Сельские ужасы

Люся Морозова, работая корреспондентом газеты «Сельская жизнь», получила задание: съездить в ближайший колхоз, попробовать все своим существом и рассказать читателям как живут на селе люди, как осваивают сельское хозяйство и хватает ли на пропитание? Статью построить так, чтобы городские задумались и начали переселяться в районы, где много чистого воздуха, натуральных продуктов и истинное физическое воспитание молодого поколения, не обремененное никакими плохими зависимостями. Ведь соприкосновение с природой лечит душу.
Люся отправилась на автобусе до краевого центра, чтобы с первой минуты очутиться в центре событий. В автобусе ее ждало пренеприятнейшее событие: автобус был полон людьми, все места заняты. А у нее было место, где сосед оказался не в меру пьяным и все норовил голову уронить на ее плечо, а ногу поднимал, будто хотел сходить по маленькому. Люся, поморщив нос, встала и стоя доехала до конца. Сосед, устремив на нее осоловелые глаза, громко произнес: «Что чураемся пьяных? Ну, выпил чуток... Что ж, теперь  меня все брезгуют! Погоди, ты еще узнаешь, где куры дохнут». Никто на это не обратил внимания, даже не повернул головы, занятый каждый своими глубокими мыслями и Люся поняла, что здесь помощи ждать неоткуда.
Автобус, наконец, остановился, дверь открылась, и в нос ударил тяжелый запах перегноя. «Вот это наш родной колхоз, а это, простите ребята, навоз». Люся, разминая ноги, вышла и стала оглядываться по сторонам, ища указанный адрес семьи, по договоренности которого должна она пожить с недельку. С автобуса вывалился тот парень, с похмельного синдрома. Он невзначай обмочился и теперь торопился скрыться.
Прошли мимо телятницы, усталые, голодные, злые. А она думала, что их с песнями и улыбками развозят на машине домой, да видно все переменилось... Но это только первое впечатление, посмотрим, что скажет второе...
Наконец, она нашла улицу Садовую и пошла по ней, ища номер 24. Она ощутила запах молока. Откуда это? В конце улицы завиднелись головы коров, и послышался топот копыт. Стадо возвращалось домой, каждый неся в своем вымени на первый взгляд ведро молока.
Одна корова черная с белыми пятнами остановилась перед Люсей, тупо глядя на нее, стала рыть землю копытом. У Люси душа ушла в пятки. Корова наклонила голову и, наставя рога, помчалась за ней. Люся летела на всех парусах, ища открытую калитку, чтобы успеть в нее забежать и закрыть ее перед носом домашнего животного. Завидев раскрытую калитку, Люся влетела, переводя дыхание. Корова за калиткой остановилась и, всхрапывая, повернулась домой. Мимо ехал пастух на лошади и, смеясь, сказал:
- Чего ж ты испугалась? Это корова, а не бык!
Будто у коровы не такие рога как у быка. Она постояла за калиткой, пока не прошло все стадо, и побрела в дом за номером 24.
Хозяин встретил дружелюбно и сказал, что им придется самим пережить некоторое время, так как его жена, пользуясь моментом, уехала к сестре на свадьбу племянника. «Но ничего, будем тушить свежатеньку!» И рассказал о том, как прежде чем уехать, жена наварила почти ведро борща и сказала, что это хватит всем на три дня, а может и четыре.
- Я ел два дня, а вчера мне надоело, я пошел и вылил поросенку. Подойдя к корыту, поросенок понюхал похлебку и отворотил свой пятак, не стал жрать эту бурду. Меня зло взяло, и я стал бить его, приговаривая: «Я два дня жрал, а ты и один раз не хочешь». Бил, бил и убил. Вкусная, должно быть, свежатенька. Прямо жутко стало, Люсе даже кусок в горло не входил, но стараясь не обидеть хозяина, она улыбалась и отвечала на его коварные вопросы. Например, на прибегавшую соседку он спросил: «Как ты думаешь, вышла она замуж за Петро девицей?» «Мне как-то все-равно...» «А мне нет. Сама не лезла бы в чужие дела...»
А когда вернулась хозяйка Лена, велела мужу зарубить всех оставшихся гусей, чтобы запастись подольше мясом. Женщина боялась смотреть на заживо убиенных гусей, и убежала в дом. Вскоре пришел муж и сказал: «Все. Иди, занеси тушки в дом, будешь их щипать».
