V 1 Халлис получает проблемных пациентов

Вскоре, совместными усилиями Кристофера, Дэннера и Халлис, Форх пошёл на поправку. Дерр ловчила на тренировках не хуже мальчишек. Обоз исправно пылил по дороге, ну а бывшему библиотекарю при помощи Ласточки удалось создать для Дэннера ещё лекарство.
— Травником заделайся, – подбадривала парня Аретейни, сидя рядом с ним в телеге и копаясь в книгах, которых он прихватил из дома с две дюжины, не меньше, отчего сумка была забита под завязку. Оба увлечённо грызли гранит науки, и то и дело принимались оживлённо спорить, щедро пересыпая речь терминологией, окружающих вводившей в состояние лёгкого ступора. Дерр косилась на Форха, отчего паренёк краснел и терял дар речи.
Погода устоялась пасмурная, но дожди пока не начались, и серая, пыльная дорога тянулась под таким же серым, затянутым тучами, небом.
Казалось, всё наладилось с возвращением Дэннера. Командир теперь получил возможность больше отдыхать и не отвечать разом за всё на свете, потому что теперь ему помогал Деамайн. Он обходил обоз, строил солдат, скучающих в долгом пути, помогал тренировать мальчишек.
Форх старательно занимался упражнениями на дыхание то с Дэннером, то с Артемисом.
Мальчишки терпеливо ждали, когда же Эндра начнёт заниматься с ними стрельбой. Но с Остроухой творилось неладное. Она ходила бледная, почему-то сторонилась санитарного фургона, и часто подолгу сидела в телеге, перевозящей брезентовые палатки, почти не появлялась на тренировках. А если и появлялась, то не принимала участия и старалась поскорее скрыться.
Это началось через несколько дней после возвращения в обоз. Эндра шагала рядом с фургоном, из которого доносился заливистый смех Ратибора, временами прислушиваясь к голосам обсуждающих что-то Аретейни и Кристофера, когда к горлу подступила тяжёлым комом тошнота, во рту появился горький привкус, а на лбу выступила испарина. Остроухая затормозила. Её изумил внезапный, явившийся ниоткуда, приступ дурноты. В глазах потемнело, и Рыжая ухватилась за борт повозки. Но так, как повозка продолжала двигаться, борт уплыл из-под руки, занозив ладонь. Эльфку кто-то поддержал за плечо. Тряхнув головой и немного придя в себя, Эндра увидела перед собой незнакомого молодого парня из пехотинцев.
— Эй, ты чего? – удивлённо глянул на неё солдат. – Спишь, что ли, на ходу?
— Я? Нет… – растерялась Эндра, потом вдруг вырвалась и едва успела скатиться на обочину, под куст ирги, где её желудок избавился от скудного завтрака. Пехотинец, изумлённо похлопав глазами, двинулся дальше.
Эндра же уселась на траву, наблюдая, как движется мимо обоз, и ломала голову, что с ней такое происходит. Конечно, это могло быть и следствие пыток, но ведь раньше такого никогда не бывало. Она вдруг поняла, что если сейчас не заберётся в какую-нибудь повозку, то просто не сможет догнать обоз. После этого приступа она и стала сама не своя, и отныне старалась не показываться никому на глаза.
Эндра залезла в телегу почти в самом хвосте колонны и свернулась там калачиком на самом краю.
Подошла Дерр, заглянула внутрь повозки и вскочила на приступок, неосторожно стукнув о борт лютню, которая немедленно зазвенела.
— Осторожнее! – встрепенулась эльфка, приподнимаясь на локте.
— Ага, – кивнула волшебница и бережно пристроила инструмент рядом. – Ты чё мутишь? Остроухий волнуется. Где, говорит, Рыжая…
— Я не мутю! – возмутилась Эндра, усаживаясь.
— Мутишь! На тренировки не ходишь. От Остроухого бегаешь, от Крылатой тож. И от Чернявого. Ото всех! Мутно тебе, да?
— Ну… немного, – призналась Остроухая.
— Так иди к целительнице. Она посмотрит…
— Нечего там смотреть, – отрезала Эндра. – Пройдёт.
— Мутишь! – прищурилось дитя, – ой, мутишь! Чего от нас ушла? Обиделась, что ли?
— Нет, – Рыжая пожала плечами, – чего мне обижаться?
— А кто тебя знает, – логично возразило дитя и сунуло лютню прямо в руки Эндре. – Во. Сыграй, а?
— Я… не хочу…
— А чё, – обиделась волшебница, – я её зазря через весь обоз тащила?
Эльфка вздохнула и взяла в руки инструмент. Он отозвался тихим, одной ей слышным гулом. Эндра провела по струнам. Петь не хотелось, и она заиграла негромкую лиричную мелодию.
— О! – обрадовалась Дерр, – «Северная Звезда», ага?
— Она, – кивнула Эндра, легко и чётко выводя простой, но очень красивый мотив старинной баллады. Но скоро мелодия как-то увяла и стихла.
— Мутишь, – снова нахмурилось дитя. – Вот, скажу Остроухому, что ты тут помираешь, будешь знать.
— Дерр! – Эндра подскочила и ухватила волшебницу за руку. – Не смей ничего рассказывать ни Аретейни, ни Дэннеру. Пожалуйста.
— А-а, – протянула Дерр. – Ну… ладно тада… Ну, ты, того… если шибко мутно будет, позови, там…
Волшебница соскочила на дорогу и махнула рукой.
— Обожди! – окликнула её Эндра, – а лютня!
— Пусть тут будет, – отмахнулась Дерр, – у тебя. Не шибко мутила шоб.
Остроухая спорить не стала и устроилась на свёрнутых палатках в обнимку с лютней. Уткнувшись носом с прохладный, гладкий гриф инструмента, она всхлипнула и сообщила лютне, что такого не может быть, ведь прошло всего-то чуть больше года…
Дерр исполнила своё обещание. Она ничего не сказала ни Аретейни, ни Дэннеру.
— Ай! Не лезь под ноги!
Дерр очнулась от размышлений и только тут сообразила, что наткнулась на Деамайна. Он медленно шагал по обочине дороги, задумавшись о чём-то своём. Оба ушли в себя и друг друга не заметили покуда не столкнулись.
