсов». Есть такая программа по стиранию памяти. Пожалуй, нам пора убираться подальше отсюда. Уже завтра приедут военные, будут грузить на грузовики беЗпамятных, отвезут к новому месту жительства. Там людей построят в колонны, они будут подходить к столам, получать новые документы. Мужчины – новых жён, другие квартиры. Потом пробегутся по квартирам посыльные, каждому укажут новое место работы, и начнётся другой отсчёт истории. Могут даже год сделать «нулевым». Учебники истории уже изданы. Как у новых семей родятся дети, то пойдут в школу и будут изучать историю. Совершенно другую, где не будет Иисуса Христа, Сталина и Октябрьской революции, войны сорок первого года, Афганистана.
– Но что-то же будет?
– Будет единый народ на планете, слово «рус» и «русский» не найдут в словарях. Слова «Россия» тоже не будет. Жителей из города А переправят в город Б, из города Б в город А, и новый круг заложен.
– Ты так уверенно говоришь…
– Я видела эти учебники, держала в руках. Но никак не думала, что ОНИ решатся на этот шаг.
– Чего ждать нам?
– Ответного шага Русского воинства.


29 глава

Летруж торопился с донесением, Генерала на месте не застал. Дневальным стоял Соня, который, как обычно, массировал кончик хвоста и приговаривал: «Как мне – так только кончик». Конечно, с большей охотой Соня прошвырнулся бы по злачным местам и приголубил какую красотку, но военное положение обязывало. Не сегодня завтра может вспыхнуть решительная битва, и уцелевшие выстроятся для парада Позора. Эти сволочи, что столько веков издевались над русами, будут шаркать по асфальту, в направлении своих десантных кораблей. Москва будет усеяна ими: тут и чинайцы, и негры, и красная раса. Суда даже не потребуется: союзники заранее признали все обвинения; геноцид белого населения был первым пунктом плана по захвату Земли, этого никто не отрицает. И жили белые в нищете – это второй пункт плана. Третий пункт выполнить не успели.

– Где Тимур?
– По бабам пошёл…  Виноват, отбыл на прогулку, пока ситуация позволяет.
Летруж хотел устроить разнос да передумал: не стоит портить праздник. Прошлой ночью Ночной Болт каким-то чудом взмыл на загаженные спутниками орбиты с снял первый урожай. Триста штук разобрал на кусочки, не слишком церемонясь. Мог, безусловно, и поаккуратней, будь времени чуть больше. Сильно ограничен дыханием. На одной заправке продержался без малого час, двух минут не добрал. Эти две минуты ушли на подъём, на форсированную работу крыльями, выжав из «движка» чудовищные обороты. У него почти сразу возникла идея, которой поделился с полугенералом: «Надо придумать Рогатку. Можно использовать небоскрёбы. Натянуть резинку, а вместо камня пойду я. Сэкономим на подъёме, больше спутникам внимания уделю».
Летруж идею одобрил, чуди поступил заказ на резинку, и мастера обещали изготовить в кратчайший срок: получится – к следующей ночи.
– На твоём месте, я бы старался быть сдержанным в речах. Подумаешь – кончик хвоста! Могло и этого не быть. Может, впереди ждёт тебя подвиг, и все заговорят: это тот с серебряным кончиком хвоста. Подрастёт потомство – станет подражать, кончики хвостов подкрашивать краской. А тебе ведь подкрашивать не надо, всё натуральное.
Задумался Соня, иначе взглянул на подарок богов. И то правда, что это я, на самом деле? Вон, молодёжь отправляется на задание, и никто не думает, что на шкурах нет особых знаков. Точки и линии можно не брать в расчёт. А кончик хвоста виден издалека.
– Так куда Тимур махнул?
Замялся Соня:
– Вообще-то он просил никому не говорить. Если я верно понял, хочет лично Урсулу вычислить, вывести на чистую воду.
– А помощь понадобится?
– Тимуру? Это анекдот уже: Тимуру прислали запасные крылья, на основных не справляется. 
– Сам придумал?
– Только что.
Летруж осмотрелся. Поблизости никого больше.
– Всё сам да сам. Не повезло нам с Генералом, как считаешь?
– Я бы тоже охотно убедился, соответствует ли Урсула дамскому сословию.
– Эй, поаккуратней на виражах! Тимур печётся о безопасности команды.
– Я же не против! Зря я тебе рассказал.
– Не зря. А тревога?
– Тимур сказал, он её предугадает за несколько минут. Будет на месте за считанные… приврал, конечно, но моё дело – не обсуждать, пока пост дневального держу.
– А вот такой пример, если хочешь. В армии частенько объявляют учебную тревогу, чтобы не заснули, мягко говоря. – Полугенерал напустил отстранённый вид, искоса приглядывал за дневальным. Стоило отвернуться – он лапой, снова и снова, массировал хвост. Это уже смахивало на болезнь. Лутруж не удержал, наступил на кончик хвоста, с целью отвлечь внимание, а, может, и с другой, нам не понятной.
Чуть не под потолок от боли взвился дневальный, звук издал характерный. Это нам следует запомнить, в будущем пригодится: «АЕЁИОУЭЮЯ!»
Тотчас свод пещеры лопнул, прямо к тумбочке свалился Генерал.
– Как и обещал. Что приключилось? 
Летруж уставился Соне в лоб, попробовал гипнотизировать.  Дневальный – то ли сообразил, то ли действительно гипнозу поддался, вдруг заявил: «Учебная тревога. Мы же ни разу не проводили, время пришло».
– Согласен, это полезная штука. Нужно будет проводить почаще. Что у тебя? – Тимур обратился к заму.
– Наёмник, Клякса, то есть, чудеса в лаборатории творит, чудь признала: специалист – каких поискать. Одним словом, создал дыхательную смесь. Что-то там с замороженным кислородом и газировкой, кроме того, отдельные форсунки с детонирующим составом, отдельно – с кислотой. Рискованно, конечно, но Ночной Болт потренировался, до автоматизма отработал приёмы, какой частью языка какие форсунки открывать, какие запереть. И прошлой ночью он записал в актив отряда триста спутников – пока хватало смеси. Теперь готовим новую разработку – доставку на орбиту с помощью Рогатки. Чудь уже варит резину, нам останется закрепить на двух небоскрёбах и пальнуть.
– А перегрузки?
– Клякса разработал состав от них. Глотнул пузырёк – и вперёд. Так что прошлая ночь не прошла даром.
– Какова реакция власти?
– НАТО пронюхало – предложило помощь. Только президент знает: пусти свинью за стол... со всеми вытекающими. По нашим каналам пришло подтверждение, как наши стратеги и предполагали: президент поблагодарил за предложение, но отказался: мол, у него всё под контролем.
– Не завидую я ему. Может, повременим с субботником на орбите?
Соня вдруг подал голос:
– Он хоть кого-нибудь пощадили? Ни разу! Почему мы церемониться должны? В концлагерь всех трудоустроил, будь моя воля.
Тимур переглянулся с замом.
– Терпение лопнуло давно. Не лопнула бы резинка. Нам бы ещё до МКС дотянуться.
Летруж, без всякого перехода, выдал:
– Урсулу нашёл?
Тимур скосил глаз на дневального, начал издалека:
– Прекрасную дамочку я давно приметил, всё недосуг было. Сегодня выдалась свободная минутка, – дай, думаю, высуну нос да прикину глазом. Ну, не то чтобы сразу в постель, нет! Разговоры на окололитературные темы, про мировую обстановку… Кстати, у нас какой справочник по литературе имеется?
Соня из тумбочки достал стопку книг.
– Я потом прихвачу… выберу что-нибудь по вкусу. Про Бабу Ягу есть?
Дневальный безошибочно выбрал томик, положил его сверху стопки.
– Да, так на чём я остановился? И вот она лежит на песочке, вся такая из себя…
– Как тебе удалось уложиться в норматив действий по тревоге? – Летруж выдал себя, чем была забита голова последние десять минут.
– Чудь пособила. Я же прояснил ситуацию старшему: штаб здесь, а пляж – в сорока верстах. Они и повернули плиту другой стороной, да так незаметно, что и я не углядел. Так что, свидание состоялось под стенами штаба, вот и весь секрет.
– Урсула – она и есть?
– Сам послушай нашу беседу. Первую часть. – Генерал прихлопнул крыльями, – будто по команде киномеханика, на стене появился освещённый прямоугольник. Сначала помчали титры (оператор, помощники, монтаж), потом действующие лица и исполнители.
Соня и Летруж влюбились в исполнительницу главной роли буквально с первых секунд