Хозяйка взяла ванну, вышла во двор и обомлела: все гуси, вытянув шеи без головы, сидели во дворе, махая крыльями. Даже плохо стало. Позже Елена облила кипятком и стала дергать перья. Муж ушел, сказав, что вернется и надеется, что гусь уже будет жариться на плите. Но хозяйка не успела, так как перья лезли с трудом, а на пальцах появились кровавые волдыри. Муж зло ударил жену по голове, крича:
- Все никак не доведет до конца, прямо не дождешься горячего обеда, и у любовницы то же самое.
Люся от удивления открыла рот, но хозяйка успокоила ее:
- У нас все мужики гуляют, и этим гордятся.  А нам это даже в пользу – несколько часов можно вздохнуть свободно.
- А не лучше ли снять с гуся кожу вместе с перьями и сварить еду.
- Замечательная идея, надо попробовать...
Вечером, закончив дела с гусями, хозяйка пошла в стайку свиней и кур покормить. Поглядела, петуха нигде нет. Не в клетку ли к свиньям он попал? Как недавно одна курочка залетела, а свиньи ее сожрали? Точно! Сидит петух в углу, уже не кричит, не отбивается – смерти ждет. А свинья, откусив заднюю часть тела петуха, смачно с удовольствием чавкает.
Скорей открыла Лена дверцу, вытащила петуха, да свиней бьет по рылам: «Не смейте курей жрать!» Закрыла дверцу, оглянулась и обомлела: У петуха сзади кишочки вывалились, а сам зерно клюет! Прямо мороз по коже. Только и хватило сил сказать мужу: «Заруби!»
Как раз приходит соседка и жалуется:
- Купила инкубаторских цыплят, высыпала их в клетку на лужок, травки пощипать. Пришла минут через пятнадцать, а их всего пять штук осталось и то без ног. Лежат - пищат, сердце разрывается. Что с цыплятами приключилось?
- Да это вероятно крысы через сетку таскают, в любую щель залезут.
У Люси все больше волос встает дыбом. Да, здесь нужны железные нервы. А тут еще сосед по огороду рассказывает историю, которая произошла недавно. Купил он как-то бычка у сторожа колхозного молодняка и отрубил им уши с биркой - меткой, что колхозу принадлежат. Залез этот бычок в бочку с отрубями и обожрался. Так и застал его сосед, когда шел поить. Лежит бычок со вздутым брюхом, ногами дрыгает. Что же делать? По стародавнему методу взял дядя Степан штопальную иглу и проткнул ею живот, прежде оттянув кожу, чтоб инфекция не попала. Воздух должен был выйти, чтоб живот меньше давил, и напоить его водой. Но видать поздно было, и бычок умер.
- Эх, жалко мою уже огуленную телку продал Ахмету. Он принимает их за деньги, потом режет и сдает мясо на склад или продает на базаре за высокую цену. Я посоветовала ему, что телка хорошая, огуленная и будет отличной коровой. Он сказал, что подумает и, возможно, оставит жить. Но на следующее утро его жена принесла мне ноги телки на холодец. Думала, так душу мне успокоит, а я не могла никак своих слез унять. Чтоб им пусто было!
На следующий день свинья должна была опороситься. Прибежал внук и горделиво похвастал, что роды принимает с удовольствием. Хозяева сели чай пить со сливками и блинами. Внук только докладывал: «Еще один вылез... Свинью прямо судороги бьют, вероятно, устала, ведь уже двенадцатого принесла». «Такое бывает» - успокоила внука хозяйка.

«Надо сходить в контору» – подумала Люся, - Надеюсь, там дела обстоят лучше». В конторе встретил ее председатель колхоза Кипрян Демьяныч. Она представилась. Он поприветствовал ее и сказал миролюбиво:
- Посидите пока, посмотрите на нашу жизнь посторонним городским глазом, может, что посоветуете?!
Не успела Люся сесть на стул у окна, как вбегает усатый мужчина, потом оказалось - агроном Савелий Иванович, это про него говорили – партийная шавка, и прямо кричит:
- Кипрян Демьяныч, что же это творится? Мишка - тракторист, что зерно сеет, засеял по периметру, а в середке оставил так, видать зерно продать хочет, если уже не продал.
