Старый сад

«Почему какие-то нити, тянущиеся из прошлого в настоящее, не только не рвутся, а крепнут, утолщаются, вылезают со временем на первый план, хотя это не первостепенные, не главные нити? Почему другие, наоборот, истончаются, теряются в пути, выцветают от палящего солнца, блекнут, искажаются, но ещё могут какое-то время висеть на бельевой верёвке, пришпиленные прищепками, пока не превратятся в труху и не упадут в небытие?» – подумала женщина.
Она оторвалась от вязания носка, посмотрела в окно и вздохнула, потому что  ответа у неё не было. Есть события, а иногда целая череда эпизодов из прошлого, которые дышат, замирают, впечатываются в память, превращаясь в оформленную в рамке картину, которую хоть на стену вешай и созерцай, пока не устанешь.
Но как жить с тем грузом, что до глубокой старости терзает по ночам, пугает, не даёт покоя, когда человек ищет выход и не находит его, потому что событие уже свершилось, и никто не позволит прожить его ещё раз правильно или, по крайней мере, иначе. Но ведь есть и такие события, от одного воспоминания о которых становишься счастливым в минуты глубокой тоски, которые озаряют прожитые годы неземным светом и пониманием, что всё не напрасно.
Два полюса. Стремление к равновесию во всём иногда угадывается, а порой чётко просматривается. И всё же что делать с эмоциональными или душевными переживаниями, которые «вылезают» без всякого разрешения наружу? Кажется, что и причин для этого не было. Но причины есть всегда, просто они не всегда видны.
«Стоит мне только в минуты отдыха закрыть глаза, как вижу я старый бабушкин сад. И сердце моё начинает петь лебединую песню. Видно, что-то осталось там, что не даёт мне покоя, - подумала Инна. – Возможно, это элементарная тоска по детству и юности, когда всё случалось впервые. Вон за теми кустами малины я впервые поцеловалась с молодым человеком. А возле той яблони он признался мне в любви, отчего весь мир, не только сад, засиял необыкновенными красками. На скамейке возле дома, который строил ещё мой прадед, под старыми цветущими вишнями (или отцветающими?  помню только, что весна припозднилась в тот год) мы сидели с Николенькой, когда казалось, что всё ещё впереди. А этого «ещё» так и не случилось, потому что он уехал».
Да, уехал, но не исчез же совсем с лица земли. Просто настало время, когда две пересекающиеся превратились в параллельные прямые, по каким-то неведомым ей законам. Через год она случайно узнала, что Николеньку на родине ждала невеста, выбранная родителями. Странности человеческих отношений. Сколько книг и трактатов посвящено им: от восхищения и первой робкой надежды до сердечного надрыва и разочарования, обмана и предательства, разрывающего сердце. Но это не отменяет искренних, порой трогательных, по-детски чистых отношений, великой любви, когда отпадает всё лишнее, случайное, ненужное.
- Сад, сад, чудесный сад, необыкновенный врачеватель, почему кому-то пришла в голову идея на твоём месте построить многоэтажный дом, хозяевам сада дать квартиру, а тебя выкорчевать? Ты остался в моей памяти, а во сне я вновь и вновь оказываюсь в тени твоих цветущих деревьев. Ищу чего-то или кого-то и никак не могу найти, - произнесла Инна вслух и вновь погрузилась в работу.
Она вспомнила, как смотрела на человека, сообщившего ей новость о Николеньке, и не могла соединить, собрать воедино части. Целого не получалось почему-то. Словно с ней был один человек, а новость касалась совсем другого. Она не знала причин, почему он испугался сказать правду, и, по сути, просто сбежал от неё. Объяснение знакомого, сообщившего ей эту новость, что Николенька не хотел причинять ей боль, оттого и умолчал, на самом деле ничего не объясняло. Может, он и не хотел, но причинил. А уж то, что он женился не по любви, неважно по каким причинам, никак не вязалось с его образом положительного героя.
- Это же ещё больший грех: жить с нелюбимым человеком. А может, это для него норма? – спросила она тогда знакомого, увидела недоумение в его глазах и пояснила: - Любить одну, а жениться на другой? – а потом подумала, что всё может оказаться не так трагично:
«Возможно, брак, основанный на договорённости двух семей, на определённых обязательствах, включающий материальные выгоды (новый дом, построенный к свадьбе и подаренный им), залог надёжности и стабильности, - подумала Инна. – Это я решила, что жизнь, судьба несправедлива ко мне. К тому же я встретила его в начале мая, а после выпускных экзаменов он уехал. Чуть больше месяца знакомства. Со временем пришло понимание, что это была и не любовь вовсе, а первая в моей жизни влюблённость. Да и что собственно было между нами? Один-единственный поцелуй, восторженные взгляды, касание руки, щеки и чтение стихов, которые он писал ночами. Почему я решила, что он сочинял любовные вирши для меня? Он же никогда не говорил об этом. Зато мечтал, чтобы его стихи напечатали в местной газете. А на самом деле для кого он писал? Какое это теперь имеет значение. Я была его первым слушателем, строгим критиком. По сути, я стала его соавтором. Пять недель знакомства – это много или мало? Пять недель и вся оставшаяся жизнь. Так почему же у меня до сих пор замирает сердце при воспоминании о его нежных прикосновениях к моей руке и о первом в моей жизни поцелуе в саду? А вот о том, как через семь лет судьба, жизнь, карма или случай столкнули нас вновь в издательстве, где я работала корректором, а мой лучший друг - главный редактор, только-только предложил мне стать его заместителем, мне почему-то не хочется вспоминать. И не только потому, что это другая песня», - подумала она и улыбнулась.
