ВГИК100 - Чечня - 8

                ДЕНЬ ТАНКИСТА В ГРОЗНОМ
ГЛАВНОМУ КОРАБАЛЬНОМУ СТАРШИНЕ ДЕНИСУ КОСТИКУ ПОСВЯШАЕТСЯ


               
    
   Дмитрий Букетов реагирует мгновенно. В прошлом ОСНАЗовец Тихоокеанского флота, он нажимает кнопу на видеокамере, и с характерным шуршащим звуком из камеры выходит видеокассета формата Betacam.      
   - Мы В Г И К о в не оканчивали. Делайте с ней, что хотите, – наш оператор протягивает кассету офицеру военной контрразведки.      
   «Прощай мои 20 долларов», – проносится нехорошая мыслишка. «Да, и объяснительную придется писать».    
   Особист сразу все понимает и «Betacam – 30» в руки не берет. Одно дело – затереть видеосъемку с эпизодом, совсем другое – «загулять» кассету с материалом ЦТРС Минобороны. А при этом надо знать психологию оператора: какой бы он ни был, профессионал или любитель, для «съемщика» операция по уничтожения отснятого видеоматериала равносильна аборту для женщины.
   Я лихорадочно вспоминаю все свои знакомства с сотрудниками ФСБ. На счастье, на ум приходит имя генерала КГБ Эдуарда Нордмана. Я о нем расскажу как-нибудь по другому поводу. Скажу только, знакомец мой когда-то был председателем УКГБ по Ставропольскому краю, в бытность Михаила Горбачева, когда тот был первым секретарем обкома партии. И надо же такому случиться, офицер без знаков различия, это впоследствии мы узнаем – полковник, знает легендарного генерала Нордмана не понаслышке. Небольшого замешательства мне хватило, чтобы инициатива перешла в мои руки.    
   - Хотите съездить в Автуры? – спрашиваю я Орлова. – Могу организовать встречу с вашими  сотрудниками,  взятыми в плен.
    Наблюдаю за реакцией ФСБэшников. Немой вопрос и удивление написаны на их лицах. Они быстро переглядываются между собой.   
   А все началось с инцидента, который произошел между мной и Леонидом. Полковник Есенчук – авторитетный военный журналист с афганским прошлым, всюду ходил в военной форме, в отличие от нас. При этом группа имела преимущества по сравнению с другими телеканалами, которых набилось в Ханкале во множестве - Леня свободно проходил в Штаб региональной группировки войск. Он договаривался об организации видеосъемок, а это было буквально на вес золота. Иностранные журналисты предлагали немалые деньги в валюте, чтобы мы их взяли с собой. Доллары брать нельзя, но с этой назойливости мы поимели свой интерес. Но Ленин камуфляж отпугивает от нас чеченских информаторов.   
   С одним из них мы познакомились на пятачке, куда наши привозят  пленных боевиков. Я вглядываюсь в лица чеченских матерей, которые ждут своих сыновей из русского плена. Перемирие. Мимо проносятся грузовики с боевиками в переполненных кузовах. Развиваются знамена Ичкерии.      
   - Аллаху Акбар!.. Аллаху Акбар!.. – неистово кричат белозубые молодые парни, завидев телекамеры ведущих мировых информационных агентств.      
   Как же хороши эти мирные чеченцы. Сколько в них обаяния и доброжелательности. Вместе с российскими военными они регулируют движение машин на перекрестке. Останавливают хапуг и мародеров, разворачивая машины с лесом, цементом и шифером,  в известном только им направлении. Угощают нас арбузом с ножа. В сознании мелькает: «А что, если этим ножом кому-то перерезали горло»? Но сейчас об этом не хочется думать – ПЕРЕМИРИЕ. А я наблюдаю за группой чеченских матерей. Воспитанные в другой среде, привыкшие скрывать свои чувства, они держатся в сторонке, стараясь спрятать страх и ужас, поселившийся в их сердцах.
