Печальное очарование вещей

– Света, вставай!
Кипит чайник, жарится яичница, шумит вода.
– Светик, вставай!
Заправить кровать, сунуть в сумку отчет, над которым работала полночи, не забыть телефон.
– Светка, вставай наконец! В школу опоздаешь!
– Ма, мне Венеция снилась, – Светка, сладко потягиваясь, неторопливо вылезает из постели.
– Плохо закончишь год, никакой Венеции.
– Хорошо закончу. Не переживай.
– Переживать ты должна. Завтракай, собирайся, в школу опоздаешь.
Ольга глянула на часы. Сумасшедше бежит время. Если не выйти через 10 минут, то и она опоздает. Оторвалась пуговица на жакете. Некогда пришивать. Любимый джемпер пора стирать, достала первый попавшийся из шкафа. Да, еще хоть чуть-чуть макияжа.
Ольга глянула на себя в зеркало. Припухшие веки, мешки под глазами, … ладно это от недосыпа. Сложнее с уже изменившемся не в лучшую сторону контуром лица, со складками у носа и губ. Они выдавали возраст. Они делали лицо более печальным и усталым. И их уже невозможно было замаскировать макияжем.
Ольга вздохнула. Подвела глаза, накрасила губы, немножко пудры, чуть-чуть любимых духов. Все. Пора бежать.

* * *

День был теплый, совсем весенний. Снег в сугробах потемнел и осел. Там, где его не счищали с тротуаров, под ногами была снежно-водяная каша. В солнечных местах, где снег таял быстрее, из-под него появлялся скопившийся за зиму мусор. Пластиковые бутылки, жестяные банки, разноцветные пакеты и обертки, небрежно брошенные на ходу или разнесенные ветром с близлежащих переполненных мусорных контейнеров, зимой быстренько укрывались снегом. И город казался чистым и ухоженным.
А сейчас в пору ранней весны на фоне грязных сугробов и вытаявшего мусора стали особенно бросаться в глаза обшарпанность фасадов, неказистые подъезды домов вперемешку с сиротливыми голыми кустарниками. Веселенькие аккуратные коробки сетевых супермаркетов, разбросанные тут и там внутри кварталов, которые по задумке их строителей должны были разнообразить и освежать визуальную атмосферу современных микрорайонов, на самом деле вызывали скуку и уныние своей безликостью и банальностью.

Был обеденный перерыв. Ольга шла в ближайший сквер. Погруженная в свои мысли, она не обращала внимания на однообразную скучную реальность вокруг. Сквер в эту пору был строг и задумчив. Зимняя лаконичная красота очень шла ему. Вдоль аллеек кустарники и небольшие деревья были подстрижены. Дальше они росли свободно, проявляя собственную индивидуальность. Сочетание строгих форм с произвольным ажурным узором из стволов, веток и веточек, который так замечательно просматривался зимой, успокаивало душу. Ольга любила здесь отдыхать, собираться с мыслями или наоборот избавляться от них.
Она прошла в дальний угол сквера. Села на скамейку. Надо было подумать.
Утром к ней в кабинет заглянула Марина и, заговорчески улыбаясь, протянула листок с номером телефона.
– Всё. Нашла. Недорого и очень качественно. Результаты отличные. Только положительные отзывы. Звони и записывайся на прием. И скоро будешь как юная девушка.
Ольга торопливо спрятала листок в стол.
– Спасибо.
– Давай, позвони, – настаивала Марина.
– Я подумаю.
– Да чего еще думать-то. Ты же вроде уже всё решила, – не отставала Марина.
– Не всё еще решила. Иди, работай.
Марина хмыкнула и ушла, намеренно демонстрируя свою обиду.

