de omnibus dubitandum 111. 38

ЧАСТЬ СТО ОДИННАДЦАТАЯ (1902-1904)

Глава 111.38. РЖА ЕСТ ЖЕЛЕЗО ИЗНУТРИ…

    Зубатов и его агенты чрез образованные ими организации, союзы среди фабрично-заводского населения и среди городских мастеровых и рабочих [ведут] противоправительственную пропаганду, направляют рабочих к устройству стачек, забастовок, уличных демонстраций, что беспорядки в Баку, Екатеринославе, Одессе, Киеве безусловно организовались агентами Зубатова, которые и распространяли среди рабочих в массах прокламации, изготовлявшиеся в зубатовских типографиях.

    Что Зубатов хорошо знал о готовящемся покушении на жизнь министра Сипягина [Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853–1902). В 1899–1902 гг. министр вн. дел. Убит 2 апр. 1902 г. в Мариинском дворце членом боевой организации партии с.-р. С.В. Балмашевым] и он же допустил организацию его убийства через своих злоумышленников, Мельниковым [Мельников Михаил Михайлович. Студент Горного ин-та. Член партии с.-р. Прикосновенен к убийству министра вн. дел Сипягина. Арестован в 1903 г. в Киеве, судился в февр. 1904 г. по делу боевой организации партии с.-р. Был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. 20 апр. 1904 г. заключен в Шлиссельбургскую крепость, а 30 янв. 1906 г. отправлен в Акатуй], который скрылся из г. Саратова, ранив задерживающего его филера, и известного организатора политических убийств Гершуни [Гершуни Григорий Андреевич (1870–1908). Один из главных организаторов партии с.-р. Арестованный в 1903 г. в Киевской губ. на ст. Лебедь, отвезен в Петропавловскую крепость. В февр. 1904 г. был предан военно-окруж. суду. Смертный приговор был заменен пожизненным заключением в Шлиссельбургской крепости, куда был отправлен 31 авг. 1904 г.; 30 янв. 1906 г. переведен в Акатуевскую каторжную тюрьму. Оттуда осенью 1906 г. совершил удачный побег в Америку. Умер за границей, в марте 1908 г.], который направлял Григорьева [Григорьев Евгений Константинович. Род. в 1879 г. Состоял с 1901 г. слушателем Михайловской артил. академии. Распространял среди слушателей академии нелегальную эсеровскую литературу. Арестован в феврале 1904 г. На суде, во время процесса Гершуни, дал откровенные показания. В награду за предательство смертная казнь была ему заменена 4 годами каторжных работ] на убийство во время похорон Сипягина обер-прокурора Победоносцева и статс-секретаря фон-Плеве.

    Затем по прошествии значительного времени Зубатов предательски направил Мельникова в Киев, где он и был арестован при таинственно-загадочной обстановке клевретом его, начальником киевского охранного отделения Спиридовичем [Спиридович Александр Иванович. В январе 1900 г. был прикомандирован к московскому охранному отделению, где работал под руководством Зубатова. В 1902 г. был назначен нач. таврического охранного отделения, но вскоре переведен на должность нач. киевского охранного отделения (1903–1905).

    В мае 1905 г. был тяжело ранен двумя пулями заагентуренным им П. Руденко. С 1906–1916 гг. заведывал дворцовой агентурой при дворцовом коменданте. Осенью 1916 г. был назначен ялтинским градоначальником. В настоящее время, находится за границей и, выпустил свои воспоминания. (См. «Записки жандарма». Изд. Пролетарий. Харьков, 1926 г.)], получившим чин подполковника за это задержание и, большую денежную награду.

    Вот как щедро Зубатов вознаграждал своих клевретов.

    Гершуни же Зубатов не арестовал вместе с Мельниковым, тогда как он был также в это время в Киеве, а оставил его на свободе для организации убийства уфимского губернатора Богдановича (см. фото) [Богданович Николай Модестович - уфимский губернатор, убит 6 мая 1903 г. членом боевой организации партии с.-р. Егором Дулебовым, которому удалось скрыться] за Златоустовское дело [Волнения на Златоустовском казенном горном заводе вызваны были, введением расчетных книжек и закона 11 марта 1902 г. По приказу губернатора Богдановича 13 марта 1903 г. в толпу рабочих, требовавших освобождения двух арестованных товарищей было дано несколько залпов и, в результате — убито много рабочих, женщин и детей].