Вспоминаю лекции Сергея Бондарчука во ВГИКе о мышечной свободе и о мышечном зажиме, о творческой свободе второй степени. И вижу в них и мышечное напряжение, и внутреннюю дрожь.      
   А вокруг меня крутится корреспондент знаменитого телеканала CNN Сара Клер, которую я знаю еще по Таджикистану. Она понимает преимущества наших возможностей и буквально следует за нами по пятам.      
   Сулейман долго приглядывается к журналистам, и наконец, подходит к нам. Этот чеченец вызволяет из плена русских солдат, причем б е с п л а т н о.  Почему он выбрал нас? Я вынужден снова сделать отступление.
   В прошлом моряков не бывает. А Сулейман служил в свое время на Балтике. И он
подслушал какие-то обрывки наших с Дмитрием фраз о море. Пару-тройку морских словечек: Палуба, Гальюн, Шило (спирт).  Миротворец подходит к нам, знакомится.    
   - Чай на клотике приходилось пить? – спрашиваю я его.
   - Э-э, - тянет Сулейман. – Бимсы, шпангоут, флоры, комингс... Кончай смычки травить.    
   Он предлагает нам поездку в Автуры. Моряк-чеченец показывает на свою новенькую «Волгу».  Появляется возможность отснять процедуру передачи пленного солдата в руки Сулеймана.      
   - Только этого полковника с собой не берем, – показывает он на Леонида. – Ничего личного, только ради вашей безопасности.      
   Подумав, посоветовавшись с Дмитрием, соглашаемся на весьма опасный рейд. Александр Лебедь – лебедем, перемирие – перемирием, однако Автуры находятся от Грозного в 40 километрах. А прикрывать нас никто не будет, поездка ни с кем не согласована. Выезжаем завтра.      
   А день продолжается, как неореалистические фильмы Федерико Феллини или Микеланджело Антониони. Получаем разрешение на проведение интервью с боевиками, стоящих на блокпосту у полевого командира Адама - одноглазого чеченца с черной повязкой, по прозвищу Пират. Этот торговец оружием отсидел срок в Москве и вернулся в Чечню в самый  разгар боевых действий. Сейчас он возглавляет отдел по проведению спецопераций в батальоне Шамиля Басаева. С ним его личный водитель – Ваха.
   Ваха потом огорошит нас своим откровениями, а тогда нам хотелось одного: отличиться в собственных глазах. И все смотрю, смотрю на чеченских матерей, ожидающих своих сыновей из русского плена.      
   «ВОЛК» - читаем надпись на спине молодого боевика, который регулирует перекресток с гранатометом в руках. Наш кадр с ним обойдет многие телеканалы мира. Красивый парень с капитанскими погонами на черной джинсовой куртке соглашается дать нам интервью. Подробно рассказывает, как они брали и громили административные здания Совмина, МВД и ФСБ, нисколько не смущаясь направленных на них телекамер.      
   - Генерал Масхадов отдал приказ на захват Грозного. Мы, как струйки, просочились мимо блокпостов. Накопили резервы, перед этим захватив на вокзале вагон денег и вагон гранатометов. Поэтому мы могли позволить себе роскошь пускать гранаты не только по танкам в любом количестве, но и применять их даже  против одиночно бегущей цели, – капитан Ичкерии успевает говорить в микрофон, при этом отдавая  команды регулировщику.      
   Рассказал он и о себе, о разводе с молодой женой. Война не идет никому на пользу, особенно простым людям. Самый запоминающийся момент? Это крик умирающего на руках лучшего друга. Осколок распарывает ему живот, а друг продолжает стрелять, не замечая собственных  выползающих, как змеи, зеленоватых кишок.  Говорит это боевик с совершенно невозмутимым видом. А возраст у него, как у моего сына.      
   Привозят побывавших в плену чеченцев. Еще не успевая выйти из автобуса, они кричат истошно: «Аллаху Акбар»! Особенно усердствует здоровяк из личной охраны генерала Масхадова. К нему прильнула заплаканная мать, а он все продолжает взывать к Всевышнему.