— Ну извини, – спохватилась Дерр. Деамайн неожиданно ухватил её за руку.
— Постой-ка. Что-то не так?
Дерр задумалась. Про Деамайна она же ничего не обещала. Но как-то засомневалась и, потому неуверенно протянула:
— Ну…
— Рассказывай, – подбодрил партизан.
— Ну, там… короче, рыжей мутно как-то… – сказала Дерр, деликатно стараясь высвободить из рук заместителя своё плечо. –  Сидит и не выходит. Бледная шибко.
— Нужно целительницу.
— Так… Она не хочет, – уклончиво ответила Дерр и ухватила Деамайна за рукав: – Погоди! Ты куда?
— За Халлис. Если Эндра плохо себя чувствует, её нужно осмотреть. Это может быть заразно.
— Она, того… не велит никому говорить, – со вздохом призналась Дерр. – Тока, смотри, не выдашь?
— Не выдам. – Деамайн откинул с глаз тёмную прядь. – Покажи хоть, где она. Или это тоже тайна?
— Наверное, – опешила Дерр.
— Ну, я же обещал не выдавать. Так что, показывай.
Дерр решила, что это вполне разумно, и повела товарища к телеге Эндры.
— Это чего? – хмуро поинтересовалась та, увидев Деамайна и прячущуюся за его плечом волшебницу. – Всё больше людей хранят нашу тайну? Ну, спасибо, Дерр.
Эльф ухватился за тележный борт.
— Что за добровольное изгнание? – Деамайн, прищурив синие глаза, разглядывал эльфку, ретировавшуюся вглубь телеги, за дальнюю палатку. Ничего особенного кроме бледности он не заметил. Эльф с трудом поборол искушение вытащить Рыжую на свет и осмотреть принудительно.
— Да всё со мной хорошо.
— Я просто как-то никогда не задумывался, что бледно-зелёный – это естественный цвет для кожи. Или, может, ты ночной эльф… вдруг стала.
— Отста-ань! – разозлилась Эндра и взвыла, узрев приближающуюся делегацию в составе Дэннера, Аретейни и Форха. Она рванулась, было, но Деамайн перехватил её и ловко скрутил – к счастью, не болевым методом.
— Пусти! – сверкнула глазами эльфка, но партизан, надёжно её удерживая, спрыгнул на дорогу, и они все вместе отошли на обочину. Мимо шагал батальон штурмовиков.
— Чего вам от меня надо? – буркнула Эндра. Дэннер прищурился.
— Сестрица, твои вопросы слишком предсказуемы.
— А я знаю, что она ему сейчас ответит, – прошептал на ухо Аретейни Форх.
— Я тоже, – согласилась Ласточка. Но они не угадали.
— Оставьте меня в покое! – взвыла Рыжая.
— А может, не надо, товарищи? – сказала Аретейни. У неё были разумные основания поддерживать Эндру. – Может же быть у человека тайна.
— Только до тех пор, пока эта тайна не угрожает человеку или окружающим его людям. Эндра, я сыт по горло твоим пристрастием к игре в молчанку. На этот раз я даю тебе десять секунд для того, чтобы рассказать нам всё добровольно. Затем бесцеремонно лезу в твою голову, не слушая твоих высказываний на тему, что здесь «моё дело» – а что «не моё». Время пошло.
— Деамайн, – воззвала Аретейни. Форх на всякий случай вцепился в её руку. Дерр вцепилась в руку Форха. Они были на стороне Дэннера, но молчали чтобы не расстраивать Ласточку.
— А я ему помогу, – невозмутимо отозвался партизан. – Командир, её держать?
— Да, и покрепче. А то сейчас начнёт вырываться.
— Это несправедливо!
— Отойди, ласточка. Время вышло.
— Сволочь ты, братец! – обиделась Эндра, ощутив в голове знакомую щекотку. – Дураки...
Она замотала головой, стараясь выгнать Дэннера из своей головы.
— Отвалите вы! Благотворители хреновы! Я здорова, ясно вам?!
Эльфка дёрнулась, ощущая новый приступ тошноты, и Деамайну пришлось несколько ослабить хватку, чтобы она могла наклониться, перегнувшись через его руку. Потом, отчаявшись, зажмурилась и отчётливо представила во всей красе, как после ареста её до утра насиловали двое стражников. Картинка вышла настолько яркой, что она сама испугалась и разозлилась одновременно.
— Оставьте меня в покое! Я не больная! Страшная болезнь зовётся беременность, понятно?! Ещё вопросы есть?
— Вопросов – нет, – прошипел Дэннер – и вдруг шагнул к эльфке, размахнулся и отвесил ей затрещину. – Ты снова знаешь о своём состоянии и делаешь из него вселенскую тайну. Небось, ещё и в драку сунешься! А мы ничего не знаем и кормим тебя сухарями со всеми вместе! Второй выкидыш захотела? Или с тебя просто умственно неполноценного ребёнка хватит?! Или урода хочешь миру подарить?! А может, сдохнуть от малокровия?! – Дэннер понизил голос и лаконично завершил:
— Безответственная идиотка. – Он развернулся и ушёл вперёд.
— Зна-атно... – прямо-таки оживилась Ласточка. – Знатно!!
— А то, – согласилась Дерр. – Знатно! Тока Рыжая мутит опять.
— Ур-ра!! – Аретейни кинулась обнимать Эндру, при этом присутствие до сих пор держащего эльфку Деамайна ей ничуть не мешало. – Здорово!
— Угу. Здоровее некуда. В военном обозе. – Эльф сплюнул и удалился вслед за командиром.
Эндра кисло улыбнулась.
— Да… Очень здорово… – согласилась она и уселась в траву.
Вот, почему у всех людей тайны как тайны, а она всегда умудряется обзаводиться секретами, которые никому-никому нельзя рассказать?
Она всхлипнула и уткнулась в плечо Ласточки. Та принялась гладить подругу по спине.
