de omnibus dubitandum 118. 633

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.633. ОБВИНЕНИЕ В ВЫЖИДАТЕЛЬНОЙ ПОЗИЦИИ…

    В эмиграции же Игнатьева обвинили в растрате 80 миллионов франков, направленных во Францию в счёт погашения заказов русского военного министерства в годы Первой мировой войны, и преследовали за это.

    По мнению эмигранта А. Маркова, через руки Игнатьева «прошли миллиарды русских денег в погашение сделанных военным министерством во Франции заказов, и из этих громадных сумм к его рукам прилипло столько, что к концу войны Игнатьев был уже не в состоянии представить отчёта» {Марков А. Записки мерзавца//Военная быль (Париж). 1957. № 22. С. 26}.

    Поддержку графом большевиков связывали именно с этими растратами. Кроме того, негативное отношение эмигрантов к Игнатьеву было обусловлено тем, что в период Гражданской войны он, занял выжидательную позицию, в отличие от многих русских военных агентов не поддержал Белое движение и не позволил его участникам использовать огромные денежные средства, имевшиеся в его распоряжении (есть документальные подтверждения того, что на всякий случай Игнатьев в годы Гражданской войны стремился заявить о своей лояльности белым, но не стоит переоценивать значение этих документов) {Шавров А.В., Смирнова И.М. Неизвестное письмо известного генерала (граф А.А. Игнатьев — адмиралу А.В. Колчаку)//Отечественные архивы. 1992. № 1. С. 107–110}.

    Обвинение в растрате денег доказано не было, в распоряжении исследователей до сих пор были лишь косвенные свидетельства на этот счёт. Прежде всего, сам Игнатьев в своих воспоминаниях уделил довольно пристальное внимание вопросу о денежных суммах, словно пытаясь оправдаться, что само по себе уже не может не вызывать подозрений.

    Кроме того, знавшие графа, отмечали, что он, ведая колоссальными денежными средствами, в Париже жил достаточно широко {Игнатьев М. Русский альбом. Семейная хроника. СПб. 1996. С. 131; См. также донесения французской военной разведки и контрразведки по данному вопросу: Французская разведка о деятельности графа П.А. Игнатьева (Документы)//Игнатьев П. Моя миссия в Париже. М. 1999. С. 301–302, 306}.

    Отсутствие прямых доказательств хищений позволяло исследователям героизировать и романтизировать как самого Алексея Алексеевича (Игнатьева 1-го), так и главу русской контрразведки во Франции (с ноября 1915 года) — его младшего брата, Генерального штаба полковника Павла Алексеевича Игнатьева (Игнатьева 2-го), выдавая их за людей чести {См., напр.: Любимые женщины братьев Игнатьевых//Алексеев М. Военная разведка России. Первая мировая война. Кн. 3. Ч. 2. М. 2001. С. 384–410}.

На фото. Маршал Франции Ж. Жоффр (в центре), представитель Временного правительства Генерального штаба генерал-лейтенант М.И. Занкевич (сидит шестой слева), военный агент Генерального штаба генерал-майор граф А.А. Игнатьев (сидит третий слева), Генерального штаба полковник граф П.А. Игнатьев (стоит восьмой слева), подполковник А.Н. Панчулидзев (? — стоит четвертый справа) среди чинов французского Генерального штаба. Париж. 1917 г. РГАКФД.

    Братья Игнатьевы принадлежали к старинному аристократическому роду, последние представители которого любили жить весьма широко. Обнаруженные документы позволяют, по меньшей мере, усомниться в том, что в деятельности братьев Игнатьевых всё было столь радужно, как представлялось до сих пор. Не претендуя ни на сенсацию, ни на окончательный приговор Игнатьевым, я лишь пытаюсь разобраться в том, что творилось в 1915–1917 годах в русской военной миссии во Франции.

    Итак, 16 октября 1917 года, всего за девять дней до большевистского переворота в Петрограде, состоящий в распоряжении начальника Генерального штаба в Париже 33-летний подполковник Алексей Николаевич Панчулидзев написал рапорт на имя своего шефа, в котором выдвигал тяжёлые обвинения против Игнатьева 1-го.

