Алёша

               
               «единственный оппонент находиться внутри меня – кто он и кто я?»

Так, Алёше всё казалось и казалось ещё с самого детства, что жизнь сшита белыми нитками. Он это понял вдруг, когда часами во время каникул сидел в парке под каштанами, слушал как горячий ветер звенит уже уставшими и пыльными листьями, а придя домой видел как мать недовольна отцом  -  «пилит» за все подряд. Он почему-то, не сомневался, что мать никогда не сможет признаться себе, что недовольна не им, а именно собой. И откровение это, потопит её сердце, как первый, внезапный снег убивает порхающую ещё и не ожидающую холодов бабочку – наверняка. Поэтому, злиться и обвинять отца во всем её сейчас единственный, привычный и понятный сценарий, возможный вариант жить. И при этом, она просто не видит, что это есть лишь вера в отсутствие, якобы, каких-то заслуг. Тех должных качеств, которые она видела в фильмах и читала в бездарных книгах, где герой обязательно весь положительный, словно сплав золота и добродетели, а его враг, обязательно алчущий трусливый глупец, который непременно обречен на поражение. (Алёше вспомнил, что именно мультики для малышей создают по такому принципу.) И тогда, незаметно поверив в эти истории, она считала, что её мужчина будет непременно таким. Или вообще, все мужчины, просто потому, что родились таковыми, должны и быть героями. Да, отец героем не был, но почему-то, судьбе было угодно их свести вместе. На ум пришёл пример, двух соседских близняшек, которых обожали родители….пока те не пошли в школу. Один был отличник, а другой на тройки едва учился, и отношение родителей стало к  ребятам не одинаковым. Мало того, и у них отношения изменились к друг другу, к родителям, и видимо, к себе тоже! Но, ведь, - думал он, - они ребята, остались прежними. Остались той же чистотой. И тем же остались родители. Хотя жили они словно каждый в своём коконе, а точнее в плену мыслительный процессов. Считая эти процессы собой. Выполняя по привычке или из-за страха всё то, что предлагал сюжет дня. Словно катясь по накатанной колее выполняя невидимую вложенную в них программу. Программу в которой не планировалось вложить выбор. 
 Алёше казалось, что каштаново-кленовый, живой и гудящий парк это одна жизнь, а передряги в бетонных лабиринтах квартиры -  другая. В школе третья, в разговорах с сестрой четвертая. И таких жизней множество. Они то возникали, то растворялись, уходя назад, откуда пришли. Забирая с собой все оттенки и краски и свою лоскутную матерчатость и тяжесть, витиеватую и лживую. Иногда он слушал музыку, вслушивался в неё, ничего там не понимая, и не умея вникать, в сплетенные  друг в друга звуки. Но, музыка его не отпускала. И Алёша, слушая но, не вслушиваясь, улетал в своих грёзах далеко в неописуемое собственное тепло, которое здесь, в мимолетных сюжетах, не находил.
Учиться в школе ему не нравилось. Всеми любимые предметы – рисование, физкультура, труды его совсем не увлекали. Была единственная пятёрка по пению, хотя бы просто потому, что он был, тихим и не срывал урок, не принимая участия в вакханалиях класса. Алёша словно догадывался, что измученная неврозами от школьников учительница тайно благодарила его пятёркой.
Родители говорили, и слышались ему требовательные нотки, о том, что нужно старательно учиться и определятся в жизни. Нужна профессия, с которой он свяжет жизнь. И что нужно карьеру делать для безопасности в будущем. 
Сидя в парке, Алёша всё думал, - вот, они, родители, почему ж сами не сделали карьеру, если им это так важно? И живут же они без неё? Он чувствовал, что не хочет связывать жизнь ничем. Совсем ничем! «Вот бы мне маленькую комнатку, или, может быть, уголок, и немого еды каждый день». Потом он начал перечислять то, о чем мечтают все его сотоварищи в школе. Потом становясь взрослыми все спешат осуществить мечты. Он явно видел, что это не их мечты. Они просто копируют взрослых. Во всем этом он не нашел для себя ничего привлекательного. После, он стал думать, как бы проводил, проживал эту свободную жизнь? Часто мысли останавливались, и таял шепот. И тишина толи мира, толи сердца заполняли его. Почему-то чувствуя это, немого необычное, странное и непонятное состояние, Алёша разрешал этому быть, сколько нужно, сколько длилось. И он дал этому имя – Чистота.

