Салатовая весна

В конце мая в лесу мы бываем относительно редко. Казалось бы, а что там делать? Грибов еще нет, ягоды только завязываются, собирать нечего, как говорится, «нет интереса». Но это с обывательской, сугубо потребительской точки зрения, а для тех, кто видит красоту, занятие найдется – созерцать и наслаждаться. У человека, попавшего в нетронутый лес в это время, обостряются все органы чувств, заложенные природой, но притупившиеся в процессе эволюции: зрение, слух, обоняние, соответственно, и острота восприятия окружающей природы. Цветущий лес прекрасен и истосковавшаяся по пышной красоте ожившей флоры, городская душа поет.

Ранним солнечным утром, после пролившегося накануне весеннего ливня, я сел на велосипед с целью совершения утреннего моциона, что делаю ежедневно, если не еду на рыбалку. Обычно планирую покататься полчаса для тренировки сердца, но эти поездки по лесам здорово увлекают и минуты незаметно растягиваются на  часы и пару десятков километров. Едешь по дорожке, а тут поворот и новая тропинка, по которой еще не ездил, а за ней следующая и так, пока не устанешь. Чтобы не заблудиться, перед поездкой изучаю снимки со спутника в большом разрешении территории, где собираюсь кататься, на которых видны все дорожки и просеки.

В этот раз решил прокатиться в обширный отдаленный лесной массив, где бываю в грибное время, да и то не часто – дороги так уж очень плохие. В отличие от других лесов, рубят там не так жестоко, поскольку в нем организован резерват сосны обыкновенной, и пилы вальщиков не заглушают естественные звуки леса. Дорога туда шла через поле, и на подъезде к опушке я вспугнул куропатку, которая пробежав десяток метров, замерла, глядя на меня, что позволило ее досконально рассмотреть. Рябая расцветка делала ее почти незаметной на редких всходах кукурузы. Я решил посмотреть, насколько близко она меня подпустит и стал осторожно приближаться. Когда до птицы оставалась пара метров, она сорвалась с места, но не взлетела, а очень быстро побежала от меня прочь, торопливо перебирая лапками. «С такими спринтерскими способностями и крылья не нужны», - подумал я, провожая ее взглядом.

Вот и опушка леса. Я спешился, и какое-то время шел пешком, ведя велосипед и глядя по сторонам. Косые лучи восходящего солнца пронизывали яркую салатовую, местами изумрудную зелень молодых побегов, подсвечивая легкую дымку насыщенного влагой, остывшего за ночь, лесного воздуха. Март в этом году был теплым, апрель, на редкость холодный и сухой и только пролившиеся в мае дожди оживили флору. Тем не менее, на сосновых ветках уже выгнало длинные светло-зеленые свечки, а на темной зелени елей ярко светятся салатовые кончики новых побегов. Глядя на молодые листья дуба, я удивлялся, как быстро все ожило после дождей, забуяло, расцвело. Как-то, моя маленькая дочка назвала эту пору «салатовой весной». Насколько точно подмечено.

Многоголосый птичий гомон раздавался со всех сторон. В этом хоре доминировали дрозды: певчий и черный, оглашая окрестности мощными флейтовыми звуками. Мухоловки, зяблики, пеночки, встречая восход, спешили поприветствовать светило своими трелями. И, конечно же, кукушка не могла не напомнить своими «ку-ку» о скоротечности жизни. Как же без нее в весеннем лесу. У птиц настали тяжелые времена, полные забот о потомстве, появившемся в гнездах на деревьях, в зарослях подлеска, в дуплах. Постояв и понаблюдав за гнездом синиц, которое я обнаружил по характерному писку птенцов, напоминающему звук спичек в коробке, если его интенсивно трясти, заметил, что родители ежеминутно вылетают из дупла и возвращаются в него с букашкой в клюве. Сколько же вылетов за световой день совершает одна птица? Пожалуй, около тысячи и так несколько недель к ряду, пока птенцы не станут на крыло. Невозможно представить какое разочарование и горечь потери, чувствуют родители, когда после стольких трудов выпестованного несмышленого слетка у них на глазах хватает хищник, пернатый или четвероногий. Жалобный писк сопровождает эту маленькую лесную трагедию, но такова жизнь, как известно, штука жестокая.

