Далекое близкое

Так уж сложилось, что почти вся моя жизнь так или иначе была связана с газетой «Южный Урал». Первые мои фотографии, когда я едва еще научился ходить, сделал фотокорреспондент газеты Игорь Иванович Баранов, первая официальная, вне дома, новогодняя елка с дедом Морозом и снегурочкой прошла в редакции «Чкаловской коммуны» (с 1938 по 1957 год наш город и область носили имя легендарного летчика, соответственно менялось и название газеты), мои первые, неуклюжие заметки были опубликованы в «Южном Урале» в далеком уже 1967-ом и в том же году мне посчастливилось побывать на вечере, посвященном полувековому юбилею газеты, и оставил он неизгладимые впечатления.
Начиная с середины 90-х годов минувшего столетия, я стал активно писать в «Южный Урал», - получил удостоверение внештатного корреспондента, познакомился почти со всеми журналистами газеты, но многих знал и ранее, потому что дружил с «племяшами», как любовно называли журналистов газеты «Комсомольское племя», многие из которых переходили потом на работу в «Южный Урал».
Но еще в 50-60-ые годы к нам часто приходили в гости журналисты, писатели и говорили, как и принято на Руси, о работе, о литературе и вольно или невольно я слышал и слушал их разговоры. Сохранились в памяти и воспоминания отца о работе в газетах еще в довоенное время и если я сейчас об этом еще раз не вспомню и не расскажу, то, наверное, никому уж и не расскажешь.

-1-

В середине 30-х годов прошлого века направили на работу в «Южный Урал» четырех журналистов из Москвы, из газеты «Комсомольская правда». Талантливые были ребята и умели из любой «серенькой» статьи сделать интересный материал ничего не придумывая и не искажая факты: выделят, обозначат главное, подработают в художественном плане, поменяют заголовок, - смотришь, получилось актуальная, с интересом читаемая статья, поступают на нее отклики. Все они оказались «врагами народа», арестованы и расстреляны. Такая участь постигала многих, очень многих, не только журналистов, отец же в 1936-1938 годах, в самый разгар репрессий, работал редактором Ново-Орской газеты «Сталинец», возможно, это и спасло его от печальной участи. В райцентрах, где все знали друг друга, поиском  иностранных агентов, вредителей и прочего враждебного элемента занимались неохотно, хотя на партсобраниях отцу нервы потрепали. Но был у него если не бронежилет, то хотя бы защитный жилетик: босяк, выходец из бедняцкой крестьянской семьи, в 16 лет, чтобы прокормиться и помочь семье, подался в город, в Чкаловск, работал истопником, жил в ночлежке; образование – четыре класса церковно-приходской школы. Потом уж, после Великой Отечественной войны, с должности заместителя редактора «Чкаловской коммуны» направили его  на учебу в Высшую партийную школу при ЦК КПСС. А там же надо сдавать вступительные экзамены, в том числе и математику в объеме 10 классов. Что делать?
Посоветовали отцу написать письмо Маленкову, что он и сделал. Пришел ответ с резолюцией, написанной синим карандашом: «Допустить к приемным испытаниям. Г. Маленков» Экзамены отец вовсе не сдавал, а через три года закончил ВПШ с отличием, получив сразу высшее образование. Такие метаморфозы в середине прошлого века были, скорее всего, не едиными и ничем бы сей факт не был примечателен, но вот что интересно: письмо отца направили в секретариат Маленкова с нарочным, а уже на третий день оно вернулось с резолюцией.
Сейчас из районной управы ответ на простенький запрос придется ожидать месяц.