Её воспоминания прервал звонок в дверь. Она бросила недовязанный носок на подоконник и побежала открывать. На пороге стоял её одноклассник Иван, работавший криминалистом и вечно что-то изобретавший на благо людей и Родины. Инна не сомневалась в его патриотизме. Другое дело, что с каждым новым изобретением он вначале бежал к ней. Ему был важен её взгляд «со стороны». К тому же в его окружении почти все были обременены семейной жизнью. Он считал, что недопустимо  загружать людей своими идеями, когда их головы были заняты иными проблемами, далёкими от его научных изобретений.
 А Инна была свободна. Но не потому, что не было претендентов на её руку и сердце, не потому, что вдруг стала феминисткой, просто так сложилось или, вернее, не сложилось у неё. К тому же её здравый смысл не входил в противоречие с научными изысканиями Ивана. И хотя она не понимала технических тонкостей, могла интуитивно предсказать, насколько значимо его изобретение и чем это будет грозить самому изобретателю. 
Иван не был безумцем, заблудившимся в лабиринтах больного мозга. Это был редчайший экземпляр из всех мыслимых созданий, гений, дружбой с которым Инна дорожила безмерно. Только, по мнению Инны, Ивана надо было периодически возвращать в нашу реальность. Его идеи восхищали простотой и изяществом. Правда, иногда его заносило в страну грёз.
Однажды Инна увидела его бегущим ей навстречу. Длинный чёрный плащ трепетал и бился на ветру, как крыло ворона. Он, наконец, приблизился к ней и улыбнулся.
- Ты в курсе, что мысль – сильнейшее оружие? Подними голову, - предложил он. – Над нами спокойное бирюзовое небо с клочьями розовых облаков. Не правда ли это вызывает восхищение и удивление? Я уверен, что можно направлять и изменять предметы, вернее их форму. Ты знаешь, что это значит?
- Да. У твоего дома снесло крышу, и ему нужна новая или, по крайней мере, необходим ремонт.
- Шутишь?
- Нет. Пытаюсь спасти остатки твоего разума.
- Но я же не про себя говорил, - сообщил Иван.
- А про кого? – спросила Инна.
- Вообще.
- Понятно, - произнесла Инна, хотя ей ничего не было понятно. – Кто-то желает двигать горы и дома без технических средств и материальных затрат?
  - Нет. Я о принципе…
Он торопливо стал излагать запредельную возможность, которая со временем превратится в естественную реальность или даже потребность и всё благодаря его изобретению, вернее, идее, которую можно будет воплотить в жизнь.
- Я попробовал объяснить принцип работы этого прибора одному не глупому человеку. Он рассмеялся мне в лицо, заявив, что это просто невозможно. Я пожал плечами и пошёл прочь, а смех нёсся за мной следом, ударялся в спину. Волна унижения захлестнула меня с головой. Я даже забыл напомнить ему о строительстве Египетских пирамид, где, возможно, использовалось нечто подобное, но…
Иван всё говорил и говорил, и вот наступил момент, когда слова стали терять смысл, слились в одну протяжную ноту гобоя, и именно тогда Инна увидела и осознала гениальность замысла.
- Надо идти другим путём, - вдруг сообщила она, а Иван замер на полуслове. – Ты великолепный криминалист.
- И что из этого? – не понял Иван.
- Ты работаешь со следователями, которые расследуют преступления. Они допрашивают свидетелей, и большинство их показаний противоречат не только тому, что было на самом деле, но и несколько свидетелей могут исказить истину так, что и концов не найдёшь, завести в тупик следствие. Ты же знаешь, что память изменчива, как облако. А вот если бы был прибор, который работал по принципу гипноза, но не вводил бы людей в транс, а просто мог бы показывать, настроившись на их мысли, воспоминания, которые где-то же хранятся в  головном мозге,  но не вынесены на сознание. Представь, прибор изображает на экране то, что происходило на самом деле в прошлом, без искажений, без вмешательства домыслов, одни факты, без эмоций. Короче, следователь мог бы увидеть кино, как с камеры наблюдения на улице, только вместо камеры выступал бы свидетель. Прибор…
- Но это нечто иное. Не надо убирать земное притяжение, делать предметы невесомыми, вмешиваться в молекулярную структуру. Хотя сила мысли будет срабатывать и здесь. Я подумаю в этом направлении, - заявил он, - обнял Инну и прошептал: - Ты чудо! Ты сама не понимаешь, что ты сейчас сделала.
