Встреча

               
          Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я его не видела. Здравый смысл подсказывал, что не стоит потакать собственным капризам и искать  встречи. Дурацкое любопытство почему-то наперекор твердило, что было бы забавненько посмотреть на его реакцию. Как-то в минуты подобных размышлений забывалось, что у меня тоже будет реакция, причем совершенно непредсказуемая.
        Умиленно вспоминая минуты, проведенные с ним, я обычно видела все в розовом свете. С безупречно синим небом, далеким горизонтом, веселой музыкой где-то на заднем фоне, глупыми воздушными шариками над вершинами деревьев. В моих воспоминаниях это всегда был праздник. Какой –нибудь выходной день, куча народу, все пьяные и радостные. И мы. Сладкая парочка , мило держащаяся за руки, не спеша прорезывающая толпу своей нерасцепляемой галочкой. На лицах у обоих эйфоричные улыбки. На душе ( хочется верить, у обоих) –чувство необыкновенной легкости и счастья от того, что снова рядом. Наверное, все-таки у обоих. Потому как он с явным восторгом водил меня за руку и объяснял с умным видом всякие глупости, которые я и без него знала: как работает компьютер, в честь кого назвали созвездие Малой Медведицы, почему бывает желтуха и кто была на самом деле вторая жена Петра Первого. Честно сказать, меня это интересовало мало. Но я видела, что мое внимание доставляет ему истинное наслаждение и подыгрывала, как могла. Поднимала бровки, вовремя вставляла междометия , иногда даже останавливалась, по-старушечьи всплеснув руками. Я видела: ему это нравится. Он снисходительно улыбался, чувствовал себя значимым и выждав пару минут, чтобы остудить мой пыл, продолжал повествование.
           Мне было хорошо с ним. Плевать на все эти расширяющие кругозор рассказы. Мне было легко рядом: дышать и смеяться по пустякам, виснуть на его сильной руке, прикасаться к его щеке, вглядываясь куда-то вдаль, вдыхать его мужской запах. Такой редкий в нашей женской квартире запах туалетной воды «for man», сигарет и его кожи. Я иногда, притворившись уставшей от бесконечных прогулок, забиралась на его колени и, обхватив его широкую грудь руками, укладывала голову на его плечо. И дышала своей любовью, не прерываемая никем. Он обычно легонько гладил меня по растрепанным волосам, а иногда над моей головой проносил стаканы с пивом и бесшумно пил. Я не мешала ему. Он- мне. Такая вот грустная идиллия.
         Он любил меня. Я точно это знала. Несмотря на то, что периодически он забывал обо мне.  По крайней мере, так казалось с моей колокольни. А что: он мог не звонить неделями. Не писать ( что вообще он делал крайне редко). Не посылать sms. Потом мог появиться через пару  месяцев и забыть поинтересоваться , чем я жила все это время, что делала, где была… Я ему начинала сама что-нибудь  рассказывать, натыкаясь на полуслове на:
- Малыш, я так по тебе соскучился, давай о делах потом…
- Ну давай, что с тобой поделаешь…
И мы опять часами обнимались, держались  за ручку и самозабвенно изучали все подворотни нашего города. Потом долго и прочувствовано смотрели в глаза друг другу, пытаясь сохранить в памяти любимый образ, иногда даже я позволяла всплакнуть себе на его груди. Он обхватывал меня за тщедушные плечики, целовал меня в лоб, хотя знал, что я больше люблю в висок и шептал:
-Все будет хорошо…
     Ненавижу с тех пор эту фразу! Ненавижу! Ничего не несущие три слова, никакими действиями чаще всего не подкрепленные. Вечное утешение неудачников, у которых, что не предпринимай, все валится из рук! Все будет хорошо! Что – все? И когда, черт побери?!