А вообще-то в послевоенные, пятидесятые годы работа журналиста была тяжелой, изнурительной, о каком-либо нормировании труда и речи не шло. И коллектив был почти полностью мужской, разве что в машбюро и в корректорской слышались женские голоса. Газета выходила ежедневно, кроме понедельника, на четырех полосах большого формата; транспорт, связь – как получится, кому как повезет; разработка макета, верстка – сложнейшие технические задачи, требовавшие и немалого литературного мастерства, а порой двум журналистам приходилось делать целую полосу – немыслимая нагрузка по меркам сегоднявшего дня. Работали допоздна, иногда до предрассветных сумерек, впрочем, не только в газетах. Сталин любил работать по ночам и вплоть до смерти вождя в марте 1953 года в партийных, советских органах, на промышленных предприятиях и в редакциях  газет до самого утра дежурили ответственные работники: а вдруг вождь позвонит? А ведь мог. Осенью 1942 года, пожалуй в самые тяжелые месяцы для нашей страны, Сталин позвонил на Орский нефтеперерабатывающий завод, разговаривал с оператором установки.
Но надо сказать, что была у журналистов и одна привилегия: в буфете они могли купить буханку хлеба.
Вплоть до середины пятидесятых хлеба не хватало, за ним загодя выстраивались очереди, потому как никто не знал, когда на горизонте появится телега с синей будкой, запряженная лошадкой: в час дня или в четыре. Но очереди, особенно до поступления хлеба, были явлением нежелательным для партийного начальства и велено было конной милиции за этим строго следить. Один из хлебных магазинчиков располагался тогда в подвальчике дома, что на  перекрестке улиц Правды и Пролетарской, аккурат напротив дома, где сегодня располагается магазин «Цветы». А улица Правды была вымощена булыжником и сорванцы с соседних дворов придумали для себя забаву: прихватив припасенные голышки и спрятавшись за углом на безопасном расстоянии, начинали стучать гальками по мостовой, имитирую стук лошадиных копыт. Очередь быстро растекалась, расплывалось по дворам и переулкам, чтобы через пару минут, когда обман раскроется, чертыхаясь опять соберется, выясняя кто за кем стоял. А через полчасика опять: цок-цок, цок-цок! – галькой по булыжнику.
В те же пятидесятые в качестве приложения к «Чкаловской коммуне» выходила газета «Литературный Чкалов» и расходилась она в лет, как горячие пирожки в студенческой столовой. По какой причине прекратили ее выпуск, только не знаю, но в начале века нынешнего я как черт с письмом носился с идеей возрождения областной литературной газеты.
Разговаривал со многими, но искренний интерес проявил только Николай Федорович Корсунов, возглавлявший тогда областное отделение Союза писателей России. Однако ж, когда собрал он близкий круг мастеров пера, то реакция была вялой, словно речь шла о чем-то далеком и непонятном. Зато за всех шумел и возражал один из штатных сотрудников Дома литераторов сам себя надолго усадивший в кресло главного поэта Оренбуржья. Все его аргументы «против» были невнятны. Но напрасно высказаны, а подоплека-то лежала на поверхности и носила четко меркантильный характер. Позже Николай Федорович сокрушенно разводил руками: «Ну что вот я могу сделать?» Но я и по сей день считаю областная литературная газета с периодичностью хотя бы раз в месяц – дело благое.
Денег на это надо – кошкины слезы, а ведь мы уже потеряли статус самой читающей страны мира. Через одно – два десятилетия интернет затмит все, видеоролики, где, к примеру, невеста мордой (простите-с, личиком в торт или великовозрастный детина наглотавшись «дури» скачет по крышам автомобилей, и сейчас набирают десятки, сотни тысяч просмотров, а вот многие-ли молодые люди могут похвастаться, что прочли «Войну и мир», «Тихий Дон», а не только их краткое содержание?
Через интернет сейчас вербуют в ИГИЛ, предлагают подросткам совершать суицид и всеобщая, глобальная интернетовщина еще покажет всему человечеству «кузькину мать».
Однако ж, пора рассказать о том, как отмечали полувековой юбилей самой главной на то время областной газеты.
Да и не только об этом.