- Не понимаю, - подтвердила Инна.
- Очень хорошо, - заявил он.
- Что же тут хорошего? – спросила она.
- У каждого недостатка есть своё преимущество. И потом любое препятствие тренирует мозги. 
Ей показалось, что он уже мысленно собрал необыкновенный прибор. Неоформленная мысль рвалась наружу, но никак не могла обрести словесную форму. Глаза его преисполнились значения, как древние иероглифы. Он улыбнулся своим мыслям и произнёс вслух всего лишь одно слово:
- Забавно.
Инна рассмеялась и вдруг призналась:
- Это моё скрытое фантастическое желание. Бред, конечно. Но мне так хотелось, чтобы существовала возможность вернуться в прошлое, в определённый час, день и увидеть событие со стороны, потому что я ощущала и видела боковым зрением чьё-то присутствие, но так была поглощена тем, кто стоял рядом, что всё остальное выпало из поля зрения. А оно было, я уверена в этом. Конечно, прибор может и не фиксировать призраков, существ из более лёгкой материальной субстанции. Хотя и в этой области есть какие-то приборы, позволяющие подтвердить присутствие иных существ. Их можно даже снять на кинокамеру, чтобы было вещественное доказательство. Хотя ведь есть люди, которые видят тонкий план, как реальный. А значит, и память об этом должна где-то храниться у них в голове. Даже если в этот момент он был сосредоточен на другом объекте, то всё равно, если что-то происходило, оно могло быть зафиксировано человеком, но не вынесено на сознание. Но это так, к слову. Если честно, мне нет никакого дела до расследований. Я просто подвела базу для изобретения прибора. Конечно, как любой патриот, я заинтересована в снижении преступности и всеобщего искоренения всевозможных правонарушений. Но думала я лишь о себе. Эгоистично, конечно, зато честно. Извини. Забудь, - попросила она, но он не забыл.
Похоже, они нашли друг друга. Два запредельных мечтателя, каждый из которых переживал за другого, призывал к здравому смыслу. И вопреки этому самому смыслу шёл по бездорожью к бредовым идеям, которые, в конце концов, оказывались не такими уж бредовыми.
Изобретения Ивана вызывали восхищение, пугали и всё же жили, хоть и под гифом «совершенно секретно». Инна почему-то не сомневалась, если Ивана «поглотила» идея, она обязательно будет воплощена. Это всего лишь дело времени.
А потом в суете повседневности она совершенно забыла о собственном восторженном призыве к Ивану изобретать «нужные» вещи. Но звонок в дверь пробудил воспоминания о разговоре полугодовой давности. Она прислушалась к собственным шагам, напоминающим тиканье часов, и прошептала:
- Время пришло.
Она откуда-то знала, что это пришёл Иван, и не с пустыми руками.
- Привет! – воскликнула Инна, с тревогой глядя на своего бывшего одноклассника.
- Ага, - кивнул Иван. – Вот, - он достал маленькую коробочку и двойной экземпляр кружочков «светофора».
- Что это? – с замиранием сердца спросила Инна.
- То, о чём ты мечтала. Я пройду, - он посмотрел ей в глаза.
- Да-да, конечно.
Он бросил куртку возле двери, снял ботинки и облегчённо вздохнул:
- Завтра пойду начальству показывать и демонстрировать. Если сработает, то это будет «бомба». Я подумал... Нет, потом. Вначале надо проверить, работает ли он и вообще…
- Ты хочешь, чтобы я стала твоей подопытной мышью?
- Ага, что-то в этом роде, - улыбнулся Иван. – Думаю, что после того, как я его отнесу в отдел и покажу начальству, на что мой приборчик, столь неказистый снаружи, способен, вынести его обратно или создать дубликат я уже не смогу. Я законопослушный гражданин. Просто меня заставят, как и во всех предыдущих случаях, подписать бумагу о неразглашении.
- Поняла. К тому же инициатива наказуема. И что мне надо делать?
- Ничего. Прибор сам считает и покажет конкретный временной промежуток. Вот эти три кружочка… Нет, сядь вначале. Буду по ходу эксперимента объяснять. Итак, красный – кнопка выключения.  Фиксируем на одном виске. Зелёный – включение, - на другом виске, и жёлтый – передача изображения, - на лбу, в районе третьего глаза. Потом включаем компьютер, на монитор лепим «светофор». Теперь осталось включить поиск. Итак, что мы будем смотреть? – спросил Иван.
- Старый бабушкин сад, которого уже нет, - добавила Инна.
- Время, дата…
- Сейчас.
Она слегка задумалась. После чего с точностью до минут назвала время, а потом - день, месяц и год, когда Николенька поцеловал её возле кустов малины.
- Поверни ко мне монитор, чтобы я могла видеть, происходящее, - попросила она.
Иван перекрестился и включил своё изобретение, на котором предварительно установил исходные данные. Инна ощутила покалывание в висках, потом лёгкое головокружение. Было ощущение, что кто-то давит ей на затылок, а потом пытается что-то вытянуть. Она увидела на экране улыбающееся лицо Николеньки и чуть не вскрикнула от неожиданности.