С вершины высокой сосны на опушке леса сорвался канюк и полетел, планируя и почти не махая крыльями, и тот час же несколько мелких птах с тревожными криками метнулись к нему и, окружив, как истребители «боинг», погнали противника, норовя ударить в полете, а скорее имитировали атаку. Такую коллективную защиту мелких пернатых от хищника я наблюдал неоднократно. Ястреб видимо привык к такому эскорту, потому, что почти не реагировал на птичью мелочь, но зато весь лес знал: «В воздухе смерть, будьте осторожны!»

Ярко-желтые цветы кустарника, очень похожего на форзицию, расцветили обочины грунтовой дорожки, напоминая алею ботанического сада. Местами, где позволяла дорога, я садился на велосипед и немного проезжал, а затем опять спешивался и созерцал красоту леса. Вот я въехал в невидимое облако сладкого аромата – ландыш цветет! И действительно, в стороне от дорожки светилась белыми гроздьями цветов на зеленом фоне листвы поляна ландышей. Насколько ярче и сильнее запах живых лесных ландышей, чем тех, которыми торгуют старушки в городских переходах! Или это после дождя цветы так сильно пахнут? Буквально рядом поляна купены многоцветной, или соломоновой печати. Дугообразные вееры из листьев с подвесками из цветов выглядели волшебно. Обширные поляны цветущей земляники намекали на изобилие ягод в этих местах через месяц. Вовсю цвела брусника в светлых сосновых борах. Черника уже отцвела, и на каждом кустике висело несколько мелких зеленых ягодок. Только бы не засушило, только бы тепло и летние дожди позволили налиться и созреть завязавшимся ягодам. Малина на вырубках и гарях вся в распускающихся бутонах. Несмотря на утреннюю свежесть, над цветами гудели крупные тяжелые шмели, летающие вопреки всем законам аэродинамики. Муравьи оживали после дождя и ночного оцепенения, неустанно созидая свой город из лесной подстилки, удивляя своей организованностью и упорством.

Я выехал на более широкую песчаную дорогу, многообразие цветов по сторонам которой восторгало. Колокольчики, водосбор, разные виды васильков и множество других растений, к сожалению, с неизвестными мне названиями радовали душу. На одной из вырубок, люпин сменил привычный для нас ярко-синий цвет на все цвета радуги: желтый, розовый, малиновый, белый. Такого разноцветья я давно не видел.

Странно, что хотя я старался двигаться бесшумно, зверей я встретил не много. Однажды на дорогу выскочил молодой зайчишка, присел, уставившись в меня косым взглядом, и вновь помчался по своим делам. Упавшей рядом шишкой обозначила свое присутствие в лесу белка. На одной из зарастающих малиной вырубок шевельнулся силуэт самца косули с короной молодых рожек. Заметив меня, он не спеша ушел в гущу зарослей. Однажды мне пришлось резко повернуть руль, чтобы не наехать на переползавшую дорогу безногую ящерицу – веретеницу, которую несведущие люди называют медянкой из-за ее окраски и убивают совершенно безобидное создание. В то же время на прибитом дождем песке можно было заметить разнообразные следы и отпечатки, свидетельствующие об изобилии разных зверей и их активной ночной жизни.

Вернулся домой я усталый, накрутив педалями пару десятков километров, но в превосходном настроении и полный впечатлений, которыми захотелось поделиться. Кто-то скажет: «Банально. Зачем он это пишет? Все эти восторженные фенологические оды». А затем, что далеко не все читатели в силу разных причин могут позволить себе побывать в лесу, так пусть хоть прочтут о его очаровании. Да и сам я, когда постарею и не смогу совершать свои лесные вояжи, с удовольствием перечитаю написанное, и восстановлю в памяти забытые эпизоды.