Rip current. Каникулы пани Эсмеральды. 20

В восьмом часу вечера мы всё ещё были дома. И даже никуда не собирались. И даже и не думали собираться.
Я красовалась всё в той же утренней старой футболке князя, в которой ползала под диван, и всё так же была не причёсана и не накрашена. Князь, который, к моей огромной зависти, никогда не мёрз, пребывал полуголым и в пляжных шлёпанцах. Собственно, нам было не до политесов: у нас кипела работа.
Кухонный стол поверх недоеденных котлет и недопитых чашек, был усыпан исчёрканными листками, вырванными из старой школьной тетради князя. Здесь, в кухне, мы пили кофе, чай, вспоминали, думали и спорили. Здесь осуществлялись тактические задачи.
В зале на столе тоже лежали листы из той же тетради, только, в отличие от кухни, они были аккуратно разложены и надписаны – к этому столу мы подходили, чтобы окинуть получающуюся картину взглядом, подвести итоги и что-то спланировать. Это был стратегический плацдарм.
Часть листков валялись на диване смятыми: на диван мы приходили отдохнуть от споров и пообниматься.
Князь задумчиво курил, стряхивая пепел на валяющуюся на полу обложку растерзанной тетради, прямо на надпись: «История, 8 класс, Радивилов Вячеслав»
- Если тебе, действительно, приснился твой дед, это можно легко выяснить, - бормотала я, уютно устроившись под его тёплым боком. Ты поедешь к нему и всё уточнишь.
- Думаешь, недостаточно совпадений?
- А разве их много? Ну, звали этого раненого, положим, Андреем. Ну, была у него дочка Полюшка. А может, она вовсе и не Полина. А, например, Пелагея. Или Пульхерия.
- Или Пенелопа, - вставил князь.
- Вот да. А в детстве звали уменьшительно...
- Тётя Поля родилась в сорок первом году, - заметил князь.
- Это ни о чём не говорит, - возразила я. - Мы же не знаем, сколько лет было той донюшке Полюшке, которая во сне. Может, год, а, может, пять, шесть. А, может, двенадцать. Сколько бы ни было - она всё равно для него донюшка.
- Это да, – согласился князь. - Но деда, действительно, спас парень. И действительно, моего возраста. И именно так всё было, как он рассказывал: ставили на обрыв и косили из пулемёта. Как он скатился на этот уступ, он не помнит. Помнит выстрелы, помнит, что падал – и потом всё. Очнулся в телеге, рядом парень. Он даже не видел никого, кроме парня, это ему потом рассказали, что всего было трое человек. Он спросил у парня имя, тот сказал: «Славка».
- Слушай. Он был тяжело ранен, потерял много крови. Начался жар. Он вообще мог бредить, и всё это могло ему примерещиться. Примститься, присниться - так же, как и тебе.
- Но мужики-то, которые доставили его в катакомбы, это подтвердили. Дед, как пришёл в себя, начал расспрашивать. Именно так и было. Пришёл какой-то парень, рассказал про раненого, которого вытащил из рва...
Я отлепилась от князя и села, глядя на него. Хвостики кончиков догадок вились у меня в голове – так всегда бывало, когда нужно было до чего-то докопаться. Особенно ярок тут бывал момент, когда всё близится к разгадке, и азарт победы проблёскивает над горизонтом. Мы с князем уже обсудили эти состояния, у него было то же самое, и это обрадовало нас обоих. Нас всегда радовало, когда находилось что-то общее. А меня это радовало особенно сейчас, когда я, замкнутая в рамках незнакомой квартиры, уже начала скучать по каким-то интеллектуальным происшествиям.
- Ты сказал «из рва»? Так это был ров или обрыв?
- Знаешь, во сне это был просто обрыв, осыпь каменистая. Но почему-то наверху была зелёная трава. Очень яркая зелёная трава.
- Цветной сон – симптом шизофрении, - пробормотала я - А кто деду рассказал про парня? Именно вот эти мужики или какие-то другие?
- Вот этого не знаю.
- Ну, кто-то знал про этого парня хоть что-то? Потом что с ним было? Куда он делся, откуда взялся?
