1. Расцеловать каждый пальчик

      Вокруг прелестной женской головки вьётся рой видений, неоформленных мыслей, желаний… Она притягивает к себе образы и подобия своих идеалов… Их семь. Но эта сказка приближает своё окончание…
Самый близкий к её настоящему уже стал чувствовать эти образы. Он нарисовал прелестную картинку и показал Ей её.- «Это ты!.. А это твои любовники… ты их притягиваешь и вызываешь к жизни!»
Наша сказка не складывается. Ему приходиться её несколько раз реанимировать!.. Расставание – прощание, на грани срыва – крика, обидные слова!.. - «Я думал ты уйдёшь! А ты вместо этого покупаешь торт!.. и чувствуешь себя виноватой…»
Мне так хотелось уйти… Я верила, что раз я тебя придумала в полубреду в бессознательно- сознательном состоянии – тебя будут звать Роман, отчество – Р…, фамилия – обозначающая «Радость», - значит, всё само собой сложится, для этого ничего не надо предпринимать. Я всё сумею исполнить! Личное сложится само собой. А сейчас надо в центре рабочей деятельности наполниться впечатлениями искусства и культуры. Потом, чувствуя усталость, я отказалась ехать с тобой, а ты уже сделал предложение мне, казалось, что ты должен настоять и пара дней, проведённых вместе или раздельно, не изменит складывающееся великолепно и даже лучше. Я уже была в очаровании тобой! И вдруг всё резко меняется! Ты уже не зовёшь меня! Находится причина, то ли больная мама, то ли надлом в тебе. И остаток жалких дней, ты уже не держишь под столом мою руку, и не стремишься провести свободное время вечера в общении. Ты демонстративно садишься за другой столик, где мне не находится место, и танцуешь прощальный танец не со мной…
Я помню подаренный мне вечер в кафе – ресторане, настоящий горький шоколад, которым ты меня щедро закормил, так что хватило «на подкуп» вахтёра уже закрывшегося общежития. Мы сходили в театр, посмотрели «классику». Сходили в кинотеатр, посмотрели «авангард». Всё за твой счёт. Мужчины никогда за меня не платили, и в ресторан не водили. Так что в своём не раннем возрасте я всё-таки ощутила и волнительно пережила события, тобой сочинённые и подаренные мне.
Было ещё два вечера, когда я не ночевала в общежитии. Наверно, они могли показаться тебе предательством, став «роковыми»… Думаю, я расскажу о них сейчас.
В одном случае меня зазвала к себе на квартиру преподавательница, натура,  тонко чувствующая поэзию  и музыку; своим вниманием, она даже побудила написать для себя прощальные стихотворные строки. Поэтам всегда будет нравиться внимание к своему творчеству. Мне не было причин ей отказывать. Мне хотелось посмотреть, как она живёт, пообщаться, город я знала не слишком хорошо, поэтому не стала ломаться и отказываться от предложения переночевать, предпочтя это перспективе по позднему городу добираться до общаги, где тебя ещё могут не пустить ввиду позднего часа. К тому же в этот вечер произошёл казусный случай: я в маршрутке села на жвачку настолько неудачно, что брюки  оказались неприлично запорченными, и передвигаться в них было нельзя. Утешало, что я пострадала брюками, и спасла тем самым дорогую шубу преподавателя. Ведь на моём месте могла оказаться она. Шубу в морозильную камеру не запихаешь, а состригать эту пакость, - оказалось бы губительно для шубы. Именно к холодильнику пришлось прибегнуть, чтобы всё-таки очистить штаны. Но теперь я уже не вспомню, где я доводила эту операцию «до ума». По моему, уже по приезду в свой родной город. А в тот раз мне и выбора-то не оставили, просто выдали широкие штаны, которые мне были явно не по росту, я рано утром добралась до общежития и переоделась в юбку.
Второй вечер был данью литературному творчеству. Я уже раньше посещала литературное объединение. И знала несколько человек, пишущих стихи. Тогда я умудрилась своим появлением на нём произвести маленький фурор. Прочитав объявление в библиотеке, я заявилась без предупреждения, была опознана «завсегдатаями», и познакомлена с неизвестными мне пишущими. К завсегдатаям относился мой друг по старым годам пребывания и учёбы моей в этом городе. Звался он Ив. И первая эмоция, появившаяся у него на лице – было удивление и радость неожиданного узнавания: «Ты ли это? И какими судьбами?» Кажется, он таки, невозмутимый и бесстрастный по жизни, попытался убрать неприкрытую радость. Но дело уже было сделано, я получила подтверждение того, что мне здесь, по крайней мере, рады! Я была в восторге от удавшегося замысла. После литературного собрания группа поэтов, - конечно, сливки общества, - отправилась на «хату» к человеку известному в своих кругах, выпустившему серьёзную книгу по краеведению и историческому наследию, и занимающему руководящее положение в мусульманском храме. Тем ни менее, жил он скромно, имея лишь богатую библиотеку, компьютер с нужными ему для творчества и работы  установками и друзей из поэтов круга «избранных». Помню, Ив очень хотел, чтобы я