                2
В какой то момент, лет с 14-ти он понял, что ему стало нравиться всё, что он делает, делать хорошо. Старательно заправлял постель, разглаживая складки на горизонтали кровати, очень ровно класть покрывало. Чистить зубы бережно и тщательно, а не как раньше, лишь бы родители отстали. В этот период Алёше захотелось вести дневник. Писать в нём всё подряд  - отрывки из памяти, размышления, впечатления дня, ближайшие и далёкие планы, мечты.
«мне снилось сегодня, словно слышу, как скрипят сосны на ветру. Вздыхают многолетней тяжестью. Я знал, что за окнами бор. И как хорошо, что пойду гулять, долго и молчаливо быть, сосуществовать с лесным государством. Было смешно проснуться оттого, что за окном вбивали сваи новой многоэтажки - шумела и громыхала стройка…(а, в бору оказаться хорошо было бы)».
«сегодня когда закончились уроки, я заметил, как Оля меня ждала. Мы пошли домой, и казалось, она хочет, чтобы я заговорил. Я всё время соглашался с ней, отвечал однозначно, и разговор не завязывался. Когда она повернула к своему дому, сказав, - пока, до завтра! Я махнул ей рукой, и мне стало легче. Легко быть с самим собой. Как быть с другими не знаю, как и зачем надо с ними быть? Ведь, все равно каждый сам с собой только. Почему-то, люди, словно не видят этого. Скорее всего, всем страшно допустить одиночество. Так все и танцуют танец, прыгающего петуха на раскаленной сковородке. Где остановится возможности нет. Можно ведь, просто остаться в тишине. Быть собой, быть этой «Чистотой». Мне кажется, все спешат от простого к сложному. Почему? Что есть там, в этом сложном, чего нет здесь, в простом?». И что такое «сложное» и «простое» как не мысль?
«Сегодня снилось, что я машинист поезда. Впереди огромное рассветное солнце и полотно дороги уходит далеко за горизонт. Ещё кое-где видны колючие, остывающие звёзды, тихо и убаюкивающе стучат колеса, и хочется спать. Я выглянул из окна и увидел длинный-длинный поезд с чумазыми вагонами везущими тяжелый груз. Сменщик, который был намного старше меня, теперь проснулся и готов был меня заменить. (Жаль, что на этом сон закончился. Интересно, смогу ли я его досмотреть? Надо будет сегодня попробовать!) 
Родители волновались за сына. Мать всё время говорила, что должны быть увлечения, друзья, активность. Алёша пожимал плечами и говорил, что зимой он каждый день бегает в лесу на лыжах. И что если бы снег не таял, он бегал бы круглый год. Но, и этим он не был увлечён. Словно убегал от этого индустриального и непонятного ему дребезжащего мира-хлама в тишину леса, где не нужно было кем-то быть. В долгих раздумьях он спрашивал себя, - всё ли нормально со мной? Разве я не такой, каким и должен быть? Разве я могу быть кем-то и чем-то другим, тем, каким меня хотят видеть другие, родители, например? Зачем я им нужен не такой, какой есть, а другой? Каким они видят меня, в своих представлениях, и для чего им это? Если у них нет мира и счастья, почему я должен учиться и слушаться их? Почему тогда они навязывают мне то, в чём сами уязвимы? Что такое эта жизнь? Зачем я здесь? Что будет потом? Кто я, в конце концов? Долго думая обо всём этом, вопросов становилось всё больше – ответов не было. 
Задавать вопросы взрослым Алёша боялся, а ровесники смеялись над ним. Он видел, какое у них с родителями жесткое и тайное противостояние. Такое ухищренное и реально- не реальное. Ему это не нравилось. Стало часто приходить чувство какой-то высокой, щемящей печали, апатии, мир стал каким-то трагическим и вязким. В то же время ясным, безбрежным, чистым.
Алёше вспомнилось, что много лет назад, когда папа купил машину, и они отмечая это событие выпивали, на кухне со своим другом, дядей Пашей в сложно-взрослом разговоре, будучи уже не трезвыми, дядя Паша сказал папе, - Memento mori! Я спросил, что это значит, и он быстро ответил, видимо, чтобы я отстал, - помни о смерти! А зачем? - спросил я. Вырастишь, сам поймёшь, - буркнул он. А Вы помните? Взрослые переглянулись, и отец сказал, - иди на улицу, философ, погуляй.
На лавке в парке Алёша думал, - что такое смерть? И если она есть, то что за ней? Зачем о ней помнить? Кто её будет переживать, когда она наступит? Не значит ли, что переживающий смерть, так и остался незатронутым, так и останется смотрящим то на одно, то на другое? А может быть вечно смотрящим на себя бесфоменного? А что потом? А что вообще, значит «потом»? Не сейчас? А что есть кроме «сейчас»? И знает ли кто-нибудь ответы на эти вопросы? Алёша решил, что кто-нибудь наверняка знает, и возможно есть книги, где рассказывается обо всём этом. Но, что будет, когда я узнаю? И зачем мне знать? Мысль шла дальше и дальше по какому-то вязкому и тёмному лабиринту, и казалось, что существовала только она – мысль! Алёша почувствовал, что мысли «пачкают» его, берут как бы в долг, а потом забывают отдать. Но, чтобы отдать, надо сначала взять, а что было взято, кем и куда? И каким образом будет отдаваться? И что именно будет отдаваться или возвращаться? А главное, кого пачкают мысли?  Он стал утверждаться в подозрении, что отдавать некому, а значит и забирать….наступила пауза и опять пришло то, что было названо «чистота»!