- Да кто ж такое зерно купит? Оно же протравленное... Многие не знают об этом, потом жалуются на отравление скота, - он покосился на Люсю. Эх, некстати она тут, еще распишет про нас, черт его знает про что! - Давай этого голубчика сюда, я ему покажу, где раки зимуют.
Через некоторое время пришел Михаил в грязных сапогах и ободранной фуфайке, скромно опустил голову. Почему это сделал, председатель не спросил, а только сказал:
- Ты, Михаил, «авось, да, небось - на работе брось». Переделай, а мы проверим. Лучше быть бедняком, чем разбогатеть со грехом.
- Так я же ваше поручение выполн...
- Быстро! Одна нога там, другая здесь!
Как раз вбежал зоотехник, невысокого роста человечек, с расстроенными глазами:
- Поглядите, Кипрян Демьяныч, телятам дают галимый обрат с примесью воды, а рыбий жир и витаминный корм себе растаскивают. Телята худые, прямо качаются.
- Так, - спокойно сказал председатель, - Иди сам давай корм и жди, пока не съедят. И так каждый день. Будем тебе доплачивать, а телятницам урезать трудодни.
- Так все разбегутся. Уж оставьте как есть. Ладно, возьму под свой контроль... Надо как то поднимать уровень приплода.

Пришла Люся домой задумчивая, села на лавочку рядом с хозяйкой, пока та доила корову. Рядом кошка Муська ждала определенной порции парного молока, но вдруг встала на дыбы, раздвинула лапы и стала мочиться у всех на виду, так, что весь забор забрызгала, при этом делая вид, что ей все-равно, что о ней подумают. Не вы мне, так я вам – мстительная.
Когда Лена подоила, она сказала: «Теперь будем корову лечить». Оказывается, бык был заражен гонореей и вот результат: все коровы теперь болеют. Она влила в чистое ведро с водой какие-то ампулы против гонореи и стала спринцевать корову специальной кружкой Эсмарха. Потом пинцетом с заднего прохода удалила червей, так что кровь потекла, и на удивленный вопрос Люси – что это все значит? – спокойно ответила: «Да мухи ранки обсиживают, вот и заводятся черви, при этом падает удой». Да, корову иметь – хлопот полон рот.
- А при гонореи можно разве молоко пить? - осторожно, чтобы не обидеть, вновь спросила ее Люся.
- Можно, если болезнь не затянуть.
- Какой кошмар!
- Это еще не кошмар... Вот когда мы поведем корову на бойню – действительно, кошмар, ведь корова – наша кормилица!
- А почему надо сдавать корову?
- Милочка, ведь людям деньги нужны на одежду, сахар, соль, не говоря уже о медикаментах, о школьных принадлежностях... А зарплату не дают. Вместо зарплаты можешь взять продукты в магазине по списку, желающим зерно и отруби, а деньги... мы со времен перестройки не видели.
- Как же вы будете без коровы?
- Телка подрастает...
- А что же тогда колхоз продает? Вообще, какое хозяйство?
- Молоко сдают вместе с другими хозяйствами на молокозавод. И на это покупают запасные детали для сельскохозяйственных машин. Но молока все меньше и машин тоже.
- Ну, а что делает колхоз для своих тружеников села?
- Недавно для школы зарезали бычка к обеду школьникам, так в мышцах бычка повар при разработке мяса, проткнул случайно пузырь с гнойной жидкостью, что он брызнул прямо на стену кухни, вызвав при этом тошноту повара. Все родители потом возмущались, да какое дело до этого заведующему фермой – чем списывать больное животное, лучше определить его под нож – людской желудок все перемелет. А если посмотреть из чего готовят копченую колбасу...
- Ну, а зерно? Ведь город так нуждается в хлебе, прямо приходится закупать зерно за рубежом...
- Наши комбайны последнее время стоят на капремонте. Пока достают одни детали, своруют десятки. Раньше завод сельхозмашин каждый был закреплен за отдельным колхозом, и хотел колхоз или нет, ему поставляли комбайны и детали к ним. Но теперь рыночная экономика! Сначала заплати, потом получишь! А платить нечем, вот и бьется колхоз в конвульсиях, стараются прежде свой живот набить, а о чужом после подумают... Вот и крутятся, кто как может.