Идеальные формы тела, синеватый оттенок шкуры, маленькие дамские хитрости на когтях… крышка от «Фанты», золотое кольцо, цепочки – этого добра промышленность заготовила на века.
Она состроила удивлённые глазки при виде Генерала:
– О, кого я вижу? Ужель тот самый Тимур, о котором слава докатилась до американского континента?
– Вы оттуда родом, сударыня?
– Пролётом бывала. Мне милей родные пляжи и облака.
– Ваше имя Урсула?
– Слышала имя. В наших кругах о ней отзываются не очень лестно.
– Тогда следующий вопрос, и, раз уж перешли на «ты». Извини, много накопилось с того дня, как тебя увидел впервые.
– Ты следишь за мной Тимур?
Вот тут он призадумался: сказать «Да» – реакция непредсказуема. Это может польстить, может и разозлить.
– При моей занятости, времени на ухаживания нет, не говоря о слежке.
– Имея столько помощников, это не составит большого труда. Так всё-таки – «да» или «нет»?
А-а, будь что будет!
– Да! Вышел утром на балкон, заметил и стал следить.
– Всегда мечтала иметь балкон. Мой бывший… меня, скати, зовут Линора. Дворянских кровей не имею, хотя в сухом остатке специалисты находят древние корни.
– Он тебя бросил?
– Как только села на яйца.
– И никак не обеспечил?
– Ну, как сказать? Завещание, на случай его смерти, показывал.  Года два назад принёс ящик с царскими ассигнациями, каждая на пятьсот рублей. Акции пароходных компаний, угольных шахт, десять процентов акций «Титаника».
– Он…
– Да знаю, знаю! И кому от этих знаний легче? Вот и смирилась с бабьей долей, сама себе наказала: больше никаких дел! Исключение – для настоящего генерала. Это теперь я стала умнее: ведь генеральские звёзды продаются в «военторге», так что, у соискателей маловато шансов. Генерал – он такой…
– Какой?
– Вот прямо видно издалека! От него пахнет поэзией, она в каждом его движении, взгляде, в поступи. Начитанный себя выдаёт с головой, если не держит рот на замке, а вы уж, сёстры и сестрицы незамужние, не зевайте!
– Ещё разок уточню: так обеспечил прожитьё?
– Какое слово ты употребил: прожитьё. Если это так можно назвать. Он обратил меня в камень – провёл старинный ритуал, и стала я мостом над шустрой речкой. Языком таскала рыбу, что шастает туда и сюда. Долго таскала, и вроде жаловаться ни к чему, не на кого. Шлёпают по спине твоей чужие детишки, песни распевают, шалят… Иногда сердце так подойдёт к горлу, что и дышать не моги. Думаю – вот и смерть за мной…
– А яйца сам, что ли, высиживал?
– Наши говорят – нанял самку, другие – в детинец сдал, а Правда, как известно, может иметь и третий вариант.
– У Правды всегда и всюду только один вариант!
Она подняла на него томные глаза, облизнулась.
– Правдолюбы долго не живут.
– При этой власти. Наша не за горами.
– Мечты-мечты, где ваша сладость?
– Ты добровольно согласилась на ритуал или он опоил тебя?
– Что мне оставалось делать? Отца и мать не знаю, их убили. Росла – как придорожная трава, опыт перенимала у подружек. Отдушину в поэзии нашла, только там я и жива, жива до сих пор.
По морде Генерала видно: не верит ей, ни единому слову. Весь опыт подружек употребила.  Линора – имя могла из книжек позаимствовать, сама же – та самая Урсула.
– Где мне отыскать Урсулу?
– А я разве не подхожу? Урсула вытряхнет до полного изнеможения тебя, – наши не дадут соврать. С генеральскими звёздами попрощайся.
– Адресок не дашь, телефончик?
– Я бы и рада, да с этим контингентом отношений не вожу. Ступай, Тимур, своей дорогой! Вчера томик стихов друзья подарили, ещё не открывала.
Генерал поднялся на лапы, прошёл к воде. Говорливая речка что-то подсказывала на своём языке, да нужен опытный переводчик.
Он обернулся.
– Тогда последний вопрос, коль не затрудню. Спутники докладывают министерствам обороны, где следует поискать нашего брата и нанести удар. По тебе не скажешь…
Линора заложила страницу томика когтем.
– Защита есть. Великан знакомый на мне испытал новое средство.
– Помаду, крем?
– В ручье волшебном окунул.
– Дальше…
– Вышла из воды – вся серебром покрыта. Великан предупредил: оно будет заметно первые дни, потом впитается в шкуру, и тогда я уже ничем не буду отличаться от других.
Мирный ветерок очнулся в камышах, пролетели утки. Из чащи высыпали олени, пришли на водопой. Углядев, что здесь свидание двоих сердец, молча исчезли, пошли искать другую тропинку к воде.
Тимур уже не знал, что делать. Может, на условности плевать? Свидетелей, похоже, нет. Он только сформулировал классический подход, после которого ещё ни одна дама не отказала, как послышался тот самый набор-вопль: «АЕЁИОУЭЮЯ!». Делать нечего, он обронил привычное: «Труба зовёт!» – и поднялся на крыло. То, что чудь приготовила новый вход, Тимур сообразил уже при подлёте.

Чудь, по окончании короткометражки, стала сворачивать оборудование, этот комплект гномы увели у пришельцев, долго охотились за ним, подглядывали, чтобы освоить в совершенстве. Лишь командование дала добро, группа захвата провернула дельце, на место оригинала подбросила дубликат – по форме и весу не отличишь. Зато в ведомстве появилось оборудование, с продукцией которого не поспорит ни один историк. Опять же, тренировки на натуре, без всех этих статистов и массовки, это не работа, а удовольствие сплошное. По договору, подписанному вечером этого дня, Горынычи дадут согласие на съёмки, без предварительного уведомления главных героев. Короткометражек в архивах местных уже накопилось, а сколько ещё труда операторам предстоит потратить?

И вот они – первые участники просмотра новой киноленты, использовали краткую передышку между боями и насладились прекрасной игрой актёров. В зрительный зал иногда просыпались камешки со свода. Это чудь устраняла шероховатости нового – аварийного входа-выхода. Лёгкий налёт покрыл головы зрителей, Летруж похлопал по плечу Соню: «Теперь к тумбочке, перекур закончился».
Тимур автоматически протянул лапу к голове, хотел стряхнуть – не дотянулся. Заместитель поднялся на лапы, обошёл сзади и хорошенько дунул.    
– «Кипит последнее сраженье
    И враг уж чувствует конец –
    Пыль навевает искаженья.
    И с дамой честен. Молодец!»

Тимур озадачился:
– Импровизация? Тебя можно смело отправлять на свидание с Линорой.
– Ты мне её без боя уступаешь?
– Я поищу Урсулу. Давай-ка, и я с тебя пылинки сдую. – Генерал обошёл зама со спины и набрал воздуху полную грудь.