- Работает, Ванечка, - прошептала она, - работает…
Молодой человек что-то говорил, улыбаясь и слегка касаясь рукой её щеки. «Демонстрация нежности», - подумала Инна.
Но глаза при этом у Николеньки были равнодушно-холодные. Это та самая важная деталь, на которую она тогда не обратила внимания. Эмоции переполняли её. Инна пожалела, что звучание отсутствовало. А потом молодой человек поцеловал её, экран слегка потемнел. Это она закрыла глаза, а когда вновь открыла их, изображение перед её глазами почему-то не хотело становиться ярким. Она вспомнила, как подумала, что это от счастья у неё всё плывёт перед глазами. А теперь увидела истинную причину и чуть не закричала:
- Кто это? – но вместо этого лишь прошептала: - Ангел. Мне тогда показалось, что я увидела нечто боковым зрением, и тут же нашла объяснение, что это игра светотени, воображения, навеянного рассказами бабушки. А теперь я вижу, что никакая это не игра.
Ангел встал между ними. Вот почему она видела Николеньку как сквозь туман. Он улыбнулся и что-то прошептал. Подул ветер, ветка хлестнула Николеньку по лицу. Он закрыл покрасневшую от удара щёку рукой, словно получил пощёчину. А по губам Ангела Инна вдруг прочитала:
- Обманщик.
«А ведь Николенька какую-то выгоду преследовал. Он не случайно столкнулся со мной на улице и предложил донести тяжёлые сумки до дома. Брат моей бабушки, - вдруг вспомнила она. – Он же был специальным корреспондентом всю жизнь. Остались связи в местной газете. Обращаться к нему напрямую, кто-то отсоветовал, Андрей Спиридонович не любил юлить, мог после чтения тетради молодого поэта посоветовать выбрать другую профессию, потому что не терпел безграмотных подражателей, не владеющих рифмой, да к тому же косноязычных, не понимающих смысла слов, которыми пользовались. Николенька усиленно мне намекал, как хочет, чтобы его стихи напечатали, а я так ничего и не поняла. Наивное дитя. И никакой романтики, любви. Интерес материального свойства. Мне же гораздо позже Настя, что дорабатывала до пенсии уборщицей в нашей редакции и хорошо знала бабушкиного брата, говорила, что какой-то пронырливый молодой человек спрашивал у неё про Андрея Спиридоновича. А она посоветовала ему у меня спросить. Только я никак не связала ту информацию с молодым человеком, который стал за мной ухаживать. Внуки бабушкиного брата были моряками, бороздили моря и океаны, Николенька вряд ли бы «поймал» их на сомнительную наживку: не очень качественные стихи. Это только восторженная, влюблённая девчонка могла увидеть в них некую искру или намёк на искру и попытаться привести в соответствие форму, чтобы стало видно хоть и слабое, но всё же свечение. Но всё равно даже и в доработанном виде, вряд ли бы кто взялся их печатать. План не сработал. И в литературный институт у него не приняли бы документы в связи с отсутствием печатных работ. Он всё выяснил, предпринял отчаянную попытку что-то протолкнуть в газету с моей помощью. План рухнул, и он вернулся к невесте. Всё встало на свои места», - подумала Инна.
- Ванечка, я думала все эти годы, что у меня тогда сердце пело от любви к Николеньке, а это присутствие Ангела создало такой эффект. Это от него исходила любовь. Смотри, он обнимает меня и исчезает. А я была уверена, что бабушка мне рассказывала сказки о волшебстве, происходящем в старом саду. Она говорила, что его облюбовали ангелы. Это была быль. Представляешь?! – закричала она.
Иван молча кивнул и выключил аппарат, потом снял цветные датчики, убрал их в коробочку.
- И? – посмотрел он на Инну.
- Мне бабушка часто говорила, что в нашем саду живут ангелы, которые охраняют нас, защищают. Я не верила в бабушкины сказки. Ну, какие танцы ангелов в зимнем саду перед Рождеством? Следы на снегу? Необычные шорохи, чуть слышная музыка, смех? Но на всё я находила реальные, а не запредельные объяснения. Песни под утро? Игра на дудуке и рожках? Но я только слышала о таких инструментах, но не держала никогда в руках. Я помню её восторженные глаза, когда она говорила мне это. А ещё она уверяла, что не всем они являются. Это ещё заслужить надобно их милость. Спасибо, тебе, Ванечка. Работает твой аппарат, работает.
Она впервые не пожала руку бывшего одноклассника, как на торжественном приёме во время вручения премии, а обняла и поцеловала в щёку. Ванька покраснел, а потом опустил голову и прошептал:
- Мне на работу надо.