- Да, проблема... Ну а что, если колхоз под город подвести?
- Сначала надо дороги нормальные сделать, но кто этим будет заниматься? Свои хозяйства сделают по весне новую насыпь, но она в течение года раздалбливается... Эх, дела...

Люся побывала в школе. Хотелось узнать, как там обстоят дела? На уроках математики дети сидели тихо, потому что учительница по математике Ольга Васильевна Сарайкина сразу же за плохое поведение больно щипала за руку, а если второй раз не слушался, щипала и выкручивала так, что из глаз искры сыпались.
На уроках рисования дети носились по классу как ошалелые. Они не понимают доброго отношения учителя и садятся ему на шею. Все выставочные атрибуты переломали или воткнули в них шариковые ручки. А учитель о них отзывался добрыми словами.
На уроках иностранного языка ученики сидели смирно. Правда после занятий называли ее «электровеником». Лиля Эдуардовна узнала от кого-то и устроила всем такую встряску, что они потом еще долго помнили. Не знаешь, как воспитывать: кнутом или пряником...

В перерыве учительница по черчению Вероника Львовна Садальская рассказала ей о том, что произошло в выходные дни.
- Завтра будем резать свинью, - заявил Иван, ложась спать.
- Но завтра суббота, - возразила Вероника. - У меня уроки.
- Мне насрать на твои уроки. Дети в школу не пойдут, пусть мне помогают. Будет только так, как я сказал. По-твоему никогда не будет.
Утром Вероника ушла на работу с тяжелым сердцем. Весь рабочий день она была занята мыслями о доме. На перемене видела бывшую коллегу. Еще зимой она уволилась и уехала с мужем жить в город. Надоело ишачить на своем хозяйстве: чистить навоз, лечить свиней от рожи, а коров от гонореи, производить искусственное осеменение скотины и овощей на огороде. Да и муж, возможно, бросит пить. В городе контроль на работе пожестче.
Глядя на ее округлившееся лицо с румянцем на щеках, с отглаженными, будто утюгом, морщинами, радостным блеском глаз, Вероника не удержалась и спросила:
- Вы так похорошели, с чего бы это? Мне лично в городе жилось не легче...
- Да мужу вырезали полжелудка, вот и пить перестал.
- Хоть бы моему мужу что-нибудь вырезали... – вздохнула Вероника.
Занятия, наконец, кончились, и она поспешила домой.
Подходя к своему дому, она увидела посреди двора лежащую мертвую свинью. Плод годовалого труда. Больше никого. Сердце больно защемило. Где дети? Она пулей влетела в дом. Тоже ни души. Кинулась в сарай.
Там по разным углам прижались дети, с огромными от ужаса глазами глядя на пьяного отца. Он сидел на корточках в середине сарая и пытался раздуть пламя паяльной лампы. Пламя то тухло, то полыхало огнем, облизывая голову Ивана. На лице уже отсутствовали брови и ресницы, спеклись волосы на голове.
Жена ласково стала уговаривать его пойти спать, хоть полчаса. По - плохому с пьяными нельзя. Пьяный, что паяльная лампа, не знаешь, когда она выпустит свое жало.
Иван сначала брыкался, вслух соображая, зачем ему вообще понадобилась паяльная лампа, потом, навалившись на спину жены, поволок ноги к постели. Не успел он коснуться кровати, как по комнате разнесся тяжелый храп.
Вероника, вернувшись во двор, попыталась поднять сто восемьдесят килограммовую тушу на дверь, уложенную на старых баллонах. Но свинья не двинулась с места, только затрепетала холодными ногами. Марина обежала соседей в поисках мужской силы.
Как назло по домам сидели только бабы. Они, как только сельская учительница закрывала за собой дверь, приникали лбами к оконным стеклам, следя за дальнейшими ее действиями.
Подстелив клеенку на землю, Вероника перевернула тушу на другой бок, чтобы свинья оказалась на подстилке. Детей отправила что-нибудь перекусить и теплее одеться. Сама же стала обжигать волосы на коже свиньи скудным пламенем паяльной лампы.