30 глава
1
Максим Петрович вернулся в лагерь пешком. Машину похоронил в буреломе, со всеми предосторожностями и правилами конспирации. Если кто и обнаружит, то бывшего владельца вряд ли отыщет.
Для охраны убежища своего он применил и собственные разработки, даром что ли тратил время? Обычный человеческий волос, склеенный в километровые нити, прекрасно подскажет, что в лагерь кто-то вошёл. Так-то волос не увидишь, а с подсветкой специальным светодиодом обрыв обнаружить легко. Неизвестно, как отреагируют животные, будут ли они обрывать или, почуяв запах, повернут обратно, это Максим Петрович – или Шпарен-Ю – надеялся узнать скоро.
Шла третья неделя его добровольного затворничества. Ловилась рыба, настораживались капканы, фотоловушки ничего интересного не давали, – район всеми заброшен из-за неудобицы и тяжёлых расстояний. К зиме Шпарен-Ю готовился основательно. Кроме землянки с потолком из брёвен и внушительных запоров на мощной двери, он успел провести электричество, а в ручье надёжно закрепил генератор, кустарником укрыл. На солнечной стороне поляны, под нержавеющей сеткой, сушилась рыба, ягода, грибы и пахучие растения для чая. Но самой большой удачей новосёл считал расположение лагеря. Крутой склон с просекой организовал постоянный сквознячок, ветром будет уносить дым; к ручью позже, по снегу, протопчет тропу, пока же вырубил чахлые деревца, чуть ли не под линейку, обеспечив самый короткий путь.
По припасам выработал план. Кое-что предусмотрел, кое-что подсмотрел у леса. Чтобы отвадить медведя, пересадил семь видов растений прямо на свод хранилища, – тут хотя бы до зимы сберечь мёд и сладости, дальше видно будет. Консервы – только в стекле, специи тоже. Ну, и крохотный огородик для лука, гороха, моркови. Осталось научиться слушать лес и читать следы, и первые уроки уже прошёл; зимой будет легче.
Никого, столько времени – хоть бы одна живая душа, даже мысли нехорошие родятся. Радиации нет, что ещё? Место проклятое, или чья-то выкупленная земля, тайная сделка, чтобы не светиться…
Наконец, наконец это случилось. Хоть сам и был готов к чему-то подобному, а всё равно ударило в голову. В лагерь забрело существо – лохматость бросалась в глаза, кабы ни одежда и мятая фуражка. Сидит на мху, ждёт туриста. На первый взгляд, всё на месте, надо просто убедиться, что на месте.
 – Эй, я вооружён! Дёрнешься – получишь на орехи.
Существо повернулось с ленцой, мы узнаём Бунтаребуса. А вот Шпарен-Ю с ним не знаком. 
– Тебе чего надо?
Дикарь постучал по грунту… даже через мох прошёл сигнал и ударил в подошвы. Шпарен-Ю прыжком раскорячил ноги, будто от змеи спасаясь. Ружьишко при нём, одежда в цветах «хаки», высокие сапоги, мало – при нём есть орешина, как посох.
– Это моя земля!  Вопросы?
Турист выдохнул тихонько. Значит, можно договориться.
– Я скоро уйду на другое место.
– Землянку завернёшь в газету?
Шпарен-Ю взвёл крючки. Незнакомец ухмыльнулся:
– Кишка тонка. А как промажешь?
– Не промажу, будь спокоен.
Незнакомец пустился в рассуждения:
– Как же нам быть? Один уверен, что ружьё не подведёт. Второй – не хочет получить заряд, мало того – уверен, что останется невредим. Разве с такими соседями мир станет лучше? – Гость умышленно развернулся и полностью показал лицо.
Предками этого человека были дикари, точно, все признаки: густые брови, зоркий глаз, – Шпарен-Ю перебрал пальцами по цевью, пока в голове крутились варианты.
– Положи ружьё и отойди, иначе будет хуже. – Гость, в воспитательных мерах, скорее, направил палец в столону сухой сосны. Ткнул в воздух – сосна рухнула. – Ты же не из наших. Наелся власти, да сбежал.
Шпарен-Ю тотчас положил у ног ружьё, переступил через него и, осмелев, сел напротив. Некоторое время внимательно разглядывал собеседника, даже с вызовом. 
– Что, по-твоему, я должен сделать в сложившихся условиях?
– На родину валить.
– Тогда хоть объяви, кто ты есть?
– Леший. Шестеро подчинённых следят за каждым твоим шагам, мысли учатся читать.
– Ах, тоже начальник. Тиран при услужливом стаде.
– Не меряй по себе. Правила Мидгарда оживают, набирают силу.
– Не поспоришь, молодёжь потянулась к знаниям предков, сколько бы им не мешали. Но не все. Много их попалось на крючки.
Леший почесал локоть, сказал:
– Моё имя Бунтаребус, это для порядку. Производство пива и табака будет остановленов единый день. Сколько времени тебе нужно, чтобы духу твоего здесь не осталось? Не спрячешься от меня в лесах. Вернись к своим, и получи, что причитается за труды.
– Я не хочу.
– Твоё дело, я предупредил.

2
О принце на белом коне весть долетела аж до Европы, и там девицы красные нет-нет, да и ругаются на окно: что не показываешь принца?
То, что он верхом, что едет – новость для замирания сердец, есть повод приодеться и караулить, вглядываясь в облака пыли, поднятые грузовиками.
– А он точно принц?
– А конь точно белый?
Тут же находятся знатоки, кто видел лично и отлично, кто ручкался на днях, в командировке. Вот повезло человеку: и от жены сбежал, и денег заработал, и ручкался – надо же, во всём везенье!

Тимоша время даром не терял, пока скакали (ну, громко сказано, конечно) – зубной пастой ухаживал Коня, перед каждой деревней подкрашивал, обходил вокруг и устранял недоделки.
– Всё едем, едем, а куда привезёшь?
– Компас имеется в голове. По нему и едем.
– Что-то не слышно, чтобы ограбили магазин.
– Природный компас, теперь таких не выпускают. Только для богатырских Коней.
– Иначе говоря, для гордости у меня есть повод.
– С каждым днём умнеешь и радуешь меня.

Потянуло от свалок и болот дымком. Впору которого прибить.
– Ты хотел кого-нибудь… того. Поджигателя отыщем – можешь приступать.
– Ты молодец! Кабы крылья, тогда да.
– Крылья при чём?
– Я же до летающей тарелки не допрыгну.
– Хочешь сказать, они умышленно поджигают, чтобы свалить на пацанов? 
– Правило такое: найди виновных – кровь из носу, вот и попадают те, кто сопротивления не окажет. Что-то мы разговорились, а невеста заждалась. Давай, не отвлекай!
И вот уже, на четвёртой скорости, мчат они судьбе навстречу. Девки на околицах платочками машут, Тимоша тюбик за тюбиком переводит, а конца приключению не видно.
– Приехали! – сообщил Конь, точно дежурный по вокзалу.
– И что теперь?  Эта, мы же никого не убили!
– Ах, да! Что же не напомнил раньше?
Тимоша не сумел уточнить – куда теперь? Вибрация пошла такая, что челюсти полезней развести и погодить, до полной остановки. И вот, ценой героических усилий, домчали до пещеры. Огромная – как мавзолей Мовосола, и вход широкий. Спешился Тимоша, приблизился по левому краю, перешёл середину поля, навес в штрафную…
– Там кто-то есть, – уверенно так, заявляет Конь. Дружок прислушался:
– Ага! Жужжит чего-то. Может, Большой Мух?
– Эх ты! Вот нет фантазии никакой! Сказал бы – дракона, и был бы тебе дракон.
– Как это?
– Волшебная Пещера. Желания исполняет.
– А что я буду делать с драконом? При мне только нож перочинный да зубная паста…
– И богатырский конь. Я его копытом ка-ак лягну! А потом надо уходить. Он же обидчивый: как очнётся – пустится в погонь. А мы такие – в свадебном наряде, с невестою в обнимку… Неужто не отложит казнь на денёк? Надо быть добрее. – Покачал Конь ногой, траву причёсывая, вздохнул: – Ладно, пусть будет Большой Мух.
Тотчас из Пещеры выскочил служащий, с бланком заказа.
– Осмелюсь уточнить, «Большой» – это вот такой? – он поднял руки выше головы.
– Ты видел мух? – взял на себя ответ Тимоша. Пальцем обозначил точку на ладони. – Немного больше.
– В заказе сказано – не «немного», а «Большой». Разные вещи, знаете ли. Потому я и поспешил пожеланиям на встречу. 
– Хорошо. Пусть будет как собака.
– Руками покажите высоту в холке.
Тут Тимоша взмок. Тут и маленькая может порвать брючину, а крупная… ей вряд ли интересны тонкости портного.  Растерялся малость, тут Конь подвинул мастерски, боднул мясистым крупом. Служащего отвёл в сторонку, стал на ухо инструкции давать.
– Я всё прекрасно понял! У нас сегодня скидки, вам повезло. Одну минуту. – Клерк исчез во тьме Пещеры, жужжание окрепло. И вот на белый свет выбегает самолёт – вообще-то, отношения к гражданской авиации не имеет, и больше смахивает на Муху. Нос есть длинный, челюсти и крылья, шесть цепких лап…
– Нападай! – с советом поспешил парнокопытный.
– Я же не достану… ладно, постараюсь.
Большой Мух отбил Тимошу, как футбольный мяч. Конь бросился на подмогу:
– Ты друга моего обидел? Точно ты?..
Конь улетел в ту же канаву, в которой хозяин приземлился.
– Ну что, к войне окопной переходим?
Конь стал подниматься на дыбы, выходить на бой:
– Большой Мух, меня зацепил по ошибке? Или это вызов нам обоим?
Сзади знакомый голос напомнил: «Ты же говорил: как дам с копыта», вот и дай.
Чуть голову пригнув, Конь бросился в атаку, был пойман на подлёте и взвился, как волейбольный мяч. Большой Мух на спину упал, опрокинулся лапами вверх и давай жонглировать одним предметом… Стыдно быть должно, лап-то шесть! Эх ты, циркач дешёвый!
Белый Конь стоически терпел, может, где-то и почесали там, где чесалось, но даже в таком ремесле надо бы меру знать.
– Выручай!
– А я взмолюсь, ты придёшь на помощь?
– Клянусь свежей травой! Поторопись, пока мои рёбра целы!