                3
Оля удивилась, когда ясно осознала, что Алёшка ей нравится. Он её интересует и как-то странно. Он был таинственный, сам в себе и при этом не забитый и трусливый, а какой-то словно не наш, словно непонятный. Широкий, чистый, пустой, не в чем не нуждающийся. И она решила с ним познакомится поближе. Однажды вечером она сказала об этом родителям – мама пожала плечами, говоря, что в школе на собраниях она слышала, что он плохо учиться и не с кем не дружит, а отец высказал мнение, что интроверты самодостаточны и для праздных развлечений скучны. Но часто интересны и самобытны, если, конечно развиты. «Да ведь, все самобытны,- хохоча, парировала Олька. Не-а, -  ответил отец, - пообщайся с ним, и тогда, возможно, поймёшь о чем я.
После школы Оля и Алёша пошли в супермаркет, где было несколько кафешек, одно из них Ольке нравилось, и она предложила там посидеть. У Леши не было с собой денег, да и вообще ему родители почти никогда не давали, если только дарили на День рождения. И он ей сказал об этом, на что Оля махнула рукой. У неё деньги водились всегда. Её родители единогласно считали, что у ребёнка должны быть личные деньги, пусть не много, но постоянно. И как не странно, Олька не стала транжирой, но и расставалась, если это считала нужным, легко.
Вот и теперь, они заняли столик у окна, она заказала фрукты, сладкий десерт, кофе. Алёша, молчал. Он был согласен с любым её гастрономическим выбором.
Оля хотела, видимо, понравится, и всё время говорила. Все темы, которые она поднимала и обсуждала, его не интересовали, и он не мог сосредоточиться на услышанном. Смотря в окно, что было за её спиной, он вспомнил как прошлым летом на пляже возле него одна пара, мужчина и женщина эмоционально спорили на темы психологии. Он ничего не понимал из этого громкого разговора, но часто слышал упоминание о Юнге, то от него, то от неё. И найдя в интернете много статей и уйму комментариев, начал читать юнговское. Чтение было и интересным, и сложным. Порой ничего не понимал и перечитывал главу по несколько раз, так и не взяв ничего в толк про эти архетипы и подсознательное. Иногда казалось, что автор говорит про него, Алёшу. Родители заметив, что он много читает поинтересовались и услышав имя, мать спросила не в секту ли он попал? Это светило психиатрии,- спокойно ответил сын. У тебя есть интерес к этому? - заговорил отец,- откуда бы ему взяться? Ты думаешь, как-то связать с ним своё будущее? После этих вопросов особенно зазвенела пауза. Связать с ним своё будущее?- переспросил Алёша, делая акцент на слове «связать». Ты понимаешь сам, что сказал? Нет, пап просто случайно попалось,- пытался успокоить отца мальчик.  И  это тоже не стало его интересом. Однако, подметил, что мыслительный процесс стал наполнен выдержками и размышлениями на эту тему. Особенно его заинтересовало место, где Юнг словно проговорился, что у индийский йогов, особенное состояние сознания, которого, как признавался автор, сам не достиг. Но предполагает, что там и происходит соединение сознательного и бессознательного. А разве они не есть одно и тоже? - размышлял мальчик. Разве может быть отдельно сознательное и подсознательное? Или Юнг на этом остановился и сделал просто заключение, чтобы упорядочить идею? И как они эти индийские йоги достигали, если всё уже и так есть, как есть?   Опираясь на эти воспоминания, ему подумалось, -  Идея будущего, сама идея, и даёт энергию, и создает фантом «человека-личности» с её желанием безопасности. И весь набор устремлений, который предлагает современный, индустриальный мир, и которым социум заражает всех, а по сути сам себя, и несет всякие достигательские идеи как высшие смыслы.  Всё это есть не что иное, как отвлечение от страха – бессмысленности, пустоты, уязвимости. Что лежит в этом «я»? Чем оно наполнено? «Завтра», необходимо для «я» -
 деятельного, боящегося, зараженным идеей нестабильности. И эта мнительность, этот страх есть главное качество личности. Это качество есть энергия, сила что направляется во внешнее и хочет быть особенным, чтобы на него обратили внимание и оценили. А значит выделили! За этим «выделили» личность соберёт много бонусов, а главное доказательства и ощущение безопасности. Будет ли  нужда в «завтра», если «я» исчезнет как радуга в небе? Юнг говорит, что эго и есть психическое «я», но ведь оно появилось не сразу? Что есть «не-эго» и какова его причина, суть? Какова природа этого, первостепенного «Я» которое было до того, что Юнг называет эго? И если сказать «я», то что значит это «я» для меня? «Я» исчезнет, - а есть ли оно? И у кого оно есть? А если его нет, то есть реальной природы этого «я», то чему исчезать и как это возможно?
Алёша заметил, что мыслительный процесс стал острее и точнее. Видимо, книги дают о себе знать. Оля продолжала обсуждать одноклассников, и что-то спросила, ища подтверждения своим словам, и Алёша спросил её, - ты никогда не сомневаешься в своих суждениях и выводах? Ольга остановилась. Было видно, что она не ожидала такого и что это её коробит. Но, все-таки, она не дала ходу своей обиде, понимая, что перед ней не тот, на кого можно нажать. И если она встанет и уйдет, он не пойдет за ней, как любой из её знакомых мальчиков, а останется сам с собой. Возможно,- подумала она,- он и сейчас сам с собой.    Дома об этом она рассказала отцу, который посмеялся над ней и советовал дружить с этим неординарным мальчиком. Чем он увлекается психологией, медитациями? – спросил отец. В школе все полагают, что он как раз ничем и не интересуется, - ответила Оля. Вы просто не внимательные к нему,- был ответ отца, который с этими словами выходил из кухни.
   
Все в классе боялись родительских собраний. И хотя, учились по- разному, от отличников до еле-еле переходящих из класса в класс,  однако поголовно боялись возмездия родителей за несовершенство. Совершенство, которого, как казалось школьникам, достичь невозможно. И тех угрожающих мер, словно удушающих общую и каждого в отдельности жизнь. Страшно ещё было и то, в каком свете подаст учебу, классная Мария Ивановна – к кому она будет благосклонна, а к кому нет? Но, в любом случае, классная для учеников, была страшна и неподступна.
За несколько дней до собрания в классе чувствовалась тревога. Кто-то переживал за низкие оценки (у каждого это был свой балл), за пропуски уроков, за замечания на переменах. Все усиленно рылись в памяти для нахождения улик и искали им алиби. Только Алёша был как прежде прозрачен и невесом. Он знал, что Мария Ивановна говорит о нём одно и тоже и скорее всего так дальше и будет. Отец после собрания хмурился, становился мрачным, фантазируя будущее Алёши-неудачника, своего сына. А мать пытается отвлечься от этого всего, убегая в рутину быта, и как не странно, ей это всегда и по любому поводу удавалось. Словно, срабатывал инстинкт самосохранения. И всё это повторялось и повторялось словно роли каждого были заранее где-то прописаны, а теперь они отыгрывались. И за их пределы никто не мог выйти. Жизнь словно катилась по   одной и той же наезженной колее, не было возможности выбраться. Да и куда выбираться? В абгрейт прописанной судьбы?
Сейчас он стоял под старыми тополями, и чуть моросящий, бесконечный, октябрьский дождь шептал нудно длинную свою историю. На втором этаже в трех окнах, а это их класс, горит свет. Все остальные окна школы погружены в тишину мрака. Он представлял, как классная говорит родителям сидящим за партами о нём. Что он, замкнут, не имеет друзей, ни чем не интересуется, словно «выключен». И чтобы родители влияли на ребёнка, так как ассоциальность может привести мальчика к печальным, а может и к трагическим последствиям. Он знал, что родители его будут тихи и мать зальётся краской.
Вечер был угрюм. Мокрые фонари горбатились упираясь лучами в асфальт, который казался черным словно под лаком. Алёша вслушивался, как на его капюшон падали и будто ахали редкие холодные капли. И опять, в тишине город издавал свои скучные и монотонные звуки, словно на холсте рисовалась всегда не законченная картина. Индустриальные голоса казались мальчику лишенные жизни, будто сами по себе это лоскуты, которые невозможно сшить в единую Жизнь. Совсем по-другому капают летние капли, -  пришла мысль.