А получасом позже добившаяся медосмотра Халлис объявила командиру, что всё хорошо, и Рыжая здорова. Та шла чуть поодаль от друзей, не поднимая глаз, и изучала носки своих сапог. Потом вдруг подскочила и стала лихорадочно развязывать плетёный пояс, принадлежавший прежде Аретейни, который всё ещё носила, так же, как Ласточка носила её ремень.
— Ты чё? – изумилось дитя.
Эндра поспешно стянула пояс и смяла его в руках.
— Ты чего, Эндра? – повторила вслед за Дерр Аретейни. – Маловат, что ли? Так давай обратно меняться.
— НЕТ! – подскочила вторично эльфка и прибавила уже спокойнее: – Какой там, маловат, – она смерила взглядом аппетитную фигуру Аретейни. – Просто... э-э... раздражает. У беременных свои причуды. А ты мой ремень носи, не снимай.
— Ну, ладно, – покладисто согласилась Ласточка.
Эндре очень хотелось спросить, сильно ли на неё сердятся. Вопрос, ставший риторическим. Но она смолчала.
 «Детоубийца, – жёстко сказал внутренний голос. – Это у тебя стиль такой?»
Остроухая тряхнула головой и про себя послала его подальше.
Дэннер махнул рукой и отвернулся. Ему тоже хотелось, чтобы у него была семья и дети. Хоть бы и так! Но была бы. Нельзя...
Теперь беспокойства прибавится ещё и за Эндру. К тому же Аретейни с её таинственными болезнями. Что с ней? Эндра сказала, что всё хорошо – а сердце болит за Ласточку. Видно же, слепому видно, как она переживает. Что с ней происходит? Как ей помочь? Может, она тоже? Почему тогда молчит? Да и на вид здоровая...
Обоз приближался к столице. Время от времени попадались города и деревни, в некоторых уже давным-давно не было людей, в других встречались новобранцы, вроде Кристофера или Форха – даже осознавая собственную слабость, люди присоединялись к Армии Освобождения, надеясь, что чем-то, да окажутся полезны. И потому народу основательно прибавилось, а количество продовольствия, соответственно, уменьшилось. Спали прямо на земле, на пожухлой с приходом осени траве, жались поближе к углям костров, поджимая босые ноги, еду искали где придётся. Но шли. Обоз приобрёл по пути ещё двух целителей помимо Халлис, в него влились несколько небольших отрядов, и ощутимое количество крестьян. Теперь Дэннер при помощи Деамайна и других помощников тренировал по несколько десятков человек, пользуясь для тренировки грузом оружия. То ли пропаганда так успешно велась, то ли народное терпение и в самом деле, наконец, лопнуло, но обоз вырос едва ли не вдвое. А может, людям просто незачем было оставаться в разорённых, вымирающих от голода и эпидемий городах и посёлках – вот и шли на войну, просто шли, чтобы хоть что-то сделать. На войне хотя бы умрёшь не напрасно...
А тем временем наступила осень. Миновал сентябрь, с его студёными ночами, рябящей под ветром прозрачной водой и ясной прохладой, медленно приблизился, усыпая дорогу золотисто-багряным ковром, солнечный октябрь. Всё чаще шли холодные, печально-серые ливни, люди подолгу засиживались у костров, отогреваясь сваренной из диких яблок кислой брагой да песнями, для которых совсем необязательно требовалась лютня, и завернувшись в отсыревшие плащи. Мальчишки заметно окрепли, не защищала больше от осеннего холода старая одёжка, под лохмотьями которой обозначились сквозь дорожный загар тугие жгуты сухих мышц. Вчерашние дети уже не походили на весёлую ватагу, чётким и размеренным сделался шаг, распрямились плечи, совсем взрослый прищур приобрёл взгляд. Эндра сделалась неуклюжей и капризной, Аретейни и Халлис не отходили от неё ни на шаг, Дэннер прямо в дороге ухитрялся раздобыть для неё что-нибудь более питательное, чем солдатский паёк, и даже Артемис прекратил ругаться и работал разведкой, исправно докладывая командиру о её состоянии и поведении.
Эндра сама знала, что становится невыносимой, но поделать с собой ничего не могла. Близился к исходу второй месяц беременности. А ничего особенного не происходило. И она убедила себя, что всё будет хорошо, что сыграет роль эльфское здоровье, от природы более крепкое, чем у людей, что бы там ни говорил Дэннер.
Живот ещё, разумеется, не был заметен, но Рыжая немного поправилась, хотя под тёплой курткой, которую умудрился для неё где-то раздобыть командир, этого, конечно, не было видно.
Остроухая сердилась на себя, что ей приходится питаться лучше других, когда остальные голодают, и за то, что сделалась неловкой. На Артемиса, который теперь относился к ней отстранённо-осторожно и шпионил, докладывая Дэннеру каждую мелочь. На Халлис, которая осматривала её чуть не каждый день. Целительница уверяла, что всё идёт хорошо, несмотря на холод, голод и прочие трудности. И Эндра постепенно заставила себя не бояться. Хотя и знала, что, если это начнётся – ей не поможет никакая медицина и никакая ворожба. Потому что это будет не следствие неосторожности или иных внешних факторов, которое можно и нужно исправить. Это будет плата за игры с судьбой, ни больше, ни меньше.
Эльфка плотнее запахнула куртку. Халлис мирно стучала спицами. На этот раз она вязала для Эндры новую шапочку – взамен старой, совсем лёгкой. Эндра выдохнула облачко пара на руки и упорно продолжила наигрывать только что сочинённый грустный мотив. Кристофер сидел, уткнувшись в книгу. Они остались в фургоне втроём – остальные его обитатели, включая Дерр, были на тренировке, а южанин просто запропастился куда-то.
— Эндра, ты как себя чувствуешь? – спросила целительница, пересчитав петли и заправив под косынку выбившуюся прядь.
— А что, болезную нашла? – мгновенно вскинулась эльфка.
— Да нет, нет… Остынь, – улыбнулась Халлис.