Хлоп по карманам – а ножичка-то и нет, этот Мух знал, куда ударить. И пошёл на врага Тимофей Григорьевич с единственным предметом, который уцелел в карманах, – конечно же, с кошельком. 
И вот представьте: лежит себе на спине Большой Мух, делает отбивную из конины.
– Ещё не надоело?
Жужжит Большой Мух – нич-чего не понять.
– У меня есть деньги…
Та же реакция. А вот интересно: уши есть у мушиного рода?
– Двенадцать золотых, – уже особенно ни на что не надеясь, прикинул Тимоша кошелёк на ладони и сказал себе: а ведь добрая гантелина. И чуть не приложился.
Мух всё-таки расслышал, стал жужжать – зубы заговаривать. Доброго Коня оставил в покое, уронил последним толчком, отправил в ту же канаву. А носом ухватил кошелёк, в зубах зажимает, и вид такой – до завтра одолжу, мне тут кое-что прикупить надо, с долгами рассчитаться. Чтобы Тимоша не соблазнился, взял Большой Мух и подавился кошельком.
– Что творишь? Ты несколько опережаешь события. Я даже и в мыслях не имел сказать «да подавись ты». Вот честное богатырское!
То ли слово богатырское возымело силу, то ли антициклон разбушевался, только ситуация изменилась кардинально. Лишь золотые провалились в пищевой тракт, Мух стал таять на глазах, жених прикинул: минут за пять сдуется до размеров кошки. И отвлёкся, совсем не наблюдал за Конём. А тот, оказывается, заскочил в Пещеру, выдрал со стенда наглядных пособий меч, которым неизвестный принц заколол неизвестного дракона и благополучно был забыт, ибо женился тотчас, на спасённой. Тонет женщина – ты с возрастом сперва определись, подходит ли на роль невесты.
Ну, наглядное пособие, ну, выдрал, – криминала ещё нет. Так он же по башке, да не той стороной, – мозги брызнули на дорогу, вот как теперь по ней ехать? Хоть бы успокоился – нет, дело до конца решил довести: по подсказке хозяина, меч взял за рукоять руками…
Тимофей Григорьевич охнул:
– Руки откуда выросли? Плечи, торс… Ты ж теперь кентавр, никак не меньше!
А белый Конь никак не уймётся, в мясники на время перешёл – и роется в кишках, чего-то ищет. К ногам хозяина вскоре посыпались кошельки – один увесистей другого. Мать честная! Это ж скольких облапошил Мух? Правду говорят, не позарься на чужое… тем больше дров, кажется. Нет! На чужое позаришься – своё потеряешь, так вернее.
И вот, с победой, отягощённые златом, дружки подались к дороге, а там не пройти. Миллионы мух жируют на останках материнских, набираются ума. Уставился белый Конь на шевелящуюся дорогу, задумался.       
– Кстати, что ты говорил про руки? Ах, эти… Я даже не… я не просил, поверь! Просто хотел попользоваться мечом. А руки, видно, идут в нагрузку. – Обозрел он поле битвы, вытер пот со лба локтем. – Теперь можно и к невесте.
Служащий за стремя ухватился:
– Не уезжайте, умоляю! Мечу есть место, так вы его уж, будьте добры… Вы же Добрый принц и Добрый Конь…
Конь выдохнул:
– Спешим, извините. К сожалению, был Добрым Конём. Орэвуар.


31 глава
Вот едут они по той самой дороге, Тимоша и спрашивает:
– Тебе не противно давить мух?
– А я их не замечаю. Представил, что вышагиваешь по свежему асфальту – и всё путём.
– Так он же шевелится.
– Это нормально. В солнечный день даже рельсы выгибаются, мухи не виноваты, хотя греются на рельсах. Я сколько раз замечал: стоит намазать варенье на рельсы – так и гляди, поналетят. Но ты, Тимоша, не о том думать должен, сдались тебе мухи. Вот что предложишь невесте? Денег у нас двенадцать кошельков, все не показывай. Может, давай на почту заглянем да переправим отцу одиннадцать?
– Я о другом печалюсь. Ехал на белом Коне, теперь на спине у кентавра.
– Так закрась руки пастой.
– А плечи, торс?
– Деньги есть, купим про запас тюбиков. Откуда навыки создавать проблему на ровном месте?
– Какое на ровном месте? Жениться на древней старухе – об этом мечтают принцы?
– Ну, не такая уж она и старая. Я видал постарше. Кроме того, не будь невест, не было бы и принца на белом коне. А раз мы есть, значит, это кому-то надо.  Пойми ты наконец: мы – воплощение чьей-то мечты, только поэтому ещё не погибли. И не погибнем, пока доедем.
– А там?
– Всякое может случиться. Все сказки заканчиваются на том, что женился добрый молодец, тут и сказке конец. Явно редакторы имелись у сказок. Жизнь только начинается, а они крест на ней поставили. Неправильно это, согласись.
– Согласен.
– Чтобы так и перед невестой отвечал, на вопрос: «Согласен взять в жёны такую-то?» – а там поглядим. Мне ж до весны гарантировано лучшее сено, как доставившему принца.
– А как не доставишь?
– Сбежать надумаешь – по мухам далеко не уйдёшь, уж я тебя знаю. При всём при том, у меня теперь руки есть. Хочешь, поборемся, испытай мою одну конскую силу. Не «мерседес», конечно, но сколько их я наблюдал в кюветах.
– То есть, мой статус изменился. Я пленник, ты меня выкрал под заказ.
– Ой, а чего же ты раньше молчал? Давно бы пировали за свадебными столами, гостей развлекали.
Погоди, получается, у нас разные интересы. Тебе – лишь бы сбыть, за стог сена, а мне всю жизнь маяться. А весной…
– Другого принца повезу. Рекламу-то получим широкую, мне уже список подготовили. Только с тобой разделаюсь, и за другим поскачу.
Вздумал Тимоша спрыгнуть на ходу, – шиш там. Кентавр опередил на мгновенье; так и вошли в посёлок, где свадьба в самом разгаре. Висит Тимоша в левой руке кентавра, аки старый пиджак, ничего поменять не может. Местные девки навстречу, Конь уточняет: 
– Давно гуляем?
– Десятый день. Такую свадьбу не скоро забудем. А что это, дяденька, за старый пиджак? И конь у тебя какой-то чудной: ты ноги, как в лодку вставил?
– Ага. Но пиджак не продаётся. Проветриваю его на скаку. – Помчал Конь Добрый по деревне, сжалился на Тимошей – закинул на спину. У колодца остановились, принц подкрасил, где надо – уже и не задумываясь брался за мазню.  Красил пока – размышлял, не выдержал, однако, спросил:
– Как понимать прикажешь? Десятый день гуляют, а я жених, ещё не виделся с невестой.
– Чудо ты простоволосое! Двойник твоё место занимает. Родни понаехало – как откладывать свадьбу? Пришлось сценарий подрихтовать.
– Они же целовались, нет?
– Тут всё от оператора зависит. Захочет сцену снять – снимет, нет – объектив задерёт в облака и будет славы русским облакам петь.
– Как ты… как с двойником местами поменяемся? Погоди, так он девять ночей с моей невестой… в одной постели?
– Экий наивный! Какая ж невеста чужого подпустит?
– Так она с самого начала знает о подмене? 
– Конечно. О людях в первую очередь подумать надо: бросили дела, примчали, подарков навезли. Полотенец одних, наверное, под тысячу, не меньше.
– И носовых платков, – с издёвкой продолжил список подарков жених настоящий.
– Мелочей вообще никто не считал. Можешь киоск поставить и начать небольшой бизнес.
Тимоша нос повесил. В такую историю угодить – врагу не пожелаешь. Жених отсутствовал на своей свадьбе десять дней и девять ночей. Ни разу не целовался, ни одной чары хмельной не поднял…
– Зато одиннадцать кошельков получил даром, – Конь-кентавр будто свои мысли озвучил, но попал в струю. – У тебя новая жизнь сейчас начнётся, а ты нос повесил.
– Тебе не понять.
– Почему? Это ты невесты своей не видел ещё.
– Видел. И хорошенечко запомнил!
– Ты видел образ. Чем богаче невеста, тем больше образов.  Девочкой семи лет может показаться.
– В Уголовном Кодексе статья есть…
– Это в мире современном, в здешнем – каждому качеству рады. 
– А есть ли образы постарше?
– На тебя не угодить. Сейчас сам всё увидишь.