Аппарат Ивана наделал много шума. Принцип скрытой камеры изо лба свидетелей или подозреваемого делал всё скрытое явным. Было слёту раскрыто несколько громких ограблений, убийств, мелких хулиганств, после чего пришло указание запустить в массовое производство прибор Ивана, чтобы в каждом следственном отделе была такая аппаратура. Компетентные органы забрали чудо-аппарат у Ивана, создали дубликат, но оказалось, что ни оригинал, ни дубликат не работал. Вызвали Ивана. Он всё проверил, пожал плечами, подключил оба аппарата, и они с неким радостным жужжанием заработали.
Но без Ивана они работать не желали. Стали выяснять, что, может, он какой секрет всё же скрыл? Но какой резон ему был самому себе вставлять палки в колёса? Он пришёл к Инне слегка расстроенный и услышал от неё вместо понимания восторженное восклицание:
- Прекрасно!
- Чего прекрасно? – возмутился он. – Мой аппарат, как верный пёс, служит только мне, и никому больше. Может, я сделал его под свои электромагнитные волны? Разбираться надо, а на это нужно время. Заморозили пока мой проект.
- И хорошо, - вновь улыбнулась Инна.
- Друг называется, - прошептал Иван и демонстративно уставился в окно.
Мысли устроили скачку в его голове. Тепло солнечных лучей показалось ему робким и призрачным, а вытянутые тени двигались, словно живые.
- Если думать о поражении, - услышал он голос Инны, - притянешь поражение. Думай лучше о победе.
В наступившей почти звенящей тишине его тихий голос показался громоподобным:
- Почему люди так зависят от мнения окружающих?
- Это ты про себя, что ли? – спросила Инна. – Я думаю, что дело не в аппарате, а в тебе.   
- Не понял.
- Ты и есть тот самый необыкновенный аппарат, способный настраиваться на человека, конкретное время, «вытянуть» из его памяти событие, да ещё показать. Не было бы монитора, ты бы на белый лист наклеил свой «светофор» и демонстрировал бы на нём то, что происходило когда-то. И коробочка твоя может быть пультом от телевизора или от управляемой электронной игрушки. Внешние атрибуты – мишура. Главное – у тебя внутри.
- Глупости, - пробормотал он, а потом закрыл лицо руками. – Не хватало только, чтобы меня заперли в какой-нибудь секретной лаборатории или в психушке и стали изучать строение и особенности моего мозга. Я же не выйду оттуда. Никогда. Понимаешь?
- Что-нибудь придумаем.
- Я уже вляпался по уши…
- Думаю, что мысль о живом аппарате им не приходит в голову. Так. Есть же определённые датчики, которые передают состояние головного мозга, его импульсы на экран монитора? Есть. Используются в разных областях. Чаще в медицине. Следовательно, идея не нова, просто доведена до нужного результата.
- Там куча проводов…
- И что? Телевизоры тоже вначале были ламповые с кучей проводов. Дистанционное управление – это не твоё изобретение, к тому же всем понятное, даже дилетантам. И тоже ничего нового. Ты не открыл Америку. На старой базе построил аппарат, который дал сбой по независящим от тебя причинам. Принесли тебе, ты потряс его, он и заработал снова. По телевизору, который не работает, тоже можно долбануть, и он заработает на какое-то время. Будешь искать причину неисправности, думать. А творческий процесс изобретателя непредсказуем. Главное, идея им понравилась, они ухватились за неё. «Ошибку» найдёшь и скажешь, что твоих технических познаний не хватает на её устранение. Надо изменить схему, вставить новый блок, деталь, да мало ли чего надо. Ты криминалист, а не техник. Говорят, что руки учатся быстрее глаз, а трудолюбивый – быстрее лентяя.  В любой области может произойти сбой. Иногда и в гармоничное музыкальное звучание может затесаться фальшивая нотка. Но здесь особый случай. Разведёшь руками, скажешь, что задумка классная, а вот создать надёжный аппарат оказалось сложно. Несколько раз сработал, а потом что-то перемкнуло, сгорело или чего-то не хватило, ты потряс, он заработал. То ли задача не по зубам тебе, то ли знаний маловато. А может, это вообще случайность, где-то что-то соединилось и срослось, но как именно, ты не ведаешь. Продемонстрируешь. Что и в твоих руках приборы молчат, не хотят ничего показывать.
- Как?
- Ну, не знаю. Задаёшь время через сотню лет, когда свидетеля уже нет на этом свете, или переставляешь местами, вместо времени год, вместо месяца время, вместо года время. Внесёшь путаницу. Аппарат не выдержит и сгорит. Они же не понимают. Или если, как ты говоришь, мысль материальна, думаешь, что сейчас аппарат взорвётся. Это был бы идеальный вариант. Схем нет, записей – тоже. Дилетант, одним словом. Если у них и сохранились схемы, по которым они создавали дубликат, так не работает же. Пусть создают лабораторию, изучают не тебя, а аппарат и ищут пути исправления ошибки. Ну, извинишься, что сырой материал принёс. Средств на его изобретение ты ни у кого не брал, никому ничего не должен. Ну, хотелось прославиться. Принцип – классический. Может, кто-нибудь, когда-нибудь и создаст уникальный прибор, который будет работать не за счёт силы мысли изобретателя.