Фонарик давал трепещущий тёплый свет. Кристофер разрабатывал какой-то хитрый план по улучшению снабжения армии. Пока что план не очень-то хотел разрабатываться, но парень не сдавался. Эндра склонилась к грифу лютни, решив, что ей сейчас лучше отвлечься, Халлис поджала озябшие ноги. Снаружи всхрапнула лошадь. Хотелось к костру, но вставать с пригретого места было холодно. На полу лежал одинокий залетевший листик ясеня. Ветер шумел в кронах деревьев, с шелестом постукивая об листья дробью холодных дождевых капель. От ближайшего лагерного костра доносилось нестройное пение, которое немного сбивало Эндру с ритма и отвлекало от мыслей Кристофера.
Эльфка отложила лютню.
— Ты чего? – спросила Халлис.
— Ничего, – улыбнулась Остроухая. – Всё хорошо. Просто руки устали.
— Ты куда?
— Ого! Уже и по нужде отойти нельзя, – прищурилась Эндра. – Может, ещё и свяжете?
С этими словами Рыжая выбралась наружу, подумав, что беременным гулять полезно, а на ходу всё теплее, чем сидеть неподвижно. Эндра обошла костёр и побрела в сторону леса: ей хотелось тишины.
Трава уже пожухла, пожелтела и шелестела под ногами, над лагерем нависла грозовая туча. Теперь уже не посидишь на земле. Эндра отошла немного подальше от обоза; отдалялись привычные звуки – шум голосов, скрип колёс, треск костров, нестройное пение, лязганье оружия, конское фырканье и ржание… Эндра погладила живот. Сперва, как всякая женщина, она испытывала определённую неприязнь к ребёнку – нежеланному, появившемуся в результате насилия. Эта ночь и следующий день долго снились ей, ставшей во время беременности излишне впечатлительной. Но постепенно Рыжая приняла новую жизнь внутри как данность. Какая, а сущности, разница. Главное, что он вообще есть – её ребёнок. Человеческая жизнь. Он её. И это самое главное. Вместо Тиль.
Остроухая сказала ему:
— Ты не думай, я всё равно тебя люблю. И всё для тебя сделаю. Всё-всё.
Всё-всё… Эндра вдруг выпрямилась. Показалось? Показалось… Пожалуйста, пусть это просто показалось… Заныла поясница, а внизу живота появилась тянущая боль. Она усилилась, потом прошла. Потом вернулась уже сильнее. Эндра сжала живот руками и пригнулась. Надо же бежать в лагерь, скорее. Но новая протяжная ноющая волна заставила остановиться и опуститься на жухлую траву. Остроухая поднесла к глазам руку. Пальцы были перепачканы красным. Значит оно… оно.
«А ты не сама этого хотела?! – истерически заорал внутренний голос. – Ведь всё заранее знала!»
— Я не знала, что забеременею! – отбивалась Эндра. – Не знала… Я думала, больше никогда…
Так, спокойно, спокойно… Подумаешь, боль. И не такое терпели. Надо в лагерь…
Тут кто-то ухватил за руку, и Эндра вскинула глаза. Целительница… И когда только успела подойти…
— Халлис… У меня выкидыш… помоги…
— Всё хорошо, всё хорошо, – на ходу успокаивая эльфку, Халлис уложила её на траву. Холодно, но, что же поделаешь.
— Давно? А, вижу. Ты не волнуйся, это только вторая стадия. Я помогу. Жаль, темновато. Тебе не очень холодно, нет? Обезболивающего у меня нет, жаль. Так что ты потерпи. Можешь кричать, это помогает…
Она всё говорила и говорила. У неё присутствовала обычная для лекарей и целителей способность – успокаивать пациента разговором. Даже не словами, а просто голосом.
Эндра как сквозь туман слышала болтовню Халлис, видела, как она стянула куртку и накрыла её. Было холодно и больно. Эльфка молилась, теряла сознание, молилась снова. Халлис всё хлопотала и возилась. В воздухе сладковато и тепло запахло целительскими чарами. По небу пролетели две птицы чёрными тенями. Чуть ниже кружились несколько листьев, сорванных с ветвей. Во рту у Эндры пересохло.
— Ты кричи, кричи. Не геройствуй, – убеждала Эндру Халлис, которая отчаянно мешала Дар с обычной медициной.
Остроухая понятия не имела, сколько прошло времени. Но, когда она пришла в себя, ей казалось, что стало темнее. Может, прошло минут десять, может, час, а может, несколько часов. Рядом прямо на земле сидела вконец измученная и мрачная целительница. Она вытирала о колени окровавленные руки.
— Всё? – спросила Эндра, с трудом разомкнув пересохшие губы.
— Эндра, я… Я не понимаю, как так произошло, – сказала Халлис. Она побледнела, а глаза ввалились.
— Ты сама в порядке? – насторожилась Эндра.
— Его по всем признакам можно было спасти… И я всё делала, как нужно. Я не понимаю…
— Халлис… Ты ни в чем не виновата… – Эндра опустилась на холодную траву. – Это… должно было случиться.
Она вспомнила, как за минуту до того обещала своему ребёнку, что всё для него сделает, и закусила губу. Сделала. Всё. Зато теперь Ласточка и Дэннер смогут иметь детей… Но эта мысль не сильно утешила. К горлу подступил горячий комок, а в носу защипало. Остроухая расплакалась, свернувшись калачиком.
 
 
 
Арбалетчик шагал между растяжками, кутаясь в изношенный плащ, вздрагивая от хлёстких порывов северного ветра и разыскивая Дэннера. Нашёл на тренировке, где командир с Деамайном гоняли каждый свою группу прямо под дождём, уныло зарядившим с вечера. Артемис остановился, встряхнувшись по-собачьи от покрывшей голову и плечи холодной мороси, и наблюдая за тренировкой. Стоя неподвижно, он, в отличие новобранцев, рисковал основательно простудиться. Сапоги промокли, плащ тоже, наручи сквозь кожаную подкладку холодили предплечья. Артемис выругался и сунул руки подмышки.
Подошла Аретейни с Ратибором на руках. Ребёнок вертелся и невнятно просился в фургон, в тепло. Он уже учился ходить.
— Что случилось? – спросил Дэннер, махнув им рукой, не прекращая тренировку. – Не простынь, чернявый.
