В лесу

Сижу под деревом в пахучем лесу. Дерево – это гималайский кедр, называется деодар. Красиво, правда? А выглядит еще красивее. У него мягкая хвоя, похожая на иголочки лиственницы, развесистые лапы и огромный ствол, часто раздваивающийся, растроивающийся, а один раз я видел кедр из четырех стволов. Ночью шел ливень, который очень долго собирался: больше недели стояла жара, вдали грохотало, но у нас дождя не было. И вот, наконец, вчера ливанул. От чего в лесу влажно и много запахов. Пахнет трава, пахнет кедровая смола, шишки тоже пахнут. Рядом пасутся три коровы: две черные и одна рыжая, которая ест лежа. Может, она даже не ест, а задумчиво смотрит вдаль. Другая подошла к ней и начала ее бодать рогом, так, неспешно, никуда не торопясь. Рыжей пришлось встать, и я увидел, что это бык. Вот такие неожиданности. Теперь рыжий так же задумчиво стоит, глядя все в ту же сторону. О, опять лег. Маладца, не отступает от задуманного. Твердо лежит на своем.
И все так же смотрит, в никуда. Помню, в глубоком детстве со мной такое приключалось постоянно: я одевал или снимал одну из штанин и замирал, до тех пор, пока кто-нибудь из взрослых до меня не достукивался. Интересно было исчезать, пропадая как субъект, как движение мысли. При этом остается только невыразимое, которое некому фиксировать, да и ладно.
А я тем временем продолжаю фиксировать посиделки в кедровом лесу. За спиной по дороге едут машины, а прямо напротив с горы спустились двое, с огромными мешками за спиной. Не успел разглядеть, что там у них, думаю, трава, в смысле, сено. Птички поют, заливаются. Мухи щекочут голые ноги, но не кусают, а только ползают, довольно потирая лапки. Для того, чтобы потереть их, приходится делать остановку. Я, естественно, смотрю на это как человек, воображающий, что мухи тоже, однако, люди. Мало-мало. Видимо, чувство глубокого удовлетворения переполняет их, и, дабы его не расплескать, они вынуждены останавливаться и потирать лапки, иногда сразу три.
Солнышко выглянуло из облаков и расцветило поляну пятнами. Сборщики сена говорят по мобильнику. Бабочки летают, птички продолжают петь. Так и живём. Все вместе.
Впереди в траве блестит пластиковая упаковка, не видно, чего. Коровы переместились дальше, в кусты, причем черные все так же едят стоя, а рыжий лежит.
А я сижу. Под огромным раздвоенным кедром. Он большой, красивый, и живой. Слышу, как  медленно текут соки в его неохватном стволе. Мы с ним переговариваемся. Можно сказать, что тишина, через два рупора – человеческое тело и кедровый ствол – разговаривает сама с собой. Безмолвием, шорохами, мыслями. Мысли кедра такие медленные и текучие, что для меня звучат как единая нота, беззвучный звук. Музыка леса и земли. Тем временем один из черных тоже лег. Наверное, наелся.
Издалека доносится кряканье ворона. Теперь лежат все трое: черные вместе, а рыжий вдалеке. А деревья стоят, стоят, стоят…