   Пленных тут же увозят родственники на «Жигулях» и на родных до боли «Москвичах». Пулеметчики и с той, и с другой стороны держат друг друга на мушке. Понимаем, что мы под прицелом с двух сторон. Леонид берет интервью на свой аудиомагнитофон у личного охранника генерала Масхадова, обращаясь к нему с необычной просьбой:  - Передайте, пожалуйста, ему просьбу. Мы хотим взять у генерала Масхадова интервью!      
   Охранник таращит глаза на полковника российской армии, оторопев от такой наглости, и садится с криком в легковушку.  А боевики начинают стрелять в воздух, не поделив между собой очередную машину с трофеями. Внешний вид наших бойцов несравним с добротной экипировкой чеченских боевиков. Худенькие мальчишки раздеты по пояс, они с завистью смотрят на сытых горцев, с аппетитом поедающих шашлыки и арбузы.      
   Собираемся уезжать с пыльного пятачка. Вдруг к нам подходит Сара Клер с бейджиком «CNN». И делится с нами сенсационной информацией. Дмитрий в совершенстве владеет двумя языками: китайским и английским. Узнаем: в Автурах находятся в плену два офицера ФСБ. Она знает, что они там, но не знает, где конкретно и как туда попасть.    
   Я понимаю из ее разговора, что ей необходима поддержка со стороны российских войск, а не способ транспортировки. Любой чеченец-таксист за доллары спокойно отвезет ее в любую точку Ичкерии, но не факт, что она вернется из поездки живой и невредимой. И покажут ли ей офицеров ФСБ?..
   «Подслушала наш разговор с Сулейманом» - понимаю я ее сценарий.      
   А до генерала Масхадова и Шамиля Басаева моментально доходит информация, что в Чечне активно развертывает свою деятельность «ВОЕН - ТВ» Минобороны России. И что съемочная группа  ЦТРС Минобороны умудряется снять боевой эпизод с юным шахидом.    
Во мне просыпается штурман дальнего плавания. Да и напарники у меня мне под стать.  Молодой видеоинженер Константин Коновалец родом из Москвы, но предки его - гуцулы.   А срочную службу он проходил на крейсере «Маршал Устинов» Северного флота. И не любит, когда я путаю его звание, обращаясь в нужный момент: «Товарищ старшина».
    - Товарищ Г л а в н ы й корабельный! – непременно поправляет он.    
   Итак: «Мы едем в Автуры. Наша цель и задача: отснять видеосюжет о пленных офицерах ФСБ, пока их не забили, или не переправили в Пакистан. Второе: «пропиарить» Сулеймана, высвободив из плена солдатика из Башкирии. Далее: с этой целью использовать корреспондента CNN Сару Клер, как источник информации и прикрытие – ни Масхадов, тем более, ни Шамиль Басаев не позволят брать в плен сразу и нас, и группу CNN.
   Полковники Орлов и Соколов позволят нам чувствовать себя безопасными со стороны пресс-службы Минобороны России. Все же едем мы по-пиратски. «С якоря сниматься. По местам стоять!»
     Главное – полковник Леонид Есенчук отпадает! Если ты сейчас читаешь этот рассказ, Леонид, п р о с т и меня!      
   Медленно, о чем-то думая своем, полковник ФСБ Владимир Орлов отдает нам отснятую кассету с юным шахидом. Раздумывать ему некогда – они соглашаются ехать с нами в Автуры.  А в Москву, на Лубянку,  уходит информация о местонахождении пленных офицеров ФСБ.      
   За стенкой раздается знакомый стук стаканов, а после трех-четырех минут начинается истерика танкиста, сержанта Киндера:
     - «Вы трус, лейтенант»! - кричит генерал. И приставляет Стечкина ко лбу нашего старлея... А я?!.. Это я по своим женщинам... Осколочно-фугасным... Подъезд сложился, как карточный домик...