— Че-ня-ы! – возрадовался Ратибор, хватая командира за пропотевший лён рубахи. Аретейни недовольно покосилась на него.
— Ты сам не простудись, – сказала она. Дэннер обнял её и деликатно отцепил детские ручки.
— У меня кровь, а не вода, ласточка, – весело отозвался он. – Мне тепло.
— Я-то не простыну, – отозвался арбалетчик, поёжившись. От Дэннера веяло теплом разогретой кожи, силой и почему-то лесом. – Я так... может, я с вами?
И он активно включился в тренировку, отогреваясь. Как всякий южанин, Артемис холода не любил, но согревался быстро. Недаром Эндра была уверена, что от него пахнет солнцем, которое греет его изнутри.
Ратибор цеплялся за руку Аретейни, которая поставила его на землю, и пытался сделать пару неуверенных шажков. Это ему очень нравилось, а, может, и передался азарт тренировки, и малыш весело хихикал.
Дерр вдруг подскочила, пропустила удар Милдека и полетела в траву. Парень тотчас наклонился над ней.
— Ты чего? Я не рассчитал? Цела?
Но волшебница оттолкнула его руку, вскочила и понеслась, рискуя быть сшибленной в гуще тренировки. Она с размаху налетела на южанина.
— Ты чего? – удивился Артемис, отработанно отправляя своего противника в полёт.
Дитя потянуло его за рукав.
— Пошли! Скорее, пошли! Там Рыжая! Тебе надо!
— Мне туда точно не надо, – отмахнулся Артемис, обдав волшебницу дождём брызг с мокрых волос. – Пусть её драгоценный братец за ней следит, а мне это надоело.
— Он не пойдёт, – упиралась Дерр. – Не мути! Ну, пошли! Пошли уже! – Отчаявшись сдвинуть с места хоть на вершок упрямого арбалетчика, Дерр кинулась к Аретейни. – Пошли, – сказала она.
Крылатая подняла голову, продолжая обеими руками поддерживать в мокрой траве укутанного Ратибора и отбрасывая потемневшую прядь с лица. Капельки дождя моросью поблёскивали на коже её дорожной куртки. Ребёнок, обиженный невниманием, требовательно захныкал. Аретейни подхватила его на руки и распрямилась. Дерр тянула её за рукав.
— Ты чего, Дерр?
— Там Рыжей мутно. Ну, Крылатая, ну пошли уже!
Они торопливо миновали лагерь, шумный, дымный и мерцающий вспышками костров, свернули в лес, в полной темноте пробираясь меж пахнущих мокрой корой деревьев. Аретейни задыхалась от быстрой ходьбы с грузом. Дерр кошкой прыгала впереди, периодически останавливаясь, нетерпеливо дожидаясь её. Когда они увидели Эндру и мрачную Халлис, поднявшую на них глаза, Ласточке потребовалось ровно несколько секунд для того, чтобы понять, что же произошло. Она некоторое время смотрела на Эндру, затем тихо произнесла:
— Пояс не снимать, говоришь? Эльфская медицина? Успокоительное?
Эндра не ответила. Крылатая закутала её в плащ и присела рядом, положив руку ей на плечо. Молча.
— Не понимаю, в чём дело, – сказала ей целительница. – Я же должна была ей помочь.
— Дело не в тебе, Халлис. – Голос Крылатой был тихим и очень серьёзным.
— А в чём?
Аретейни невесело усмехнулась.
— Дело во мне.
— Не в тебе, – сказала Эндра, не поднимая головы. На неё вдруг навалилась ужасная слабость – крови она потеряла много. – А во мне.
Аретейни расстегнула пряжку ремня, и он змеёй скользнул в траву. Отвернулась.
— Мутите, – насторожилась Дерр, чуть не плача, – чего, ну?
— Всё хорошо, – Эндра отыскала руку Аретейни и сжала её ладонь, – Ласточка, ты только глупостей не делай, хорошо? Ты мне обещала, помнишь? У вас с Дэннером теперь будут дети… Всё будет хорошо.
— Хорошо? – Крылатая резко обернулась. – Хорошо? А ты?
Эндра не ответила, приподнялась на локте.
— Дерр… будь другом, найди кого-нибудь… Я сама до лагеря не дойду…
Дерр не совсем уразумела, что произошло, но поняла, что что-то очень нехорошее для всех. Поэтому спорить не стала и унеслась в лагерь.
Но по пути свернула снова к месту тренировки. Артемиса трогать больше не стала – она была на него очень обижена за Рыжую. Поэтому выловила Дэннера.
— Остроухий, – волшебница потопталась, не зная, что же, таки, случилось, и как о том докладывать командиру, – там это… Рыжей мутно шибко. Надо её отнести.
— Идём. – Дэннер махнул рукой. – А вы продолжайте, продолжайте.
— То же самое, товарищ командир?
Дэннер накинул куртку и встряхнул мокрыми волосами.
— То же самое.
— А вы надолго?
— Нет. Скоро вернусь. Куда идти, Дерр?
— Туда.
На этот раз Дерр с трудом поспевала за широким размеренным шагом командира. Дэннер ни о чём не спрашивал. Видимо, решил, что у Эндры неопасное, рутинное недомогание. Дерр шмыгала носом.
— Болеешь? – обернулся Дэннер, на ходу коснувшись ладонью её лба.
— Нет.
— А чего сопишь тогда?
— Мутно...
— Мутно? – Зелёные глаза сверкнули в темноте. Дождевая вода пятнами темнела на рубахе под распахнутой курткой. Дэннер снова отвернулся и взял дитя за руку, не замедляя шага. Рука у него была сильная и тёплая. Дерр пришлось перейти на бег чтобы не расквасить себе нос. – Сейчас поглядим. Не переживай так.
— Я знатно... ты сам не мутись.
Дождь зарядил сильнее. Осень шелестела ветром и дождевыми каплями по листьям. Дерр немного согрелась от быстрой ходьбы. Под сапогами Дэннера зачавкала грязь, лиственный ковёр сменился зарослями мокрой пожухлой травы – они миновали перелесок и снова вышли в поле.