Чем больше слушал Иван Инну, тем больше убеждался, что она волнуется за него, переживает, что он ей дорог. Всё же остальное звучало для него, как предложения для детского сада. Но всё же некое рациональное зерно присутствовало в её рассуждениях и желании спасти его.
- Ты меня радуешь, - улыбнулся Иван. – Ладно, думать буду. Может, и сам создам что-нибудь попроще. Это же не симфонию писать, - проговорил он и вдруг погрузился в созерцание чего-то, что было только в его голове. – Общеизвестно, что все ноты разные, каждая имеет своё звучание, но, натягивая или ослабляя струну, можно извлечь любую ноту, - пробормотал он.
- Ваня?
Она ощутила что-то в его голосе, что заставило её замолчать на время, а потом страх опять заставил её выдать сто первый вариант его спасения.
«Что со мной происходит? – подумала она. – Меня же просто несёт».
Но остановиться было выше её сил.
- Изобрети лучше какой-нибудь «забыватель», прибор, обратный тому, что показал начальству. Пусть все участники: и те, кто видел, как прибор работает, и те, кто создавал дубликат, забудут о твоём приборе. Чтобы из их памяти вычеркнулась информация о твоём изобретении навсегда.
- Нет. Это оружие, которым могут воспользоваться в корыстных целях. Нельзя изобретать такое. И гипноз нельзя применять. Насилие над личностью не в моих правилах. Даже внушить никчемность изобретенного, что это чистой воды шарлатанство, и то сомнительно. Лучше сказать честно, что не Ньютон, даже не Кулибин, что знаний маловато. Замахнулся выпить океан, а оказалось, что и литр воды – перебор. Ну, короче, буду думать.
- Думай. А я, пожалуй, съезжу туда, где рос когда-то бабушкин сад.
- Зачем?
- Ностальгия, Ванечка, ностальгия.
- Ангелы, - улыбнулся Иван.
- Возможно.
- Возможно-возможно, - пробормотал он и погрузился в созерцание горящего ярким пламенем заката за окном. – Кристалл, - вдруг прошептал он.
- Что?
- Я, кажется, решил ребус. Мой прибор будет жить самостоятельной жизнью, и не только жить, но и работать, принося пользу обществу.
- А тебе не кажется, что его могут использовать для тотальной слежки за людьми? – спросила Инна.
- Закон. Сейчас никто не делает обыск в квартирах и домах законопослушных граждан без особого на то разрешения, без санкции прокурора, без ордера, как не проверяют всех подряд на детекторе лжи. Во всяком случае, не должны этого делать. Нарушение свободы граждан без законных оснований – тоже преступление. Официальное разрешение выдаётся на основании веских аргументов, доказательств необходимости того или иного действия: применения моего аппарата, детектора лжи, обыска, задержания и так далее и тому подобное. Закон – всему голова.
- Меня радует, что ты свято веришь в силу закона. Дискуссию следует прекратить. У меня, правда, есть некие сомнения относительно людей, которые обязаны этот закон соблюдать, но это другая песня. Исключения из правил возможны, и отрицать это было бы глупо. Но в сути своей я поняла, что любое нарушение возможно пресечь. Как говорится, если поджигается трава, надо знать, куда дует ветер.
- Вот именно, а всё остальное – это уже моя прерогатива. Со временем, я не сомневаюсь, запредельные возможности человека станут нормой, а пока, конечно, можно изучать звёздное небо невооружённым глазом, но если телескоп облегчает задачу, глупо от него отказываться. Разве я не прав? – спросил Иван и, прежде чем уйти, вдруг сказал: - Спроси у ангелов, если увидишь их, может, им помощь какая-нибудь нужна? Так я с радостью, если что.
«Балабол, - подумала Инна. – Нет, он свято верит в то, что говорит».
Серое предрассветное небо перестало лить слёзы незадолго до пробуждения Инны. Ей показалось, что время течёт слишком медленно, так медленно, как плывут по небу облака при хорошей, безветренной погоде. Она приехала на электричке. От станции шла пешком и всё больше мрачнела, потому что не узнавала те места, которые были так дороги ей с самого детства. Улица, на которой был когда-то бабушкин дом и старый сад, тоже стала неузнаваемой.
Но больше всего её поразило, что часть старого сада осталась нетронутой, вернее, не все деревья вырубили. Не потому, что строители вдруг превратились в защитников природы, просто по плану вокруг детской площадки должны быть посажены деревья. Кому-то пришла в голову гениальная мысль: а почему бы не сохранить плодовые деревья от старого сада. Оригинально. Идея понравилась кому-то из руководства. Вот и вся хитрость.
Инна присела на скамейку возле детской площадки и сразу же ощутила чьё-то присутствие.
«Наверное, ангел, - подумала она. – Но почему они не ушли, когда началось строительство»?
«Что-то было нарушено в пространстве. Мы пленники собственной беспечности», - пронеслось у неё в голове.
«Я хотела искать помощи у них, а, похоже, Иван оказался прав. Помощь нужна им».
Мужчина сел рядом с ней.