     Он никогда ничего не объяснял. Куда уходит, когда вернется, почему не может задержаться подольше…Мама считала, что у него другая женщина…Я отказывалась в это верить…Да нет, я активно приводила маме доводы в его защиту: во-  первых от него никогда не пахло чужими женскими запахами. Во- вторых он не боялся выходить со мной, по крайней мере, он не производил впечатления, что он не хочет, чтобы нас кто-то из его знакомых случайно застукал вместе. В-третьих мы иногда с ним ходили в гости к его знакомым, иногда к моим. И никогда никаких проблем…Он был весел, спокоен, открыт. Не стеснялся меня приобнять ненароком, поцеловать даже под чужими взглядами…Люди, скрывающие любовниц в тайных закутках своих двойных жизней, себя так не ведут.  И вообще он не выглядел мужчиной, у которого есть женщина. Он, сколько я его помню, всегда был чуть-чуть неухожен. Слегка растрепан. Немножко помят. Несильно. Как раз на грани с разгильдяйством. Это был будто бы его стиль –легкая небрежность настоящего мужика, считающего все эти штучки по уходу за собой не стоящими его брутального мужского внимания. От него только пахло всегда классными туалетными водами…Впрочем, я об этом уже говорила.
         Он очень редко оставался у меня. Я его умоляла, просила, строила страдальческие рожицы, угрожала и шантажировала, чем могла. Не помогало ничего . Настоящий мужчина был крепче кремня и непременно уходил в ночь. Сев на широкий подоконник, я всегда провожала его взглядом через стекло. Широкоплечую, чуть сутуловатую фигуру, медвежьей походкой пересекавшую осиротевшую без машин площадь. Пройдя перекресток, он останавливался на противоположной стороне тротуара, оборачивался и махал мне рукой. Лица его обычно уже не было видно. Я даже не знаю, видел ли он меня: я шифровалась, не зажигая света в комнате, прячась за занавески, не высовывая носа из своего призрачного убежища. Тем не менее, он махал рукой в мою сторону. Наверное, улыбался…А я, как дура сидела и утирала слезы со щек, муча себя бесполезными вопросами на тему  «почему он опять ушел»!
      О стекло бился дождь в истерике, сменяясь замерзшими стеклами. Потом наступало очередное лето. За ним вновь ревела осень, потакая моим сумрачным настроениям. А у нас с ним ничего не менялось. Он приходил редко и ненадолго. И линял в неизвестном направлении, наговорив мне ворох приятных слов, оставив горы подарков и песок в прихожей. Я, типичная городская девочка, согласно последним веяниям моды, следила за собой изо всех сил. Стараясь быть красивой и стильной, выжимала из своей, достаточно банальной, внешности максимум. Впрочем, эти вечные заботы приятны для большинства дам. Мне же, кроме умасливания собственного тщеславия, хотелось , чтобы он мной гордился. Чтобы он смотрел на меня умиленными глазами и был бы однажды обезоружен и  восхищен моей красотой. Чтобы он мучился неизвестным доселе ему вопросом: «Как вообще он не заметил моей неземной красоты раньше!» Я бы снисходительно улыбалась бы, ожидая, когда он слегка отойдет от потрясения, и великодушно простила бы все его грехи…Потому что люблю очень…
        Но однажды он пропал. Я даже не помню, что это было за время года. Он стал звонить пореже, появляться не так часто, дарить не так много. Он стал чуть грустнее и суше. У него почти никогда не было настроения. И только на прощание он, как прежде, улыбался своей лучезарной улыбкой и уверял меня в том, что все будет хорошо. Потом паузы стали дольше. Потом звонки прекратились. Я попробовала ему звонить сама. Он ответил, что занят и перезвонит попозднее. И не перезвонил больше никогда.

      В день моего двадцатилетия, я слонялась по дому, в поисках дел. Все было приготовлено к фуршету. Я одетая, накрашенная и издерганная ожиданием, бесцельно носилась из угла в угол.
- О!- странно удивленным голосом вдруг курлыкнула мама, вытирая какие-то совершенно праздничные ложки -Ты смотри, кто нарисовался!
Я нырнула к стеклу. Через секунду меня уже несло по лестнице вниз. Паря над ступенями я судорожно думала, правильно ли я делаю. К сожалению, бегаю я быстрее, чем думаю. В любом случае, выскочив во двор, я в два прыжка встала за его такими любимыми мною широченными плечами. Мне кажется, он даже сообразить не успел, что происходит, когда услышал сзади мой задыхающийся шепот:
-Здравствуй, папа…