                4
Так получилось, что Алёша пришел немного раньше. Он сел на лавку у подъезда стал ждать Ольку, которая обычно не опаздывала. Погода была ясная и безветренная. На небе то тут, то там красовались, в свете солнца, очень объёмные, какие-то торжественные облака. Они почти не двигались, словно и сами любовались собой. Так, по крайней мере, казалось мальчику.
Дверь в подъезде открылась – вышла, старуха посидеть на лавку. Села недалеко от Алёши, немного сгорбившись и опираясь на клюку, внимательно стала рассматривать его, как чужака, и сказала, словно с собой разговаривая, словно между прочим.
- И куда мир катиться?
- А разве он катиться? – спросил Алёша.
- Ещё как! Вы молодёжь сейчас другим заняты. Подрастёшь -  увидишь.
- А откуда он катиться? – не унимался подросток.
- Бардак вокруг, хаос - со вздохом сказала старуха.
-  Может такое быть, что Вам так кажется? А возможно, что не того, не другого вовсе и нет? Вот, например, если на ночь смотреть относительно дня, то она темная. А если дня нет, то какая ночь?
- Ночь, она и есть ночь! Сам-то понял, что сказал? – буркнула недовольно бабка.
- Я уже давно хочу понять,- словно для себя заговорил Алёша. Надо видимо, понять природу понимания, а может и хотения тоже.
Старуха покосилась на мальчика и спросила, - а ты чего тут сидишь? К кому пришёл? К Ольге, - ответил он, - мы учимся в одном классе. Не помню я тебя что-то, нет у неё таких друзей, - голос старухи становился всё более агрессивным.
Но тут открылась дверь и вышла Оля, дежурно сказав соседке, - здрасьте! -  подошла к Алёше, протянула для приветствия руку и спросила, - давно ждёшь?

               
                5
Ему снилось, что он долго и утомительно идёт по полю. Голое поле, которому нет конца. Как бы Алёша не спешил нитка горизонта ничего не предвещала и пейзаж, словно замер. В какой-то момент ему показалось, что он словно стоит на месте. Наблюдая за этим, вдруг обнаружил, что и впрямь он никуда не двигается. И каким-то странным образом картинки сменяют друг другу прямо здесь же. А точнее сказать, прямо «в здесь» (которая тоже, кстати, картинка)! И по сути дела, ничто никогда и не происходило. Да, и «Ничто и никогда» это просто языковой вымысел – поэтизация ума, фантасмагория. И так же пришло понимание что «я, он, она, они, прочие и т.д.» тоже есть наполнение этой картинки. И тогда получается, что если они есть, или их нет, то это одно и тоже – пейзаж. Который ум принимает, объясняет себе как реальность. И играется с этой грезой страхом и желаниями. Но, что такое «реальность» он не задумывается. Потому-что, у него сейчас есть это, и в этом представлении реальности и себя нет сомнений.
Этот сон Алёша и рассказал Оле, в той её любимой кафешке, которая уже стала их «штаб-квартирой». Рассказал и прокомментировал, вставляя  ёмкие ремарки. Сказать, что ей это понравилось, считай ничего не сказать. Она на несколько минут впала в оцепенение, а потом протяжно словно выронила,- так вот оно что?! Вот ты оказывается какой, Будда нашего времени! Почему она сказала Будда, она и сама не знала, просто так вырвалось. Как вырывается внезапно откровение. Подожди, подожди, теперь я понимаю…. Речь её прервалась, зрачки стали огромными и было похоже, что пазлы в голове которым не суждено было встретиться внезапно столкнулись! После короткой паузы она выпалила, - надо срочно искать йогов! Ехать в Индию? – спросил Алёша. Нет, - для начала походим по йога-центрам. Ты что веришь, что у нас есть тот, кто нам действительно поможет? Начнем с простого, - парировала Оля.
В глубине Алёша смутно понимал, то, что с ним происходит это нечто не ординарное и не стандартное. Поэтому никто в этом ему не поможет. И в чём бы заключалась помощь? На этот вопрос он не мог найти ответа. Отсюда и вопросов у него к другим не было. А то, что спрашивал у других, было словно использование шанса на отгадку, на случайный ответ или что-то вроде того. И так же было ощущение, что отгадок там не найти. Их там и нет, потому-что и вопросов, по сути, нет. Это, все-таки,  были «вопросы» к себе, которые хотели реализоваться, то есть закончиться. Но, Ольге об этих мыслях Алёша решил не говорить.         
 Ночью ему приснился сон, что его переводят в другой мир. И те, кто за ним пришли, спросили его, - что он хотел бы взять с собой отсюда? И что с ответом можно не спешить. На этом сон оборвался и Алёша, проснувшись раньше обычного, написал в дневнике –

«Они спросили,
Что, уходя отсюда, взял бы с собой на века?
Я подумал, - разве там что-то нужно?
А вслух сказал, - вкус яблока и облака.
Может ещё шелест июльской листвы,
И свет от огня, когда догорают мосты.»

А потом уже перед самим выходом из дома вернулся и написал ещё…


                ***
Может разное, а может единственное, одно.
Может много, а может, и вовсе нет.
Может просто все, а может веретено,
пеленает себя неисчислимое количество лет.