Подумать Ольге помешали срочные дела. Они сдавали очередной объект и она в такие дни была особенно всем нужна.
Ольга работала в небольшом архитектурном бюро. Очень любимая и не очень прибыльная работа. Небольшой город с древней историей в последнее время быстро разрастался. Заказы на проектирование или перепланировку зданий и создание или обновление интерьеров находились всегда. Однако близость столицы ужесточала конкуренцию.
Ольга привыкла экономить. После развода с мужем ей пришлось рассчитывать только на себя. К счастью, именно тогда ее назначили руководителем небольшой проектной группы и прибавка к зарплате пошла на выплату ипотечного кредита. Ольга рассчитывала, что алименты она будет откладывать на обучение дочери, но Игорь, бывший муж, за полгода только раза два перечислил небольшие суммы ей на карточку, а потом и вовсе заявил, что уезжает в Индию искать просветления, и пропал окончательно. И Ольга, вздохнув, стала по возможности откладывать небольшие суммы на отдельный счет, неприкосновенный, открытый специально для покрытия расходов на дальнейшее образование дочери.
Пока Ольге все удавалось. Иногда они приезжали в Москву, походить по музеям, сходить в театр, на концерт. Иногда делали небольшие вылазки по соседним древним городам. Летом ненадолго уезжали по горящим дешевым путевкам на заморские юга, Турция, Египет, в общем по проторенным российскими туроператорами курортным дорогам.
Однако Ольге и особенно Свете давно наскучил такой отдых. Света просилась в Европу. Но поездка туда была на порядок затратнее и Ольга долго ее откладывала. И вот в этом году она решила подарить дочери на шестнадцатилетние поездку в Италию с обязательным посещением Венеции.

Венеция, … Ольга вздохнула. Ну что там смотреть? Медленно погружающие в море набережные и улицы?... залепленные скользкой тиной фасады домов? … разрушаемую морем и временем средневековую архитектуру? …. Масса народа на тесных улочках, все дорого…
Ольга пыталась убедить себя, что ей вовсе не хочется ни в какую Венецию, да и вообще в Италию. От древних подлинников остались только разрушенные остовы. А что не разрушено уже облупившееся и невзрачное. А если прекрасно сохранившееся – значит недавно восстановленный новодел, практически современная новостройка в старом стиле. Стоит ли тратить силы и деньги ради того только, чтобы на все это посмотреть? Может быть их все-таки потратить на более нужные вещи?
Ольга выдохнула. Наконец-то, наконец-то она разрешила себе поставить этот вопрос. Она разрешила себе выбор. И сразу стало легче. Ненадолго. Выбор – это ответственность. Однажды дав шансы одному потоку событий, ты навсегда закрываешь путь другому. Почему навсегда, встрепенулась Ольга. В Венецию же можно будет поехать и в другой раз … и может быть даже втроем, размечталась она. Да, на кону стояла ее личная жизнь.
Чуть больше года назад в их бюро, в соседней группе, появился новый сотрудник. Молодой, амбициозный, талантливый, он очень понравился Ольге. И она не заметила, как влюбилась в него. Недавно они закончили проект, над которым их группы работали вместе. Долгое совместное обсуждение различных деталей проекта привело к тому, что деловые разговоры переросли в дружеские беседы, а рабочие встречи в любовные свидания.

Вадим, романтичный, энергичный, настойчивый, умел радовать Ольгу. Только вот после года знакомства не спешил заговаривать о совместной жизни. А Ольга не решалась. Причиной была разница в возрасте. Ольга почти на семь лет была старше Вадима.
О своей внешности она никогда особо не заботилась. Не было необходимости. Незаметно для ее глаз медленно-медленно нежная, русоволосая, зеленоглазая юная красавица превращалась в милую обаятельную шатенку. На нее уже не обращали внимания на улице. Тонкое обаяние на разглядишь в спешке. Но с удовольствием любовались, когда ненадолго оказывались радом, иногда одаривая искренними или дежурными комплиментами. Ее фигура после родов потеряла былую стройность, стала женственно округлой, но не бесформенной.
Вообще-то для своего возраста Ольга выглядела прекрасно. И до недавнего времени она спокойно принимала себя такой, какая есть.
До недавнего… до какого? … Ольга задумалась. Когда ее внешность перестала ей нравиться, стала вызывать раздражение и стремление, что-то исправить? Это ведь случилось не сразу, не с начала ее влюблённости и первых романтичных прекрасных встреч.