- А кто знает? Тогда кто только ни бродил по полуострову. Наши отступали, переправлялись через Сиваш, кто-то мог вернуться, не успев переправиться. Кто-то мог просто спастись чудом и выползти на берег, часть армии осталась на полуострове, часть шли с Перекопа, часть были беженцами... Короче, никому не пришло в голову проводить расследования.
- Ясно.
Я встала, подошла к столу. Разложенных на нём листочков-досье, которые мы наскоро состряпали по моей инициативе, было семь.
Они были выложены в порядке появления во сне: «География места», «Раненый», «Травница», «Девушка», «Турилов», «Мужики», «Патруль».
Листок «География» был самым исписанным и исчёрканным. Это было первое, за что мы взялись и что до сих пор было самым запутанным. В процессе анализа и воспоминаний на листочке появились кривые колонки «Море», «Лес», «Штольня», «Дом», «Хутор» – и в колонках уже было намалякано всякого. На отдельном листочке рукой князя был изображён план, который, как любой набросок, плохо соответствовал действительности – и реальной, и приснившейся. Конечно, чтобы сопоставить точно, нужно всё-таки чертить в масштабе...
- Ты говорил, что вы шли два часа, прежде чем начали спуск, а у тебя на картинке патруль чуть не рядом с домом.
- Ну да, мне просто листка не хватило.
- А ты точно не видел там моря? – спросила я, вертя листочек.
- Точно не видел. Но точно знал, что оно есть.
- Вот именно так, справа?
- Когда я смотрел на Тамань – именно в ту сторону. Девушка показала туда рукой.
- Но ты не видел ни Тамани, ни моря?
- Ни зги. Туман один.
Я взяла ручку и обвела на рисунке вопросительный знак, нарисованный в сторону предполагаемого моря.
- Девушки... Девушки всегда туману напустят... – пробормотала я, и князь фыркнул. - Карту бы найти... Но даже и без карты картинка нереальна. Керчь ведь находится на берегу моря?
- Да.
- Значит спускаться к городу можно только лицом к морю. А по твоей картинке получается, что вы спускались спиной к морю. По картинке выходит, что Керчь – в глубине полуострова. Или дом Богорады где-то среди моря.
- Да. Чушь.
- У тебя нет моря, как главного ориентира, сказала я. Вообще какая-то чепуха... Может, это была не Керчь? Ведь неизвестно, сколько времени везли Нину к Богораде. Может, часов пять. И привезли в другой город. Только, что это за город, который не Керчь, но у которого с одной стороны Аджимушкай, а с другой – Старый Карантин. Нет, не может быть такого...
- Нина сказала: внизу Керчь – это я помню точно, - отозвался князь.
Я вздохнула.
- Пусть, ладно. Так бывает во сне. Пусть будет допуск. А лес? Там точно нет лесов?
- Таких лесов, по которому мы шли, точно нет. Мы шли по типичному Крымскому лесу, я его хорошо знаю.
- Хорошо, пусть вся география будет допуском. Давай остальное сопоставим. Вот смотри. Твой дед мог знать имена тех мужиков. Как их звали?
- Терентий и, кажется, Василий.
Я вписала в лист под названием «Мужики» - имена "Терентий" и "Василий".
- Он ведь может их подтвердить?
- Не факт, - возразил князь. – Керчь для деда – не родной город. Он мог знать только близкое окружение, а не всех прямо.
- Они же ему сказали: Терпи, Андрюха.
- Это не значит, что они знакомы. Он им мог сказать своё имя, пока был у Богорады в доме. Терентий, вообще-то, по моим ощущениям, скорее всего, был подпольщиком, а Василий просто связным. То есть, их могло не быть в шахте рядом с дедом.
- Вот он тебе самое главное не сказал, - подосадовала я. - А ты не помнишь каких-то других подробностей? Он же, наверняка часто рассказывал.
- Рассказывал, но не часто. И именно подробности не любил. Факты какие-то расскажет – и всё. Не те это воспоминания, которые хочется хранить...