- 2-

Юбилей газеты отмечали в ДК имени Дзержинского, куда пригласили и представителей других творческих профессий. Торжественная часть длилась недолго и я ее вовсе не запомнил, а вот в небольшом зале для банкета всех ожидал сюрприз: в те годы в «Южном Урале» работали художники и на стенах были развешаны дружеские шаржи на сотрудников газеты, включая и технический персонал. Шаржи были выполнены в цвете, на больших листах ватмана и сделаны с любовью и теплым юмором, ни в коей мере не обидным. Готовили их, конечно, загодя и под большим секретом, а в мастерски созданных рисунках, как и в хороших литературных произведениях, есть душа, они источают музыку и шаржи рассматривали, читали, обсуждали и ... улыбались.
Наверное, именно работа художников «Южного Урала» и создала непередаваемо теплую атмосферу праздника и неизгладимые впечатления.
В банкетном зале стояли столики на четверых, на каждом по бутылке вина и водки, неплохие по тому времени закуски, официантки вмиг разнесли горячие блюда.
Позже в одном из помещений стали крутить короткометражные документальные фильмы, рядом под ненавязчиво тихую музыку скучали немногичисленные танцующие пары; работал и буфет, где желающие, уже за плату, могли «усугубить» и буфетчица под конец вечера присесть было некогда. Впрочем, здесь вполне уместно вспомнить слова Чехова: «Я был также изумлен, как если бы вдруг встретил непьющего репортера».
Отца на вечер пригласили (в то время он работал начальником Обллита), он захватил меня с собой, а за один столик отцу предложил сесть редактор газеты Петр Миронович Рыбаков. Рядом расположился его заместитель Стаценко, ну а куда ж меня-то было девать? Удосужилось и мне сидеть рядом с ними.
Обстановка в зале царила непринужденная, журналисты подходили к другим столикам, чтобы еще раз поздравить собратьев по перу с праздником, но осталось в памяти чувство щемящей жалости к талантливому поэту, фронтовику А. А. Возняку. Что-то, видимо, произошло накануне, может Александра Александровича попросили написать заявление об увольнении, того не знаю, но говорил он редактору: «Нет, нет, Петр Миронович, я не обижаюсь, я все понимаю». Был он не весел, какая-то душевная боль исходила от него, которую он, видимо, и попытался заглушить русским способом.
Но Петр Миронович Рыбаков был прекрасным человеком, журналистов никому и никогда в обиду не давал и быть того не могло, чтобы он не позаботился о дальнейшей судьбе поэта. А в газету люди обращались часто, порой как в последнюю инстанцию, где можно найти защиту и добиться справедливости и негоже было, если б встречал посетителей журналист весьма помятого вида или, тем паче, с запашком.
И письма в редакцию приносили мешками. В разные годы в «Южном Урале» были постоянные рубрики: «Вести с почтовым штампелем», «Короткой строкой», «Письма читателей», «Письмо позвало в дорогу» и др. писатель Лев АлександровичБураков, несколько лет возглавлял отдел писем, в своих воспоминаниях написал, что работал в полусекретном отделе «Южного Урала». Некоторые его коллеги посмеивались, злорадно иронизировали, а я думаю, что зря. По количеству писем и их содержанию вполне можно было судить о положении дел в районе, поселке, даже в отдельно взятом хозяйстве.
И не исключено, что Лев Александрович готовил аналитические обзоры для органов, которым по долгу службы надо было знать все и желательно обо всех.
Буракова некоторые писатели недолюбливали, морщились при упоминании его имени и совсем уже взъелись на него после того, как бывший губернатор Алексей Андреевич Чернышев помог ему издать двухтомник избранных произведений. Тут уж досталось «на орехи» и губернатору. Действительно, Льва Александровича изредка «заносило», он становился груб и циничен, но Бураков никогда не позволял себе быть ленивым и нелюбопытным, был замечательным рассказчиком, но не было случая, чтобы он, при мне во всяком случае, сказал что-нибудь нехорошее, грязное о своих собратьях по перу. А вот его оппоненты старались, хотя сами-то небезгрешны, ох небезгрешны.
Здесь надобно отметить, что в «Южном Урале» работали многие оренбургские писатели. На страницах газеты блистали Сергей Бурдыгин и скромный, неутомимый труженик Александр Филиппов, не в сегда «в кон», не всегда по теме (то о бузине, что вымахала в огороде, то о дядьке, который вдруг объявился в Киеве), но всегда небезинтересно писал Владимир Одноралов; читатели и сейчас, наверное, помнят проникновенные, наполненные тревогой, статьи Надежды Емельяновой о культуре и видных ее деятелях. Два года подряд, бывший секретарь Оренбургского отделения Союза журналистов России Валентина Ивановна Овсейко просила меня дать оценку творчеству журналистов районных, городских и областных газет, писавших об экологии и оба раза нельзя было не признать приоритет поэтессы Натальи Кожевниковой, которая со страниц «Южного Урала» отчаянно боролась за сохранность Бузулукского бора.
Сегодня в газете плодотворно трудится политический обозреватель, мастер журналистских расследований Владимир Напольнов.
«В начале 90-х все изменилось в нашей стране. В очередной раз изумив весь мир, мы стремительно ворвались в «цивилизованный рынок». Закрывались сотни предприятий, миллионы людей остались без средств к существованию, зарплату не выдавали месяцами. Образовался знаменитый «русский крест», когда смертность - резко вверх, рождаемость - камнем вниз. Молодежь, в основном, остались не удел, люди старшего поколения оказались чудовищно обманутыми в своих надеждах и ожиданиях. В то же время за рубеж пошли тысячи эшелонов с ценным грузом, сказачно обогатились сырьевые отрасли; в одночасье возникали баснословные состояния, которые с похищениями людей, пытками и убийствами стремились изъять быстро народившиеся преступные группировки.
Тяжелые временя наступили и для «Южного Урала». Цензуры, правда, никакой но журналистов, особенно в мегаполисах, могли убить, покалечить.
Нам все же хватило национальных богатств, духовных и физических сил, чтобы выстоять и выжить. В очередной раз.
В те же годы я и начал писать. Ночь без сна, несчетное количество чашек кофе, пачка выкуренных сигарет, - к рассвету черновик статьи готов. Но в профессиональную журналистику я ушел только в самом начале нынешнего века. Через три месяца начал издавать  газету «Русский путь», еще через три, стал главным редактором небольшой областной газеты. Но дальнейшая журналистская судьба у меня сложилась неважно, если не черной полосой, то темно-серой.
Впрочем, это уже совсем другая история, совсем другие герои и другие действующие лица.
И бог нам всем судья.

Сергей Миронов