После обжига она обмыла тушу горячей водой и взяла в руки нож. Вероника помнила по опыту отца, что обжигать и парить кипятком нужно несколько раз, чтобы придать мясу нужную мягкость и сочность. Но не до хорошего. Спасти бы то, что осталось, пока есть еще немного сил. С утра ведь ни росинки во рту. Нужно торопиться. Нельзя пьяному мужику давать в руки нож. Человек хуже зверя, когда он зверь.
Детям мать дала по тазику:
- Будете куски мяса носить в кладовку. Я там клеенки расстелила.
Самой впервые в жизни пришлось разделывать свинью. Как нужно? Наверное, как курицу...
Она распорола брюхо от паха до самого горла. Пальцем порвала плевру. Кишки тут же вывались наружу: розовые тонкие и серо-голубые в буклях. Вырезав задний проход и отрезав от гортани, предварительно перевязав шнурком от случайного выпада каловых масс на мясо, она вывалила содержимое в большой таз и поставила в угол двора. Туда же устремились собаки, кошки и куры, растягивая кишки по всему двору. Хозяйка бросила собакам желудок. Кошки уже грызли хвост, урча и фыркая.
Засунув голову в полость живота, она стала аккуратно отделять легкие, печень и почки. Дети унесли ливер в дом. Мать же принялась разделывать тушу на куски. То ли ножи тупые, то ли сила стала покидать Веронику, но она никак не могла отрезать кусок. И в ход пошел топор. «Дрова рубят, щепки летят». А из ее глаз текли слезы. То ли от бессилия, то ли от обиды и отчаяния.
- Не плачь, мама, - уговаривали дети, готовые сами разреветься на всю деревню.
Во двор вошел Сашка, сменщик Ивана.
- Мне Ванька хвалился, что вы сегодня будете резать свинью. Он обещал пять килограмм, у меня гости.
- Отрежь себе сам, сколько хочешь.
- А где сам?
- Пьяный спит, - Вероника смахнула рукавом слезы. – Может, ты поможешь?
- Не могу я, гости ждут. Нет, а ты тоже хороша. Стоишь, слезами умываешься. Ну-ка, возьми топор и проломи башку своему мужику. Иди, не бойся, – он подтолкнул ее к двери.
- Да не могу я. Могла бы, давно уже ему голову размозжила. Ну как после этого жить?
- Убить, украсть, избить, изнасиловать в первый раз страшно. Второй раз равнодушно относишься, потом - получаешь удовольствие.
- Не хочу даже начинать. Для подлости много ума не надо.
- Кто бы еще это оценил? – Сашка махнул рукой и удалился,
держа под мышкой сверток с мясом.
Хозяйка нарезала гуляш в чугунок и поставила на огонь.

Утром Иван проснулся первым. Проглотив несколько ломтиков холодного мяса из котла, он пошел осматривать ничтожную работу жены. Разве бабы могут сделать что-нибудь путное? Оглядев куски мяса, лежащие на клеенках, расстеленных на столах и полу, он вышел во двор, оставив дверь открытой. Пока справлялся в туалете, перелистывая журнал «Огонек», которым собирался тут же обтереться, одна из собак стащила из кладовой кусок и, вытащив во двор, обгладывала мясо с ребер.
Пнув собаку в бок, Иван в бешенстве влетел в дом и с кулаками бросился на жену:
- Я что, сука, целый год кормил свинью, чтобы потом собакам ее выбросить?
- Так ты же сам оставил дверь открытой, - пыталась остановить его жена, выйдя на кухню.
- Опять я виноват? Всю жизнь я плохой, - он схватил жену за шею и повалил ее на стиральную машину, стал бить кулаком по груди.
Вероника, сжав зубы, тихо стонала. Она просила Бога: чтобы не слышали дети. Удивляясь про себя, что ее дух все еще держится в теле, хотя тело было холодным и бесчувственным, как у вчерашней свиньи.
- Не бей маму, - послышался срывающийся голос сына, - ты еще пожалеешь об этом.
- Что? – у Ивана налились кровью глаза. – Я вас всех, ублюдков, приведу в чувство...
Он схватил всех троих в охапку и бросил на диван. На него смотрели шесть впалых, измученных глаз. Он повернулся и выбежал из дома. Похмеляться. Где-нибудь в подворотне.
Потом вся деревня обсуждала новость, как учительница резала свинью.