- Я понимаю, - сказала я. – Но у нас больше нет свидетелей. И у нас ещё белое пятно – травница. Если она была на самом деле, должны быть какие-то сведения о ней, разговоры, слухи... Вспомни – ничего такого не было в его воспоминаниях?
-  Не помню. Он рассказывал скупо. Бывало, даже мог разозлиться, когда я к нему лез. Скажет: скажи спасибо, что выжил твой дед. И сам живи, как человек.
- Слушай, а если я спрошу? – я вернулась к дивану и села рядом.
- Поедешь к нему? – князь поднял бровь.
- Ну да. С тобой. А что такого? Как официальное лицо. Я историк, для меня эти сведения представляют профессиональный интерес. Я член исторического общества МГУ, я работала с документами по истории Крыма. Кстати, я с собой все членские билеты взяла на всякий случай. И общество охраны памятников истории и культуры, и пропуск в Ленинскую библиотеку и всякое ещё, даже старое. А вдруг пригодится в музее...
- Зачем?
- Ну, мало ли, вдруг мне понадобятся какие-то закрытые экспозиции или посмотреть что-то в запасниках, куда обычных экскурсантов не пускают... В общем, ты меня бы официально представил, как научного работника, мне-то он не отказал бы. Хороший план?
- Хороший, - сказал князь. – Только добираться туда чёрти как чёрти на чём.
- Ну, всё равно, это рабочая идея.
Я подошла к столу, поворошила листочки.
- Эх, всё бы это перепечатать... Вот была бы у тебя печатная машинка, сейчас бы всё сделали солидно.
- На работе у меня можно перепечатать, если так надо. Я могу Аллочку попросить.
- А она будет спрашивать, что там за раненый и чей это патруль...
- Ну, сам напечатаю одним пальцем.
- Посмотрим... – я покусала карандаш. Сначала надо разобраться до конца. Вот дольмен надо отдельно вынести...
Я нашла чистый лист, надписала вверху «Дольмен».
- Дольмен проверить проще всего.
Князь усмехнулся.
- Выйти из леса, найти дом Богорады и обогнуть забор.
- Нет, зачем, - сказала я спокойно. – Просто сделать запрос в тамошний краеведческий музей. Все исторические объекты должны находиться в зоне их курирования. Если он есть, значит, о нём есть сведения.
- И что так можно? Так просто? - удивился князь. - И ты это сможешь сделать?
- Официально, конечно, нет, у меня же нет печати. Но обратиться вполне можно. Лучше всего было бы поехать, конечно. Короче, я знаю, как, это мои заботы.
Я подписала под «Дольменом»: "Запрос в музей"
- Заодно проверим, жила ли там во время войны твоя Белка... ммм... - я поискала листочек, - Бельченко Нина...
- Нинель, - подсказал князь.
- А отчество?
- Не помню. Точнее, не знаю.
- А у кого она жила?
- «Тётя Оля» она называла. Ольга Бельченко, значит.
- И она была горкомовским работником?
- Что-то вроде этого.
- Аппарат вообще легко проверяется. Это всё должно быть в архивах. Если не пропали во время войны.
- Удивительно, как всё просто, оказывается, - пробормотал князь. Даже не предполагал.
- Тебе просто повезло со мной, - засмеялась я. - Это как раз не трудно. А вот с Богорадой сложно. Если твой дед её не помнит, значит, только через очевидцев. И потом, она самый нереальный образ. То старая, то молодая.
- Ну, как настоящая ведьма, – усмехнулся князь.
- Да ещё у неё лицо Норы. Так ведь ты сказал?
- Только старше по возрасту. Лет 40.
- Может, всё-таки другая внешность?
Я потеребила листок с надписью «Травница». На нём была единственная фраза: «лицо Норы».
- Если бы я знала, я бы сегодня в неё вгляделась повнимательнее, - пробормотала я.
- Пани, я это лицо знаю с детства.
- Но я-то не знаю... Так, сейчас принесу её портрет, будем вместе смотреть!
Я помчалась в спальню, зажгла свет, кинулась к столу – и оторопела.
Фотографии на полке не было.

продолжение следует http://www.proza.ru/2019/06/05/1087