Тогда, почти год назад, она летала, … эйфория, радость, … вино молодости бушевало в теле. Тогда началась ее новая весна. Тогда она не задумывалась о будущем, она жила настоящим. Но любое опьянение проходит. Прошло и опьянение влюбленности. И все чаще в сознание откуда-то из глубин стал вплывать вопрос: а что дальше? Сначала Ольга не обращала на него внимания. Зачем об этом думать, когда сейчас все так замечательно. Но со временем вопрос становился все настойчивей. И причину этому Ольга нашла не сразу. Достаточно долго она убеждала себя, что брак ей больше не нужен, что свобода и независимость ее вполне устраивают, что для полной гармонии достаточно ни к чему не обязывающих отношений. С Вадимом они никогда о своем будущем не говорили, но похоже он думал точно так же.
Однако незаметно для Ольги свобода и независимость стали тяготить ее. Ей хотелось ограничивающей и связывающей ее определенности. Хотелось не только совместной праздничности и романтики, хотелось еще и совместных будней, с их скучной размеренностью и возможными конфликтами, с их замыливающим взглядом и внутренними усилиями, пытающимися прикоснуться к внутренней суть другого. Эти прикосновения были прикосновениями любви. Этим чувством и хотелось жить Ольге. Углублять его, расширять. И для этого ей нужна была определенность взамен той неопределенности, которую дарила свобода.
Но шло время, а отношения их все оставались необязательно-неопределенными. И вопрос: “что дальше?” появлялся все чаще и чаще. Вот тут Ольга и задумалась и о разнице в возрасте, и о тех внешних изменениях, которые ее возраст выдавали. И Ольга все настойчивей стала мечтать избавиться от них. Сделать круговую подтяжку лица и десять лет долой. И тогда, … возможно, … случится то, о чем она мечтает.

Мечтать мечтала, но реализовать эту мечту решилась только в конце зимы, попросив Марину, свою давнишнюю подругу, с которой училась вместе в институте и которая и позвала ее в это бюро, когда Ольга попала под сокращение в городской инспекции по архитектурному надзору, подыскать ей не очень дорогую, но качественную клинику пластической хирургии.
Марина привыкла за собой следить. Всегда была в курсе все новинок косметологии, средств, ухаживающих за лицом и телом, омолаживающих процедур и инъекций. Ровесница Ольге выглядела она значительно моложе. Смеясь говорила, что тратит деньги и время, чтобы отодвинуть как можно дальше необходимость радикального вмешательства в свою внешность. Всегда предлагала и Ольге все испробовать на себе. Но Ольга отмахивалась. Было жалко и время, и деньги. А когда наконец она заговорила об этом с Мариной, та заявила, что косметическими средствами уже ничего не подправишь, нужен “евроремонт”. И обещала все разузнать, чтобы наверняка и без ущерба для здоровья.
Что-что, а подобные поручения Марина выполняла оперативно и качественно. Вот он, телефон клиники. Перед самым обедом Ольга позвонила туда, чтобы узнать цену.
Цена ее не обрадовала. Не обрадовала тем, что была вполне доступной. Гораздо проще было бы, если бы она такую стоимость не потянула. Можно было бы сказать себе, что дорого. И закрыть эту тему. А теперь… теперь приходилось выбирать, … выбирать между Венецией и пластической операцией, потому что два этих события она позволить себе не может.
Венеция… Ольга была готова отказаться от нее. Но поездка туда давно была обещана дочери. Как ей сказать о своем отказе? Это означало бы, убить ее мечту. Ольга поежилась. Уже почти три месяца Светка бредит Венецией. Прошлый год был очень успешным для их фирмы и в конце его по результатам года всем было выплачено солидное вознаграждение. Вот тогда Ольга и пообещала в начале лета поездку в Италию. С тех пор и во сне, и на яву Света грезит Венецией. И что теперь? Вот так прийти и сказать: никуда не едем.
Ольга тряхнула головой. Тяжелый выбор. “Евроремонт”, как сказала Марина, лица или погружающая в море Венеция.