    Написать, по сути, донос на своего начальника, что в русской армии всегда считалось предосудительным, кадрового офицера вынудили крайние обстоятельства и граничащие с изменой очевидные злоупотребления.

    Подполковник происходил из известного дворянского рода Пензенской губернии, по вероисповеданию был православным. Как и Игнатьев, Панчулидзев окончил Пажеский Его Величества корпус (1903 год). Между пажами всегда существовали самая тесная, дружеская спайка и взаимовыручка, что, является ещё одним доводом в пользу серьёзности обвинений.

    Позднее Панчулидзев служил в лейб-гвардии Уланском Его Величества полку, в составе которого участвовал в Первой мировой войне с начала боевых действий и был награждён георгиевским оружием (1915 год). Осенью 1915-го, получив ранение на Восточном фронте, был направлен во Францию, где стал помощником военного агента, а с 17(30) января 1917 года занимал должность штаб-офицера для поручений при русском военном агенте.

    После революции Панчулидзев остался во Франции, стал священником, умер 9 марта 1964 года в Бюсси {РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2652. Л. 95, 120, 122 об.; Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Именные списки 1769–1920. Библиографический справочник. М. 2004. С. 683; Волков С.В. Офицеры российской гвардии: Опыт мартиролога. М. 2002. С. 364}.

    Примечательно, что героя Первой мировой войны Панчулидзева Игнатьев охарактеризовал лишь как «личного адъютанта (генерала от кавалерии Я.Г. Жилинского — Л.С.), сынка своего (то есть Жилинского — Л.С.) старого полкового товарища Панчулидзева».

    О том, что Панчулидзев в течение нескольких лет был помощником Игнатьева, последний в своих весьма обширных мемуарах не обмолвился ни словом, а об обвинениях в свой адрес написал: «— Хабара! Хабара! — долетали до меня из коридора незнакомые мне слова. Я узнал голос Панчулидзева, бывшего адъютанта Жилинского, бывшего пажа и гвардейского офицера. — Справимся, наконец, мы с тобой, Игнатьев. Не станешь больше совать нос в каждый счёт да в каждый чек!» {Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. С. 232, 305}.

    Эта история, на мой взгляд, выглядит довольно неправдоподобно и комично. Сам Игнатьев, естественно, всячески отрицал собственную вину: «...— Про вас говорят, что вы уже отложили на чёрный день в Швейцарии восемьдесят миллионов франков! — Почему не сто? — шучу я сквозь слёзы. Впервые в жизни я начал избегать людей».

    Но если от мемуаров Игнатьева перейти к архивным документам, то его деятельность предстаёт в ином свете. В своём рапорте подполковник Панчулидзев писал, что Игнатьев «в течение двух лет, почти, моего пребывания во Франции был мною замечен:
I) В пренебрежительном отношении к Русской Армии, выразившемся в непристойных выражениях по отношению к ней и к Главному Управлению Генерального
Штаба, а равно в безучастном отношении к защите достоинства русских офицеров, по отношению к которым были допущены некоторые некорректности.
II) Во лжи.
III) В закулисных интригах поочерёдно против всех представителей нашего Военного Командования во Франции с целью дискредитировать их как в глазах французских, так и русских властей, дабы доказать, что только его, Игнатьева, деятельность и является полезной во Франции и, что он один, способен быть в ней полноценным представителем Русской Армии. Эти интриги выразились:
а) в доносах,
б) в пассивном сопротивлении, тайно, через третьих лиц, оказываемом к исполнению их распоряжений.
IV) В клевете против различных чинов Русской Военной Миссии во Франции.
V) В недобросовестном отношении к казённым деньгам и в отсутствии заботливости о казённом имуществе.
VI) В лицеприятном отношении при проведении заказов к одной только группе заводов и в лицеприятном предпочтении одному лишь финансовому деятелю.
VII) В попытках к установлению всеми способами лиц, которые, по мнению Игнатьева, могли бы быть опасными свидетелями его образа действий, для чего он пользовался услугами подчинённого ему Русского Отдела Междусоюзнического Бюро по контрразведке в Париже, во главе которого поставлен его родной брат, Гвардии I-го Гусарского полка, Полковник Граф Игнатьев 2-й (Павел)» {РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2652. Л. 93–94}.