Людей у дворца видимо-невидимо, столько родни просто не бывает. Видимо, местные подтянулись, в ожидании дискотеки. Песни, хороводы так закрутили очи, что никто и не замечает прибытие жениха. А тот, кому положено заметить, подал знак, подбежал и выдохнул в лицо Тимоше: «Ну всё, я свободен?»  Кентавр похлопал его по плечу: «Я волновался, что духу не хватит. Когда следующий клиент?» – «Двойник» глупостью не отличался: «Потом обговорим. Пусть же жених быстро вернётся к невесте, иначе я за последствия не отвечаю».
Добрый Конь каким-то образом толпу разделил надвое и прямиком к двум тронам. Один занят невестой, Тимоша, влекомый крепкой рукой кентавра, приблизился к свободному месту, глаз боясь поднять на невесту. Тотчас перед ним появился стол накрытый: горы винограда, рыба и хлеба, пузатые бутыли – с пробками и без. Рыба под шубой, рыба в летнем платьи; по столу носятся человечки, закуски меняют, пустые тарелки уносят, полные доставляют.
– Надо выпить, – приказал себе жених и потянулся за бутылью, литра на три.
Незнакомые друзья жениха… по правую руку расположились, напомнили: «У тебя же налито!»
– Ю? – Тимоша разглядел огромную чару, полную до краёв. – Сначала выпить. – И как присосался, так и замер на середине. Вокруг воцарилась такая тишина, что стало слышно, как мухи оставили дорогу да в посёлок завернули. – На дармовщинку пожрать надумали? – Жених отставил чару, стал на закуски налегать. 
Зашушукались вокруг: «Будто три дня не ел, вот это муж!»
Закуски мелькали перед его глазами, как рыба в неводе, а ведь ещё не вечер. Пусть только брякнет кто: «Ты жрать сюда явился?»
Со стороны невесты голоса подружек тайною тропою просочились: «Девочки, давайте внимания не обращать».  Рыбья кость так и застряла между верхним и нижним нёбом. А небо видит всё! Дежурный лекарь, по совместительству и стоматолог, пришёл на помощь: «Какие жмут? Будь спокоен: однажды я шестнадцать сходу удалил».
Тимоша вжался в трон, корона съехала на ухо. Бросил взгляд косой – а подружки у невесты хоть куда, одна другой краше; жаль – не повстречались раньше. С открытым ртом, лекарю не мешая, наблюдал жених, как мухи стали окружать столы. Перед штурмом, командиры последние указания давали: «Гости сыты, налегают на сладкое теперь, так и мы со сладкого начнём. Прочие блюда достанутся и так».
Людям невдомёк, чего невеста поднялась. Мало ли, нужда какая? А она простёрла руку над столами и повела… туда-сюда, вверх и вниз, и полчища крылатых дармоедов снова обратились в Большого Муха. Той же тайною тропой от подружек прикатила новость: «Я его узнала! Это же бывший жених, помните, девчонки? Не состоялся, а ведь тоже поначалу показался. Ишь, не захотел смотреть на невесту. Так тебе и надо!»
В конце улицы, где столы замыкали круг, мелькнули две фигуры. Двойник с кентавром обговаривали следующий эпизод, в какой-то момент кентавр поймал взгляд Тимоши, показал себе на ухо: «Не слышал подсказки? Смотри сам».
А что смотреть? И Большим Мухом не хочется стать, и смотреть – что там нового увидишь?
Большой Мух подмигнул. Может, снять заклятие хочет через голову мою, – подумал жених. Ему свобода, а мне тюрьма-темница.
Разок попробовать, что ли? – стал шеей доворачивать – не починяется шея, будто деревянная. Потом, не разобравшись, влепят срок. Плеснул на ладонь медовицы, приложил к шее – и массировать давай. Не помогает. Что же придумать?
А-а, сообразил! Двенадцать кошельков создают равновесие в карманах, плечи защемили шею!
Стал Тимоша выкладывать золотой запас – поддалась. Ещё чуть, ещё… вот уже и платье шикарное перед глазами. Надо выше взглянуть, а вот как осмелиться? Иммунитет не переживёт удара.
Кентавр издали дирижирует – двумя руками помог шею повернуть, теперь взялся за подбородок, кулаком снизу постукивает: выше, ещё выше! Смелее!
Тимоша поддался на уговоры, скрипнув зубами, поднял голову и… свалился с трона.
Лежит себе, валяется да пытает память: что же я там увидел? Безоблачное небо. Пронзительное, синее небо, густоты необыкновенной. Если подкрутить бинокль, расстояние уменьшив, то отлично наблюдаются чьи-то глаза.  Вот такого, василькового цвета.
Память шмякнула по затылку. 
Ага! Это же брови… Небо в ресницах и довольно симпатичные брови. Ни единой морщинки, – вот это новость. Как же так? Кто-то из подружек затмил лицо невесты, другого объяснения не находил Тимоша. Надо подождать, пока отойдёт, и ещё разок открыть веки. В кои веки в человеке эти веки, а сюрпризы не кончаются.
Эх, была ни была!
Молния попала в самое темя. Жив?  Вне сомнений, а чьё лицо было так близко?  Понабирают подруг – путаница сплошная. За девять суток кто-то их хорошенько рассмотрел, а мне – как в первый класс. – Тимоша помассировал темя, угадал: робость куда-то запропала. Набрал воздуху полную грудь и открыл…

Моя Вселенная! Видели бы отец с матерью…
– Тимоша, мы здесь! На такой свадьбе гуляем впервые, так что – не подведи.
Эти голоса, другие – все отплыли в сторону, светлый лик богини затмил всё на свете. Её проникновенный голос заставил все клеточки организма вздрогнуть и остановить метаболизм. Обновление началось с мозга, протекло в сердце, а уж из него… Тимоша ощутил себя ребёнком, материнская грудь касалась губ.  Усы отцовы где-то там, повыше, находили губы, молоко катастрофически заливало нос. Только кашель мог остановить любовные игры: вы там что? Меня вам мало? Что за ненасытная любовь такая, где выкопали,  и когда? Лучше сразу предупредите: сколько братьев планируете, сколько сестёр? Одному отдуваться как-то не с руки.
Они смотрят на него, а ему хочется кричать: «Да я всё про вас знаю! сказать не могу». Теперь вон – просят: не подведи. Чем же тут занимались десять дней?
Отцовский голос не спутаешь с чужими:
– Сторона невесты настояла на сорока испытаниях жениху.
– Когда приступать?
– Да ты уж все прошёл с честью, мы с матерью гордимся.
– Прошёл, значит. Что-то притомился, так и забыл, что было.
– Всего не упомнишь… Струной от балалайки скосил гречиху. На левый берег брёвна перебросил и за ночь сложил вполне приличный дом. И танцевал дольше всех, и громче пел, и песен больше знаешь, – мы с матерью просто поражены. А как катал девок? По две на каждой руке. Сынок, ты ли это?  Я все подвиги взял на карандаш, отгремит свадьба – по полочкам разложим. Ну, а что касается невесты, то боги русов тебе судьи. Жениться на красе такой я бы побоялся. 
– Отчего же?
– Вперёд учись, сынок, смотреть. От сватов трудно отбиваться, когда дети от красы такой вырастут. Принцы и принцессы всякие станут лагерем и начнут утаскивать по одному. Второй век разменяли, на столько ещё достанет сил – богиня Навь отмерила давно, да сроки нам не открывает. А ты многого не знаешь. Как пошли на Русь святоши, как свои правила устанавливать взялись…
Мать подала голос:
– Ты взрослый, тебе можно сказать. Не ляжешь с постель с ним – ведьмой назовёт, сожгут на костре, и поминай, как звали. Настоящая сумела пройти обучение у жрецов: как напустит на себя вид старухи древней – кто позарится?
– Настоящая? Ага…
– Многих девок обучила и тем спасла от костра. Мы же гордимся, что через тебя породнились с ведуньей такого уровня. Ты уж будь с ней поласковее, у неё полно сестёр.
– Никак выгоду нашли? Родители мои дорогие, что-то раньше за вами не замечал.
– Лучше, по-твоему, прятаться в поле и в лесу, как мы с твоей матерью? Ну, уж нет! Пусть детям достанется другая жизнь.