Наматывает, что придумается – всё подряд.
Чтобы потом  распутывать чепуху –
Смять вечером вселенных бесконечный ряд
Чтобы опять разглаживать поутру…»

В школе, наблюдая за ребятами и учителями, он пришел к выводу, что все они словно подчинены злому року, который их заставляет, да, обманывает и заставляет быть там, где они есть, и делать то, что делать не хочется. И этот злой рок – страх. И как Алёша не пытался размышлять и рассматривать это со всех сторон, он все время приходил к одному и тому же выводу, этот страх был, страх перед будущим! Ученики ходили на учёбу, потому что их заставляли родители. Учителя за зарплатой, а следовательно, всех гнал и заставлял действовать именно, Его Величество Страх. Когда спрашивал одноклассников, - как бы они хотели жить? – никто из них не разу не сказал, что так как есть. И все они рассказывая о представляемой жизни не упоминали настоящее время и школьное обучение. Алёша не стал спрашивать об этом учителей, это казалось неловким и для него и для них. Так же он заметил, что все просто порабощены разговорами и не очень понимал, почему так. Плотный шум и гам стояли все перемены без исключения. И в этих разговорах не было ничего важного и необходимого. Учителя между собой тоже разговаривали много и всё, сводилось к каким – то бытовым, сиюминутным не имеющим необходимости комментариям. По сути, дом-работа, и т.д.  Почему мы говорим о том, в чём нет необходимости? Неужели мы не отвечаем за это не осознаём процесс который заставляет нас мыслить и говорить? - вкрадывались в него сомнения.
Во время обеда Алёша обычно не спешил, а сегодня тем более. Он решил поставить эксперимент. В зале почти никого не осталось и стали слышны разговоры поваров на кухне. Алёша сидел за столом один, он расслабился, и стал следить за вдохами-выдохами, считая их. Он решил узнать, сколько сможет их сделать без отвлечений. С первого раза он заметил, что сбился на 10-ой паре. Собравшись, стал пробовать ещё и ещё дошел до 50-ти. Больше этой цифры не получалось никак. Он не знал много это или мало. Но, сам факт отвлечения его сильно заинтересовал. Уборщица обратила на него внимание и он поднялся и вышел из столовой, а потом и из школы.
Сестра его, младшая, прилежно училась в школе. Дома подолгу делала домашку и старалась учиться даже без четвёрок. Почему-то считая, что школу надо закончить как можно лучше, что это необходимый задел для взрослой и не простой жизни. Алёша, придя, домой застал её за учебниками. Когда она в перерыве пошла, заваривать чай он попросил её посчитать вдохи-выдохи, ровно так же как делал сам. Она вопросительно посмотрела на него, но согласилась. Села на стул, осанка у неё была очень прямой, закрыла глаза и сосредоточилась на кончике носа, чувствуя, как воздух входит внутрь и выходит. Ждать пришлось недолго. Ей пришлось сделать несколько попыток, чтобы понять  - больше 10-ти не получается! Сказав Алёше, что это максимум вопросительно посмотрела на него, полагая, что это какой-то тест. Он поделился с ней своими рассуждениями и выводами от наблюдений, на что она ответила, что следует концентрироваться на том, что делаешь и делать хорошо, а не тратить время на абстрактные упражнения. Алёша ответил, - что хорошо сделанные дела может быть просто привычка, диктуемая страхом. И что он преследует здесь другую цель. Какую?...этого точно и до конца он не мог сформулировать. Тогда он подумал, что будет если он научится держать внимание несколько часов подряд?
    
                6
Алёша проснулся отчего-то на полчаса раньше обычного. Было ещё совсем темно. Он встал с постели и подошел к холодному окну  -  из бархата ночи падал, словно обессилено, словно сверху ронял кто-то, мелкий похожий на муку, снег. Фонарь с бледно-желтым лучом, словно испитый зелёный чай ещё светил. Голые, спящие в мерзлоте деревья. Дрожащие, рваные истерзанные тьмой звезды. Всё было пропитано ясностью и молчанием. Глядя на луну, он вспомнил, как однажды, на уроке пения, они слушали Лунную Сонату показавшуюся ему и наивной, особенно вначале, и непостижимой своей щемящей высотой, а так же словно не укротимой и какой-то неизбежной. Ум его все подбирал слово, чтобы остановится на нем, и благодаря слову, понять это произведение все целиком. Но, такого слова, не находилось. Извечной правильностью, достоинством, простотой, - кружилось в голове, и все это было не исчерпывающим объяснением и каким-то вычурным. Его сестра увлекалась русским роком и часто слушала его громко. И Алёше все казалось, что участники этих групп самоучки, которые учатся друг у друга и  копируют, и соревнуются негласно.  И подумалось, - как далека от этого всего Лунная, что ничего подобного он больше никогда не слышал. Словно, под музыкой сейчас подразумевают что-то другое, а названия этому, новому не дали.
 Алёша вспомнил только что приснившийся сон и решил его записать в дневник.
«Я сидел за столом и что-то читал. Может быть, это было домашнее задание. Вдруг, в дверь вошел человек в старинном цилиндре, но отчего-то было понятно, что он только посыльный, может потому, что движение его были торопливы. Не поздоровался, и не представившись заговорил, внезапно, как обычно начинаются сны. Он заметил, что никогда не случается начало сна, как , например, это бывает в кино.
- Так получилось, что на ваш адрес и ваше имя мне случилось доставить известие с последующим распоряжением!
 Было понятно, что эта речь была не современна, и интонации словно старинные. Но, как часто бывает во сне, странным это не показалось.
- Не буду облекать в слова, с чего все началось и кто я такой, это не суть важно, а перейду сразу к причине моего появления. Мне велено вручить Вам, и повторять это каждым месяцем третьего дня по 10 000$. Эти средства вам даны на собственные, то есть личные для Вас, удовольствия и все в таком роде. При одном на мой взгляд, совсем пустяшном условии. Они должны быть истрачены все полностью, не позднее чем, ровно за месяц! Исключением может быть, если принято решение на скопление, для приобретения дорогостоящего. Он задумался, посмотрев в потолок, - например, океанической яхты. Да, за эти средства с Вас никогда никто не спросит, будьте покойны. Сейчас я выдам Вам, первую сумму.
Он щелкнул замком саквояжа и достал две пачки денег. Они были совершенно новые, словно только что напечатанные. Положил аккуратно на стол и добавил, - нигде расписываться не нужно. Я спросил его, а если все-таки, их потрачу не на себя? Ну, то есть, приму решение и оно будет моим, что распорядится надо иначе, нежели исполнять детскую мечту? И пришедший, тут же ответил, словно ждал этот вопрос, - это совершенно невозможно! Только на собственные нужды! Исключительно!
Я хотел ещё что-то сказать, но незнакомец поспешил на выход и закрыл за собой дверь. Мне показалось, что пачки этих денег должны исчезнуть, потому что была понятна сюреалистичность момента,  я смотрел на них и ждал. Но, они продолжали лежать на столе».
А что если и взаправду мне пришлось волноваться за какое-то долгосрочное дело и нести ответственность? Это забирало бы всё моё время - подумал Алёша.
 А куда мне девать его?

