Гера Реутов. Православный крестик

Глава 36.

    Среди учеников Рошаля были и такие, которые не учились в мастерской непосредственно. Они тоже считают Григория Львовича своим мастером и учителем. Были и такие, которые учились в мастерской, но выбрали другой курс в своей жизни.

    Гера Реутов учился курсом позже. Он часто приходил к нам на занятия, устраивался в укромном уголке и молча наблюдал. По всему было видно, что этот серьёзный, молодой мужчина способен к реализации основательных и достойных жизненных планов. Он выглядел эдаким кряжистым и надежным русским работягой. К нам на занятия часто приходили посторонние люди.

     Рошаль никого не прогонял, ко всем относился добродушно и всех вовлекал в свою игру. Игрой я называю все наши занятия. Иногда я видел, что Гера Реутов остается один на один с Рошалем и у них идет о чем-то тихая беседа. Ревности не было, потому что любой из нас мог легко выбрать момент, чтобы пошептаться с мастером. Со временем Гера стал своим человеком и подружился с нашим курсом. Мы его полюбили и он отвечал нам взаимностью.

     После окончания института прошло тридцать лет, когда мы с ним снова увиделись. Был очередной юбилей нашей кафедры. Гера подарил мне диск с одним из своих фильмов. Он был к тому времени достаточно известным в профессиональном сообществе режиссером и сценаристом художественного кино.

     «Маэстро с ниточкой» назывался художественный фильм, который снял Георгий после института. Меня поразил ансамбль известных и неизвестных мне людей, которых собрал режиссер Реутов в своей картине. Фильм снят серьезно, с душевной болью за судьбы героев, с тревогой за страну. Такие фильмы трудно снимать. На таких фильмах мало «пахать», выворачивая душу наизнанку. Тут надо любить своё отечество!
     Молодые артисты в его фильме играют уверенно и вдохновенно. Это происходит в кино всегда, если режиссер владеет театральным чувством. Но больше всего меня удивил тот факт, что музыку к фильму Реутова написал Евгений Дога - лауреат Государственной премии, Народный артист СССР, орденоносный композитор, украсивший своей духоносной музыкой более двухсот кинофильмов. Объясню, почему этот факт меня удивил.
     Когда мы пришли учиться в мастерскую Рошаля, по кинотеатрам страны триумфально шествовал красивый художественный фильм «Лаутары». Поэтичность атмосферы создавала божественная музыка, которой доселе в СССР не существовало. Вместе с этой картиной на небосводе засияла звезда композитора Евгения Доги.

     Имя режиссера Эмиля Лотяну стало широко известным не только в нашей стране, но и за рубежом. В этом фильме пронзительная любовь между людьми и любовь к своей родине существовала в дьявольском окружении жестокости и несправедливости. Амплитуда драматизма и температура эмоций в картине мастерски управлялась талантливым режиссером, имеющим ярко выраженное театральное чувство. Режиссер Эмиль Лотяну в шестидесятые годы окончил ВГИК и был учеником мастерской Григория Рошаля и Юлия Геники.

     Когда наш друг Георгий Реутов узнал, что мы задумали написать книгу воспоминаний о мастерской Рошаля, он откликнулся одним из первых, написал мне письмо. Привожу с сокращениями его письмо.

Георгий РЕУТОВ.

     "Впервые я увидел его в набитом людьми автобусе зимой 1973 года. Он сидел у окна и с удовольствием методично обкусывал большое красно-коричневое яблоко. Голова его утопала в рыжей, изрядно потрёпанной шапке с опущенными ушами, а крупные черты далеко не русского, пожилого лица жили чем-то своим.

     Известность у Григория Львовича была всесоюзная. Успех его телевизионной программы «Объектив» распространялся далеко за рамки интересов фото-кинолюбителей именно по причине обаяния теле-ведущего и умения преподнести малое как большое.
    "Умение видеть большое в малом — отличительная черта режиссёрского таланта и мышления. В каком-то смысле каждый человек режиссёр", - разъяснял Григорий Львович своим телезрителям, а потом и нам, своим студентам в институте культуры,
 
   - Кинолюбитель - это летописец эпохи. Его значение, со временем, будет расти. Каждый человек станет обладателем третьего глаза - объектива, и умение использовать его с пониманием дела - задача широкого кинообразования. Профессиональная кинодокументалистика уступит широкому кинолюбительскому движению!

    Сергей Эйзенштейн и Григорий Рошаль были корифеями советской кинематографии, оба преподавали кинорежиссуру во ВГИКе.
    После Революции первый творил историю кино, второй больше занимался воспитанием подрастающего поколения.
    Не по педагогическому ли позыву Григорий Львович повёл меня в Дом кино на премьеру фильма «Такие высокие горы» режиссёра Юлии Солнцевой? А потом ещё водил на фильм «Сто дней после детства» Сергея Соловьёва
 - Сергей Михайлович, что вы думаете о творчестве Григория Львовича?» - спрашивали Эйзенштейна.
 - Вулкан, извергающий вату.
 - Сергей Михайлович, не подскажите...
 - Не знаю. Спросите у Рошаля, он наверняка знает.

   Много лет спустя я вдруг понял, почему Григорий Львович как-то подозрительно долго искал в своей квартире и так и не нашёл книгу Сергея Эйзенштейна «Лекции по кинорежиссуре», которую я мечтал как следует проштудировать.
Григорий Рошаль был неиссякаемо эрудированным человеком. Казалось, его память была неисчерпаемой и он свободно без устали черпал оттуда всё что хотел или что требовалось для разговора и беседы.