Тимоша кожей ощутил, что слово родительское прозвучало, они и отошли в сторонку. Раньше не могли, считали маленьким, рано ещё…
Теперь он смелее воззрился на ту, которая стала женой. И прямо глядит, и прижмурится – всё равно, Солнце и есть Солнце. Рукой нашёл руку, чуть сдавил – не луч солнечный, человечья рука, и то уже славно. Но как быть? Она-то ведает, что испытания проходил другой; как же жить, зная о том?
Её рука легла поверх его руки, и голос чудный заворожил:
– Не печалься, Тимоша, всё у нас будет чудесно: я всё видела наперёд. Что до испытаний, то их точно не прошёл бы. А моему роду сказочнику нужны позарез. Вот что хочешь проси – только оставайся суженым моим, и не пожалеешь ни сколько. Меня защищай, и я тебя в обиду никому не дам. Договорились?
– В этой части – да. И, если можно, то без загса.
– Твоё желание – да исполнится!
– Вот это я понимаю! Вот это сила!

А свадьба только набирала обороты, уже из земель заморских прибыли запоздавшие гости, какие-то штуки из дерева привезли. Местные стали докучать им: «Как же вам удалось пройти таможню?» – «А мы бы и не прошли её ни за что». – «Тогда – другое дело».
Тимоша как-то на глазах повзрослел, чуть важности прибавил и расхаживает под руку с невестой. Со всеми надо раскланяться, поблагодарить, что откликнулись. Он тихонько (надо же, освоился и взял инициативу на себя) на ушко прошептал: «Наслышан про твою избушку. Может, покажешь?»
– Подарками забита, под самый потолок. Я и боялась, что придётся ночевать под открытым небом.
– Так это, вроде, по обычаю предков.
– Вот мы и поступим этой ночью, обычаю согласно.
На вечерней зорьке гости рассосались – шутка ли, целый день на ногах?  Песни полились – о красе девичьей, о парнях ладных, о защитниках земли русов – живых и павших.
– Что-то гости задумали. Никто не хочет разъезжаться. Кому дальняя дорога предстоит, те первыми собираются. Впервые на моей памяти такое.
– А ты хочешь поскорей наедине со мной остаться?
 На Тимошу надо было посмотреть. Как лучший дегустатор сметаны, а по статистике, это вполне известный персонаж, он огладил некоторое подобие усов и уклонился от ответа. С этой фразы, да их вообще-то и не счесть, любовные начинаются забавы. Они одни под звёздным небом, деревня спит усталым сном; певцы и певуньи дали роздых голосам, и тонкий звон росою лёг на крыши, плечи, травы.
Ноги вымокли сразу. Настоящая сказала:
– Ступай за мной. Другую ночь подкараулим. Ты выкупаешь меня в росе, а я тебя. Пошли! – Она протянула руку, он ухватился и был готов лететь – хоть в пропасть, но только с ней. И вот, на берегу реки, они остановились. Пальцами воды коснулась – одной ноженькой, другой, и проговорила:
– Веди, Водица, на тот берег нас. Познакомься: мой суженый, Тимоша. Он столько сказок сочинит – предшественников всех затмит!

32 глава
Гости караулили с открытыми ртами, пока проснутся молодые. Бабы сглатывали слюну: «Ой, пусть помилуются, им некуда спешить! Настоящая столько дожидалась, что ж хотеть, раз добилась? Будь на её месте которая из нас, вы бы трое суток ожидали!»
Мужская часть требовала продолжения банкета, без спросу за столы не сядешь. Большой Мух шесть раз выкликал добровольцев: «Айда будить!» Желающих не находилось: ага, свяжись с Настоящей! Обратит в немого Петуха, и будешь за курицами гоняться, без права голоса. Или в трубу: всё выскочит напролёт, что наел и напил за дни, минувшие с начала свадьбы. А вернуться на свои харчи желающих не найдём, как пить дать.
Люди-то всё подмечают, так и сейчас:
– Ой, вернулись! Уже попрощались – нет!  Вы видели, сколько этот белый Конь вчера умолол?  Мне бы до зимы хватило.
Точно: заместитель жениха и компаньон его затевают нечто. Люди у нас… уже говорилось: – Может, жениха украсть собрались? Всё какое-никакое разнообразие.
– По-моему, опять деньги выходят на первую роль. Деньжат украсть! Или позавтракать. Или с молодыми не попрощались.
– Предпочтительнее последний вариант.
А погода – как по заказу: яйцом в крутую солнышко повисло над посёлком, громы и молнии за околицей бушуют. Никто не выедет и не въедет – знать, Настоящая не отпускает. Это же знакомо многим: хозяева упрашивают гостей – ну, часок ещё посидите.
Девки с парнями в пляс пустились – аппетиту нагуляют. Старички всё больше про последнюю войну – как Наполеон ядерное оружие применил. Мастерицы замужние пошли желающих обучать – ткать да вышивать, мастера разделились: кто в Куд, кто в кузницу или в сад. Каждый умения употребил: где подправить, где инструмент заточить или изготовить, вот с нуля. Само собой, мальцов послали за землицей, за околицу, куда молнии зачастили. Вот из той землицы и выходят самые редкие и долговечные вещи.  Сперва мужики, конечно же, совет держали: стоит меч ковать? Настоящая не прогневается? Меч в доме – как повестка на войну. А она своего точно никуда не отпустит, лучше сама пойдёт.
– Да уж, раньше бабы были – не чета нынешним. Сказывают – стоят вдоль дорог и телами торгуют.
– Ты, друг сердешный, откуда взял?
– Люди видели! Кто ходил в разведку к опущенным.
– Лучше бы сидел дома и не носил грязь.
– Там же наши дети! Как молчать?