- Спокойно тут у вас и красиво очень, - произнесла Инна.
- Со второй частью вашего заявления соглашусь, а насчёт первой я бы не был так уверен. Я главный по подъезду, а поскольку он в этом доме один, то я как бы главный и по всему дому. Это должность общественная, но ответственная. По всем вопросам ко мне бегут. Так что я всегда в курсе всех событий. Так вот… - И он поведал ей удивительную историю.
Инна слушала его, не перебивая.
- Я не верю в мистику, потусторонние явления. Свечение над старой яблоней, которую мы не пересаживали, потому что она не мешала плану (остальные деревья из старого сада мы пересадили вокруг площадки), скорее всего, имеет какое-нибудь научное объяснение. Возможно, это какие-то насекомые в период цветения кружатся над деревом. Почему только над одним – не знаю. Зимой дерево «спит». Но кто-то говорит, что иногда слышится музыка и странное пение с детской площадки по ночам. Смельчаки выходили посмотреть на неведомый оркестр, но музыка слышится из ниоткуда. Это к добавлению к фантазиям детей, которые что-то твердят с горящими глазами родителям про ангелов, которые водят хороводы вокруг этого дерева. В нём осталась энергетика прежнего сада. Ведь любая пересадка – вмешательство энергетики того, кто пересаживал деревья. Это я так, чисто гипотетически рассуждаю. Энергетические явления наука не отрицает. Ведь правда? Жители настаивают, чтобы мы убрали это дерево.
- Не губите его. Подождите до выходных. Я приеду с другом, мы заберём эту яблоню. Она для меня – память о бабушке, моём детстве, её доме и саде.
- Вы облегчите мне задачу. А жители вас ещё и поблагодарят. Считайте, что мы договорились.
- Спасибо, - произнесла Инна.   
Вечером, когда Иван пришёл, как обычно, к Инне на ужин, она рассказала ему о своей поездке и проблеме ангелов.
- И что ты хочешь? – спросил Иван.
- Чтобы ты помог им.
- Как?
- Не знаю. Может, надо вернуть их в прошлое, чтобы они узнали причину собственного заточения, и нашли выход.
- И как ты себе это представляешь? Как я буду крепить датчики? Они же не материальны.
- Материальны, только материя эта более тонкая.
- Вот-вот. И потом ангелы сами в состоянии преодолевать временные барьеры…
- Ты так думаешь?
- Уверен. На то они и ангелы. Может, просто они в заточении по распоряжению свыше, - Иван показал на потолок, - наказание отбывают.
- Хочешь сказать, что это падшие ангелы?
- Нет. Заточённые.
- Глупости. Этого просто не может быть. Это тебе не люди.
- А они просили тебя освободить их?
- Нет. Но я думаю, что им там тесно, неуютно. Водить хоровод вокруг единственного дерева или порхать над его кроной, радости мало. Они вынуждены прятаться, потому что их видят некоторые дети.  Раньше был целый сад для их игрищ, а теперь дерево возле детской площадки, где шумно, многолюдно, они вынуждены прятаться днём, а ночью при свете звёзд тоже не разбежишься, не разгуляешься. Жильцы дома слишком бдительными оказались…
- Вообще-то ты ездила не по поводу переселения ангелов, - напомнил ей Иван.
- Да. Ты чудо! – вдруг воскликнула Инна. – Переселение. Ты же говорил, что у тебя есть домик в деревне с садом.
- Ну?
- Вот!
- Что вот?
Она молчала. Казалось, тишина стала осязаемой и весомой. А потом он увидел её глаза и растерялся от неожиданности.
«Неужели»? – подумал он.
И в эту минуту она осознала, что давно любит этого взбалмошного, необычного и такого родного человека. Что их дружба давно перешла рубеж дружбы.
- Женись на мне, - вдруг выпалила Инна, - а то ты так и не решишься сделать это. Быть женой гения под силу не каждой женщине, даже самой умной. Я осознаю это. У гениев совсем другое предназначение. Есть быт, а есть бытие. Так вот, последнее – для них. Но лучшей жены тебе всё равно не найти. Ты женишься на мне?
- Конечно, - заулыбался Иван и обнял женщину, которую давно и очень сильно любил.
- Прекрасно. Тогда мы перевезём ангелов в наш сад в деревне.
- Ты в своём уме? – Иван слегка отстранил свою избранницу и посмотрел ей в глаза: не шутит ли она. - Это ты всегда призывала меня к здравому смыслу, а сейчас, похоже, сама его окончательно и бесповоротно растеряла после этой поездки.
- Не кипятись. Я полдня просидела на скамейке возле детской площадки, где сохранились остатки бабушкиных деревьев, пообщалась с главным по подъезду.
- Это что ещё за должность такая?