понравилась его друзьям, что впрочем, и получилось. Ко мне прониклись. Я же была озабочена прерывающимися отношениями с тобой, уже почувствовав что-то неладное. Мне было печально. Я не понимала причин твоего охлаждения. Тёплое общество поэтов,  среди которых были и девушки, и мужчины,  хотя бы гармонизировало внутреннее моё состояние, примиряя с возвращающимися буднями, в которых жил человек, который, хотя бы, делил со мной большинство своих ночей; и наверное, по-своему, всё-таки любил меня. Потому что жить вместе и совсем уж не любить – нельзя просто. Были гитара, вино, стихи. Понимающие глаза, желание дружбы и любви, восхищение, уважение. На самом деле, если сравнить твоё вспыхнувшее ко мне сердце, и быстро отгоревшее, петардой, отдать общение с ними, даже за исполнение моей заветной мечты обрести друга, мужа и любовь в одном лице… жаль, что нельзя было подарить тебе этот тёплый круг слияния душ или даже попытку понять чужую душу. Мне многое дало общение с отдельными из них, и тем более  общее их «братство». У меня короткое время был круг «избранных», и я на всю жизнь чувствую себя причастной тайному братству поэтов. Спасибо тебе за прекрасную сказку, мечту… тогда случилось, конечно, что мы растворились во времени, просрочив все возможности возвращения моего на базу ночлега. Меня удержала девочка, вдруг вставшая на колени, и потребовавшая, чтобы я осталась. Я была несколько ошеломлена. Девочка была влюбчива и любила Ива, старше себя самой на добрых два десятка лет… его все поэтессы, видимо, любили… есть люди, которых нельзя не любить! Счастлива я, наверно, и  горда была дружбой с ним…
Но в тот вечер там был один поэт, красивый и молодой, и страшно гениальный! Он читал мне стихи, под фонарём, в свете падающего снега – строки минуя уши, падали в самое сердце, болеющее любовью, и сердце плакало навзрыд и кричало, и текли молчаливые слёзы… глаза застилая, искажая реальность в неверном свете кружащихся фонарей, снега, качающейся земли, распахнутых навстречу глаз, открытых соблазнительных губ, звука голоса… один раз он только так читал мне свои стихи на память… волшебный вечер… и мы целовались… губы сами льнули к губам…
Ночевать в маленькой комнате, где хозяин уступал мне, как своей почётной гостье, единственную в маленькой комнатушке кровать, было бы страшно неудобно. И мы убежали с поэтом в другой маленький домик, принадлежавший его родственникам, чтобы переночевать там, не раздеваясь, на холодной постели, застеленной прямо на полу, на матраце, кутаясь в одеяло, прижимаясь друг  к другу, чтобы согреться теплом и дыханием друг друга.
Утром я самостоятельно искала дорогу назад, унося прощальную фразу его: «Глаза у тебя зелёные, хищницы!» Что ж, наверное, к таким моментам можно ревновать. Но они красивы, и не поддаются обмену ни на какие блага мира.
(Ни он, ни я не знали тогда, что спустя несколько лет, года три - четыре, он приедет ко мне, оставленной и одинокой, на новый год да так и останется…)
А где же, - спросишь ты, - пальчики, которые надо было расцеловать?.. Они остались в моём письме к тебе!.. Я обвела свою руку, и на каждом пальце написала что-то хорошее. Знаешь, детскую игру «Сорока – воровка», где каждому пальцу даётся задание – кашу варить, дрова пилить… так же и у меня получилось – чистить картошку, гладить рубашки и найти себя в тихом домашнем счастье со своим единственным и прекрасным Тобой! Письмо от тебя было вручено. Открытка ещё была про «вторую половинку»… помню я уже всё как во сне… и вспоминать подробнее больно до сих пор… зачем возвращать боль, если время её худо – бедно уже залечило, оставив в памяти прекрасное, что уже никогда нельзя забыть, и при касании вызывает волнение, тревожное и сладкое чувство…
Поехала я к тебе всё-таки… после расставания окончательного с любовью своей «со стажем» - он смог  дольше всех внушать мне надежду, заставлять верить, любить и прощать. Но видимо, исчерпываются и волшебные ресурсы – я звала его про себя волшебником или сказочником. Теория «красивых моментов» жизни, кажется, захватила и меня. Когда рвались наши отношения, я чуть не умерла, проще сказать, чем пережить…
Твой мне подарок, - петарду, фонтан брызг, - мы взорвали с ним вместе! И глядя на огненный прекрасный цветок, он сказал, что твоя любовь ко мне подобна этому салюту, яркая, горячая и короткая…

***

В глазах – зеркалах отражаются смыслы.
В них сказки, идеи, миры или мысли,
Живёт в них разлука, любовь и надежды,
И прошлое с будущим, слитые нежно.

В глазах – тайно страждущих –
Взгляд безмятежный;
В глазах – страстно ждущих
Послушность прилежная.
Во взоре горячем –
Желания тайные;
Открытость во взгляде
Огромно – печальном.

Глубины, вопросы, ответные взгляды,
Так трогают душу, как может не надо.
Она, убегая, сожмётся улиткой,
Но есть бесконечность дорог за калиткой;
Возможность миров и другого участья,
И хрупкость далёкого нежного счастья…