    По данным службы наблюдения французской тайной полиции Сюртэ, имеющимся в архиве французской разведки, с 1913 по 1915 год Павел Игнатьев находился с секретной миссией в Германии, в декабре 1915-го прибыл в Париж и с помощью старшего брата под именем капитана Истомина был назначен в Русское военное бюро (аппарат военного атташе).

    Как явствует из мемуаров полковника Игнатьева, с первых дней войны с Германией (после августа 1914 года) он командовал на фронте 2-м эскадроном гусарского полка весь период кампании в Восточной Пруссии.

    После ранения и госпиталя Павел Игнатьев служил в штабе Юго-Западного фронта, откуда по указанию Николая II был направлен во Францию для создания службы разведки и контрразведки в интересах русской армии.

    …в 1915 году генерал-квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта генерал М.К. Дитерихс призвал Павла Игнатьева в разведчики:

    Однажды генерал Дитерихс вызвал меня. По-прежнему приветливый, он сказал:
— Генерал Иванов приказал организовать разведывательную службу в тылу: разведсведения должны носить стратегический характер. Изучите этот вопрос, составьте план действий и представьте мне как можно скорее рапорт. Как только он будет утвержден, тот же час принимайтесь за дело.

    После моего назначения в штаб я ко многому привык, однако идея стать исключительно «начальником шпионов», как говорили мои друзья, вызвала у меня большое неудовольствие. Лицо, должно быть, выдавало мои чувства, поскольку генерал, дружески положив руку мне на плечо, сказал:

    — Помните, полковник: долг каждого солдата — жертвовать ради Родины самым дорогим, что у него есть, то есть собственной жизнью. Однако поставить на кон свою честь иногда бывает потруднее, чем умереть. Идите, и чтобы завтра ваш рапорт был готов.

    Я удалился из кабинета генерала полный горечи. Фраза «поставить на кон свою честь» не выходила у меня из головы. В моменты испытаний, когда задача становилась слишком трудной, слова моего начальника, а также его весьма благожелательное отношение служили мне утешением.

    С этого вечера и до ноября 1917 года я был призван исполнять обязанности начальника разведывательного бюро против Германии, Австрии и Турции.

    Осенью 1915 года общая обстановка на нашем фронте, казалось, стала проясняться с двух точек зрения — дипломатической и военной. При помощи союзников мы предприняли усилия по улучшению положения…

    Генерал Дитерихс хотел использовать эти несколько месяцев передышки, чтобы внимательно изучить документы о состоянии тыла австро-германцев, а затем разработать наши возможные действия по проникновению на вражескую территорию… После дискуссий, напоминающих настоящие военные советы, меня вызвал генерал Дитерихс.

    — Полковник,  — сказал он, — вы весьма преуспели в выполнении моего поручения. Ваша служба разведки и пропаганды добилась результатов, превосходящих все наши надежды.

    Теперь вам предстоит сменить поле деятельности. Чтобы быть точно осведомлёнными о происках наших противников, об их приготовлениях, мы не должны останавливаться на достигнутом. Что вы скажете о командировке в Западную Европу?

    — Ваше высокопревосходительство, я в вашем распоряжении и готов сделать всё для победы. Однако признаюсь, что на первый взгляд задача кажется мне трудноватой.

    — Может быть, но я уверен, что вы добьётесь удивительных результатов.

    — А в чём, ваше высокопревосходительство, будет заключаться моя миссия?

    — Она состоит из нескольких поручений. Вы поедете в Париж. Сначала нам нужно, чтобы офицер штаба, хорошо знакомый с нашим общим положением, точно информировал об обстановке на фронте союзников, на которых могла подействовать постоянная вражеская пропаганда…

    Установите контакт со Вторым межсоюзническим военным бюро в столице Франции, изыщите возможность вместе с офицерами, которые служат там, документально подтвердить это и получить от них соответствующие документы.