— А ну, встать с земли, – велел трём женщинам Дэннер. Дерр, переводя дыхание, остановилась неподалёку. Халлис вскочила.
— Товарищ командир... тут... ей плохо.
— Вижу. – Дэннер склонился над Эндрой, отметив странный взгляд Ласточки. Халлис топталась у него за спиной. Аретейни усмехнулась и отвернулась от них, глядя на шумящую тёмную стену деревьев, размытую косыми струями. Ратибор разглядывал эльфку и тянул за воротник.
— Ты долго думала, перед тем, как беременной улечься на холодную землю? – спросил командир.
Эндра поняла, что он уже знает ответ. Но, тем не менее, сказала тихо:
— Дэннер, я больше не беременная.
Ей нужно было сказать это самой себе со всей жёсткостью, чтобы осознать.
Дерр, наконец поняла, что случилось, и охнула.
Халлис подняла на руки Ратибора.
— Не мешай. Эндра плохо себя чувствует, – сказала она.
Дэннер тем временем рывком подхватил Эндру на руки и покосился на Аретейни.
— Ласточка, ты что такая?
— Ничего…
— Что произошло?
Командир нахмурился, очевидно, предполагая, что Эндра опять наделала глупостей. Они уже шагали к лагерю.
— Ничего! – поспешно уверила его Остроухая, прижимаясь лбом к тёплому, сильному плечу, – Просто это… Ну, последствия пыток, наверное.
— Сейчас, спустя два месяца?
— Ну и что? Ведь меня пытали, когда я уже была беременная… Была… – Эндра всхлипнула и вскинула голову. – Ничего, пройдёт… Теперь всё хорошо будет. – Она шепнула Дэннеру на ухо: – Ты за Ласточкой следи. Чего она такая.
Командир обернулся на шагающую позади Аретейни и вдруг взъярился.
— Как мне надоели ваши тайны! Вернёмся в лагерь – залезу в память обеим. Я не шучу!
Остроухая притихла. Злой Дэннер шагал к лагерю, который уже показался меж деревьями. Тон у него был такой, что хотелось куда-нибудь спрятаться и на глаза командиру не попадаться. Эндру останавливало только то, что он нёс её на руках.
— Не мутись! – пискнула сзади Дерр, которая вцепилась в руку Аретейни, – чё мутите все?!
— Дэннер, не надо, – попросила Крылатая. – Пожалуйста, не надо...
— Поздно.
— Дэннер!
— Заткнитесь обе!
Худенькая Халлис задыхалась под весом основательно подросшего Ратибора. Аретейни с Дерр спотыкались в темноте, крепко вцепившись друг в дружку. Крылатая ощутила, как холодеют руки.
— Пожалуйста! – снова взмолилась она. – Ты не должен об этом знать, ну, пожалуйста...
— Довольно с меня ваших пожалуйста. И тем более, с меня довольно ваших недомолвок. Я устал глядеть, как вы попадаете в неприятности и выслушивать грубые отговорки.
— Но мы... я... у нас могут быть свои дела... – извернулась Аретейни. – Женские...
— Заткнись! Я твой муж, в конце концов – и я обязан знать, что с тобой происходит!
Аретейни сникла.
— Если ты узнаешь, – глухо произнесла она, – ты меня бросишь.
Дэннер резко развернулся к ней. Зелёные глаза сузились. Эндра испуганно прижалась к нему, чувствуя щекой сильные удары сердца.
— Интересно, – тихо произнёс Дэннер и до самого лагеря все молчали.
В лагере командир закинул Эндру в санитарный фургон. Следом влезла остальная компания.
— Вы чего? – распахнул глаза Кристофер.
— Ничего, – отрезал Дэннер. – Эндра, переоденься в сухое, – бросил он.
Судя по его виду можно было не сомневаться, что он исполнит своё обещание и устроит основательную чистку мозгов и ей, и Ласточке.
Крылатая, видимо, тоже это поняла, и сжалась.
— Дэннер, – жалобно попросила она, – не надо.
— Это я уже слышал.
— Я не хочу, чтобы ты меня бросил… я боюсь…
— Не бросит, – Эндра, едва двигаясь, стянула мокрую грязную одежду и натянула сменные штаны и рубашку. – Теперь у вас всё получится…
— А ты! – глухо спросила Аретейни. – Как же ты? Ты жертвуешь самым дорогим ради меня – а моего мнения на сей счёт и не подумала уточнить. С чего ты взяла, что мне нужны подобные жертвы? Нужна на совесть ещё одна смерть?! Меня ты спросить позабыла?
Эндра сжалась, уткнувшись носом в колени.
— А уже ничего и не исправить…
— А ну, тихо обе! – рявкнул вдруг Дэннер так, что Дерр, глотающая в углу слёзы, аж подскочила. – Хватит меня держать за идиота. Женские дела у них. Вы бы себе раздобыли хоть немного мозгов на двоих! Одна ходит бледная, как труп, до которого ещё не дошло, что он умер, другая теряет уже второго ребёнка. Довольно!
Эндра почувствовала знакомую щекотку в голове и рванулась.
— Лежать! – Дэннер придавил её ладонью. – Это приказ. Вам напомнить, что следует за невыполнением приказа, рядовой Эндра?
— Пусти! Не надо! Я сама расскажу! – взмолилась Эндра.
Сильная рука прижала её к дну фургона. Дэннер и не думал больше кого бы то ни было слушать. Эндра зажмурилась, чтобы не смотреть ему в глаза, и снова дёрнулась. Теперь она ощущала только стальную хватку и совершенно неуместный запах мокрой ткани, осенней листвы и ещё – тёплый запах кожи самого Дэннера. Она постепенно согревалась в сухой одежде. Неожиданно Дэннер отпустил её и сдержанно произнёс:
— Хорошо, говори. Я тебя очень внимательно слушаю.
— Эндра... – предостерегла Аретейни. Дерр прижалась к её плечу, ухватив за рукав и переводя взгляд с одного участника сцены на другого.
