Один день

Он аккуратно закрыл дверь кабинета и привычно глянул на табличку. «Савохо Алексей Геннадьевич», - гласила она. Алексей заложил руку за спину и, держа другой рукой больничные карты, двинулся по коридору. Сегодня надо обойти пятерых.

Коридор был широкий, больница находилась на окраине города, занимая приличных размеров территорию. Алексей шагал размеренно, глянув в холле между крыльями отделений за окно – еще с утра небо заволокло серыми тучами, и оттого казалось, что наступил вечер. «Мрачновато», - подумалось врачу. Что же хотеть в июне в Питере? Нормально. Летний шарф и летнее пальто, как шутила его жена Маша, необходимые предметы гардероба в их родном городе. Час назад, провожая его на работу, Маша неловко покачнулась и чуть охнула. Он же указал ей на «тревожный» чемоданчик - белую дорожную сумку:
- Сегодня тоже проверишь?
Маша положила руку на поясницу и кокетливо улыбнулась:
- Я вечером проверила.

За пару недель до родов ее посетил синдром «вития гнезда». Маша мыла, чистила, перебирала вещи и каждый день перекладывала все необходимое в «тревожном» чемоданчике, неизменно сообщая мужу, что она уложила в каком порядке.
- А вдруг я буду без сознания? Перевернут там все вверх дном… А так – все по порядку у меня разложено. Сначала ему наденут памперс, затем вот эту распашонку, потом запеленают. И им удобно, и маленькому.

Ему – потому что УЗИ давно подсказало будущим родителям, что воспитывать они будут сына. Маша мечтала, что в доме появятся маленькие и большие автомобильчики и солдатики. Она выучила все марки машин во время их вечерних прогулок и периодически листала страницы интернета, изучая погоны и форму разных родов войск.
- Я не могу ударить в грязь лицом, – поясняла она.

Минуя столик дежурной сестры, врач вскинул брови – какой-то толстый книжный том. Степановна отсутствовала. Алексей прочитал заголовок – Библия. Однако, здравствуйте. На их отделении свободного времени у сестер было чуть меньше, чем нисколько – много тяжелых больных, обилие операций… А поди ж – находят время для серьезнейшего чтения.
Он переложил в левую руку медкарты, провел пальцем по обложке книги и открыл Библию.
Ну, что ж – в начале было слово, так, Алексей Геннадьевич?
«Интересно, каким я буду тебе отцом? Я буду читать тебе на ночь! Как отец читал мне… Только не «Теорию поля», как придумал мой сметливый папа. Для скорейшего засыпания это была отличная идея. Но мы с тобой начнем с добрых сказок».

Улыбаясь своим мыслям, Алексей вошел в палату одиннадцать. Темно, как в погребе. А ведь Степановна знает, что здесь все лежачие. Но свет так и не включила им. Забывчивая становится.

- Доброе утро! – провозгласил Алексей, зная, что никто в этой палате уже не спит.
- Да будет свет, - отреагировал на поворот выключателя старик Амосов. Его, Алексея, подопечный.
- Ну-с, Михал Ипатьевич, как вы сегодня?
- Спасибо, Алешенька. Сегодня не буянил, – улыбнулся в ответ Амосов. Он был парализован от пояса вниз и посему крайне неловок в движениях – регулярно опрокидывал капельницу. Степановна ругалась, почем свет стоит. Затем во время капельниц Амосова стал навещать Алексей. Он садился рядом и брал старика за руку. Считал его пульс и мерно поглаживал большим пальцем вздувшиеся старческие вены. Амосов успокаивался и вскоре стал контролировать себя намного лучше.
- Ну, видите! Вы совсем молодец у меня!
Делая записи и разглядывая желтоватые руки старика, Алексей спросил:
- А хотите новость, Михал Ипатьевич?
Старик глядел на него доверчиво, как только что проснувшийся младенец.
- Наши чехов обыграли.
- Ну?
- Да-да. По буллитам. Но обыграли. Василевский молодчина, насмерть стоял.
- Ну?
- А сегодня финны канадцев обыграют.
- Думаешь?
- Уверен, Михал Ипатьевич.
- Алешенька, ты, это…
- Как только, так забегу. Обязательно!

Старик проводил его взглядом и устало прикрыл глаза. Алексей же вышел и немного постоял перед дверью. Анализы у старика совсем плохи. Уже не кровь, а вода. Переливание не помогло. Через два дня, как и не делали. Надо ему про канадцев с финнами ближе к вечеру.

«А, чтобы не страшно было спать, я стану включать тебе ночничок. А ты назовешь его светлячок. Дети придумывают удивительно меткие названия. И ты придумаешь».
В следующей палате Алексею ударил в нос запах чего-то прокисшего. Нечипоренко. Любитель молока. Регулярно забывает спрятать пакет в холодильник. Забывает закрыть его. Чудной старик.