                ЧАСТЬ 2
                «…мы совсем позабыли, что забыли…»

Попытки следить за дыханием и увеличивать концентрацию, с какого момента перестали давать результат. Как бы Алёша не старался, все усилия словно пришли в тупик. Со временем он заметил, что голова его стала болеть и словно отяжелела. Уныние и апатия пришли на смену чистоте и ясности.
Как-то на перемене, когда он стоял у окна, подошла Оля и сказала, что у Антона, их общего знакомого, умер отец. Попал в аварию. Алёша несколько раз даже общался с ним, и ему казалось, что это очень интересный человек! Открытый, чуткий и словно избранный судьбой для простого человеческого счастья. Секрет которого, нам, всем остальным неуловим. Казалось, проживёт он долгие, светло-искрящиеся годы с таким пружинным, полным живительных соков телом. И на старости лет лицо его не устанет от несменной и лучезарной улыбки, так трогающей окружающих за глубины, которые все прячут.
Ан, нет. Сюжет оказался внезапен и суров. После занятий Алёша с Ольгой прямиком отправились к Антону. В дом, где собралось много родственников и зловеще висела тишина. Ребятам было неловко смотреть в глаза Антону. Они что-то комкано наговорили ему, не зная, что в таких случаях следует говорить. А он и не мог сосредоточиться  на этом.
Придя домой, Алёша достал альбом с фотографиями и стал вглядываться в них и размышлять. На фото где он совсем грудничок у отца на руках. Этого человека, которого он называет отцом, такого молодого и с шевелюрой. Совсем не похожего на того, кто приходит домой по вечерам после работы. И встреть того, с фото, на улице никогда не узнал в нем этого! А на руках у него кто? Это я? Разве я помню себя таким? Кто это у него на руках? Почему считается, что это я? А сейчас смотрящий на это фото, кто он? Что будет с ним с этим «я», через какое-то время? Да, тело измениться, но «я» кто? Или что? Почему сознание появилось? Зачем оно? Вот у пыли или у камня наверное, нет сознания. Нет сна, нет бодровсвования, нет нужд. Нет этого и у облаков. Они ничего не бояться, ничего не хотят. А зачем мне, как человеку дано сознание? И почему у меня одно сознание, которое хочет понять себя, а у Ольки другое, которое хочет чего-то другого. Может даже ещё и не понимает, чего? Для чего в материи появилось сознание? Или сознание не зависит от материи? Может оно, само по себе и охватывает, вообще, всё? Вся вселенная это сознание? Что стало с сознанием отца Антона? И где было сознание, до моего рождения?
Так Алёша, перебирал и перебирал фотографии, все больше погружаясь в вопросы. Он чувствовал, что на огромное их число нужен один ответ. И ответ этот его где-то ждет. Как ждет бутон своего рассвета в сухом пока семени. А может быть и семя, и бутон, это всё Его игра, которая Его, как Сознание, как Всевидящее Око, не касается? 
С какого-то момента после похорон Алёша стал ясно замечать, что мысли приходящие, обычно так внезапно, стали узнаваться как то, что приходит само. И само же уходит. И он слышал, как всеми считается, будто они сами мыслят. Словно это их воля и их выбор. Алёше стало видеться, или по крайней мере пониматься, что таких феноменов как «воля» и «выбор» не существует. Это все игра мышления. За всем этим стоят выгоды мнимого говорящего в голове. Что ж, это откровение почему-то вызвало облегчение и радость. И здесь он заметил, что «облегчение и радость» просто состояния ума. Но, от этого радость не проходила! Он почувствовал творческий порыв и решил сделать пометки в дневнике;
«Что началось, стремиться к завершению. То, что не началось, не знает и конца.»
 « Добро перейдёт в зло – зло в добро.»
«свет-тьма, добро-зло, жизнь-смерть, я – ты. Лишь имена Сущего, только имена».   
            
                2
В субботу они с Олькой сидели в любимой кафешке. Она всё пыталась вытащить из Алёши хоть какой-то совет по поводу поступления в вуз, а он настырно пожимал плечами, улыбался, так легко и лучезарно, и говорил, что лучше с ним не советоваться. Сделав паузу, посмотрев в окно, в ту темнеющую синюю даль вечера, Оля спросила, - а тебе не страшно так жить, не думая о будущем? Не планируя его? Как ты будешь жить? Или в монастырь уйдёшь? В её голосе слышалась тревога. Алёша молчал и смотрел как в свете фонаря медленно-медленно, нежно, ложатся беззвучно снежинки. Он чувствовал, что всё есть одно единственное перетекающее из себя в себя Чудо. И эта тайна не имеет возможности разгадаться. Его часто переполняли непередаваемые   чувства наполненности и завершенности. Возможно, поэтому у него не было потребности в досуге и будущем, о котором волновались все подряд. Он не знал как объяснить это Оле, было бы долго, комкано и непонятно. А впрочем, Алёша этого и не хотел. На ум пришло воспоминание, как он, узнав детстве о том, что не одна снежинка не повторяется, часами рассматривал падающие на варежки снежинки. Всё питал надежды найти хотя бы две одинаковые. Этот образ-картинка ярко промчался за секунды и когда Алёша понял, что воспоминания оставили его ответил,- жизнь как-то сама всё расставит. Как-то?!- сделала акцент Оля, - это и страшно! С другой стороны я завидую этому твоему качеству! Алёша взял салфетку написал на ней и протянул Оле.
 