    Это не простое, ординарное убийство, а двойное по цели Зубатова; первая цель — поддерживать террор убийством Богдановича, а вторая цель — сделать угодное министру фон-Плеве, чем овладеть последним окончательно.

    Губернатора Богдановича В.Д. Новицкий знал лично многое число лет. Он был человек более чем скрытный, робкий, нерешительный, носивший глубокую печаль по жизни своей, сложившейся и сопровождавшей его не по его вине, а со стороны его жены, которая находилась в любовной связи с давних пор с В.К. фон-Плеве, который двигал по службе Богдановича, чем заглушал в нем нерасположение к себе.

    Зубатов знал об этой связи и не мог не знать, так как многим чиновникам департамента полиции эта связь была известна, и Зубатов воспользовался ею, конечно, без согласия на это убийство со стороны В.К. фон-Плеве [По поводу обвинения Новицким В.К. Плеве в попустительстве к убийству губернатора Богдановича А.И.

    Спиридович пишет: «Генерал жестоко отомстил Плеве за свой уход в своих записках, изданных эсерами еще при царском режиме… он обвинял Плеве в попустительстве к убийству уфимского губернатора Богдановича из-за соперничества на романтической почве. То, была клевета, не имевшая, конечно, никакого основания.» (См. А. Спиридович. Записки жандарма. Цит. изд., стр. 132)].

    Убийство Богдановича было также организовано тем же Гершуни в г. Уфе, откуда по выезде чрез продолжительное время, Гершуни также как и Мельников был Зубатовым предан и арестован в г. Киеве тем же подполковником Спиридовичем и при более еще таинственной обстановке, чем Мельников. В Москве один из членов судебного ведомства, встретившись В.Д. Новицким, сказал ему, что в Москве циркулируют рассказы, что Гершуни был арестован в Киеве при загадочной обстановке, на что Новицкий ответил ему утвердительно, так как это судебное лицо тоже понимало Зубатова, как и он.

    Пред выездом В.Д. Новицкого из Киева в Петербург, еще до задержания Гершуни, он получил в Киеве указание из своего секретного источника, положительно и настоятельно указывавшее о нахождении Гершуни в Киеве, о розыске и задержании которого был особый циркуляр департамента полиции и по общей полиции; Новицкий пригласил к себе одновременно начальника охранного отделения Спиридовича и заведующего розыском по уголовным делам в Киеве Рудого и сказал им о полученном им указании на присутствие Гершуни в Киеве и предложил усиленный розыск и задержание его.

    Пристав Рудой ответил В.Д. Новицкому, что и по полученным им сведениям Гершуни должен быть в Киеве, и что он примет все меры к задержанию его, и вышел, а подполковник Спиридович выразил Новицкому, что по обстоятельствам общерозыскным задержание Гершуни еще преждевременно. Такой ответ Новицкому показался странным и совершенно расходящимся с настоятельным требованием департамента полиции о задержании Гершуни.

    Затем Новицкий выехал в С.-Петербург и по прошествии времени получил депешу об убийстве губернатора Богдановича, который революционной партии вовсе не был нужен. А вслед за убийством Богдановича последовало задержание Гершуни в Киеве при той обстановке, как сказано, было выше, и производством было установлено, что Гершуни в Киев следовал из Уфы, где он и организовал убийство Богдановича.

    Арест Гершуни был произведен после выезда Новицкого из Киева в С.-Петербург.
В день получения в Петербурге депеши об убийстве Богдановича он прибыл в департамент полиции, где один из служащих, понимавших Зубатова, как и он, сказал Новицкому, указывая на квартиру министра фон-Плеве:

    — Не легко будет вот кому дышаться, ведь вы, несомненно, все знаете и о махинации всего дела Зубатова.

    Затем Зубатов был, по настоянию генерала фон-Валя, изгнан не только из департамента полиции, но и со службы, с отдачею под гласный надзор полиции.

    Изгнание Зубатова несомненно сопровождалось раскрытием, наконец, его изменничества и провокаторства.

