Кабы знать, где упасть

Глебу исполнилось пятьдесят пять.
Когда-то он мог каждый вечер со своей собакой приходить во двор к одной девочке. Сидеть в тайном месте и ждать, когда она появится. Выйти из укрытия в момент ее появления и гордо пройти мимо, мол, смотри, какая у меня собака. Она не смотрела, она была занята. Он и сейчас может: сидеть, пройти мимо, как бы случайно. Может, но редко, и то, в мыслях.
Как-то раз, не так давно, он ее встретил. Встретил, подумал: «Надо же», — и улыбнулся. А может это была не она. А еще он подумал о том, что все было так недавно и так давно.
У Глеба есть все и все было. Была студенческая свадьба, была комната в коммуналке, была радость от покупки нового дивана. В пятьдесят была «новая» жена, а что такого: «Мне всего пятьдесят, я имею право на счастье, на любовь, раз уж влюбился», — говорил Глеб. Есть «старые», взрослые дети. Есть «старая» бывшая жена, есть бывшая «новая» жена. Нет «новых» детей, да и не получилось ничего с «новой» женой такого, что смогло бы зацементировать их вместе. Не случилось. С детьми Глеб встречается редко. Они взрослые, дети, им объяснять что-либо поздно, да и глупо.
Он вышел из подъезда своего дома как всегда в девять утра, на работу. На дворе лежал свежий снег. Зима пришла, потому что декабрь. Молодец, зима, как по расписанию, в свое календарное время. Было морозно, свежо и красиво.
— Глеб Петрович, вы только посмотрите. Она еще и ощенилась. И что мне теперь делать? — главная по подъезду, Светлана Валерьевна, кажется, остановила его, и указала на грязную, собачью морду. Морда выглядывала из-под крыльца и порыкивала. — Страшная, огромная и рычит. Что делать то будем, Глеб Петрович?
— А щенков сколько?
— Да шут ее знает, — Светлана присела на корточки, хотела посмотреть, но морда злобно зарычала и показала зубы. — Вот видите! Здесь люди, дети, и такая страшила.
— Светлана Валерьевна, — женщина его поправила, мол, ни Валерьевна я, а Валентиновна, — извините, собака рычит, потому что боится. Светлана Валентиновна, а давайте ей будку сделаем, и будем кормить всем подъездом.
— Вы с ума сошли! Я к вам обратилась за советом, за помощью. А вы? — она с досадой махнула рукой. — У нас образцовый двор. Всем нравится. И вот теперь это чудовище. Идите, Глеб Петрович, простите, что побеспокоила вас.
— Не страшно, не беспокойно. Вернее, конечно, беспокойно и надо что-нибудь придумать, — Глеб присел на корточки и посмотрел морде в глаза. Морда не рычала. Она, морда, была в отчаянии, так ему показалось.
— Нечего тут думать. Сейчас позвоню в специальную службу. Пусть они думают!
«Ведь позвонит, — подумал Глеб. — Приедет специальная служба. Хорошо, если пристроят, а если просто убьют. Такое тоже бывает. Она ведь специальная служба и как поступает в таких случаях эта служба, никто не знает. И она, Светлана, пожалуй, тоже не знает»
В юности у Глеба была собака. Такая породистая овчарка, с медалями за свою красоту и за свой ум. Его гордость и его друг. «Нужно помочь Морде, нужно что-то сделать, — подумал Глеб. Он встал и пошел к машине. Сел в машину и поехал на работу.- А что я могу?»
День не заладился. Он все делал не так, и все вокруг абсолютно делали не то. Он думал о Морде. Он подумал о том, что сам будет звонить, только не в специальную службу, а в ветеринарную клинику или в приют, или куда следует. Он придумал, и ему стало хорошо. Он приедет домой и все устроит. Морда и ее дети будут надежно спрятаны от холода и голода, а он, Глеб, все проконтролирует и будет платить столько, сколько нужно, и долго, как это потребуется.
Домой Глеб ехал в приподнятом настроении. Приехал, подошел к крыльцу подъезда, и никого не нашел. Морды нет, ее детей тоже нет. Видимо, Светлана Валентиновна дозвонилась.