«Падал снег очень робко и словно нечаянно.
Не спланирован мир –  беспричинно случаен.
Есть ли он без тебя, или воображение
Фантазирует всё, пока длиться затмение?!»

Красиво, - сказала Оля, - кстати, ничего другого я от тебя и не ожидала. Алёша улыбнулся и сказал, - а зачем ты от жизни что-то ждёшь? А как иначе?!- Ольга ответила, словно ждала вопроса, -  иначе страшно жить и незачем?!  Кто так решил, - спросил Алёша, чувствуя, как градус её эмоции пополз вверх.
- Это все знают!
- Лучше говори о себе, ты знаешь?
- Да, отлично знаю! - выпалила Ольга.
- А кто ты знающая, кто?!
- Я, это я! – парировала она
- Это, Оля, только мысль. Это всё только мысли, а ты кто?
- Я знаю, всё что ты мне скажешь, знаю!
- Да, - сказал спокойно Алёша, - всё, кроме себя. Только это всё тебе наговорили и навязали! И Олю, тебе тоже навязали. И когда ты стала Олей, ты словно и узнала всё. И знаешь, что это всё?
- Что?
- Ум! А чтобы было понятнее, имя ему страх. Страх, который боится закончиться.   

                2
Утром Алёша записывал в дневник очередной сон.
Ему снилось, что он Паша,так его, по-крайней мере несколько раз называли .
Выяснить это было во сне невозможно. но, то что он считал
себя Пашей, было четкое и окончательное понимание.
со всеми постоянно вытекающими событиями,
густо сдобренными эмоциями, планами, впечатлениями,
и как теперь принято говорить, -
движем, креативом и любовью ко всем и вся.
В частности к Мастеру своему и свободе.
особенно свободе, которая заставляла его
много передвигаться и думать, что но живет,
а значит движется к желанной цели, название которой
"просто быть", а может "нет цели, есть только Путь".
Но, все названия небыли до конца утверждены,-
И это хорошо, думалось Саше, значит не сбился с Пути!
И как, вообще, с Пути можно сбиться, когда есть только Он,Путь?
(привычно, отреагировал ум и рефлекторно Пашу улыбнуло)
разного вида психотехники помогли ему узреть холст,
где он стал рисовать-ладить паруса и погружать своё сознание
то к крымским берегам моря, то в уютный домик возле монастыря,
то в подвал безликой бетонной коробки,
которую умиленно назвал "SKY-HOUSE",
мечтая собирать единомышленников
ставить их на Путь, и вести их, и освещать им,
среднестатистического русского обл.центра.
Саша во многом разбирался! Он знал толк в чаях,
был уверенным блогером со знанием английского.
Судьба катапультировала его то в США, то в Монголию,
то в Индию, то в Европу. Он знал буддизм, адвайту,
разбирался в психологии, любил окунаться с головой
в православную купель и в тайные знания тантры.
Так в нём легко уживались идеи за
которые в мире устраивались войны - но, только не на
Пашеном полотне судьбы где акварелью рисовался мир. Паша прекрасно
разбирался в женщинах и в этой пресловутой тантре,
окутанной слухами сплетнями и недомолвками -
тибетской секты -"наслаждение запретным". И сам Путь подбрасывал
Саше вдохновение и краски, чтобы это вдохновение запечатлеть,
чтобы делиться с другими и самому пережить их сполна. 
Однако, не всегда было всё сдобрено густым и липким нектаром.
Иногда путь вытряхивал из Саши разное - любовь, отцовство,паству,деньги
надежды, справедливость мысли критиковали и поносили его образ потчуя
одиночеством, бессмысленностью,
опустошенностью и подносил к его лицу зеркало, где ему виделось что-то
отвратительно безнадежное! Он отворачивался и размышлял о....небытии.
Он так все поменять, начать заново, вывернуть всё наизнанку и прополоскать
чистой,ключевой духовностью и напоить этим отравленную ядом лжи душу.
Распахнуть окна и сквозняком выветрить всё это свинцово-мрачное навсегда!
И вот теперь...теперь-то....когда всё ясно...когда Путь...
У Алёши было странно-тревожное ощущение бесконечности. Он подумал, что
Паша занимал в нём место как облако в небе. Даже не так...
не занимал место, как не занимает ничего фильм о вселенной на экране
кинотеатра где и смотрящий вмещает в себя всё видимое не занимая при этом
совсем не сколько, не пространства не времени, ничего!
Как бы это только изгиб ничего-йности который случается только из-за имени
только из-за того, что случилось имя - где? в чём? для чего?
И Алёше пришла на ум мысль, - ничто едет в никуда, погоняя ничто...

И ещё один, а точнее два. Словно противоположных по миру и ощущениями сна.
Но всё по-порядку!
 После того как сосед по парте Вовка Юнов, рассказывал истории брата о службе в армии. Всё это для Алёши было словно древняя мифология, где он подозревал,что Вовка погружаясь во всё это сам ставит себя на место солдата и фантазия мчит, безгранично создавая для себя картинки переживаний, одним словом - врёт себе, а заодно и слушателям.
А второй,приснился может быть после размышлений от прочитанного романа Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы", который оставил неоднозначные но глубокие впечатления.
                «Нам сняться сны,
                Нам сняться сны во сне,
                Где спутаны навечно горизонты.
                И сны придумали себе мечты –
                Миры и Небеса, и запускают зонды
                Желаний и надежд…
                Так мниться жизнь!»
 