    Зубатов пользовался большим доверием министра фон-Плеве, а уж директор департамента полиции Лопухин, по неопытности и незнанию революционного дела, весь был в руках Зубатова. Вся нить розыска была у Зубатова, который поставил так дело розыска, что совершенно уничтожил начальников жандармских управлений, обезличив их совершенно.

    Департамент полиции совершенно отшатнул начальников жандармских управлений от дела и службы прекращением с ними всяких сношений и презрительным отношением к ним, тогда как только начальники жандармских управлений одни и могли сильно помогать общему делу розыска по всей империи, лично соприкасаясь по существу самого дела с лицами революционного дела, но не одной бумажной стороны дела.

    Какое участие мог принимать Зубатов в деле убийства министра фон-Плеве, которым Зубатов был в несколько часов изгнан из департамента полиции, а, следовательно, и удален от дела руководителя розыском по всей империи, Новицкий не дал себе права ничего комментировать, но считаюл необходимым к убийству этому прибавить следующий факт, действительность которого может быть признана имеющейся перепискою в департаменте полиции.

    Дело касается сильнейшего взрыва, происшедшего в Северной гостинице в С.-Петербурге, при котором погиб человек, будучи разорванным на мельчайшие части кроме ступней ног, сохранившихся в номере, занимаемом в сказанной гостинице, и оказавшийся бывшим студентом киевского университета Покотиловым [Покотилов Алексей. Студент Киевского ун-та. Член боевой организации партии с.-р. Принимал участие в организации покушения на министра вн. дел В.К. Плеве. В ночь с 31 марта на 1 апр. производил снаряжение бомб у себя в номере Северной гостиницы, причем последовал взрыв — и он был убит], личность которого была установлена по пуговицам, оказавшимся на оставшихся в целости кальсонах, на каковых значилось «Монтре, Швейцария», а затем и по фотографической карточке, препровожденной мною в департамент полиции при особом сообщении о Покотилове.

    Во время сильных и выдававшихся внутренних студенческих беспорядках в здании киевского университета, принимал в них, между другими, выдающееся участие названный студент Покотилов, который, быв исключенным из университета (был) отдан под гласный надзор полиции в г. Полтаве, откуда постоянно отлучался без разрешения в Киев. Получив сведения из секретного источника, вполне достоверного, что Покотилов, бывая в Киеве, постоянно находится в сношениях с выдававшимися революционною деятельностью лицами, а также сообщается с местным сообществом социал-революционеров, в основании программы коих состоит террор, и что затем Покотилов без разрешения тайно скрылся из Киева за границу, Новицкий сообщил об этом г. директору департамента полиции с препровождением и фотографической карточки Покотилова, которой и была установлена (его) личность после последовавшего взрыва в Северной гостинице.

    Этот взрыв предшествовал убийству фон-Плеве и ясно и очевидно указывал, что покушение готовилось на жизнь статс-секретаря фон-Плеве, проезд которого мимо Северной гостиницы ожидался на панихиду в Александро-Невскую лавру, по покойном убитом министре Сипягине в годовщину смерти последнего.

    Но, как известно, этому делу не дано было никакого развития от розыскной части департамента полиции, который не придал никакого значения и сообщению Новицкого о Покотилове и выезду его за границу, где Покотилов не разыскивался, и заграничная наша агентура не была, по всему вероятию, поставлена в известность проследить деятельность и сношения Покотилова с эмиграционным кружком в Швейцарии.

    Насколько было известно Новицкому, хотя опять-таки из секретного источника, в то время, когда он уже не состоял на службе, по делу убийства статс-секретаря фон-Плеве пребывание Покотилова было установлено в Белостоке, откуда и привезены были разрывные снаряды в С.-Петербург для убийства министра фон-Плеве.

    Изложенное подтверждает, насколько департамент полиции игнорировал, презирал и топил сообщения начальников жандармских управлений, касающиеся розыскной части.

    Вот отчего и естественно начальники жандармских управлений отшатнулись от дел в последние годы и перестали сообщать департаменту полиции все, что касалось розысков, а иногда и во многом эти сообщения могли бы быть очень полезны.

    Иногда случалось устанавливать убийства по одной какой-либо незначительной и сжатой приписке в письме, находящемся при деле, чего ныне уже не делается с такою внимательностью.