Затем Люся Морозова познакомилась с местной художницей Екатериной Рычиловой. Работала она художником в селе, рисовала в то время портреты членов Президиума Верховного Совета с орденами и медалями на груди, писала лозунги и транспоранты: «Народ и партия – едины», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», оформляла стенды для соревнующихся бригад, писала бесконечные соцобязательства для всех - перспективный, годовой и месячный...
Но поступали и частные заказы от населения. Кому свадьбу оформить, нарисовать главную стену, написать юмористические плакаты, типа: «За одну ночку - сына, дочку!», «У хорошей тещи – зять не будет тощий!», «Не надобен и клад – коль у мужа с женой лад!», «Бери жену, чтоб не каяться, жить, а не маяться»... Кому автомобиль подкрасить, кому сделать чеканкой на меди или на стекле шелкографией номер дома и название улицы. А кому похороны оформить: сделать надпись на кресте и подписать памятные ленточки, которыми перевязывали венки...
Делала бесплатно. Если только приносили конфеты, брала, не хотела обижать. Все были рады бесплатному труду сельской художницы, хотя некоторые ее не понимали. Да и она сама была не в обиде, ведь давать приятнее, чем брать. Моральное удовлетворение Катя получала от чувства, что люди радуются хоть немного, ведь на земле так много страданий.
Но некоторых раздражала ее способность дарить и приписывали к тому, что она таким образом зарабатывает себе дешевую людскую любовь. Они ей тыкали в нос кисти и говорили, брызгая слюной: «Вот кисть, ты не нашла ее на скамейке, а купила. Она стоит деньги, не говоря уж о другом...» Катя улыбалась, говоря: «Ну не дал мне Бог жажду наживы, нет у меня зависти и любви к деньгам, а людская любовь мне до лампочки, главное, что я люблю людей».
И даже тогда, когда она изготовила жестянщику рекламный щит бесплатно, а он после этого выполнил ей рамку, выдавив контур давильней, и взял с нее большую сумму, она тихо улыбнулась и поблагодарила. Она уже тогда знала, «что на землю пришли мы ни с чем, ни с чем и уйдем».
Как-то к ней пришел молодой человек и, поникнув головой, сказал:
- Что-то я зачастил к тебе с просьбой оформить похороны. Сначала умер отец, потом брат, а теперь сын моей сестры. Прямо как проклятие вошло в мой дом. А ребенок лежит в гробу, как живой. Так жалко, ему ведь еще года не было, а уже скончался.
- А может он и правда живой, – засомневалась Катя. - Вы обращались в медпункт? Может мне пока не надо ставить надпись на кресте?
Он как-то странно передернулся и ушел. Катя долго боролась с чувствами наедине, затем решила, что раз уж два дня лежит в гробике... Тяжело вздохнув, она выполнила этот заказ.
Правда, ее не покидала мысль, что в селах хоронят людей просто так. Вот недавно слесарь умер. Гулял и пил с сыном за встречу и чего-то там не поделили. Сын ударил его банкой с огурцами и тот скончался. И ничего. Похоронили и все. А недавно нашли девочку, повешенную в гараже. Видать, вырывалась – тапочки разбросаны в разные стороны. Говорят, наверное, сама баловалась с веревкой.  А Катя знала ее при жизни, такая никогда не полезет сама в петлю. Или женщина, ее нашли лежащую на полу в своем коровьем сарае мертвую с лопатой в руке. Видать защищалась. У нее нашли синяки и шишки на голове. Или мальчик утопленный в жиже навоза с следами насилия. А недавно на ферме по выращиванию свиней нашли останки свинарки Нади, которую забили воры и выбросили тело свиньям. Свиней украли. А вторая Галя все время пряталась за стойкой свинарника, где ее утром нашли всю поседевшую.
Что же это такое? Где же справедливость? Почему не расследуют, хоронят и все. Не удивительно, что когда раскапывают могилы по особой необходимости, часто находят людей перевернутыми. Видно, некоторые еще живы были. Потому что делают все безответственно и жизнь человека ставится ни во что.