У детишек свои забавы и обязательства. Таскают на стол фрукты, прямиком из сада. Самые спелые, самые сочные, а гости ещё разностей всех не отведали, даже названий старинных не слышали. Даже соль двадцати четырёх сортов не всякий различит, не пробовал ни разу, а здесь возможности – в другой раз и не попробуешь.
Большой Мух и туда, и сюда: что-то не больно много желающих общаться с ним. Как же надо Настоящую разозлить, чтобы она в такое чудо превратила.  Но один дедок нашёлся, кликнул и отвёл в сторонку.
– Вот разубеди меня! В адрес Настоящей какие-то слова произносил?
– А я помню? Может, с настроения что и брякнул. Отец, что ты хочешь сказать?
– Когда не знаешь, какая защита у человека, лучше рот зашить. Всякое слово имеет потенциал, поменяй местами – уже нечто иное получится в итоге. Что же такого мог сказать о ней?
– Да не помню, говорю!
– Я теперь знаю точно. А тебе, чтобы избавиться от ипостаси этой, нужно вспомнить.
– А потом?
– Прочесть задом наперёд. Думаю, если правильно произнесёшь порядок звуков, то и станешь прежним.
И отправился Большой Мух по селу – подальше от свадебных столов, стал терзать себя воспоминаньями. Это кажется – день вчерашний вспомни, потом отнимай по одному. Но старик дело говорит, Большой Мух слышал о таком, беда – не внял предупрежденью. Всякое слово от старцев полезно запомнить и осмысливать потом, потихоньку. Знания в пустые руки не даются, хотя звон их слышишь. И так всегда: подсказки идут с раннего детства, дитя догадывается, в каком направлении бить стезю. Проморгаешь – потом полжизни на поиски потратишь, в лёгком случае, коль на то пойдёт.
Исчез Большой Мух с глаз, с того берега послышались характерные звуки – тум-тум… дум-дум – и так много-много раз. Мужья образовали кучу, прислушиваются. Жёны действовали проще, языкам дали волю:
– Учит молодого уму-разуму. Правильно, сразу надо к ногтю.
Мужская часть уразумела, как болельщики на трибуне, поддержали своего:
– Ты там не сдавайся! Баба – она завсегда хочет взять верх! Тебе только первый день выдержать натиск, к вечеру угомонится.
Слово за слово – пошли взаимные упрёки, вся бухгалтерия, кто кого и когда обижал, полезла наружу. Но нашлась бабка, вышла на нейтральную полосу, подняла руку.
– И не совестно? Нашли, где разборки устраивать. Свадьбу никто не объявил завершённой, ну-ка, рты закрыли!
Тум-тум… дум-дум – и теряются в догадках: что-то же Настоящая затеяла, она помнит старый обычай, действует, как предки завещали. И всё же, количество ударов, мало – слышно, где мужская, где женская рука.  Вот это загадка, она, может, стать украшением всей свадьбы.
– Да перестановку мебели делают. Куда телевизор поставить, спорят, – предположил родной дядя Настоящей.
Эх, ещё одна не удержалась:
– Вот попомните моё слово: выйдут оба в синяках. Крепкою будет любовь после такой науки. В деревне нашей самые крепкие пары те, где друг друга тузят. Зато к ночи тишь да гладь, и детей без счёту.
Тум-тум… дум-дум – да когда это кончится? Не пора ли гостям на тот берег переправиться да разнять? Они ж позабиваются там!
Не выдержал белый Конь, разбежался и сиганул! До середины реки не долетел – распахнулась дверь той избушки, выглянула Настоящая: «Не мешай!»
Конь ловко развернулся и назад– чуть до берега дотянул. Задние ноги, задницу и задний хвост – всё мокрое. Подельник его обошёл прыгуна со всех сторон, подивился:
– Вся задняя часть стала белой. Никакой краски не нужно.
– Так пойду – окунусь целиком, и мы с тобой заработаем кучу золотых.
А народ встал заслоном, только понял, куда намылилось парнокопытное: 
– Прочь! Сказано – не мешай.
– Я ж для пользы дела!
– Знаем твои дела! Кобылиц соблазнять да на том ещё и наживаться!
Конь не рассвирепел едва:
– Да откуда вы обо мне знаете-то? В ваших краях я впервые.
– Все вы одинаковы – что мужики, что кони.
Развернулся Конь, дошёл до упора, пока лоб в лоб с бабой не сошёлся.
– Жаль, без мужика, я бы посочувствовал ему.
– Шагай отсюда! И без мужиков можно прожить, не велика радость.
Стал вроде уходить – нет, взял на абордаж, бедром боднул и проскочил к воде. Не раздумывая, зарылся в волны, какие сам и поднял. Поплавал, окунулся с головой и вышел на бережок пологий. Люди ахнули: такого белого, без единой помарочки, они не видали. На сторону Коня стали переходить, бросая косые взгляды на скандалистку.
– Вот так всегда: послушай бабу – век будешь, как все. За такого красавца можно спросить любые деньги.
От бабы той стали отделяться остальные.
– Бабы! Я же за вас горло деру! Кто ещё заступится за вас?
Тум-тум… дум-дум.
Пока с Конём разбирались да приценивались, сколько спросить за него, молодые уж тут как тут, через речку – как через ручей скакнули, прихорашиваются. Кафтан свежего покроя на женихе, а ей платьице в васильки ну так к лицу!  Хоть бы не сглазил кто, – тут же мысль прочь: это же Настоящая: себя в обиду не даст, да за суженого постоит.
– Что ж, гости дорогие, прошу к столу. Прощения просим за задержку.
Жадные глаза в поисках синяков – нетути! Стало быть, мебель таскали.
И пир горой пошёл, за разговорами оголодали.  Оголодали с вечера, когда после шести… или как там говорится? А ещё все ждут, когда подарками станут похваляться, – вон, избушка по швам чуть не трещит, столько натолкали. А ещё хотят дождаться вопроса от кого из гостей: «Чем это вы так шумно занимались?» Самому боязно – пусть кто другой.
Молодые уже не хотели садиться на вчерашние троны, им любо то, что после тронов приключилось. Распорядитель помощникам подмигнул, оба предмета убрали. И сидят теперь рядышком, как ровня всем, Тимофей Григорьевич да Настоящая (других имён не знаем, не положено, а есть они, и много: настоящее, родовое, обережное, сакральное, непроизносимое вечное, духовное… – мы так мало знаем!)
И потекли застольные беседы, кто о чём помнит.
– А помните, как помещик молодой ко мне подкатывал? Думала – не отобьюсь. И сажей мазала лицо, и волосья клочьями – нет, выходи за меня, и точка. Вот большевики пришли – они ж не видели меня на гуляньях, так я сразу старухой нарядилась, глаз ни один не положил.
– Тётя, ты бы поаккуратней с речами. Кто донесёт – так и пулю пропишут.
– А чужих здесь нет. Разве этот Конь белый да его сообщник. – Бабулька, лет семидесяти на вид, уже и про царей хотела рассказать, да племянница встала у ней за спиной.
– Тётя, я запрещаю вам рассказывать ту историю, которая в учебники не попала. Нашли бы о чём другом, мало у нас чудес?
– Так их все видят, что рассказывать? Настоящая реку привела, и все помнят: бежал крохотный ручей. Лес стал гуще, поди – и грибов привела.
– Каких гробов? – не дослышал сосед старушки, остатки усов подкручивает и точно нацелился поухаживать. Это кажется, что старики любить разучились. Но вот приключилась история – из избы за речкой звуки донеслись. Молодые наскоро напихали в рты, что под руку попало, и давай туда.
Часть гостей отправилась на бережок, самим интересно, что там у Настоящей за завод гремит. Может, фабрика – градообразующее предприятие.
Молодые – скок да скок, да по воде, будто по льду. Вот как такое может быть?
Вышли на крыльцо избы молодые, выносят ступу, полную воды. Старики смекнули:
– Сказывал ещё отец, водились в наших краях умельцы – толкли воду в ступах, с особым наговором. Кого той водицей окатили, те с любого фронта возвращались. Бывало – весь полк под ноль, а наш жив-здоровёхонек, в ус не дует. Все с медалями и крестами за храбрость вертались, ни японца, ни немца – никого не убоялись.
Ведёт под руку своего муженька Настоящая, с хитрецой высматривает кого-то. Вот перешли речку, она прямо к Коню: бей, говорит, бей копытом, что есть мочи!
– Как можно? Мы с ним столько отмотали вёрст, куском последним, правда, не делились – не было нужды. Но я так не могу.
– Бей, говорю!
Напустил на себя вид Конь отчаявшегося существа: все видели? Меня принудили.
Разогнался – и врезал. Только отскочил шагов на сорок, кубарем, хрустел кустами, пока видели. Кое-как выбрался из чащи, которую навалил спиною, воротился к гостям.
– Это что ж получает? Теперь твоего мужа никто не тронь, – полетишь и дальше, чем я.
Настоящая подпёрла бёдра кулаками, оглядела девок, схватила Тимошу за руку и повела назад, в избу, говоря громко:
– А теперь от девок буду отваживать, чтобы ни одной не глянулся.

33 глава
Девки стали поглядывать друг на друга, пока Настоящая мужа приводит в порядок: неужто кто осмелится перейти ей дорожку? Какие всё-таки говорящие взгляды! «А мне Тимофей Григорьевич совсем не показался». – «Ну да, таких пруд пруди. Но что-то же она в нём нашла». – «Нет девки, в нём что-то есть. Так сразу и не разглядишь. Времени было маловато, а то я бы на танец пригласила». – «Ноги целы? Побереги для своего».
Тут бабулька голос подала:
– А мне прошлую ночь не спалось, и я всё-всё видела!
– Тётя, ты опять за своё… Или ладно: что ты видела?
– Летали они.  Сколько живу, ни разу не доводилось видеть. Слышать – слышала: обе чистые души, в первую брачную ночь всегда летают. Если же кто из двоих до свадьбы имел дела на стороне, то полёт ему заказан.
– А куда летали, тётя?
– На Большую Медведицу целились, это я точно определила. Но где ж ты за ними успеешь? Потом – сколько ни таращила глаза, нигде не было видно. Я уж собралась идти ложиться, одной звездой пробили крышу избы, и угомонились. Думаю, Настоящая небесные владения ему показывала, хотя, может и не все. Кто хочет – следующую ночь можем на пару подежурить. Это ж такая редкость нынче, чтобы две чистые души вселенные порадовали – мол, не всё так плохо на Земле: мы же сумели.
– Тётя, я согласна подежурить.
– Только оденься потеплее. Когда летают, внизу почему-то лютый холод.
Дедок отозвался:
– А чтобы не подглядывали за чужим счастьем. Неча зенки лупить, оне без вас справятся как-нибудь. Тоже мне, дежурить собрались! Своих детей воспитайте по канону, и тогда имеете право порадоваться за них.