1)
Утром Алёша записывал в дневник очередной сон, который был очень яркий и полон деталей.
Воинская часть в которой он служил, находилась в огромной берёзовой роще. Срок службы подходил к концу. Можно было бы смело сказать, что он закончился. Осталась главная формальность державшая праздно живущих здесь старослужащих – официальный приказ командира полка об увольнении в запас. Все кто ждал его мытарились бездельем и томились ожидая этого часа. И каждое утро на полковом разводе, затаив дыхание, с надеждой и тоской в сердце вслушивались в речь командира полка ожидая услышать свою фамилию.
Никому из солдат небыло известно наверняка по каким критериям кого в какую партию отправить домой. И все солдаты мечтали, как можно скорее, закончить службу снять форму перестав быть солдатом, и забыть это всё! Это желание было мечтой каждого солдата вечным вирусом каждого пришедшего сюда не по своей воле.
Это была суббота и полкового построения как обычно в такие дни, не было. А подобные приказы узнавались именно на плацу, значит впереди были два «глухих» дня ожидания. Офицеров в субботу и воскресенье почти не было. Старослужащие на зарядку не бегали, а в такие дни, тем более неспеша уходили по каптеркам, складам, клубам, баням и прочим закоулкам известным старослужащим, где до завтрака можно было тихо и расслаблено коротать до завтрака время.
С подъёмом Алёша быстро оделся и вышел из казармы. Ноябрь. Было сыро и зябко, и казалось этому не будет конца, как это и бывает в средней полосе России. Особенно как-то чувствовалась шинель на плечах и на ногах кирзовые сапоги полу изношенные под походку. Такие же ощущения были и в первые дни службы. С чего бы, вдруг? – остро и непривычно.
Ветер раскачивал черные острые верхушки берез, на которых не осталось листвы. Привычно, своеобразно-нудно гудел лес. Алёша, внезапно, ясно осознал, что ему некуда спешить! Что не нужен ему этот дембель и что дома у него, по сути, нет. А точнее, что «свой дом», о котором он мечтал с самого детства, просто идея. Это просто мысль и вера в неё. Дом, можно сказать это то, что есть. А та мечта, просто желание ясности и безопасности в будущем. И по сути, получается, что ясность и безопасность именно сейчас в том, что происходит тут! Да, на гражданке, как и здесь всё нелепо, одинаково и предсказуемо – люди алчут и бояться. Все стремятся к одним и тем же идеалам, рубежам и грёзам. Ему показалось, что это пустые погремушки приковывающие взгляд младенца-внимание, которое не может оторваться от этого пластмассового, пустого по сути, объекта. Главное, что подумалось в связи с этими озарениями, что жить словно не зачем, словно смысла у неё нет. Никакая цель не была нужна и оправдана, по большому, главному, Сердечному, как подумал Алёша, счету. Он был возбуждён и удивлён этому открытию и начал вспоминать все, о чем говорили его сослуживцы, мечтая реализовать придя домой со службы. Стало очевидно, что всё это было словно навязано им. Словно однажды запеленали всех в эти идеи, в это грядущее, ради которого надо стараться теперь и всегда, потому что будущее призрачно и непредсказуемо, а значит опасно! А, главное, догадывался он, что без этого, словно жизнь в привычном, человеческом русле невозможна. Если мы, люди, не будем жить устремлениями мы сотрем себя. Того, кто хочет пережить удачу, любовь, признание. Тот, кто переживает мировоззрение разделяя, объединяя, оценивая, оберегая себя от неприятностей и стремясь осуществить мечты. Тот, кто себя создаёт, меняет и т.д. 
2)
                « УМ.
                Мне снился сон –
                Паук хитросплетений
                Без устали всё ткал узоры бытия
                Соединяя смыслов поколенья в один единый мир
                И всё потехи для.

                Ведя сюжеты в лабиринты смыслов,
                Героя помыслами наградив,
                Паук всё плёл младенцем бескорыстным
                В Ничто грядущий для себя массив».
Это был монастырь в средней полосе России. Алёша пел в хоре среди послушников и монахов. Отдельно с ним занимался его брат по духу Никодим. Они зажигали свечу и пели различные интервалы. И когда получалось, всё пространство и тело вибрировало от звуков. Все эти кварты и квинты были бархатные и густые, гудящие как орган. Было удивительно, что труднее всего пелось в унисон, при таком пении особенно хорошо Алёша слышал неточности, но был внимателен и старался. Казалось вместе с ним пело его чистое и живое Сердце! Разум был спокоен, широк и ясен. Всё лучше получалось петь точно и чисто. Свеча, которую они зажигали всякий раз горела ровно, прямо. И пламя её напоминала остро наточенный меч – меч мастера, которым не пользуются в попыхах и не бахвалятся. Как красиво это пламя отражалось в зрачках Никодима и лицо освещенное живым светом казалось неземным. Словно они пели прощальный гимн этому сновидческому миру объединяясь, как принято говорить у исихастов, с Богом. Или наоборот, всё становилось просто игрой Единого Света, бесконечного и непознаваемого, но единственно реального. И все-таки, Алёше нравилось называть это - Сердцем!
Помимо пения они почти не разговаривали, потому что хотелось слушать эту упаённую, живую тишину. Пронизывающую собою весь мир. Однажды Никодим сказал, что иссия и есть Истина и Царствие Божие которое пронизывает все и сама же является всем – всегда, сразу и на все времена. И нам, братиям, нужно только лишь утвердиться в этом, не позволяя лукавому чертями рисовать свой ограниченный, созданный на страхе смерти мир. И что его игра воистину должна быть стёрта Иссией! Алёша заметил, как пришла мысль спокойная и уравновешенная словно глубокая и неспешная волна,- ах, как жаль, что в миру люди этого не знают, стремясь к обладанию и статусам. Улыбка была ответной реакцией на мысль и как обычно за первой приходит вторая… вспомнилось высказывание мудреца, - каждому своё!