– Эх, ну надо же. И здесь все испортили евроремонтом, – голос прервал Ольгины размышления.
Она повернулась. Рядом с ней на скамейке сидел старик и смотрел через дорогу.
В этом конце сквера аллейка вплотную подходила к дороге. Их разделяла низкая ограда. Летом вдоль нее шел узкий газон. Сейчас потемневшие сугробы. Со скамейки хорошо просматривались дома на противоположной стороне улицы. Двухэтажный дом, что находился прямо перед ними, был обит светло-серым сайдингом. Деревянные рамы заменены стеклопакетами. Двухстворчатую дверь с бронзовыми ручками сменила безликая металлическая.
Ольга ахнула.
– Кто же им позволил? – вырвалось у нее.
С осени она не была в этом сквере. И за это время старый позапрошлого века деревянный дом так изуродовали. Исчезли резные наличники, карнизы. Слева и справа у него были два небольших, встроенных в здание по типу лоджий, балкона. Их резной парапет, изящные колонны украшали здание, делая его неповторимым, и радовали глаз. Сейчас балконов не было. Их закрыли, продлив переднюю и боковые стены, по-видимому утеплили, увеличив полезную площадь внутри дома, и … лишили дом индивидуальной красоты.
– Как они посмели! Дом наверняка под охраной государства.
– Нет.
– Вы уверены?
– Да, к сожалению. Я долго боролся, чтобы его включили в список архитектурного наследия, но не удалось. Я реставратор, … бывший, – вздохнув, добавил старик.
Ольга отвела взгляд. На душе стало еще муторней. Никогда она больше не полюбуется этим домом, не попытается заглянуть через него в прошлое города, не протянет сквозь его окна и стены тонкие нити к своим предкам, которые наверняка ходили мимо него по этой улице, а возможно и бывали в нем у кого-нибудь в гостях. Ольга любила такие островки старины, которых с каждым годом становилось все меньше и меньше. Вот и еще одного не стало.
– Печально.
– Печально? Да нет, скорее уныло.
– Да, – согласилась Ольга, – уныло.
– “Печально”… скорее так можно было сказать о том, прошлом доме. Моно-но аварэ.
– Что? – Ольга заинтересованно взглянула на своего собеседника.
Он задумчиво посмотрел на нее.
Вопреки седой аккуратно подстриженной бородке, морщинистому лицу, тёмно-серые глаза были молоды и в то же время мудры какой-то вневременной мудростью.
– Моно-но аварэ – это японский эстетический принцип. Можно перевести как “печальное очарование вещей”. Хотя … слова здесь ничего могут не сказать. Нужно проникнуть в это состояние душой. Красота быстротечна, жизнь временна. Разве это не печально? Но в то же время красота позволяет нам прикоснуться к главной сути вещей, чем бы эта вещь не была: предметом, пейзажем, музыкой, разговором, отношениями…  Надо только успеть увидеть и красоту, и быстротечность. Восхититься и опечалиться и вплести все это в свою душу.
Старик вздохнул.
– Но кто же сейчас умеет видеть и хочет очаровываться. Сейчас красота, как и все в нашем мире, стандартизируется. Она по-прежнему мимолетна, но из нее уходит печальное очарование. Все красивое должно быть ново и неувядающе. Старое выкидывается и без сожаления заменяется новым. Из красоты уходит весна. Женщины идут на риск, ложатся под нож хирургов, лишь бы вернуть себе юную внешность. А в результате получается что-то вроде косметического евроремонта. Очарование меняется на сайдинговую красоту.
Он взглянул на Ольгу, улыбнулся.
– Вы очаровательны. Много пережили. Глубоко чувствуете. Ваше очарование хочется разглядывать, прикасаясь через него к вашей подлинной сущности, которая светится в ваших глазах, улыбке, линиях лица. То же самое очарование было в этом доме, в его нездешней, не нашего времени, красоте. Несмотря на то, что красота его была красотой прошлого, мы любуемся им, потому что через красоту просвечивается вневременная суть… Впрочем, любуемся уже в прошлом, … любовались…
Он с беспокойством взглянул на Ольгу.
– Вас не обидело такое сравнение вашего очарования и очарования дома.
– Что Вы, – Ольга с живым интересом смотрела на собеседника. – Оно мне многое помогло понять. И от многого уберечь, – тихо добавила она.
Старик поднялся. Осанка его было великолепной. И палка, которую он держал в руке, стала тростью.
– Прощайте.
– До свидания. Может быть мы с Вами еще где-нибудь встретимся.
– Может быть. Там, где еще остались островки моно-но аварэ. К сожалению, этот сквер выпал из маршрута моих прогулок по любимым местам.
Он поклонился и пошел к выходу.
Ольга глубоко вдохнула и выдохнула. Легкость и облегчение были в душе и теле. Она достала телефон и набрала номер турагентства. Зачем обманывать себя. Глубоко внутри она прятала свое желание: увидеть очарование Венеции.