- Общественная, - сказала Инна. – Я узнала много интересного. Я сказала ему, что когда-то жила здесь. И это остатки сада из моего детства, что они напоминают мне о прошлом. А он сказал, что одни проблемы от этих деревьев, вернее, от одного. Дети почему-то не очень любят его. «В кроне этой яблони, - наклонившись ко мне, шёпотом произнёс главный по подъезду, - по ночам светятся огоньки, они танцуют, кружатся, мигают. Ко мне сигналы поступали от бдительных граждан с требованием истребить это дерево, потому что оно, возможно, заражено неким неизвестным вирусом».  Я спросила, не будет ли он возражать, если я заберу эту яблоню? Выкопаю, как бывшая собственница этого сада и увезу это дерево себе на дачу. Он так обрадовался. Ты не переживай соседи в деревне вряд ли увидят это явление через высокий глухой забор.
- Ладно. Выкопать яблоню и пересадить в сад в деревне проще, чем отправлять ангелов туда, откуда они прилетели когда-то в ваш сад. В выходные и съездим. Я попрошу Игната помочь. У него микроавтобус.
- Спасибо, - проговорила она со слезами на глазах. – Только ты должен знать, что вместе с этим деревом мы перевезём и ангелов. Они в виде энергетических сгустков в кроне дерева затаятся…
- Час от часу не легче. Я переживаю, чтобы нас не обвинили в акте вандализма, когда мы будем выкапывать яблоню с детской площадки, а здесь ещё и переселение невидимых народов…
- Какого вандализма? Я же договорилась.
- Это дерево теперь не твоя собственность, оно принадлежит управляющей компании этого дома или…
- Главный по подъезду и есть начальник той самой управляющей компании. Они закупили берёзы, каштаны и клёны…
- Но ты же сама говорила, что ангелы оказались заточены в тесном пространстве. Они не могут уйти оттуда…
- Сами – нет. Но мы же им поможем, перевезём в другое место…
- Из одной тюрьмы в другую?
- Заточение – не тюрьма. Может, их отправили помогать людям, а что-то произошло, сбой какой-то и они потеряли связь с теми, кто их отправлял. И теперь они не могут самостоятельно вернуться…
- А мы их вернём? Андерсен отдыхает, ей-богу, - произнёс Иван.
- Не вернём, а переселим. Пока. А там видно будет. Или ты отказываешься помочь своей будущей жене?
- Нет. Кто бы слышал наш разговор, решил бы, что у нас крыши не просто протекают, съехали окончательно и бесповоротно.
Проблемы Ивана ушли на второй план. Зато он нашёл знакомого, который помог ему оформить брак с Инной на следующий же день. А в выходные они перевезли дерево и посадили в старом деревенском саду. Все остались довольны. Правда, пересаженное дерево не светилось больше по ночам. Что за процессы происходили на невидимом плане, они не знали, но верили, что всё будет хорошо.
Соседи иногда говорили, что из сада Ивана порой слышится мелодичный смех, а иногда пение медленное, грустное и в высшей степени торжественное. Но никому из них не приходило в голову связать услышанное с запредельным явлением, потому что в деревне достаточно много молодёжи, которые облюбовали для гулянья поляну на окраине деревни, возле леса, где и находился дом Ивана. А раз найдено объяснение, нет почвы для пересудов и страхов.
Сам же Иван был уверен, что ангелы смогли вернуться в родные пенаты из старого сада. Во всяком случае, его приборы вот уже лет пять не фиксировали ни всплесков энергии в саду, ни каких бы то ни было аномалий. Да и их маленькая дочь не видит ангелов, а Инна не слышит их больше. Правда, Инна надеется, что ангелы когда-нибудь вернуться в их старый сад. Они живут в деревенском доме с весны до глубокой осени. Здесь очень легко дышится, работается, творится. У Инны иногда мелькает мысль, а вдруг всплеск творчества – это благодарность ангелов им за их освобождение.
Она как-то поделилась своими мыслями с мужем.
- Кто знает, - ответил он. – В этом мире всё возможно.
А вчера их маленькая дочь, проснувшись среди ночи, подбежала к окну и вдруг стала кому-то аплодировать.
 - Ангелы, - засмеялась маленькая Даша. – Они танцуют под музыку, смотрите, слышите?
Но родители ничего не видели и не слышали, потому что крепко спали. А Дашенька забралась к ним под одеяло, а утром с восторгом рассказывала, что видела во сне танцующих ангелов.
- Они прилетели в наш сад, танцевали всю ночь, а утром улетели обратно. Но один ангел обещал, что они когда-нибудь обязательно вернутся. Они вернутся? – спросила Даша.
Родители обняли дочку и, не сговариваясь, в унисон произнесли:
- Обязательно вернутся.
- Я для них музыку сочинил, - улыбнулся Иван, – на изобретённом мною инструменте, у которого пока нет названия. Ни у инструмента, ни у произведения, - решил уточнить он.
- А я стихи написала, - сообщила Инна. – Может, песня получится? – её глаза излучали любовь.
- А я научусь играть на рожке. Мне понравилось, как он звучит, - заявила Даша.
 Родители молча переглянулись, и вдруг увидели за окном всего лишь на мгновение улыбающегося ангела.
- Вернутся, - повторила Инна. 
- Я знаю, - засмеялась дочь. – Он же обещал.   
 

Май 2019 года