Вечером пришел муж и сказал:
- Какая дрянь – эта Светка. Пила с друзьями всю ночь, а чтоб малыш не путался под ногами, усадила его в угол комнаты, отделив его скамьей. Мальчик был голоден и подбирал окурки с пола, и ел. А потом уснул и не проснулся. Сегодня хоронить уже собирались, как приехала медсестра и приложила к носу зеркальце. Зеркальце вспотело, и она срочно повезла его в город. Но по дороге он скончался.
Катя молча проглотила ком отчаяния. Жалко малыша и таких как он – страдальцев...

Перед отъездом пригласили Люсю в баню. Сегодня суббота – банный день и как всегда соседка забежала к ним и предупредила:
- Смотрите, не забудьте к шести прийти, мыться будем в бане, да веник свой прихватите – попаримся вволю. А потом чай попьем из листьев малины и смородины: любую хворь выгонит. Так я вас жду.
- Хорошо, как управимся с делами, так и придем.
Развешивая белье на веревке, Елена вспомнила, что не приготовила веники к такому торжественному дню – смыванию грязи физической и моральной и сразу, как закончила стирку, отправилась в лесополосу наломать березовых веников.
У небольшого озерца Елена с Люсей остановились полюбоваться местными пейзажами. Все также плавали дикие утки, недалеко ворона высматривала корм, готовая ринуться на какие-нибудь крохи со всем бесстыдством, чтобы удовлетворить свой желудок.
Елена накрошила утятам черствый хлеб и кусочек кинула вороне. Что ж, и такую надо пожалеть, чем она отличается от уток? Только, что черная, да нахальная. Вон ведь свой кусок утащила и для уток прихватила...
Посидев немного на берегу озера, глядя на причудливые фигуры облаков, они подошли к березам. Глядя на спокойных стройных красавиц, Люся вспомнила одного пожилого мужчину, которого привезли с Севера. Он заготавливал там лес и остался почти без палец на ногах. Одни сгнили, другие отморозились. Он рассказал тогда, чтобы кости не пропали совсем, то есть выше не пошло, парил ноги в отваре березовой коры. Все омертвелое отходило, а раны заживлялись. Да, поистине природа дарованная Господом Богом сильна и великодушна.
В шесть они была у соседки. Из двери бани валил пар. Захотелось поскорей снять одежду и предоставить себя воде и пару. Тазики стояли у плиты, на которой лежали горкой раскаленные камни. Люся пошла по деревянному настилу, взять один из тазиков, но, поскользнувшись, охнула от предчувствия ожога на теле. Она уже смирилась со своим положением, как ее кто-то подхватил и отбросил в сторону. Она поняла, что есть тут Кто-то. Ей так стыдно стало перед Ним, потому что она была голая. Люся выскочила вон, сгорая от стыда.
Потом все пили чай, а Люся все думала о колхозных делах... О чем же писать в заметке – горькую правду или сладкую ложь...

Собираясь назад в город, Люся все же попыталась хоть что-то хорошее выведать у сельчан, ждущих местного свежеиспеченного хлеба, чтобы уехать с добрыми воспоминаниями, несмотря на испытанные казусы. Некоторые колхозники, не дождавшись, брали тесто и уходили домой допекать хлеб. Люся с улыбкой подошла к сидящему мужику и двум женщинам, стоявшим у окошка:
- Ну как, тяжело хлеб растить и скотину содержать?
- Ко всему привыкаешь, если не знаешь другой жизни. Не можешь - помогут, не хочешь – заставят! – отчужденно промямлил старик.
- А если душа все же не лежит...
- Тогда езжай в город, ешь синтетическое мясо, дыши угарным газом, живи в одной комнате с туалетом и душем и радуйся жизни.
- Да, здесь натуральное, но все перемешано со слезами и г...
- Пока под чужой крышей не побываешь, свою хату, что течет, не узнаешь! – вступила в разговор женщина, - Чужой огонь не греет!..
- О чем же написать в газете про ваш колхоз?
- А так и напиши: «Из худого кармана последний грош валится!» Это раньше, в застойные годы был настоящий коммунизм, когда: «Хлеб – всему голова!», а теперь... Везде пропагандируют очищение и голодание – здоровый образ жизни! Вот мы уже десятый год ведем здоровый образ жизни. Опухли все, ноги не носят...
Да, на всякий час ума не напасешься! Автобус медленно поворачивал с гравия на шоссе. Как будто приснился кошмарный сон.