Эндра осторожно приоткрыла один глаз. Глаз показал ей мокрый брезент, кусочек соломенных волос Дерр чуть дальше и серебряный оберег под распахнутой рубахой на груди Дэннера. Под ним светлыми рваными полосами белели шрамы, отчётливо выделяясь на смуглой коже. Брезент был покрыт поблёскивающей моросью капелек. Мокрые соломенные волосы слиплись. Эндра зажмурила глаз обратно. Было больно.
Она вздохнула несколько раз. Больше не надо себя беречь, больше не надо осторожничать. Сердце бешено колотится – и пусть его…
Она снова приоткрыла глаза, на сей раз, оба.
— Чего ты боишься, Ласточка? – спросила она. – Ничего страшного нет… Я сама виновата…
— Я слушаю, – напомнил Дэннер.
— Ага.
Усесться Эндра не решилась, а глаза зажмурила обратно.
— Понимаешь… Вот, вы тренируетесь, тренируетесь… А беременным ведь полезны физические упражнения… Вот, я и подумала... – она собралась с духом и выпалила: – Короче, мы тренировались – я и Аретейни. Вчера. И я упала. Из-за этого и выкидыш. А Ласточка думает, что это она виновата. А она не при чём. Просто я стала ужасно неловкая… – Эндра снова осторожно приоткрыла один глаз. – Дэннер, ты сердишься?
— Ложь.
— Это правда! – запротестовала Ласточка и заработала знаменитый командирский взгляд.
— Довольно ваших отговорок, – прошипел Дэннер. Аретейни сжалась в углу и молчала. Дерр гладила её по плечу. Эндра разумно решила не открывать больше глаза. В голове защекотало. Эльфка рванулась, но стальные пальцы больно сомкнулись на запястье, выворачивая руку. В голове защекотало сильнее.
— Вот как. – Дэннер, наконец, отпустил её руку. Эндра перекатилась на бок и приподнялась. Аретейни притихла. Дэннер смотрел на собственные руки, лежащие на коленях. Волосы у него растрепались, мокрыми прядями падая на лицо. – Что же это я... – тихо проговорил он. – Ласточка...
Аретейни шмыгнула носом. Эндра молчала. Фонарик дрогнул фитильком сквозь запотевшие стенки колбы.
— А ты думал... – всхлипнула Крылатая. – Я боялась, что ты меня бросишь...
Дэннер встрепенулся.
— Из-за этого?! Да ты... Я, по-твоему... Когда это началось? Ещё до перехода, верно? – Он махнул рукой. – А теперь ничего уже не исправишь...
Аретейни разревелась в голос. Дэннер перебрался к ней и крепко обнял.
— Прости...
— Ты-то при чём? – удивилась эльфка. Дэннер махнул рукой.
— Мог бы быть поосмотрительнее...
— Ты опять?! – возмутилась Дерр. – Скажи ещё, что опять у них всё мутно из-за тебя – так, скажешь?
— А из-за кого же ещё... Дерр... ну, хоть ты не ори на меня, а?
— Дураки, – неожиданно всхлипнула Халлис. – Все вы дураки! Сказали бы мне в первый же день – я бы всё исправила. – Она уронила голову на руки и разрыдалась. – Дураки... дураки...
Тут полог с хлопком откинулся, впуская ветер, запах мокрой листвы, дождь и Артемиса. Арбалетчик открыл, было, рот, но заприметил Эндру и решил не говорить при ней. Ещё забеспокоится, побежит Илвара искать и простудится. Дэннер обернулся.
— Ты чего, чернявый?
— Я... – Тут южанина осенило. – Мне нужна Халлис!
Но Халлис вытерла слёзы и отрицательно мотнула головой.
— Не могу я. Ты уж прости, но придётся тебе поискать другого целителя, я сейчас всю силу растратила.
Артемис сник, представив, как под дождём разыскивает целителя по всему обозу.
— В этой локации только ты, – скорбно напомнил он. – А что у вас случилось?
— А они мутят! – жалобно затеребила его Дерр. Она, единственная из всех, не считая Кристофера, не понимала, что происходит, и ей было очень обидно, что все знают что-то важное, а ей при этом не рассказывают.
— Угу, мутят, – согласился арбалетчик. – Я вот чего... Рыжий, там Илвар, похоже, заболел. Не посмотришь? Только завтра, а то он спит, наверное, уже.
— Хорошо.
— Я могу помочь, – встрепенулась Ласточка. Она пригрелась в руках Дэннера и немного успокоилась. Эндра смотрела на них, и ей казалось, что она поступила правильно. Но всё равно было больно.
 
 
 
Командир всё не возвращался. Деамайн поглядел на небо, подошёл к группе и объявил конец тренировки. Довольные новобранцы поспешили к кострам.
— Интересно, как там госпожа Эндра? – вслух поинтересовался Роланд. – Ей не следует простужаться...
— Ты её ещё на поводок прицепи, – ехидно ввернул, обгоняя мальчишек, Артемис. – От твоей опеки она скоро с ума сойдёт.
Роланд вспыхнул.
— А вы, господин Артемис, неуважительно разговариваете с дамами! – заявил он. – Я, может, и опекаю слишком, а вы – так вообще...
— Что с тобой, Илвар? – обеспокоенно поинтересовался Форх. Несмотря на холод, по лицу мальчика скатывались крупные градины пота. Его трясло как в лихорадке, дыхание было тяжёлым.
— Да он каждый день к вечеру такой, – вмешался Милдек. – Давно.
— Каждый день? – Артемис замедлил шаг. – А ночью он хорошо спит? Не кашляет, там, к примеру?
Милдек пожал плечами.
— Да, по-моему, тихо. А дома я за ним не следил.
Арбалетчик прищурился.
— Слушай, парень, если это заразно...
— Да не заразно это! – неожиданно взвыл Илвар. – Крепко я сплю! Отстаньте от меня! – Он оттолкнул руки Форха и Артемиса и умчался вперёд.
Остальные переглянулись.
— Ты за ним проследи, – велел Форху Артемис. – А я доложу командиру. – Он закинул на плечо арбалет и быстрым шагом направился в лагерь.