- Доброе утро, товарищи! – распахивая окно, пропел доктор.
- Небо-то какое…Вечер уже?
- Утречко доброе, Сергей Иванович, - улыбнулся ему Алексей. – Воздух-то какой, чувствуете? Июньское утро.
Нечипоренко в изумлении покачал головой.
- Июнь, подумать только.
Вместе с лейкозом старика Нечипоренко стала накрывать и деменция. Утро – вечер, июнь-январь – все постепенно путалось в его лысой голове и доставляло ему немало беспокойства.
- Как там, на улице, Алеша?
- На улице? Одуванчиков море. Асфальт перекладывают прямо на перекрестке. Скоро черешня пойдет. Ветерок сейчас вам все ароматы принесет, получше станет.
Алексей откинул в сторону желтые больничные шторы. Тучи истинно питерских оттенков сизого, серого и тускло-голубого заглянули проведать пациентов.
Нечипоренко вздохнул.
- Куплю. Куплю черешни, – взял его за руку Алексей.
- Дочка купит, – махнул рукой старик.
- Забыть ведь может, Сергей Иванович.
Нечипоренко опять махнул рукой, и она обессиленно упала на одеяло. Выходя за дверь, Алексей наткнулся на Алену Степановну, полную пожилую медсестру, подкатившую к палате капельницу.
- Доброе утречко, Алексей Геннадьевич!
- Доброе, Алена Степановна. У меня к вам просьба…
Степановна округлила глаза.
- Не рассказывайте сегодня Нечипоренко, что дочь его уже пять лет как умерла.
Медсестра закатила глаза.
- Да ведь…
- Не надо, - мягко настаивал Алексей. – Пожалуйста. Пусть ждет ее. Ему легче становится.

Не дожидаясь ее ответа, доктор распахнул дверь, Степановна вкатила капельницу в палату и зычно спросила Нечипоренко, готов ли он к процедурам.

«А на прогулках мы с тобой станем разглядывать небо и придумывать, на что похожи облака и тучки.  На пони или на жука. На парусник или морду собаки. Где еще встретишь такие живописные облака, как ни в родном Питере?»

Покачав головой, Алексей вошел в палату тринадцать. Иосиф Александрович Десницкий при виде врача отложил в сторону маленькую книжку и приветливо сложил руки на животе. В нем скапливалась жидкость. Живот рос день ото дня, и Иосифа Александровича готовили к операции.
- Алексей Геннадьевич, рад вам.
- Что читали? – улыбнулся Алексей, закончив осмотр.
- Да вот… Как-то ничего серьезного не хочется. Отвлекся на пустячки, - ответил пациент и показал рукой на маленькую «Занимательную географию» на тумбочке. – А вот, скажите мне.
Алексей, все улыбаясь, приподнял брови. Сейчас загадку загадает.
- Знаете ли вы море, у которого нет берегов?
- Ну, так сразу навскидку…ммм… - неуверенно повел взглядом Алексей.
Десницкий хлопнул в ладоши и нетерпеливо, как ребенок, выпалил ответ:
- Да это же Саргассово море, дорогой вы мой!
Алексей звонко хлопнул себя по лбу.
- Конечно, Саргассово! Вы не против, если я возьму посмотреть книжечку. Пока вы в реанимации в себя приходить будете?
Иосиф Александрович расплылся в улыбке и схватил доктора за руку:
- Берите хоть сейчас. Меня ведь уже завтра…
Он заглянул Алексею в глаза:
- Все ведь хорошо будет, правда?
Алексей крепко пожал его влажную руку.
- Я обещаю вам. Я загляну за «Географией» вечером.

«А летом мы поедем на море…  И ты впервые увидишь, какое оно бескрайнее. И захочешь поднести руку к глазам, чтобы рассмотреть его горизонт. И будешь мечтать увидеть на горизонте корабль…»