    — Это задание лёгкое.

    — Да, но другая его часть более деликатна. Используя нейтральные страны, такие, как Голландия, Швейцария и даже, может быть, Испания, вы должны найти таких агентов, которые сами или через третьих лиц смогут проникнуть на вражескую территорию — в Германию и Австрию.

    Вам надлежит также следить за враждебными организациями: другими словами, ваши люди будут играть двойную роль — разведчиков и контрразведчиков.

    — Мне понадобится специально подготовленный персонал. Могу ли я для начала использовать преданных сотрудников, которые помогали мне до сих пор?

    — Нет, поскольку они нам самим нужны: они знают страну и своих корреспондентов. Отвлекать их от первичной задачи — значит дезорганизовать службу разведки на нашем фронте.

    — Новые люди! Возможно, их придется долго искать.

    — Я верю в вашу находчивость. Вряд ли стоит добавлять, что вам даются необходимые организационные полномочия и что вы подчиняетесь непосредственно мне.

    Переписку поддерживать только со мной! Договоримся о специальном шифре для ваших депеш. Не останавливайтесь ни перед какими соображениями — политическими или даже финансовыми. Вы получите любые средства, какие запросите.

    — Не знаю, как вас благодарить за этот знак высокого доверия, ваше высокопревосходительство.

    — Вы его заслужили

    С началом войны Россия осталась без надежной агентурной сети в Европе, поскольку никаких мер по работе с ней в военный период не предусматривалось. Это серьёзно сказалось на успехе боевых действий русской армии против Германии и Австро-Венгрии, а также других центральных держав.

    Немаловажную роль в налаживании агентурной работы в Европе уже в ходе Первой мировой войны сыграл полковник Генерального штаба граф Павел Алексеевич Игнатьев.

    В конце 1915 года он был направлен лично императором Николаем II в Париж в помощь к брату, российскому военному атташе, тогда полковнику, а затем генерал-майору Алексею Алексеевичу Игнатьеву.

    Перед ним стояла задача наладить обмен информацией с разведывательными службами других стран Антанты и создать агентурную сеть русской военной разведки в Германии и Австро-Венгрии.

    В конце 1915 года в Париже при французском военном министерстве было создано «Междусоюзническое Бюро» (Bureau Interallie). Задачами этого бюро являлись: «Совместное изучение и выработка общих мер борьбы с неприятельским шпионажем, контрабандой и пропагандой, а также централизация всех сведений о противнике».

    Представителем Ставки русского главковерха в этом Бюро был назначен молодой подполковник граф Павел Игнатьев (брат которого состоял в то время военным агентом во Франции), бывший до этого руководителем агентуры штаба Юго-Западного фронта в Париже.

    Естественно, что к нему потянулись агенты всех вышеуказанных русских разведывательных органов, разбросанных по Швейцарии, Франции и Голландии.
К концу 1916 года Бюро объединяло уже 28 самостоятельных организаций.

    Но фактически граф Игнатьев в то время этими организациями руководил лишь отчасти, а главным образом являлся посредником между ними и их хозяевами на русской территории. <…>

Решением ликвидировать русскую разведывательную миссию в Париже французы отрезали ему путь на Родину. Возвратиться в Советскую Россию в 1937 году смог только его старший брат Алексей Алексеевич, ставший генерал-лейтенантом Красной Армии.

    К этому времени сам Павел Алексеевич уже умер в изгнании в полном забвении. Он не примкнул ни к белогвардейскому лагерю, ни к лагерю сменовеховцев.

    Со своим старшим братом Алексеем, сотрудничавшим с советской властью и принявшим в 1930 году советское гражданство, он разорвал всякие отношения и даже запретил ему присутствовать на своих будущих похоронах. Имя Павла Алексеевича в Советской России было предано забвению, а о его разведывательной работе в Европе в годы Первой мировой войны в то время знали только историки отечественных спецслужб.