Когда Милдек забрался в палатку, Илвар уже лежал там, закутавшись в ветхое одеяло и отвернувшись к стенке. Казалось, он уже спал, только дышал тяжело, да изредка вздрагивал, будто звуки снаружи пугали его. Тогда мальчик улёгся поближе, борясь с сонливостью и наблюдая за ним сквозь приоткрытые веки. Однако долго наблюдать не пришлось: не прошло и получаса, как Илвар вдруг распахнул глаза и сбросил одеяло. Медленно сел, по-звериному потянул носом. И направился к выходу.
— Илвар? – Милдек мгновенно подскочил, но товарищ не обратил на него никакого внимания, осторожно, но явно поспешно, перешагивая спящих. – Илвар! – Милдек накинул куртку и двинулся следом. Они вылезли из палатки, Милдек поёжился от ночного холода. Дождь зябкими капельками покрыл кожу. Илвар обернулся.
— Ты куда? – спросил его Милдек. – Как ты себя чувствуешь?
Илвар, казалось, не замечал его, глядя в пространство. Милдек разглядел его глаза и невольно вскрикнул, попятился, соображая, что надо позвать командира, но оставлять друга одного было страшно. Наконец, решившись, всё же бросился к санитарному фургону.
— Товарищ командир! – Он влетел с разбегу, перекатился по полу, больно приложился плечом, не замечая ушиба, вскочил и ухватил Дэннера за рукав. – Товарищ командир! Там...
— Что там? – Дэннер ухватил его за плечи и легонько встряхнул. – Да говори ты толком!
Милдек отчаянно замотал головой, глаза лихорадочно блестели.
— Там Илвар! Илвар… там...
Дэннер сообразил, что ничего осмысленного от него не добьётся. Остальные переполошились. Командир спрыгнул в густую мокрую траву.
— Веди.
Паренёк зайцем припустил через лагерь, Дэннер метнулся за ним. Следом увязались Эндра, Артемис, Аретейни, Кристофер и Халлис – одним словом, вся компания в очередной раз не пожелала остаться в стороне. Они бегом миновали несколько лагерных костров, перепрыгивая растяжки, и вылетели к палатке мальчишек. Милдек перевёл дыхание.
— Вот тут, – сказал он. Трава была примята, будто бы по ней кто-то катался, и местами вырвана целыми кустиками. Следы вели в сторону леса.
— Говоришь, давно это с ним? – уточнил командир.
— Да почитай, с прошлой зимы, когда на зверя ходи... – Милдек испуганно зажал себе рот обеими руками. Дэннер поднялся и отряхнул руки.
— Хорошо вы на зверя ходили.
— Товарищ командир...
— Оставайтесь здесь. – И Дэннер растворился в темноте, на ходу перевязывая длинные волосы шнурком, чтобы не мешались.
Откуда-то появился Форх и остановился, изумлённо созерцая компанию, столпившуюся возле палатки.
— А… а вы чего тут?
— Это ты чего! – накинулся на него Артемис. – Я же просил за ним следить!
— Илвар? – вскинулся Форх. – Но ведь он был с Милдеком…
— Был, – мрачно кивнул южанин.
— Да перестаньте! – одёрнула их Халлис. – Для товарища командира ведь нашли лекарство. Найдём и для Илвара.
 
 
 
Дэннер бесшумно шёл по лесу, отводя мокрые еловые ветки. На плотно усыпанной хвоинками земле следы не читались, и приходилось идти наугад. Он не мог чувствовать энергию так же тонко, как Ласточка, и не различал запахи так же хорошо, как Остроухая, хотя обоняние у него было немного острее человеческого. И всё же, он чувствовал, а может, просто представлял, куда мог податься Илвар. Он попытался нащупать мысли мальчишки, но не смог.
Перескочив через поваленное дерево, не обращая внимания на совсем промокшую под распахнутой курткой рубаху, командир вышел не небольшую полянку, окружённую кольцом сосен. На фоне выцветшего неба выделялись несколько клёнов и молодых дубов, расчерчивая его кружевом голых ветвей.
На противоположном краю поляны Дэннер и увидел Илвара.
Командир едва не позвал его по имени, но вовремя одёрнул себя – нечисть по имени не зовут. Паренёк неподвижно лежал на мокром хвойно-лиственном ковре, неестественно вывернув одну руку и тяжело, неровно, с хрипом дышал. Командир осторожно приблизился. В боку Илвара трепетал оперением хвостик стрелы. И никого вокруг не было.
Дэннер склонился над ним. Выпрямился, огляделся, прислушался. Но уловил только шелест дождя да шум деревьев. Он снова присел рядом с Илваром, пощупал пульс. Оторвал полосу от своей рубахи. Взялся за стрелу и переломил древко. Илвар слабо дёрнулся. Командир удержал его и зажал рану полоской льняной ткани, подхватил мальчишку на руки и встал.
Хвойная подстилка шелестела под сапогами. Илвар был лёгонький, даже легче Эндры, Дэннер практически не ощущал его веса. А наконечник у стрелы оказался, разумеется, серебряный.
Бред. Откуда серебряные наконечники? И стальные-то все наперечёт. К тому же, стрела была тонкая и длинная – Дэннер безошибочно определил лёгкий охотничий лук. Нету ни у кого в обозе такого лука. Только тяжёлые, боевые, да ещё арбалеты. А стрелы у них явно не такого кустарного производства. Да и где можно было бы переплавить в дороге ювелирное серебро? Не на костре же в кружке.
Илвар зашевелился и дрогнул длинными ресницами.
— Товарищ командир... где это мы?
— В лесу.
— А... у меня был приступ, да?
Да он ещё ничего и не помнит. По ночам бегает в волчьей шкуре, кусается – а ничего не помнит. Оно и ясно, парень совсем молодой. Он и сам не помнил трансформаций. Да и деревенские, наверное, убедили, что это был обычный волк... Дэннер поглядел в доверчивые детские глаза и решил не раскрывать тайну.
— Приступ, приступ. Ты не шевелись, рану растревожишь.
— А… а кто меня ранил? – нахмурился Илвар.
— Не разговаривай, – посоветовал Дэннер, наклоняясь под низко обвисшими, набухшими влагой ветками.
Илвар послушно замолчал. Видимо, сам почувствовал боль в боку и приткнулся к плечу командира.