Доцент Плугин...

                Каждому, кто когда-нибудь учился на гидрофаке кишиневского сельхоза, эта фамилия запомнилась навсегда.

                Что же такого особенного было в этом простом и грубоватом дядьке?

                - Тоже мне, придумщик,- посмеивался я снисходительно на первой лекции. В семнадцать мне давно, уже лет пять, как грезились высокие Эйнштейновские вершины, Нобелевские премии и собственные поправки в общую теорию относительности

                Какая там инженерная Геодезия? Какой-то странный новый метод программированного обучения. Обыкновенные перфокарты и десятки простейших вопросов.

                Знай себе, бегай по полям с теодолитом и нивелиром, да циферки записывай

                Что это за преподаватель? Бывший солдафон-артиллерист. Это ,казалось, было единственным, что объединяло его с Толстым и Наполеоном               

                В остальном, на первый взгляд, ни интеллекта, ни интеллигентности. Это вам не Гливич, с его аристократизмом и высшей математикой, не профессор Свирский, с теоретической механикой и уж, совсем-совсем, не Кац, с его красноречием и диалектикой.

                - Увижу кого-нибудь из вас-сопляков, в автобусе или троллейбусе, сидящим, выгоню из института к чертовой матери! Как вышвырну, спросите?,- Обыкновенным поджопником

                Дааа... Выражений он не выбирал. А может, выбирал. Специально, чтобы шокировать.

                - В кинотеатре вина-водки не распивать! Услышу как катится бутылка, всех взашей! Не посмотрю, что не узнал! Университетские и политехнические в кино не пьют. Если бардак, так это только гидрофак

                - Айзенштейн, Баумгарт, Бланк и остальные. Будете на практических занятиях сидеть под номерами один, два, три... и так далее

                - При перекличке на фамилию и номер отвечать одинаково,- Я!,- Плужок постепенно начинал заводиться

                - Не тута, не есть, не естэ, не ясь, не мать твою.., - рокот набирал обороты

                - На зачетах и экзаменах докладывать только  по всей форме! Хоть одно слово измените,- сразу, Вон! Вон из института, из комсомола. Ваше место будет - тюрьма, зона, Костюжены ( психиатрическая неподалеку от Кишинева). Пишите,- Доцент начал диктовку

                - Студент первого курса, первой группы , такой-то , для сдачи зачета по инженерной геодезии прибыл. Не дай Вам Б-г, сказануть,- явился, приехал , приполз или прибежал!- Черт явился!,- Плужок раскалялся, краснел и начинал злиться все больше.

                -  Кто не записывает, поедет  сейчас на автобусе обратно к себе, в Мухосранск, полетит фанерой над Парижем, и никогда, слышите, никогда и ничего, из зачетов и экзаменов мне не сдаст. И то. Только моему придурку-лаборанту, может быть, да, года через три. Когда из армии или тюрьмы вернется

                - Какому лаборанту? Вон тому, в каптерке. Который ещё улыбается здесь, как долбо...б. И слюни пускает

                Каждый день, с улицы Подольской, где находилась, так называемая, лаборатория геодезии - ветхий подвал для практических занятий, приходили интересные и поучительные новости. Одна страшнее другой.

                - Это, как в подвале у Мюллера!,- азартно комментировал Вовочка Гойхман, лихорадочно блестя своими огромными глазами и вспоминая бесконечные серии из семнадцати мгновений весны

                То великий и ужасный Плужок швырнул в кого-то логарифмическую линейку, то увесистый справочник, да прямо в провинившуюся шевелюру, то крепко обложил с ног до головы забористыми оборотами , то двоек выше крыши понаставлял.

                Под его строгим, бескомпромиссным взглядом, все, даже видавшие виды возрастные, отслужившие, так сказать, в рядах, выглядели затравленными кроликами перед старым и опытным удавом.

                Горе тем, кто видел его накалившимся докрасна  и перекладывающим с места на место пару своих, очень редких, но длинных прядей, что оставались еще на  пустынной поверхности головы.

                Правда, затем, уже на военной кафедре, где из нас пытались вылепить офицеров танковых войск, мы поняли, что Плужок, по сравнению с теми оловянными полковниками, был не таким уж примитивным и простым.

                Геодезия, как ни странно, в его военно-приказном преподавательском исполнении, несмотря на приличный объём разнообразного материала, усвоилась большинством, почти на все сто.

                После геодезической практики, пролетевшей на кишинёвской Рышкановке, несмотря на довольно холодное Алиготэ и Совиньон из уютного подвальчика, мы все, и городские, и сельские, и умники, и не очень, и девушки, и джентельмены , как ни удивительно, но почувствовали, что стали почти настоящими профи.

                В бытность московским аспирантом, мне  часто доводилось приезжать на родную кишиневскую кафедру гидравлики. Счастьем было  посидеть с бывшими препами за бутылочкой мягкого молдавского брэнди. Пока мы обменивались последними новостями с Ароном, моим славным наставником и другом, в дверном проеме мягко возникал улыбчиво-добрый Орест  Мельничук, затем, как порыв ветра, врывался Вадим Георгиевич Плугин.

                - Уде опоздал? Все выпили?,- тревожным голосом вопрошал он и, смеясь, лез обниматься

                Образ того, внешне грубоватого простака, легко размывался сотней грамм божественного напитка, и на поверхность поднимался щедрый мягкий бесхитростный добряк, которому приходилось , видимо ещё с далеких солдафонских времен, просто исполнять роль дуралея, выгодную в определенных кругах.

                Это было, безусловно, гораздо лучше и приятнее, чем  играть, к примеру, партию  опасного злодея.

                Да и день рождения , первого августа, у нас с доцентом совпадал полностью...