Добрый Конь прошёлся по местам былых боёв, ради интересу глянул, сколько сшиб стволов после отдачи; несколько раз примерился, как летел, восстанавливал крушения картину. Как следствие не дало результатов (цифры в киловаттах хотел уточнить, да не вышло), из кустоповала выбрался, отряхнулся. Обратил внимание, что двое парней трюмо вынесли из дома по соседству, подтащили к воротам да поглядывают по сторонам.
– Спёрли? – Он копытом приоткрыл одну створу ворот, вошёл во двор, прямиком к зеркалу.  Как заправский артист, стал выплясывать перед отражением, и так, и эдак повернётся. – Ну, что я могу сказать?  Купание в реке прошло на отлично: ни единого пятнышка. А ведь я, когда числился в жеребятах, сон видел. Будто стал таким белым, что глазам больно смотреть. Значит, некоторые сны сбываются.
Парни тотчас закрыли лица ладошками – словно ослепила белизна скакуна.
– Ну, не перегибайте палку, не так всё страшно. Но найдутся критики, скажут – перекисью хвост выбелил. Вы же знаете, что это не так. В свидетели пойдёте?
Кивнули с большой охотой – а куда им деваться?
– Спёрли – и спёрли, я никому не скажу.  Кто из вас надумал жениться?  Я же всё понимаю: девке только скажи, что у тебя трюмо… В здешних краях, видать, большая редкость. Вас двое, зеркало одно… что-то в арифметике формула с перекосом. А! Догадываюсь: сперва один добьётся согласия девки, потом переносите в дом товарища, и туда приглашается следующая. А что, может получиться. Но я предлагаю вариант. Мой дружок товары разные развозит, оформим заказ – на днях и доставит. Полный пакет: гарантия, техническое обслуживание.
– А что это такое?
– Гарантия – это когда ты можешь поймать на дороге поставщика и вернуть негодный товар. Обслуживание – тоже очень полезная функция. Заскрипела петля, не выдвигается ящик – один звонок, и мастера на месте: смажут, вытащат, пыль сотрут, изображение в зеркале поправят. Для военкомата.
Задумались парни, почесали затылки, переглянулись. Потом схватили трюмо и занесли туда, откуда взяли. А Добрый Конь отправился на поиски других добрых дел, чтобы вернуть прежний статус да соответствовать новому окрасу.
Тем временем, Большой Мух двенадцать раз обошёл деревню, вспомнил последние двенадцать дней из своей жизни, до подробности мельчайшей. Долго ему ещё кружить, пока вспомнит, что Настоящую только раз обозвал дурой. Она настаивала, что её слово в доме имеет решающее значение, вне дома – ты хозяин. При этом била мух, которые повадились подъедать остатки киселя. Ну, и ответила на «дуру»: «А ты – Большой Мух!» Так что – мотай на ус: спорить можешь, да не с Настоящей. Чревато и проверено не раз. Поговаривают люди, в лесах, за дальними горами, в прудах, на деревьях и в полёте обретаются сорок несостоявшихся женихов. И красавцы, и рукастые, и с достатком, а вот чем ей не угодили – только у самой спросить, да боязно: вдруг не понравится вопрос – и поплыл по реке говорящей Щукой, полетел Селезнем, поскакал Зайцем, зарылся Кротом. Старые люди ещё помнят: у русов женщины всюду хороши. В мирное время занимаются домом, случись мужьям встать на защиту родовых земель – на поле боя они будут пением вдохновлять героев, наполнять их силой, а падут мужья – сами встанут на их место, будут орудовать оружием не хуже, пока не лягут рядом…  Что говорить? На бабах держится этот мир.  На тех, вещам кто знает истинную цену, не стал заложницами их.

Гостям ничего не оставалось делать, как познакомиться навсегда. Про эту свадьбу пойдёт широкая молва, заговорят о ней на дальних континентах, а рассказчикам не стыдно будет похвалиться: и я на свадьбе той пивал медов, ручкался с женихом; вот к невесте – да, не дали прикоснуться; что ж, я не против правил.
А что знакомиться покрепче надо – сообразили сами. После найдутся ловкачи, себе зарабатывая имидж: мол, на свадьбе той гулял честной народ, я был среди них…
Несла воды белые река, потому с того дня и стали называть Белой. Средь коней говорящих тоже пошли слухи: есть такая река, Белой называют, так вот, окунёшься на утренней заре – без пятнышка на берег выйдешь. В пику этой версии будут говорить: нет, ночью надо искупаться, чтобы некондиционные отметины унесла река. Третьи свою придумают религию, но нам нет дела до кривотолков; одно можно с уверенностью добавить: на землях русов белых коней стало гораздо больше, чуть не каждый второй.
Но вернёмся на свадьбу, ибо ушлые журналисты преподнесут, чего и не было.
В тот день кое-что ещё случилось – два значительных для мира события, хотя свидетели утверждают – гораздо больше. Тимофей Григорьевич попросил впредь не величать его так, как звали, его пара нарекла иначе.  Как только новое имя вступило в силу, так и отец семейства отцовские качества предъявил, взял жену на руки и отнёс в избу, не дал супруге с гостями пообщаться. А ведь так ждали, что поделится секретом, древний обычай доверит ушам. Как сделать, чтобы бросил пить, курить – ведь эти привычки не наши. Одно известно: в ступе воду надо толочь, упорно и на пересменку, пока не получится что-то дельное, с заданными параметрами. Пить натощак или довольно омыться – это знают посвящённые, и не каждому скажут. А то, как меняется бывший принц в мужчину мечты – так свидетелей полно. Девки, как увидали – глаза в землю. Чувствуют подсознанием: если взгляды встретятся – они сами разденутся донага, и тогда за последствия никто не отвечает.
Хорош вышел жених и отец семейства, ничего не скажешь. Мы же, по привычке, так и будем называть Тимошей, ибо нам имени не открыли, на свадьбу не приглашали. А за виртуальное присутствие уголовной статьи не придумали.
Тимофей – вот как запомнили гости, прям богатырём стал. Сажень в плечах, росту стал выше высокого, кулаки – как твоя голова. С лицом что-то не так: столько добродушия и уверенности, что с ним ничего худого не случится, что все люди добры не меньше, чисты и честны, как далёкие предки. Ни зависти, ни злости, недоумения немного.
Другая новость касается мироустройства вроде. В небе творится что-то из ряда вон. Планету, один за другим, покидают космические аппараты, и носится под облаками президентский вертолёт. Как в садике воспитательница пытается детей собрать до кучи, так и пилот выполняет пожелания пассажира. «Куда же вы, и все сразу? Человеку трудно без начальства, он же растеряется и опустит руки – думать сам начнёт: для чего он столько лет ждал приказов, когда сам знает, чем заняться? Я же один не справлюсь, мне уже боязно так, что руки трясутся!»
Но не послушало начальство, заняло места согласно купленных билетов и иллюминаторы задёрнуло шторками, чтобы не видеть, как планета расцвела в одночасье.  От городов в единый миг следов не осталось – сплошь сады и рощи. И не видать сосен и елей, ни одного древа пустого, все с плодами, живи и радуйся: колбаса не нужна, и кофе, и табак! Рай свалился на Твердь; видно, Небо прохудилось и оттуда просыпалось добро. Только бы боги не заметили да не стали забирать обратно. 
Конечно, потребуется время, чтобы в голове устоялось, утряслось. Как жить без… денег? Как не обманывать, не красть?  Мешок орехов не съешь, на сорока подушках спать не будешь. Чужие жёны не красивы, а дети – это праздник.
КОНЕЦ 1 ЧАСТИ