Так. Теперь физик. Этот пациент, к счастью, шел на поправку и готовился к выписке. Удачнейшая и своевременная диагностика позволила Алексею провести операцию с блеском. Ему звонил сам Брегвадзе. Хвалил. Хвалил так же, как и читал лекции – сдержанно и по делу.
- Как спалось, Александр Денисович?
- Спокойно, Алексей Геннадьевич. Умиротворенно, я бы сказал.
- Славно. Давайте посмотрим швы.
После осмотра Алексей не удержался:
- Можно, я вас спрошу, как профессионала?
Лицо пациента просветлело. Десять дней, проведенных в палате после реанимации, он потратил на новое хобби. Александр Денисович Спараниди написал сценарий фильма. Десять дней он не вспоминал о своей лаборатории, и сейчас потер руки, предвкушая возможность поговорить о любимом. О деле всей жизни.
Заметив его жест, Алексей спросил:
- Понимаете, вчера такой закат был… Жена возьми да поинтересуйся – почему, мол, солнце и луна у горизонта красные бывают.
Тут он растерянно пожал плечами:
- А я как-то и не нашелся, что ответить. А сегодня пообещал разобраться.
Спараниди взял руку в горсточку:
- Видите ли… Луна и Солнце у горизонта своими лучами прощупывают пыльный слой воздуха над Землей. Слой этот не пропускает коротковолновых лучей. Ну, там синих, зеленых, голубых… А пропускает только длинноволновые лучи – красные. Вот они и доходят до наших глаз, придавая этим светилам такой цвет.
Алексей благодарно улыбнулся:
- Спасибо. Хоть и не романтично, зато очень понятно.
Спараниди хитровато прищурился:
- Ну, это уж вам виднее, как супруге растолковать, Алексей Геннадьевич.
- И то верно, Александр Денисович. Нуте-с… Завтра снимаем швы.
- Я вам безмерно благодарен, вы же вернули меня к жизни, - физик смотрел в глаза врачу искренне и серьезно.
- Все нормально. А будет еще лучше. До завтра. Сегодня я вас более не беспокою.
Спараниди проводил Алексея взглядом и тихонечко перекрестился.
«А еще нам с тобой повезет, и мы увидим затмение. И ты удивишься, как же это днем темно как ночью? Ведь в Питере летом все наоборот, скажешь ты».

Так. Пятнадцатая палата. Самое приятное. Отдать документы и проводить пациента. Алексей это любил. Видеть результат своей работы. Полностью сопроводить человека от операционного стола до выписки. Алексей радостно вздохнул и вошел внутрь. Так и есть. Сидят готовые. Умилительные старики. Он и она. Полный меланхоличный Аркадий Натанович и суетливая ширококостная Бэла Яковлевна.

- Доктор, здравствуйте, – бросилась она ему навстречу.
- Доброе утро. Вы уже здесь? – улыбнулся.
- Конечно! Доктор, вот скажите… Аркаша утверждает, что вы ему запретили рыбку кушать. Доктор, это так?
Супруг медленно опустил очи долу.
Алексей улыбнулся снова.
- Ну, вот как мы с вами договаривались, Аркадий Натанович? Рыбку можно и нужно, баранину нет. Было дело?
Аркадий Натанович сонно поднял глаза на Алексея.
- Аркаша, как же так…Рыбку можно и нужно… Доктор же ж говорит, - всплеснула полными ручками Бэла Яковлевна.
- А люблю я баранинку, – тихо проговорил ее муж.
Алексей присел на стул.
- Аркадий Натанович, дорогой. Через год можно будет и баранинку. А пока пожалейте себя. После такой операции рыба и индейка – это максимум, что вы можете себе позволить. Максимум! Ну, как же так-то?

Рак и его, пусть и успешное, лечение подкосили старика. Он стал капризным и упрямым, как ребенок с температурой. До самой выписки каждый день Алексей и Бэла проводили совместную операцию по уговариванию Аркадия Натановича на то или иное деяние. Он искал смысл в эмоциях, а хирург и жена взывали к чистому и ясному разуму.

- Голубчик вы мой… - лепетала каждый день старушка, - я вам так благодарна… Это же ж вся моя жизнь…
Она схватила руку Алексея и прижала к своей щеке.
- Вы чудо! Вы настоящее чудо. Я не зря не хотела везти его в Израиль. Я верила в вас…
К изумлению Алексея, он почувствовал быстрое прикосновение ее сухих тонких губ к своей руке.

 «Наверное, тебе понравятся наши рыбки. Наши с Машей. С мамой. Ты тоже научишься заботиться о них. А потом мы, конечно, заведем и…»

Он вновь шел по коридору, улыбаясь собственным мыслям. Из состояния погруженности в себя его вывел голос Степановны:
- Алексей Геннадьевич, ну, что же вы…
В недоумении Алексей остановился. Степановна с одышкой догоняла его.
- Трубку-то не берете!
Алексей хлопнул себя по карманам халата.
- Ешкин кот! Я телефон в кабинете запер. Маша!
Степановна удержала его:
- Она мне уже дозвонилась.
Улыбаясь, полная медсестра смотрела на доктора:
- Мальчик у вас. Полчаса назад. Поздравляю, Алешенька!

В шестой день творения Бог создал животных, живущих на земле, и человека, по образу и подобию Своему.