     Слушать лекции Григория Львовича было величайшим удовольствием. Это было сродни рассказам легендарного Ираклия Андронникова, которого можно было иногда видеть по телевидению.

     Мы, студенты, хоть и боготворили и гордились своим мастером, но до конца не осознавали, с представителем какого поколения соприкасались. Ведь в том поколении были корифеи мировой культуры. Они учили нас понимать глубину художественной мысли, за которой открывается человековедение.

     Во ВГИКе Михаил Ромм раскрывал законы киномонтажа на примере произведений Льва Толстого, разбирая построчно страницы «Войны и мира».
     Сергей Герасимов объяснял методику работы режиссёра с актёром, как основным выразителем замысла постановщика.
     Сергей Эйзенштейн разрабатывал технологию выразительности языка кино и его образности.
     Все они опирались, в первую очередь, на литературную классику, как и Григорий Рошаль. Но у них просматривался как бы технологический подход к профессии режиссёра. У Рошаля этой технологичности к профессии как бы и не было.

     Чему пытался научить нас Григорий Львович? Как оказалось, - умению видеть. Наверное, подобно тому, как Христос наставлял учеников видеть то, что человека делает человеком...

     Помню своё удивление, когда неожиданно заметил мелькнувшую на груди Рошаля тонкую тесёмку с православным крестиком. «Оказывается, он верующий?!.» В молодости мне казалось, что педагоги все атеисты.
 
     «Гробовщик» и «Станционный смотритель» из «Повестей Белкина»,- вот эти два шедевра Александра Сергеевича Пушкина стали основным материалом в режиссёрских уроках нашего мастера. Почему? Ведь данная литература весьма далека от «кинематографичности».

    «Человек играет на трубе, а судьба играет человеком»,- с улыбкой повторял Григорий Львович в надежде донести до нас какой-то только ему понятный глубинный смысл. И в подтверждении этому разбирал творения Пушкина. Он не говорил о «маленьком человеке» в социальном мире, он говорил о реализме существования персонажей. Что происходит с ними и куда ведут их поступки. В какую сторону?

    Чем дальше уходит время в прошлое, тем больше начинаешь понимать, что люди поколения Рошаля были для нас почти инопланетянами. В первую очередь, по отношению к жизни.

    Однажды Григорий Львович повёл меня к старому своему знакомому, жившему на Соколе. Накануне нам, студентам, Рошаль дал задание: взять интервью у интересного человека. А так как он понимал, что провинциалу найти такого человека в столице будет непросто, решил мне помочь.
     Звали того человека Фрих-Хар. Было это в 1974 году, осенью. С собой у меня был не только репортёрский магнитофон, но и 8-мм кинокамера. Любительские немые кинокадры той встречи я сохранил.
     Фрих-Хар имел греческие корни. В Россию его занесла революция 1917 года. Почти мальчишкой ростом в 160 см с маузером через плечо, комиссарил он, наводя советский строй на южных окраинах республики. После гражданской войны закончил какие-то художественные курсы и стал скульптором малых форм. Часть этих форм была расставлена по квартире, а также запечатлена в фотографиях очень скромненького буклета.
     Григорий Львович, сидя на стуле, солидно перелистывал страницы буклета и сам оживлённо комментировал фотографии.
     Сухонький, низенький, почти никому неизвестный и ненужный одинокий Фрих-Хар стоял рядом, по детски улыбался и в больших оливковых его глазах то-ли светилась, то-ли слезилась сама простота. Простота эта была понятна. Она струилась из фарфоровых, фаянсовых, хрустальных и гипсовых фигурок, изображающих голубей, лебедей и животных в виде тигра, собачек, кошечек и т. п.
     Вот знаменитый Карандаш с пёсиком. Пушкин на диванчике. Незатейливая посуда. А вот - большой хрустальный фонтан. Большой по отношению к фигуркам - в рост человека. Фонтан этот, как оказалось, - главная творческая гордость Фрих-Хара и предназначалась в дар городской больнице или детскому саду. Художник предполагал, что скользящая вода в хрустальных каналах своим звучанием будет благотворно влиять на самочувствие больных или доставлять радость детишкам. Но в жизни гордость скульптора оказалась невостребованной и уже многие годы пылилась в подвале. Именно этот факт поразил меня тогда больше всего.
     При нашей встрече Фрих-Хар вручил иной хрустальный подарок: три желтеньких стеклянных рюмочки. Две из них до сих пор хранятся в моей семье.

     Григорий Львович тоже однажды наделил меня подарком. Он решил проверить меня на воображение. Показывая керамические блюда, висевшие на одной из стен, он поинтересовался, что я вижу в замысловатых разводах ан гладкой поверхности? Мне пришлось изрядно напрячь своё воображение, чтобы что-то разглядеть. После моего ответа Рошаль  внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал. Я так и не понял, остался он доволен моим ответом или нет.

     Через несколько месяцев на моей свадьбе это блюдо было преподнесено в качестве подарка. А ещё через несколько лет оно сорвалось со стены и разбилось... Жаль.
     Но в моем книжном шкафу на полке хранится другой подарок учителя. Григорий Рошаль "Кинолента жизни", издательство "Искусство", 1974 год. С подписью автора: "Дорогому Георгию с любовью и верой в его будущее художника большого и малого кино".

    "Режиссёр - властитель дум, открыватель неведомого, созидатель нового," - завещал Рошаль».

    От себя добавлю, что Исидор Григорьевич Фрих-Хар – известный советский скульптор, мастер декоративно-прикладного искусства; Заслуженный художник РСФСР.