Глеб стоял на улице и курил. Стоял долго, курил много. Замерз. Нужно идти домой. Что теперь поделаешь? Он снял шапку, отряхнул снег и услышал писк. Под крыльцом было грязно. Утренний снег растаял и смешал собой землю, мусор, камешки. Глеб зажег зажигалку, всматривался в темноту, прислушивался. Никто не пищал. Ничего не шевелилось. Он еще раз рукой поводил по земле, и что-то пискнуло и потыкалось в его руку. Глеб схватил это что-то, сунул в шапку и помчался домой. «Вдруг крыса», — подумал Глеб и рассмеялся. Он был счастлив.
…
Восьмое марта. «Нужно смс отравить женам и купить Морде что-нибудь вкусненькое. Тоже ведь девочка», — подумал Глеб. Дни вскармливания из пипетки и ночи в его когда-то дорогой и модной шапке, прошли. Морда подросла. Она полностью соответствовала своему имени. Из синего тельца выросло крупное серо-бурое существо с красивыми карими глазами. «Мамка, ты хорошо придумал про вкусненькое», — подвывала Морда, подбрасывая свои огромные лапы. «Морда, дома, — сказал Глеб, натягивая куртку. — Я быстро»
Как это произошло, Глеб не понял. Днем все таяло, ночью подмерзало, утром самая удобная обувь были коньки, а не его ботинки. Видимо, в этом была причина того, что он разом провалился куда-то и все потемнело. Очнулся Глеб от резкого запаха и боли. Над ним склонилась женщина, что-то говорила, но он ее не понимал. Ему было больно. «Ребята, он очнулся! — кому-то прокричала женщина. — Везем!» Его уложили на носилки, вкатили в машину, видимо скорую помощь, и повезли. Женщина что-то спрашивала, он что-то отвечал. Ему было больно, очень больно и все. Сколько времени прошло, он не понимал, но думалось, что много. Боль ушла. Он лежал на больничной койке. Нога была забинтована и очень тяжелая. «Перелом, — подумал Глеб. — Угораздило!» А еще он вспомнил про Морду. Рядом на тумбочке, лежали его вещи: кошелек, паспорт и телефон. «Только бы работал», — подумал Глеб, схватил телефон и набрал номер.
— Добрый вечер, Глеб Петрович, — ответила трубка. — Спасибо за утреннюю смс. Я уже подумала все, а тут еще и вечерний звонок. Тронута.
— Привет Ксю. Прости, извини. Я хочу попросить тебя о помощи.
— Вы, Глеб Петрович, как всегда оригинал, — трубка вздохнула. — Чем могу быть вам полезной в одиннадцать вечера восьмого марта, даже не в новый год.
— Послушай Ксю, я уже извинился. — Глеб запретил себе вскипать. Деваться-то некуда. — Ксюша, я в больнице. А дома собака. Даже не собака, а щенок. А я в гипсе. Помоги?
Трубка молчала, и Глеб продолжил:
— Ксюша, у тебя есть ключи от нашего дома. Там щенок. Зовут Морда. Ее кормить нужно три раза и водить на улицу. Помоги нам, очень тебя прошу.
— Ключи есть. Только дом не наш, а твой. Я подумаю.
Глеб услышал отбой в трубке, понял, что все будет хорошо и уснул.
В больнице он провалялся почти месяц. Ксюша к нему не приходила, да и не нужно. Главное, Морда в полном порядке. Это он узнавал от Ксюши ежедневно, через ее смс: «Такая прикольная. Уже знает, что туалет только на улице». Дверь квартиры Глеб открыл  своим ключом. Дом был чист и наполнен запахом вкусной еды. Со всех ног к нему летела Морда. Глеб присел на диванчик, избегая повторного перелома. «Мамка вернулся! — подвывала Морда. — А папка вкусный суп сварила!» Подошла Ксюша, присела рядом.
— Привет.
— Привет, — он ее обнял и поцеловал.
«Ура! Вся семья в сборе!» — подвывала Морда и умывала их свои шершавым языком по очереди.